'Cause I've gotten tired of the games that you play When you tell me you love me then you throw me away So cry me a river till you drown in the lake 'Cause you may think you're winning but checkmate
3 октября Римус любил запах сигаретного дыма. Это отвратительно влияло на его здоровье, но он ничего не мог с собой поделать. Каждый поход к врачу по поводу его астмы заканчивался поучениями и осуждением, ведь как так можно, так наплевательски относиться к самому себе, к 19 годам так себя загубить, бла-бла-бла. Он понимал, что, вероятно, когда-нибудь так и умрёт, затянувшись сигаретой и задохнувшись на месте, но… Если такое произойдет, значит так ему и надо. С этими мыслями он достал из кармана помятую пачку и пальцами вытащил из неё последнюю сигарету. — Прикуришь? — обратился он к Джеймсу, который стоял рядом с ним в телефоне. — Ага, держи, — не отрываясь от мобильника он вытянул из кармана зажигалку и передал Люпину. Огонёк охотно захватил сигарету Римуса и через секунду он с удовольствием выдохнул облако ядовитого дыма. Какое-то время они сидели в тишине, спокойно покуривая и рыская в телефонах. Джеймс активно с кем-то переписывался — даже Люпину уже стало интересно, с кем он там так активно общается днями и ночами, но спрашивать он ни за что не стал бы –, а Римус… Продолжал осваивать инстаграм, в каком-то смысле. Да, он посмотрел, как работают сторис, директ и всё такое, но на самом деле ещё с ночи большую часть времени он проводил в профиле Сириуса. Он чувствовал себя полным идиотом — подписался на чувака, который, вроде как, его раздражает, и сидит, ждёт у моря погоды. С какой целью он вообще мониторит его аккаунт? Ждёт подписки в ответ? Сообщения? Глупость какая-то. У него вон сколько подписчиков, профиль Римуса мог легко утонуть в потоке фанаток. Люпину захотелось ударить самого себя по лицу, но вместо этого он лишь протер глаза и в очередной раз затянулся, спрятав телефон в карман. Надо переключиться. Какие сегодня пары? Но, конечно, телефон тут же завибрировал. Римус встал и с тихим стоном вытащил его из кармана и увидел на экране уведомление от Лили: «Спускаюсь! Готовься к допросу». Не долго длилось его спокойное утро. Эванс вылетела из главного входа всего через пару минут и быстрым шагом направилась прямо к курилке с хитрой улыбкой на лице. На этом моменте он уже понял, о чём пойдет разговор. — Доброе утро! — она остановилась и сделала театральный реверанс. — И тебе не хворать, — саркастично ответил Римус. — О, привет! — Джеймс вылез из телефона, осознав, что Лили уже с ними. — Ой, Джеймс, приветик, — Эванс чуть смутилась. Римус на это и рассчитывал, — Я тебя даже не заметила… Ты с нами? — Ага, у нас первая лекция потоковая. Решил сегодня составить Римусу компанию. — Здорово! — она, кажется, покраснела. — Кхм, — подал голос Люпин, — Ты что-то у меня хотела спросить? — А, да, точно, — она встрепенулась, — Блэк? — А что с ним? — втянулся Джеймс, услышав имя друга. — Римус подписался на него в инстаграме! — Лили открыла подписки Люпина и показала Джеймсу. — А, вот почему ты вчера про него спрашивал? — поправив очки уточнил Джеймс. — Спрашивал? — Лили изогнула бровь в недоумении. — Кхм-кхм, — закашлялся Римус, — Просто уточнил, что они учатся вместе и всё… — Так, ладно, — она помотала головой, — Ты мне лучше скажи, с какой стати ты в его подписчиках оказался? Вы же вроде заклятые враги и всё такое? Римус замялся. Он не рассказывал Лили про всю эту заваруху с больничным крылом и необычным поведением Сириуса, да и не планировал этого делать. От его астматических похождений она только волноваться сильнее будет, а Блэк… Он так и не понял, что он думает по этому поводу. Быстро глянув на экран телефона, он поднялся с места и кивнул в сторону остановки. — Автобус скоро приедет, опоздаем, — проговорил он и быстрым шагом двинулся вперед, словно это могло бы спасти от его от объяснений. Краем глаза он заметил, как Джеймс и Лили переглянулись и зашагали за ним. Погода сегодня была какая-то паршивая. Прохладный ветер, серое небо, мерзкий влажный воздух — хуже этого была только душная жара. В такие дни всё ощущается не таким, как надо: одежда липнет к коже и душит, пыль летит в глаза, а разговоры хочется закончить после первого «привет», чтобы случайно не нагрубить. Всё-таки в его многолетней изоляции были и свои плюсы — не надо было волноваться ни о чём, кроме себя. Конечно, он бы соврал, если бы сказал, что действительно хотел бы всё бросить и снова стать заядлым отшельником и одиночкой. Но в одиночестве всё было так просто. Ненавидеть весь мир гораздо легче, чем пытаться найти с ним общий язык. — Римус, — Лили аккуратно положила руку ему на плечо, как только они дошли до остановки, и мягко, как будто немного виновато, улыбнулась. Это выглядело забавно, учитывая их разницу в росте, — Если тебе совсем не хочется обсуждать это, просто скажи. Ты же знаешь, я ценю личное пространство и всё такое… Любопытство, конечно, совсем отключить не могу, но допросами с пристрастием пытать не буду. Люпин глубоко вздохнул и посмотрел на небо. Рваные перистые облака медленно уплывали из поля зрения, давая дорогу пугающим грозовым тучам. Воздух становился ощутимо тяжелее из-за надвигающегося ливня. Надо рассказать. Ничего страшного в этой истории нет, почему же он так отчаянно отнекивался? Почему ему было так легко выдать историю своей жизни Джеймсу, но так трудно рассказать про идиотскую ситуацию, после которой у него почему-то поменялось отношение к какому-то мудаку? — Спасибо, — он выдавил из себя подобие улыбки и оглянулся. Чуть поодаль от них стояло ещё несколько человек, которым, кажется, было совсем не до них, — Да там и рассказывать нечего, честно говоря. — Раз нечего, тогда рассказывай! — она скрестила руки на груди и легонько толкнула его. — Ла-адно, — он сделал очередной глубокий вдох, — Короче, на одной из отработок на прошлой неделе мне стало плохо — аллергия на пыль, астма, всё такое. Блэк с каким-то парнем донесли меня до медпункта, и он дождался, пока я очнусь. Теперь мне кажется, что он… Ну, может, и не мудак вовсе, а только пытается им казаться. — Сириус Блэк сделал что? — глаза Лили округлились. — Да, я сам всё ещё в лёгком ахуе, — он пожал плечами. — Подожди-подожди, типа, он просто там сидел и ждал тебя? А потом что? — Да, сидел. Потом просто дошли до выхода, парой фраз перебросились, всё, — он почесал затылок, — Честно, мне стыдно признавать, но я вот с того момента об этом и думаю. А зачем подписался — не знаю, не спрашивайте. Джеймс, всё это время тихо слушавший их разговор, вдруг подал голос: — На самом деле, ты действительно раскусил его, — он улыбнулся, — Вся эта мудацкая история… Давайте скажу так, это защитный механизм. Он действительно хороший парень, просто не любит это показывать. Там сложная ситуация. Но он правда славный, поверьте. — Если бы не то, что сейчас Римус рассказал, я бы в жизни тебе не поверила, правда, — ответила Лили. — На это Сириус и рассчитывает, да, — Джеймс развел руками, — Он, как вы, кажется, заметили, очень старается, чтобы его все воспринимали… Ну, так как воспринимают. Ему так проще. Поэтому если он позволил увидеть себя вне своего «я-сука-и-мне-похуй» состояния — это достаточно интересный знак. Хороший, само собой. Может, теперь вам на отработках проще будет. — Я в этом сомневаюсь, но хотелось бы верить, — пробубнил Римус. — Стой, а он в ответ-то подписался? — вдруг уточнила Эванс. — Нет, — Римус достал телефон и вновь обновил профиль Сириуса, однако ничего не поменялось, — Но я особо на это и не надеялся, потому что он же, типа, популярный. — Ой, ну тоже мне, — фыркнула Лили, — Алиса популярней будет, но на такие простые жесты банальной вежливости не скупится. — Ну, это ты сравнила, — Римус засмеялся, — Алиса, мне кажется, подписалась бы на любую бездомную собаку, если бы у неё была возможность. Но я вообще имел в виду, что он мог не заметить просто. — Ладно, да, тоже правда. Ну, вот сегодня и спросишь, — она подмигнула ему. Римус закатил глаза. Благо, их разговор прервал добравшийся до остановки автобус.***
Студенты Хогвартса не сильно жаловали пары в понедельник. Причем совсем не важно, утренние, дневные, вечерние — в этот день холлы университета практически пустовали. На каждый пропуск находилось оправдание: «какой урод вообще ставит утренние пары по понедельникам?», «никому не удобно ходить на пары днём в понедельник, у меня смена в это время», «я не собираюсь ходить на пары в понедельник вечером, будто мне заняться нечем, кроме того, как тащиться на бесполезные лекции после работы», и так далее. Это негласное правило приняли даже преподаватели, поэтому каждый раз при составлении расписания все молились, чтобы проклятие понедельника коснулось не их дисциплины, потому что в противном случае посещаемость их занятий опустилась бы ниже плинтуса. А ведь на некоторые предметы студенты не ходят и без злополучных понедельников. Примерно такая ситуация происходила с философией. Первые две недели на лекциях было приличное количество человек, но с каждым днём оно стремительно сокращалось. А когда расписание поменяли, поставив философские размышления профессора МакГиллони на девять утра понедельника, добираться до пар стало дай бог человек пятнадцать. — Напомни, ещё раз, почему мы так упорно ходим на эти разговоры обо всём и ни о чём с утра пораньше? — простонал Римус, пока они шагали по тихим коридорам университета. — Потому что мы хорошие люди и прилежные студенты, — Лили подняла палец вверх, — А ещё, потому что не хотим сдавать экзамен по философии. — Надеюсь, нам правда воздастся. Если мы отмучаемся на этой скуке смертной, а потом всё равно окажемся на экзе, я изобью тебя учебником Аристотеля, — подколол её Римус. Лили показала ему язык и исчезла за дверью. Лекции по философии проходили в Когтевранской аудитории — она была менее крупной, чем Годрикова, но казалась Римусу куда более красивой и приятной. Тут отсутствовали пафос и театральность, а ещё не было режущего глаза позолота, которое сопровождало огромное количество помещений в Хогвартсе. Цветовая палитра уходила в синие оттенки, приятно соединяясь с серебряными и белыми. Потолки подпирали великолепные резные колонны. За освещение отвечали огромные панорамные окна и справлялись они со своей задачей отлично, даже несмотря на начинающийся на улице шторм. Войдя внутрь вслед за Лили, Люпин осмотрел амфитеатр в поисках знакомых лиц. Обычно вместе с ними в понедельники ходила Эммелина, Пандора Розье (Люпин по сей день так и не понял, на каком факультете она учится, потому что она появлялась на многих их парах, но ни в одной из групп английской литературы не числилась), компания Джеймса с журфака, парочка ребят с факультета рекламы и Доркас Медоуз — девочка с социологии, с которой Римус столкнулся пару недель назад в лифте общежития. Она оказалась очень приятной, хотя они общались только на этих самых лекциях, и то, если садились рядом. Кроме перечисленных, в аудитории обычно было еще 3-5 случайных человек, которые по какой-либо причине всё же решили оказаться в университете. Джеймс и Римус спустились в середину амфитеатра, где их уже ждала Лили. — Я с Пандорой, как обычно! Если что — пишите, — она улыбнулась и двинулась в сторону подруги. — Я пойду наверх к Марлин и Мэри, не хочешь присоединиться? — предложил Джеймс. — О, нет, спасибо, — вежливо отказался он, — Я тоже наверх, наверное, но один. Хотя, возможно, сяду внизу… Он обернулся и посмотрел на Доркас, которая сидела на втором ряду справа. Она, видимо, почувствовав его взгляд, подняла глаза с книги, которую читала, и с теплой улыбкой помахала ему рукой. Римус улыбнулся в ответ и кивнул. — Понял, давай! — Джеймс подмигнул и щелкнул пальцами, после чего побежал к своим одногруппницам. Люпин остался стоять один посреди амфитеатра. Немного поразмыслив, он всё-таки решил сесть подальше сегодня — хотелось немного подумать… О себе, вероятно. Он развернулся и с размаху врезался в Сириуса. — Блять, смотри куда прёшь! — выпалил Блэк, в панике подбирая с пола солнцезащитные очки. Римус хотел было спросить его, от какого солнца он прячет свои драгоценные глаза в такую погоду, но резко передумал, увидев лицо Сириуса. У него был огромный синяк под глазом, на скулах красовались царапины, а губа была подбита. Всё это было старательно замазано тональным кремом, но Люпин видел подобные увечья вблизи достаточное количество раз, чтобы сразу их распознать. К тому же, они стояли очень близко друг к другу, так что тут ничего не спрячешь. — Сириус, э-э, — он запнулся, — Ты в поряд… Попытка Римуса быть вежливым была моментально прервана. — Отвали, — он грубо оттолкнул его и поплелся к первому ряду. — Ладно, увидимся на отработке, придурок — буркнул Римус ему вслед. — Иди нахуй, Люпин, — громко крикнул Люпин и показал ему средний палец, не поворачиваясь, и сел за первый ряд. В этот момент в аудиторию вошла профессор МакГиллони и одарила Блэка косым взглядом. — Я сделаю вид, что не слышала ваш высокоинтеллектуальный диалог, молодые люди! Занимайте свои места, лекция начнётся через пять минут. Римусу казалось, что у него из ушей сейчас повалит пар. Что это было? Что за игру он пытается вести? Конечно, они не записывались друг другу в лучшие друзья, но ему показалось, что эту идиотскую стадию мудацкого темперамента они всё же оставили позади. Что за поведение обиженного детсадовца? Они же даже не пересекались толком с прошлой недели, какого черта с ним случилось? Голову резко пронзил побочный вопрос: откуда на нём все эти побои? Опять с кем-то подрался? Маловероятно, об этом бы уже вся школа жужжала. Алиса или Лили сто процентов уведомили об этом Римуса, но нет, тишина. Напоролся на кого-то вне вуза? Тоже странно, он же на машине ездит, вряд ли решил прогуляться по криминальным районам Лондона на досуге… Что-то не сходилось. — Мистер Люпин, вам нужно отдельно приглашение? — прервала его поток мыслей мисс МакГиллони. Он вдруг понял, что так и остался стоять посреди амфитеатра, сверля Блэка глазами. Он перевел взгляд на Лили, которая озабоченно смотрела на него, словно спрашивая: «Ты в порядке?». Кивнув ей, мол, забей, он повернулся и сел на самый последний ряд, на противоположной стороне от Джеймса и компании. Телефон в кармане завибрировал. «Всё ок?» «нормально» «Что это была за истерика? Ты же сказал, что вы, типа, вошли в какой-то адекватный контакт?» «я честно знаю не больше тебя, но если бы сейчас не было лекции, нас бы снова отправили к макгонагалл» «правда с ним, кажется, кто-то уже до меня расправился» «В смысле?» «он весь побитый. синяк под глазом, царапины на ебальнике, губа разбита» «Реально????» «ну, ты думаешь он по фану в солнцезащитных в ливень пришёл?» «Я не могу понять серьёзно ты меня спрашиваешь или нет» «Потому что он абсолютно пришёл бы в солнцезащитных очках в ливень по фану, да» «ладно, да, вопрос тупой» «короче в очках он не по фану, он прячет фингал» «Радуйся, что в этот раз ты не виноват» «Но это, конечно, очень странно. Я даже представить не могу, где с ним что-то могло произойти, учитывая, что вне универа он ходит с охраной почти всегда» «у джеймса дома охраны не было» Они одновременно посмотрели друг на друга из разных концов аудитории. Лили забавно изогнула бровь с саркастичной улыбкой. «И чем это кончилось, скажи мне?» «туше» «короче я не знаю, что это за выброс хуйни, но я ему не дам снова вычесываться на меня просто так. разберусь на отработке» «Только дипломатично, плиз» «ага» Он снова поднял глаза на Лили. Она жестом показала ему, мол, смотри у меня, и вернулась к перешептываниям с Пандорой. Римус глянул на Сириуса и вздрогнул: Блэк смотрел на него в ответ, но сразу отвернулся, как только их взгляды пересеклись. Как его это все раздражало. Именно такие дни, такие моменты, заставляли его задуматься о всех принятых в последнее время решениях. Не наступает ли он на те же грабли, что в средней школе? Джеймс и Лили уже достаточно много знают про него, что, если это всё тоже окажется каким-то ебанутым заговором? C Сириусом они всего пару дней назад спокойно прогуливались по коридору и обсуждали здоровье после того, как Блэк спас ему жизнь, а сегодня он получает феерический публичный посыл нахуй просто так? Этого бы не случилось, если бы он продолжил никого к себе не подпускать. Старшая школа была для него действительно мерзким временем, и он бы ни за что не хотел возвращаться туда. Пустая квартира, безвкусные салаты, жидкие каши, куча консервов, грязные кроссовки, пыльные учебники — это была не жизнь мальчика-подростка, а игра на выживание, в которой его противником выступал весь мир. Но он смог найти комфорт в своем одиночестве. Когда его жизнь обрела четкую структуру, он перестал нервничать. На протяжение нескольких лет он четко знал, как пройдет его следующий день. Ему не нужно было принимать в расчёт ничьи чувства, ничьи дела, он заботился только о себе и это приносило его тяжкому существованию определенный уровень спокойствия. Сейчас, когда это спокойствие пропало, его шатало из стороны в сторону каждый день. Каждый раз, когда перед ним встаёт личностный выбор, он силой заставляет себя двигаться в сторону залечивания собственных шрамов и глубоких ран, которые ему нанесло это тюремное мышление. За этот месяц — казалось бы, всего месяц — он смог выбраться из своего болота, несмотря на всё, что пыталось затянуть его обратно. Тяжело ли это? Определённо. Но он делал это ради того маленького мальчика, который остался совсем один в доме, лишённом любви. Ради маленького мальчика, которому пришлось повзрослеть слишком рано. Ради маленького мальчика, которого предали все. У которого отобрали возможность быть счастливым. И если ему придётся напоминать себе обо всём этом каждый раз, он готов это делать. И истерики Сириуса Блэка его точно не сломают.