И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
*** Чуя ушёл, оставив после себя запах бергамота и обжигающе тёплое чувство в груди. Дазай хитростью заставил его пообещать, что тот придёт завтра, потому что ему ну очень нужно принести пару книг. Жаль, о том, чтобы припереть ноут, он уже попросил отца, но фантазия у Дазая весьма богата, предлогов хватит на всю неделю лежания. Чуя на него не злится. Чуя расстался с Тэтчо, сам он больше не обременён отношениями с Сасаки, о чём и сообщил, теперь можно было подумать о плане по завоеванию маленьких рыжих сердец. Для начала нужно заставить его приходить каждый день на протяжении недели, выкрутить своё очарование на максимум и узнать Чую ближе. Ему нужно больше Чуи в своей жизни. Чуя Чуя Чуя - короткое имя так приятно ложится на язык, когда его произносишь, оно крутится вокруг головы, как звёздочки в мультиках, оно отбивается ритмом сердца. От нежных мечтаний оторвал телефонный звонок. — Приветик, мааа. — Любовь моя… Голос Йосано был хриплым и надломленным. — Неужели ты меня уже похоронила? — Не шути так, Осаму! Скажи лучше, как ты себя чувствуешь? — Чудесно! Я надеюсь, они мне влили кровь какого-нибудь супергероя, и как только меня выпишут, я начну бороться с преступностью. В динамике тихо хихикнули. — Дурачок мой. — С Мори ты уже говорила, так что повторяться смысла нет. Не волнуйся, я живучий. — Расскажешь, что произошло? А вот тут вопрос был непростой. Он ещё не достаточно хорошо продумал, что хотел бы сделать с этим мудозвоном, поэтому не знал, стоит ли распространяться о деталях. Перед глазами снова всплыл фрагмент того вечера: Дазай проходил мимо уборной и еле-еле услышал доносившийся из-за двери крик, который он сразу же узнал. Ему хотелось свернуть шею ублюдка, превратить мерзкую физиономию в кровавое месиво, стереть его с лица земли за то, что посмел… В душе начала подниматься волна гнева, которую он тут же отогнал. С Чуей они об этом особо не поговорили, обоим не хотелось омрачать непринуждённую беседу. — Подрался с одним отморозком, помню толчок в грудь, а дальше темнота. — Тут он не солгал. — Ладно, я не буду тебе докучать расспросами. Билетов нет раньше понедельника, поэтому… — Зачем тебе прилетать? — Дазай грубо перебил мать. — Как это зачем?! Осаму, ты не представляешь, что… Ты не хочешь, чтобы я прилетела к тебе? — Просто не вижу необходимости. Ма, я серьезно. Я жив, со мной всё в полном порядке, со мной тут носятся как с принцем Уэльским, разве что медсёстры могли бы быть посимпатичней. Тебе нет нужды снова лететь в Японию, чтобы просто быть рядом. — Но… — Йосано звучала расстроенно. — Я люблю тебя. И я не хочу, чтобы ты прилетала. Не потому что не хочу тебя видеть, а потому что это иррационально, сама подумай. У тебя работа, пациенты. Плюсом ко всему я не хочу двадцать четыре на семь быть под присмотром, мне хватает Мори, который тут работает и заходит каждый час. — Какие-то у тебя скрытые мотивы. «Знает меня, как облупленного». Да, возможно Дазай совсем немного надеялся на то, что теперь сможет больше времени проводить с Чуей дома, если они сблизятся. Может быть даже посмотрят вместе кино, потом обсудят его. И лишних желающих присоединиться ему вот совсем не хочется. — Я прозрачен, как родниковая вода. — В таком случае я предложу тебе это завтра, вдруг ты передумаешь. Отдыхай и соблюдай все назначения отца. — Ес, мэм! — Люблю тебя… Он всегда был прям и честен с матерью, у них никогда не было запретных тем для разговора. Он рассказал ей о первой девочке, которая ему понравилась, она отвечала на все его вопросы связанные с личной жизнью. Все аспекты взросления, включая темы безопасности и ответственности начала половой жизни также обсуждались, причём это никогда не было чем-то неловким. Но как сказать о том, что он чувствует к Чуе, он не знал. «Мам, у меня дико стоит на дядюшку как духовно, так и физически, думаю вот, как к нему подкатить…» Не обязательно быть открытой книгой для родителей, так ведь? *** Дазай сам подкинул ему предлог навестить его в воскресенье, радость Чуи была недолгой, он уже пятнадцать минут искал запрошенный томик в соседской комнате. Он всего дважды бывал здесь, причём в последний раз всё закончилось ушибленным подбородком и вынужденной переоценкой ценностей. На столе был беспорядок: исписанные тетради, вырванные листы с каракулями, книги и учебники. На кожаном кресле небрежно лежала мятая футболка, на которую Чуя все пятнадцать минут косился. Вы: Блять, Дазай, нет на этой полке такой книги! Ответ пришёл почти сразу же. Дазай: Чу, разуй глаза ( ･ω･)☞ Синий переплёт, большие русские буквы. Спустя ещё минут десять Чуя громко ругнулся. На самой нижней полке другого стеллажа он увидел нужную книгу с нужными буквами в КРАСНОМ переплёте, из которой торчало несколько закладок. Он зачем-то открыл её и увидел множество заметок и транскрипций, написанных от руки. “Вот же придурок!” – Подумал он раздражённо и, проиграв битву за гордость, захлопнул книгу, схватил футболку и глубоко вдохнул придурошный запах. Охуенно. Боже, как же охуенно пахнет Дазай. Этот запах улавливался, когда его обладатель ошивался где-то поблизости. Глубокий древесный, но в то же время свежий и немного мускусный, от него кружилась голова, хотелось вести носом в его сторону. Теперь же у него есть достаточно времени, чтобы насладиться им сполна, Чуя сделал два шага назад и упал на дазаевскую кровать, положив футболку на лицо и раскинув в стороны руки. Он просто лежал и вдыхал этот потрясающий аромат, надеясь, что это его насытит и больше к таким мерам прибегать не придётся. Наверное, так и на наркоту подсаживаются. Чуя вскочил на ноги от хлопка двери снизу и ошарашенно отбросил от себя проклятую вещь. Он схватил грёбаную книжку и пулей вылетел из комнаты, ругая себя на чём свет стоит. На ходу он набирал сообщение: Вы: Нашёл, через полчаса буду. Как обычно, ответ пришёл незамедлительно. Дазай: Разве тебе не нужно на танцы? Блин. Из-за швов танцевать какое-то время не получится, ему нельзя ни бегать, ни согнуть по-человечески колено, о чём бинтованному он сообщать не собирался. Вы: Препод заболел, занятие отменили. Дазай: Отпразднуем пиццей! Тепло разлилось по телу, окрашивая щёки красным. Чуя быстро спустился по лестнице, невольно прислушиваясь к голосу сестры, доносящемуся с кухни. — В его словах есть логика, Акико, он взрослый парень и говорит разумные вещи. Его жизнь вне опасности, тебе не о чем беспокоиться, дорогая, Огай днюет и ночует в больнице, так что он под присмотром… Он подошёл к Коё, чтобы взять приготовленный обед для Мори и Дазая. – Вот этот пакет? Сестра обратила на него внимание и немного оторвала телефон от уха: – Да, милый, тот, что слева - для Огая, спросишь его на посту медсестёр. – Дальше она уже обратилась к Йосано, – Да, он вчера ездил к Осаму и сегодня собирается... Что тебя так насмешило? Он взял два пакета, махнул рукой и вышел из дома. – Пицца будет в следующий раз, сегодня в меню гюдон. – Чуя открыл дверь палаты и тут же нахмурился. У кровати больного молоденькая медсестра в форме явно на размер меньше, чтобы верх облегал пышный бюст, с прямо шлюшечьим макияжем на смазливом лице трогала обнажённую спину Дазая. Ладно, она не просто трогала, а, видимо, обрабатывала раны, но выглядело это слишком интимно, учитывая то, как она к нему наклонилась. – Эээ, я попозже зайду. – Нет! Чуя, не уходи, уже почти всё. Так ведь, Ёсиока-сан? – Он повернулся к чертовке, и та нехотя кивнула. Рыжий дождался, пока дамочка поможет пациенту завязать больничную рубаху на спине, он даже почти не смотрел на притягательную грудь. Как только дверь закрылась, Дазай в предвкушении потёр ладони. – Гюдон! Ты это приготовил для меня? – Его глаза блестели неестественным блеском. Точно на обезболе. – Размечтался, его приготовила Коё. Если бы я не был занят поиском твоей дурацкой книжки, я бы приправил его так, как ты любишь. – Не злись на меня за это, Чуя, ты уже отомстил. – Он вдохнул полной грудью аромат горячей говядины. – А ты? – Я поел дома. – Пиздёж, он так и не успел. – Не могу есть в одиночестве, тут порция на троих. Ну давааай, Чууяя, присоединяйся! Почему-то происходящее было неловким. – Нет второго набора палочек. – Я тебя покормлю! – Дазай улыбался от уха до уха. – Ну или ты меня покорми, я же всё-таки почти инвалид. – Разве что на голову. – Закатил глаза Чуя. – Пойду возьму в столовке палочки и тарелку, раз на то пошло. – Нет в тебе духа авантюризма. Захвати там чего-нибудь сладкого! – Прокричал в уже закрывающуюся дверь Дазай. Гюдон был отменным, как и всегда, когда готовила Коё. “И как он умудряется есть, не затыкаясь?” – Думал Чуя, слушая болтовню бинтованного. – Ты знаешь русский? – Пришлось нагло перебить бессвязный поток чепухи, пока он не сошёл с ума. То ли так действовали обезболивающие препараты, то ли Дазай пытался не выдать своего волнения, а может он всегда такой, когда расслаблен. – Обстоятельства вынудили выучить несколько фраз. Это очень красивый язык, так что я втянулся. – Скажешь что-нибудь по-русски? – Хм… Ты прекрасен, я хочу утопиться в твоих глазах. Рыжий растерянно поморгал. – Звучит довольно грубо. Что ты сказал? – Красивым язык Чуя бы точно не назвал, но то, как на нём говорил Дазай, ему понравилось. – Я сказал, что у тебя рисинка на щеке. Чуя покраснел и молниеносно коснулся сначала одной, а потом и второй щеки под мерзкое хихиканье долбаной мумии. Лицо было чистым. – Давай я тебе прочту что-нибудь? Читаю я лучше, чем говорю. Дазай взял с тумбочки книжку, которую принёс Чуя и открыл на странице с закладкой. После короткого вдоха он начал: – Синеокая, Бог тебя создал такой. Гений первой любви надо мной. Встал он тихий, дождями омытый, Запевает осой ядовитой, Голос Дазая отражался от белых стен больничной палаты и рикошетил прямо в сердце. Звуки лились негромко, размеренно и очень музыкально, журчали как вода, Чуя будто бы даже почувствовал лёгкую прохладу на коже, отчего та покрылась мурашками. Разметает он прошлого след, Ему лёгкого имени нет, Вижу снова я тонкие руки, Снова слышу гортанные звуки, Тёплая однобокая улыбка выдавала понимание чтеца значения произносимых, вернее даже пропеваемых слов. Так странно, Дазай ведь не напевает, а всё равно есть ощущение своеобразной мелодии. Японские стихи как правило лишены музыкальности, Чуе всегда нравилась зарубежная литература, но как он прошёл мимо русской - загадка. И в глубокую глаз синеву Погружаюсь опять наяву. Последнюю строчку Дазай произнёс, смотря уже не в книгу, а в округлённые глаза напротив. Чуя не мог выдавить из себя ни звука. Он сидел, по-детски положив руки на колени и смотрел широко раскрытыми глазами на красивое лицо с тонкими заживающими царапинами, на неровную, но отчего-то ласковую улыбку, на тёплый взгляд карих глаз. Он понял, что тупо пялится уже несколько минут в тишине, а рот его глупо приоткрыт. “Блять, в руки себя возьми!” – О..очень красиво. О чём оно? – О любви. Шкала неловкости поползла вверх, окрашивая лицо и уши красным. А Дазай всё смотрел и смотрел. Не выдержав давления непривычного взгляда, Чуя попросил: – Прочти что-нибудь ещё. – С радостью! На очереди товарищ Маяковский, у него другой стиль, сам услышишь. И пусть он не понимал ни слова, Чуе ещё никто никогда не читал стихи. *** – Сегодня опять в больницу после учёбы? – Акутагава по обыкновению пускал серый дым, загрязняя атмосферу и лёгкие друга. – Мгм. – Только и ответил пассивный курильщик, отгоняя от себя рукой противное облачко. – Всю неделю ходишь, какая самоотверженность. Когда его выписывают? – Завтра. – Ты же в курсе, что он по тебе сохнет? – Очередная затяжка, серые глаза смотрят прямо на свою жертву, не мигая. – Не выдумывай. – Ты слишком хорошо меня знаешь, я не любитель выдумывать. Это факт. – Он по девочкам, если ты не заметил. – У него на тебя хуй стоит, Чуя. На это рыжий метнул возмущённый взгляд, свирепость которого смазывалась очаровательно алыми щёчками. – Это ничего не… – Он едва не устраивает с тобой пьяный петтинг, танцует с тобой, читает тебе стихи, его влечение подтверждается красноречивыми физиологическими реакциями, он собирается начистить лицо Суэхиро, когда понимает, что тот тебе якобы “изменяет”, едва не убивает мудилу, который посмел к тебе прикоснуться… Да, Чуя, это он со всеми родными себя так ведёт, он вообще-то по девочкам. Чуя стоял ни жив, ни мёртв. По отдельности эти детали не говорили ни о чём, но когда Рю собрал их воедино и ткнул ему в лицо, стало… страшно? Рюноске увидел, что его друг поменялся в лице, удивительно, но похоже, что тот только что осознал очевидное. – То есть ты реально не знал, что Дазай к тебе неровно дышит? – … Всё не так… докуривай уже свою отраву и идём на урок, заебал со своим сводничеством. Сказанное Акутагавой выжигало внутри грёбаную дыру. Что он должен делать? А вдруг Рю ошибается и если Чуя попытается открыться, его высмеют или, что ещё хуже, снисходительно и деликатно отошьют? Нет, он этого нахуй не переживёт, пусть лучше будет так, как есть. Их общение только перешло на уровень…общения? Без ругани, сарказма или скрытого противостояния. Хочется насладиться этим, пока можно. Но всё же Чуя решил быть более внимательным к возможным сигналам. *** – Я дома! – Дань привычке, пусть и кричал он пустому помещению. За ним в дом зашёл Мори, который забрал сына после выписки. Дазай поднялся в свою комнату и вдохнул полной грудью: наконец-то он свалил от этих раздражающе белых стен и навязчивых медсестёр. Он сел за свой стол и увидел послание, оставленное пальцем по тонкому слою пыли: “Ну ты и свинтус”. Он запрокинул голову и глухо рассмеялся. Вечером семья праздновала возвращение раненого солдата вкусным ужином. Чуя сидел в кои то веки по-человечески, не держа согнутую в колене ногу на сиденье стула и, как и Мори, увлечённо слушал сестру, которая щебетала об очередном интересном деле. Дазай же был увлечён разглядыванием профиля с немного вздёрнутым носиком и еле заметной россыпью веснушек. Незаконно быть таким красивым. – Осаму. – Видимо, тема себя исчерпала какое-то время назад, и Мори обратился к нему не в первый раз. – А? – Я говорю, что завтра тебе нужно будет приехать на обработку в больницу, у меня дежурство, а сам ты со своей спиной не справишься. – Наверняка Чуя сможет мне с этим помочь, там же ничего сложного? Снять бинты, обработать какой-то хренью, замотать обратно. Поможешь? – Он повернул лицо к алеющим щёчкам под синевой округлённых глаз. – Эээээ, да, без проблем. “Он даже не попытался отнекиваться! Прогресс на лицо, нужно закреплять” После ужина Коё попрощалась с мужем, отчаливающим на дежурство, а сама отправилась в свою комнату доделывать рабочие дела. Дазай отнёс последние тарелки на кухню и прислонился бедром к столешнице возле вытирающего руки Чуи. – Какие фильмы ты любишь? Рыжий гном удивился вопросу так, будто бы Дазай спросил, не желает ли тот принести в жертву пару котят. – Чего? – Комедии, ужасы, мелодрамы? – Я как-то не слишком часто смотрю фильмы, у меня нет особых предпочтений. – Он видимо уже пришёл в себя и отвечал в своей привычной манере, немного сдвинув брови. – Посмотрим что-нибудь? Я неделю смотрел фильмы на маленьком экране с дерьмовым звуком. – Не знаю, уже поздно и мне нужно делать уроки… – Ну не будь таким скучным, Чуя, завтра же выходной! Ну пожа-а-луйста. – Коронный взгляд, который действует всегда и на всех. – Ладно, давай. “Ес!” Дазай удобно устроился на диване, с неудовольствием отмечая, что Чуя слегка отодвинулся, хотя и сидел довольно далеко по его субъективному мнению. – Что смотрим? – Как истинный джентльмен, он должен был поинтересоваться у своего протеже, чего тот желает. – На твой вкус. “На мой вкус мы бы не кино смотрели…” – Как скажешь! Думаю, тебе понравится. – Он взял пульт и набрал в поиске “Королевство полной луны” Уэса Андерсона. Яркие цвета картины приводили в полный восторг с первых минут фильма. Чуя выпадал из реальности, погружаясь в историю, которую ему очень искусно рассказывали. Фильм не был из тех, что было привычно смотреть: повествование отличалось какой-то трогательной непосредственностью, свойственной детям, так что он ощущал себя в голове двенадцатилетнего пацана. Все эти эмоции отражались на лице, которое окрашивалось в цвета экрана телевизора и приковывали взгляд невозможно вляпавшегося парня слева. “Плохая была идея, плохая была идея…” – Дазай летел куда-то вверх с весьма ощутимой турбулентностью. Мозг судорожно соображал, как незаметно придвинуться, чтобы быть хотя бы на пару сантиметров ближе. – Не ставь на паузу, я сейчас. – Он встал и вернулся через три минуты с полной миской попкорна. Заставлять людей тянуться за едой невежливо, поэтому Дазай великодушно сел рядом, касаясь своим бедром чуиного и протянул ему миску. Рыжий слегка вздрогнул, но отодвигаться не стал, он не глядя протянул руку и положил несколько штук в рот. – Солёный. – Ты не любишь солёный? Сладкий закончился, так что… – Люблю, всё норм. Сердце пропустило пару ударов, третий же был с ноги по почкам. Он это о поп-корне. Миска опустела и была убрана на стол, Чуя расслабленно сидел совсем близко и не отводил взгляд от экрана. Дазай любил Уэса Андерсона за неповторимую атмосферность его фильмов и всегда с удовольствием их пересматривал. Который сейчас раз? Пятый? Неважно, он испытывал такие яркие эмоции, будто видел эту работу впервые и под ЛСД, иначе почему так…невероятно? Вдруг плечо ощутило что-то тяжёлое. “Не может…не может быть…Бог существует?” Дазай осторожно повернул голову и увидел, что маленькая рыжая макушка прислонилась к его плечу, дыхание было глубоким и размеренным - Чуя задремал. Было страшно разбудить его оглушительным грохотом собственного сердца, движение которого сейчас можно было наблюдать невооружённым взглядом: футболка быстро двигалась в районе грудины. Боясь шелохнуться, Дазай так и сидел, наслаждаясь теплом чужого тела как никогда, пока сон не сморил и его.