Любви быстрокрылый век
Исчез, словно талый снег
Затих, как осенний сад
Его не вернуть назад
***
Агата поправляла свой нежно-розовый сарафан, осматривая себя в зеркале. Она нашла свои босоножки, которые когда-то покупала с папой во Франции. С момента покупки она так ни разу и не носила их, но сегодняшняя встреча была важной, поэтому выглядеть потрясающе в глазах Никиты Морозова было просто необходимо. Он должен понять, что Агата лучшая. Агата выбежала из квартиры, не удосужившись даже заглянуть к маме на кухню. Елена Викторовна, услышав звук хлопающей двери, подошла к окну — Агата выглядела нарядно. Женщина поджала губы, выходя в коридор. Достала записную книжку, откуда выудила листик с номером. — Алло, Сергей? Приезжай завтра к нам, нужно поговорить.***
Агата опоздала на десять минут из-за того, что троллейбус был переполнен и пришлось бежать до университета. Девушка заприметила кучерявую макушку ещё за несколько метров, улыбаясь. Она была рада видеть Никиту, и ощутить его губы на себе хотелось сильнее и важнее всего. Парень курил, поглядывая на то, как ветер играет с кроной деревьев, и листья, оторвавшись, парят над землёй, в конечном итоге опускаясь на асфальт. Никита развернулся, слыша шаги. Не успел ничего сказать, как в него впечаталось тельце Агаты. Она обнимала его, ощущая тепло. Морозов, не ожидая такого исхода событий, подавился сигаретным дымом, чуть не оставляя пепел на волосах девушки. Он убрал папиросу со рта, не отвечая взаимностью на объятья. — Воу, Глашка, ты чего? — хохотнул парень, пытаясь корпусом высвободиться из цепких ручек. — Дай покурю, — он отодвинул девочку от себя, усаживаясь на скамейку. — А ты рассказывай, раз пришла. В глазах Лучезарной сверкнула обида. — Почему ты не обнял меня? Я что, безразлична тебе? — Агата стояла на месте, сверля парня взглядом. Он повернулся к ней, выбрасывая докуренную сигарету. — Брось, красотка, — он встал с места, обнимая её. — Просто настроение не очень. Курить будешь? — оторвался от неё, чуть ли носом не пихая её в пачку Lucky Strike. — Нет, не переношу сигареты, — замотала головой. — Не обижайся, иди ко мне. Опять целует, беря девушку за обе щеки, едва сжимая их. Отрывается до неё, делая пару шагов назад. Вновь оценивает её, взглядом проходясь по острым коленкам, едва видимым ляжкам, заостряя внимание на выделяющимся декольте. Прекрасная. Да, сейчас она выглядит гораздо привлекательнее обычного. Волосы распущены, а не как обычно — в косе и со старческой заколкой. Никите нравится. — Выглядишь потрясно, красавица. Пойдём, — он повёл её в сторону дверей во вход в университет. — Куда ты ведёшь меня? Он обернулся на Агату, как-то заговорчески улыбаясь. Они прошли на четвертый этаж корпуса, в котором обычно учились, заходя в пустую аудиторию, в которой проходили пары зарубежной литературы. — Иди ко мне, — Никита запер дверь на ключ. Он прижал Агату к стене, не давая прохода. — Что ты делаешь? — Агата испуганно, как загнанный в клетку зверёк, смотрела на парня, пытаясь вырваться. — Отпусти. — Как «чего»? — делал вид, будто не понимает. — Вижу, что хочешь этого. Ну… — его руки сжали тонкие запястья. — Дурак, — оттолкнула парня со всей силы, убегая подальше. Страх застелил разум. Агата бежала долго. Очнулась в момент, когда сидела возле неизвестного ей дома, пытаясь отдышаться. За ней никто не шёл, тем более не бежал, но она оглядывалась по сторонам, в надежде увидеть спасение. Агата не понимала, что это за «спасение» должно было быть, честно. Но она всем сердцем уверовала в то, что скоро… скоро оно обязательно произойдет! Нет. Не произошло. Голова болела, сердце делало кульбиты, а голос охрип от кашля.***
— Прикинь, и потом она тупо сбежала! — Никита со всей дури стукнул по столу, из-за чего содержимое кружки немного выплеснулось из краёв, а пачка сигарет взлетела на пару миллисекунд в воздух. — Коза! — Овца! — поддакивал Кир. Олег, до этого никак не реагировавший на историю Морозова, вдруг заговорил. — Ощущение, что тебе нечем заняться. Серьезно. — Не нуди, чувак. Я ж побаловаться, без серьезности. А заняться мне есть чем — Ленка с потока вечно трезвонит и приходит, — Морозов мечтательно вытянул ноги на стоящую перед ним табуретку, прикрывая глаза. — Встречаться с двумя — дело так себе, — Волков и вправду отрицательно относился ко всему этому. — Ладно, это твоя жизнь, твоё дело — но, блин, я всё-таки осуждаю такое. — Ты, конечно, такой интересный, — Лопатов хохотнул. — Сам с двумя шашни крутил, а по итогу бросил обеих, бляха, — он заржал. — Это абсолютно разные ситуации, не стоит их сравнивать, — Волков закатил глаза. — Ну мы так и поняли, — Никита встал с места. — Ладно, уже почти третий час, предлагаю расходиться. Парни разошлись: Никита к себе домой, Кир и Олег в общагу. У Лопатова, несмотря на большое семейное состояние, очень строгий отец, который не потакает во всём, как отец Морозова. Но и у Никиты ситуация другая. Никита — старший ребёнок в семье. К тому же, мама его погибла ещё когда тому едва исполнилось три года. Помнит он её плохо, да и отец отзывался о ней не в особо хорошем ключе. И тем не менее, сына любит больше собственной жизни.***
Переведя дух, Агата шла по неизвестной ей улочке, пиная камушки. Становилось прохладно. Октябрь настигал незаметно. Дойдя до жилых помещений, остановилась между домов. Оглянулась. — Ну и что дальше? Куда теперь? — шмыгнула носом. «Только не плачь, дура, блин» — мелькнула мысль в голове Лучезарной. Но чем больше она говорила себе замолчать и не плакать, тем больше она ощущала, как ком в горле давил, а длинные ресницы промокали от капель слёз. — Мама говорила… Ничего ему не нужно было от меня, только одно, — закачала головой, словно соглашаясь с мамиными словами.***
Агата заскочила в корпус, в котором проходили пары, слыша звонок. Не успевает. Прошмыгнула по коридору, видя, как рядом с аудиторией крутится Морозов. И не один. Он приобнимал за талию свою однокурсницу, целуя её в щёку. Та, мечтательно улыбаясь, отвечала на поцелуи тем же самым. Обида застелила разум, оттесняя прочие эмоции и чувства. Казалось, что Агата превратилась в каменную глыбу, заставшую посреди студентов. Агата стояла в паре метров от влюблённых. Рядом с ними стояли друзья Морозова — Олег и Кирилл. Кирилл, язвительно улыбаясь, поглядывал то на Никиту с Ленкой, то на Лучезарную. Агата обошла ребят, забегая в аудиторию. Пара началась.***
— Ну, как тебе? — Честно? — кивок. — Посредственно. — Так и знал, — мольберт в ту же секунду оказался на полу, а холст остался лежать возле ног художника. — Задолбался я. — Не парься, Густав, всё образуется. Рука Виктора легла на плечо мужчины. Совсем неуместный, но довольно подбадривающий жест, заставивший старшего чуть приподнять уголки губ. Нет, правда, Цою нравилось творчество Гурьянова, он, стало быть, почти восхищался тем, что действительно любил Густав, но назвать вот это — произведением искусства, — не имел культурных прав. Хотя это всяко было лучше того, что писали многие нынешние художники. — Сёдня у Юрки собираемся, помнишь? С тебя ликёр обещанный, — Гурьянов облизнулся, словно смакуя долгожданный напиток. Губы его заблестели на солнечном свету от слюны. Виктор сделал вид, что ни о каком ликёре не знает, и вообще — ликёр пьют лишь извращенцы, тем более — без добавлений в другие напитки. — Не делай моську, будто не понимаешь о чём я! — взгляд Густава грозно завис на мужчине. — Да ладно, ладно! — хихикнул мужчина. — Только я его оставил дома… — замолчал, — в Петербурге. — Ах ты говнюк! — Гурьянов качнул головой: с головы упали кисточки. Он совсем забыл, что зацеплял ими волосы, крепя на прищепки. В таком виде он выглядел забавно и умилительно. — Я тебе куплю чего-нибудь действительно хорошего, Гош! Только это, как её, нужно попросить Шписа, чтоб нашёл нам директора концертного, а то я подзадолбался заниматься всем этим. Ещё и финансы на мне! — Та да, сегодня напомним деду, — хмыкнул Густав, убирая кисти в чехлы, мольберт в сторону, а краски на полки. — Погнали, — остальные вещи остались лежать на своих местах под предлогом «Не закончил ещё».***
— Лучезарная, останьтесь, — препод по Истории Зарубежки вальяжно раскинулся на своём стуле, ожидая студентку. — Вы сегодня плохо отвечали. Что-то не так? — Все в порядке, Глеб Максимович, правда, — она закивала, якобы подтверждая свои слова о том, что она в порядке. Нет, нихрена не в порядке. Девушки, сидевшие всю пару сзади неё, перешептывались о Морозове; одна спрашивала у второй про его отношения с Леной, и в конце концов они сошлись на том, что попробовать завоевать внимание красавчика Морозова всё-таки стоит. У Агаты то ли тремор, то ли что, но руки неприятно покрылись мурашками, мандражируя. — Давайте, исправляйтесь. Вижу, вы амбициозная девушка, можете ведь учиться! — в его серых глазах сверкнуло некое доверие и надежда (?). — Проверял ваше эссе, которое вы писали на вступительных. Тема сложная, но раскрыли вы её бесподобно. — Спасибо, — Агата смущённо заулыбалась. Эти слова принесли в её душу какое-никакое, но спокойствие. Она всегда сомневалась насчёт своих писательских способностях, но впервые за многое время её посетило вдохновение. — Я исправлюсь, честно! — пунцовые щёки покрылись новым румянцем, делая их и до того краснющими. — Извините, мне бежать нужно! — Конечно, беги! Успехов тебе!***
Смущению не было предела! Она шла, мечтательно улыбаясь. Слова Глеба Максимовича приятной негой отдавали в грудной клетке. Погода на улице менялась с немыслимой быстротой: ещё вчера было солнышко, а уже сегодня по улице лил ливень. Но это не смущало, за исключением появившейся из-за угла фигуры Морозова. — Глашка, — он хотел приобнять её, но получил легкий толчок назад, который только смогла позволить себе Агата. — Чё не так? Агата мрачным взглядом оглядела парня, который пытался искренне делать вид, что не понимает о чём речь. Конечно, он всё понял. И даже на секунду на его лице появилась умхылка. Язвительная. Неприятная. Дождь беспрерывними каплями капал по лицу девушки, смешиваясь с тушью и помадой на лице. Слёзы тоже смешались со всем прочим. Морозов, улыбнувшись во все свои тридцать два, схватил Лучезарную за запястье, припечатывая её к себе. Разница в росте сейчас как никогда была ощутима. — Ты моя, только моя! Агата затряслась. — Отстань! — девочка отбилась не сразу, но, когда у неё вышло задуманное, она побежала прочь. — Ну и дура! Дура! — кричал тот вслед. — Кто на тебя ещё такую посмотрит?***
Георгий и Виктор сидели у Каспаряна, слушая, как раздражённый Юра что-то нечленораздельное ворчал про свою супругу Джоанну, попивая дорогущий коньяк. Юра редко пил, тем более ворчал на Джоанну, но сегодня, видимо, исключение. Цой с Гурьяновым подловили Каспаряна на улице, когда тот сидел возле подъезда на лавочке, покуривая да попивая. Друзья сразу поняли — у Юрки совсем беда. — …А потом я понял, что я полный идиот!.. — закончил свою тираду он, поджав губы. Ему было совестно, и почти было точно понятно: он сожалеет. — Трагично, — подытожил Гурьянов, поднимая свои густые русые брови вверх, а губы искривляя в неясной усмешке, если это была, конечно, усмешка. Она пропала сразу, как взгляд Виктора напротив подметил эту реакцию барабанщика. Цой не одобрил, понимая, что в данный момент Юре важна поддержка, нежели осуждение. — Нет, в смысле, — усмехнулся, — В смысле, ты чё-то делать собираешься? Или так и будешь пропивать оставшийся разум? — он забрал бутылку коньяка у Каспаряна, оставляя её в сторону. — А что… А что мне бляха ещё делать? Я же... Даже.. Не знаю.. — говорил Юра еле-еле — начало каждого предложения отделялось икотой и дрожащим из-за слёз голосом. — Дурак я, в общем, вот что! Виктор молчал. Он даже и не знал, что мог бы сказать в эту секунду. Потому что у него и вправду не было слов от услышанного: Каспарян поступил подло, а сейчас сидит весь расклеившийся и с затуманенным от алкоголя разумом. Ему бы проспаться, а потом решать насущные дела. Но нет же! Ему именно сейчас приспичило! — Нет, я поеду к ней! Я должен извиниться! — подорвался Юра, ощущая, как желудок неприятно скрутило от количества выпитого и ничего не съеденного за последние часов шесть. Он пошатнулся, едва не падая и не роняя журнальный столик. — Блять, сиди на жопе ровно, дебил, — рыкнул Гурьянов, усаживая мужчину на место. — Вить, я тебя прошу, давай уложим этого героя-любовника спать. — Резонно, — хмыкнул Цой, тем самым соглашаясь с другом. Спустя минут сорок, когда Юра был полностью раздет и вымыт, Цой и Гурьянов смогли спокойно выдохнуть. Каспарян уже спал, храпя на всю квартиру. — Как только Джо вернется со Штатов, нужно поговорить с ней, а то она, похоже, не знает за его похождения, — Густав покачал головой. — Ладно, я думаю его можно оставить. Нам ещё к Шпису. — Да, ты прав. Мужчины накинули кожанки на плечи, покидая квартиру Каспаряна. Предварительно оставили возле тумбы Юрки стакан воды, выключили в квартире свет и поставили на десять утра будильник — потому что в час дня репетиция, и просыпать нельзя было, ибо на носу большой концерт в Петербурге.