нормально. но немного обидно. приготовил Антону курицу, а он её не стал есть. пришлось в холодильник убрать. я понимаю его положение, но можно ведь хотя бы ради меня это сделать.
Арс, ты пил таблетки?таблетки? ты ведь только ему что-то оставлял. я дал ему их. воды в стакане было меньше, вроде. да и он таких вещей не избегает.
Арсений, я приеду через сорок минут. не трогай больше Антона, хорошо? мне нужно проверить, всё ли в порядке.Серёж, неужели это так страшно важно, чтобы он пил свои антидепрессанты? я могу спросить его и дать ему их, если он не пил.
Приготовь мне, пожалуйста, чай, я сам спрошу.как прикажешь.
Мужчина приподнимается на кровати и тихонько качает кокон. — Антош, сейчас Серёжа приедет зачем-то. Доебался до меня из-за каких-то таблеток. Ты ведь свои пьёшь, что ещё ему надо? Он приподнимает одеяло и сначала не различает чужого лица. Потом понимает, что лица нет там, где оно должно быть. *** Металлическая дверь поддалась лишь со второго раза. Пахнуло затхлостью, хотя окно он открывал утром. Арсений перешагнул порог квартиры, закрыл за собой дверь и погрузился во мрак. В голове было пусто. Двигало лишь желание уснуть хотя бы на часов шесть чистым, сытым и любимым. — Антош, я дома, — молчание. Найдя в темноте включатель и включив свет, он снял ботинки и поставил их рядом с чужими кроссовками. — Антон? — повесил холодное пальто на свой крючок и снял свитер. — Шастун, блять, ты выйдешь меня встречать или тебе похуй? Я, весь заёбанный и уставший, наконец прихожу домой, чтобы что? Чтобы вот это всё? Точнее ничего. Ладно я уже забил хер на то, что ты не готовишь, не убираешься, срать. Пельмени покупные стали уже как родные, но выйти-то можно, нет? Депрессия — не болезнь, ногами ты двигать можешь, — прекратив тираду, уже вошедшую в привычку, Попов включил в ванной свет и начал злобно тереть руки хозяйственным мылом, купленным теперь уже давно в ближайшем магазине. Мыло было отвратительным, но какая нахуй разница. Всё в этом доме отвратительное, мыло не главная его проблема. Спешно вытерев руки о белое полотенце, Арс вышел из ванны и направился в комнату. — привет, — Антон сидел на подоконнике у открытого окна с почти догоревшей сигаретой. — ты обещал, что купишь и приготовишь курицу. я сегодня себя не очень чувствую. нет сил что-то делать. Дима, вроде, говорил, что завтра напишет какие таблетки надо. в этот раз они должны помочь, — он тихим шагом подходит к успевшему раздеться Попову, предварительно затушив сигарету. Мужчина ещё не остыл, но и не сопротивлялся хлипким объятиям. — Я забыл. Замотался и забыл. Пошли, яйца приготовлю, — они вместе выходят и направляются к кухне. — ты купил люстру? лампочки выглядят угнетающе, Арс, я не хочу их зажигать, — Антон качается на стуле и ковыряет пальцами шрамы на ногах, в глаза не смотрит. — Блять, точно, завтра зайду, — Попов отворачивается, чтобы подлить на сковороду масла. — ты говоришь эту фразу последние полтора года, — Шастун вздыхает. — Отъебись, — только и огрызается мужчина. — я не хочу есть, сделай мне, пожалуйста, чай, — говорит Антон, когда Попов ставит перед ним тарелку с яичницей. — Блять! Я зря столько сил и времени убил на готовку, а теперь ты выёбываешься, что не хочешь жрать? Охуеть, спасибо, папаша, — он закипает и в ярости кидает на стол сковородку, задевая случайно тарелку. От неё отлетает маленькая часть. — Пиздец. Вот, блять, твой чай, забирай и проваливай в свой сраный кокон, не могу тебя уже видеть, — Шастун забирает небрежно налитый кипяток и пакетик с чаем, слегка обжигая пальцы, и уходит в комнату. Аппетит уменьшается, но голод всё ещё мучает, поэтому Арсений наспех ест пересолёные яйца и забирает полотенце, в темноте комнаты даже не смотря на Антона, который действительно вернулся обратно под одеяла. Вода стекает по телу вместе с грязью и пылью. Мерзко. Любовь к Антону слишком сильна, чтобы бросить его одного в подобном состоянии, но работа и это самое состояние Антона высасывают слишком много энергии, чтобы оставались какие-то позитивные эмоции. Может тоже попросить у Дмитрия Темуровича таблеток? На худой конец ромашку попить, валерьянку. Что делают в таких случаях? К Антону он возвращается минут через сорок. Поворачивается спиной и ничего не говорит. Тот обнимает его, обвивая руками на груди и тихонько всхлипывает. Засыпает Арсений под бесконечные «прости» шёпотом. *** Металлическая дверь поддалась с первого раза. Когда Арсений вошёл, свет в квартире был включён и пахло чем-то вкусным. Услышав лязг замка, Антон вышел в коридор и бросился обнимать холодного и удивлённого любовника. — Привет! Я подумал, что должен показать тебе свою любовь, так как действительно ничего не делаю по дому в последнее время, поэтому попросил Диму помочь мне. Он привёз продукты, таблетки, протёр пыль и проследил за тем, чтобы я ничего не сжёг и не сломал, пока мыл. А ещё он купил кое-что, — лицо парня светилось от счастья, пока он тараторил. — Я тебя так сильно люблю, просто хочу чтобы ты знал, — он сильнее прижался к чужой щеке и спустя секунд тридцать отлип, после чего, чмокнув Арса, наконец дал ему раздеться. — Я приготовил говядину, а Дима привёз пару пирожных, — он уже забрал чужой свитер и бережно складывал его на место. Арсений мыл руки розовым приятно пахнущим мылом, которое, судя по всему, было привезено именно Димой. — Господи, Антон, ты правда сделал всё это сам? — квартира была вычищена и блестела. На кухне пахло ещё сильнее. Стол был накрыт на двух персон, и парень даже зажёг свечки для атмосферы. Растроганный Арс подхватил худого любовника и крепко обнял. — Я так тебя люблю, Тош! Дима сказал, что всё нормально? Блять, я ему так обязан, завтра же напишу. — Да-да, только уйди, вонючка. Возвращайся вымытым, — Шастун залился смехом. Вода стекала, унося с собой грязь и пыль, Арсений вдыхал аромат нового мыла и думал, какой же он уёбок. Антон, которого он полюбил, был всегда солнечным и ярким, с ним было просто. А когда настали трудные времена, Попов вдруг озлобился и решил, что ему не нужен такой Антон, что это обуза. Обуза — это мразь, которая прошлым вечером наорала на человека с ментальными проблемами. А человечек за стенкой, вложивший столько стараний в своём состоянии для того чтобы его порадовать — это самая милая кроха на свете, которую нужно беречь. — С лёгким паром! — Арсений вышел из ванны и попал прямо в объятия Антона. — Проходи за стол, вода почти закипела. — Спасибо, — Арсений оглянулся вокруг и начал внимательнее рассматривать блестящее окружение, и такого же сияющего Антона. Тот суетился, зажигая ароматические свечи и расставляя бокалы. — Мне нельзя пить алкоголь, поэтому я буду вишнёвый сок. Тебе, если хочешь, вино, — мясо приготовилось и можно было садиться есть. Большой кусок предназначался Арсению, себе же Шастун наложил немного в пострадавшую до этого тарелку со сколом. От вина мужчина отказался, поэтому они вместе пили из бокалов сок. — Ты правда всё это сам убрал и приготовил? Боже, Антош, — всё наконец было съедено, Арсений рассказал обо всех происшествиях на работе за последнее время, Антон пожаловался о всех объятиях в мире, которые он пропустил, поэтому они просто влюблённо улыбались, глядя друг на друга, и ели пирожные. Зачем всё остальное, если можно проводить вечера вот так, как обычная счастливая семья. Они сидели так ещё какое-то время, пока Антона не озарила какая-то мысль. Он встал и попросил закрыть глаза. Глаза и сами по себе уже закрывались, сказывался долгий рабочий день, но настойчивость Антона заинтересовала, и Попов повиновался. — Та-даа! — Антон убрал ладони с чужого лица и показал светящуюся гирлянду, гордо украшающую окно. — Я решил, что так будет веселее засыпать. Без полного мрака. Ну как? — спросил уже более скромно, не видя явной эмоциональной отдачи. Арсений лишь молча подошёл и сжал его в объятьях. Они стояли так посреди комнаты, освещённые белыми фонариками. — Блять, Антон, я так тебя люблю, — он произносит это искренне, и Антон целует его в губы. Мягко. Правильно. Долгожданно. Он засыпает, обнимая Антона, с мыслями, что обязательно и лампу купит, и дверь починит, и даже несчастную тарелку выбросит. Оно того стоит. Антон того стоит. *** Он просыпается через какое-то время, не чувствуя привычного тепла Антона рядом, поэтому приподнимается и оглядывает комнату. В углу какое-то пятно. Пытаясь сфокусироваться на нем, Попов щурится. Гирлянды достаточно, чтобы отчётливо увидеть, что это. Осознание приходит не сразу. Антон. Это он. Он лежит на голом полу, где-то в углу. Арсений в панике подбегает к телу. Пульса практически нет, тихое сиплое дыхание едва слышится. Из горла практически хлещет кровь. Сорвавшись с места, мужчина бежит за полотенцем в ванную. Голова гудит, его подташнивает. Наспех прижимая трясущейся рукой тряпку к шее, второй он набирает номер Позова. Тот берёт не сразу. — Алло, Арсений? Вы что-то хотели? Пять утра, это что-то срочное? — слышится сиплый и сонный голос. — Антон! Он не дышит! У него кровь течёт из шеи, блять! Что мне делать? Вызовите скорую, блять, тут всё в крови, Антоша, мой маленький, блять! — мысли Попова в полном хаосе, он не соображает, что просходит, и даже не замечает, как кричит. — Что мне делать?! Я прижал к этому месту полотенце, кровь не останавливается! — Так. Постарайтесь выдохнуть и ждите. Я вызову скорую и приеду так быстро, как только смогу. Я перезвоню, — из трубки доносится тихое и бессвязное «Антоша, Тошенька, солнышко моё…» Позов входит в квартиру вместе с сотрудниками скорой помощи, открыв её своим ключом, однажды оставленным Антоном. Попов больше не отвечал ни на звонки, ни на крики, доносящиеся из-за двери, никак не отреагировал даже на звуки открытия. Мужчина видит его, с пустым взглядом прижимающего уже почти бордовое от крови полотенце к шее Антона. Арсений не отвечает на вопросы врачей, не обращает внимания на слова Дмитрия, лишь начиная агрессивно отбиваться от попыток забрать у него Шастуна. Антон мёртв. Он уже не дышит, но тело ещё не успело остыть. Врачи уносят его в чёрном мешке вниз, кое-как сумев присмирить Попова, и сообщают, что времени больше нет, им нужно ехать. Позов кивает и остаётся. Попов всё ещё пялится в одну точку, бесконечно шёпотом повторяя одно слово.