«Она» – не мой типаж

Красивые и определённо привлекательные мужчины преследовали его всюду. Майку было интереснее смотреть романтические комедии с мамой и представлять, будто это ему дарят огромные букеты с красной коробкой молочного шоколада, чем те кассеты с боевиками, что постоянно приносил из дома Лукас. Там мужчины, обязательно с короткой армейской стрижкой и горой мышц, казавшейся Майку совсем не привлекательной, устраивали опасные перестрелки и вели себя, как они сами говорили, как «настоящие мужики». То ли дело фильмы с мамой: мужчины с очень красивой укладкой на голове, в ухоженных смокингах с опрятными галстуками и обворожительной улыбкой, заставляющей их избранниц свалиться с ног. — Тебе, наверное, скучно такое смотреть, — как-то сказала мама, садясь на диван, уже потягиваясь за пультом, чтобы переключить канал на детский. — Нет-нет, мам, мне интересно, — отозвался Майк. — Ты же мальчик, тебе не должны нравиться такие вещи. Он тут же поник, опустил голову и взгляд в стыде, услышав это. Но, наверное, мама знает что говорит, так? Она — взрослая, а взрослые всегда правы. Только спустя годы Майк это вспомнит и посмеется над собственной глупостью. Он рос с мыслью о том, что длинные волосы, творчество, худоба, мальчики — они все для девочек. Смотря на Нэнси, так ловко орудующей кистью для макияжа, сплетничащей о парнях из школы с мамой, Майк ужасно-ужасно завидовал. Упомяни он такое при близких — не миновать скандала. Родители иногда перебрасывались шутками о «голубых» и «из этих», думая, что дети далеко и не услышат. На самом-то деле, Майк даже не думал о чем-то таком во время дружбы с Уиллом, когда им было по десять, пока дети в школе и тихий, шипящий голос отца не сказал, что они вели себя как педики. Но быть с мальчиком стыдно. И вот только появилась Эл, пусть с короткой стрижкой, в его мальчуковой одежде на пару размеров больше, как Майк решил, что это его билет в жизнь без осуждения за близость с другом-мальчиком. Он поцеловал её, ведь так обычно должны делать мальчики, верно? Хотеть целовать девочку. Она вообще единственная девчонка его возраста рядом с Майком. Следовательно, она, Эл должна ему нравиться. Всё просто. И день, когда Майк её увидел один из самых лучших, как он скажет потом и не соврет. Зато соврет о причине счастья её встречи: надежда увидеть Уилла снова. Когда Эл исчезла в распадающихся частицах, Майк мучался от кошмаров и эпизодов, как Уилл, но реже, когда он снова и снова видел смерть девочки, давшей возможность увидеть лучшего друга снова. Он пытался убедить себя, что тосковал потому, что влюбился, но в глубине души понимал, это не правда. Уилл, его Уилл, страдал от панических атак и криков после чудовищных ночных кошмаров; каждый раз Майк его обнимал крепко-накрепко, он хотел показать, что он сейчас тут, рядом. Тепло внутри груди и чуть подрагивающие пальцы, когда Уилл был рядом, вплотную, он поначалу списывал на сильную привязанность к лучшему другу. Только вот в четырнадцать все стало как-то хуже: Майк рос, превращался в юношу из мальчика, его стали интересовать кое-какие взрослые вещи. Лукас притащил найденный журнал на земле, кто-то тот выкинул; на нем огромная надпись Playboy и изображение девушки, чьи интимные места прикрывал тонкий купальник. Первая мысль Майка как он это увидел — это оттолкнуть в сторону, ему неинтересно смотреть на голую женщину. Но смотря на восторженные глаза Дастина и Лукаса, он взял в руки журнал и попытался показать то, что ему понравилось увиденное. Ведь это то, что нравится обычным, нормальным парням, не так ли? Целовать Эл неприятно. Нет, не подумайте, сама идея поцелуев неплоха, да и сталкивание губами вызывало определённый восторг как тот, в котором Майк тешил собственное эго при подтверждении того, что его вообще кто-то хотел целовать, но не было фейерверков во рту или чего-то ещё. — Чувак, я на сегодня запланировал свидание с фильмом, который Макс хотела посмотреть, а она меня снова бросила! — всплеснул руками Лукас и упал на диван, пока все друзья, за исключением, девочек, находились в подвале Уилеров. — И почему на этот раз? — поошепелявил Дастин, попутно что-то говоря про D&D с Уиллом. — Чтоб не расслаблялся! Так и сказала, — застонал он. — Я уже по ней скучаю. Майк только хмыкнул: он, конечно, выбирался к Эл как мог, чтобы вести себя как подобающий бойфренд, но не убивался, если не видел девушку. У него, так-то, было множество других вещей, на которые он мог обратить внимание. — Я серьёзно! Мы целовались целых три дня назад, почему она так жестока со мной. — Боже, какая разница? Ты прожить без этого не можешь? — слегка пнул ногой Майк Лукаса. — Уж ты-то среди нас всех должен понимать это как никто другой! — закатил глаза он, будто говорил что-то очевидное. — Ты разве не чувствуешь радость и бабочки в животе, когда целуешь Эл? Нет, первая мысль Майка, не чувствую совершенно ничего. — Ну… да, но не настолько, чтобы звучать как щенок без хозяина, — отшутился он и сморщился от мысли отношений Лукаса и Макс. Что он вообще в ней нашёл? Майк должен любить проводить время с Эл, хорошо? Должен. Он и проводил: шёл в хижину чаще, чем мог. Они целовались, держались за руки и смотрели фильмы: почти без разговоров, ведь о чем они могли бы говорить? Вот в голову Майку вообще ни одна тема не лезла, поэтому он заполнял тишину очередным прикосновением губ. Как нормальный парень. Нормальные парни любят целовать девушек. Дастин вернулся из летнего лагеря с новостью о собственной девушке, говоря о том какая та умная и сексуальная. Сексуальнее Фиби Кейтс, говорил он с гордостью. И Майк этого не понимал: эта Фиби красива, он согласен, но не вызывала таких восторженных эмоций у него как у других парней. Вот они втроём уже обсуждали девушек, как и полагалось парням их возраста, незаметно для себя исключая Уилла, что каждый раз предлагал поиграть в D&D или заняться чем-то, что не включал в себя романтику с девушками. Майк сначала списывал на то, что лучший друг ещё остался разумом в детстве, но потом его голову стали посещать мысли вроде Что если он такой же? Как я? Наверное, поэтому Майк обвинил его под дождём. — Я не виноват, что тебе не нравятся девушки! Просто же переложить свои страхи на других, так? Словно это не Майк прятался по углам, пытаясь заставить себя быть нормальным гетеросексуальным парнем как все остальные. Это вообще все Уилл, а не Майк, вот! После ссоры чувствовал он себя гадко, так, как не чувствовал после расставания с Эл. С ней все было как-то проще, словно груз с плеч свалился, но с Уиллом он вернулся в двойном размере. Но за Эл он переживал, правда. Он любил её, не его. Наверное. И слова о любви, сказанные в пылу момента забылись — не посчитались нужными. Майк и вспомнил-то о них только когда Эл подошла с медведем в руках и сказала, что любит тоже. Он и ответить ничего не смог от ступора. Она прижалась губами к его, сминала их как хотела, целовала и все это осталось без ответа. Майк стоял словно солдат на стреме, он не хотел её касаться. Она уходила, он смотрел вслед и… понял. Но снова забросил эти чувства вдаль, в задворки сознания, туда, где он надеялся их не увидеть больше. После уезда Байерсов, Майк днями сидел в собственной комнате, не открывая постоянно стучащим Дастину и Лукасу дверь. Это не совсем о том, что лучший друг и девушка уехали за сотни километров. Это о том, что Майка больше тянуло к парню с нелепой стрижкой, чем к собственной девушке. Если он гей, то это меняло все. Он не сможет появляться с партнёром на публике, держась за руки и целуясь, он должен будет скрывать все за закрытыми дверьми, от него могут отвернуться близкие лишь из-за того кого он любит, Господи, его могут убить, если узнают не те люди! Геи — это те, которых шарахались все остальные. Те, кого считали грязными и мерзкими. Майку не хотелось причислять себя к тем, кто был особенным, не таким как все. Так что встречаться с девушкой — это неплохое прикрытие. По крайней мере, Майк думал так до Калифорнии. Там, в аэропорту, выросший Уилл, с мышцами и очень красивым лицом, что стало только лучше после их последней встречи; у Майка подкосились колени, как он только увидел друга. И Эл, с длинными волосами и платьем. С короткой стрижкой и в безразмерной мужской одежде она ему нравилась больше. Это цветное платье и кудри до плеч ярко напоминали, что она девушка, и Майку это совершенно не нравилось. Майк старался вести себя как влюблённый натуральный парень: он постоянно держал Эл за руку, целовал её и делал вид, что слушал её болтовню. Но ловил себя на взглядах на Уилла, его губы, которые он так хотел поцеловать вместо губ Эл с отвратительной клубничной помадой. Эл прижала его к стенке, чётко спросив любит ли Майк её. Он промолчал. И не любил никогда, на самом-то деле. Один из самых больших страхов Майка — это стать как его родители. Застрять в браке без любви, игнорированием в доме и без ласковых слов в адрес друг друга. Его отец в принципе воплощение идеала по общепринятым нормам — уважаемая семья, капитан баскетбольной команды в старшей школе, высокое звание в армии, шестизначная зарплата, молодая красавица-жена, большой дом в тупике и три ребёнка. Только вот никто не видел что происходило за закрытыми дверьми: безразличие ко всему, сон на диване вместо кровати с женой и работа в офисе с девяти до семи. Майк совершенно не хотел где-то в сорок быть как он. Майк вообще под эти стандарты не подходил — неудачник в школе, совсем не спортсмен и длинные волосы, из-за чего его называли пидором даже те, кто не знал. Эл он не любил, нет, но переживал как за подругу, поэтому и колесил по всей стране за ней. От прикосновений Уилла он чувствовал больше жара, чем за столько лет отношений с Эл. Уилл достал свёрток с картиной, Майку захотелось закричать: зачем ты принёс сюда картину девушке? И кому, Анджеле? Но на бумаге изображена партия в сражении с драконом; не для девушки. Значит ли это, что картину, как сказала Эл для кого-то, кто нравится, Уилл нарисовал для него, для Майка? — Эл всегда будет нуждаться в тебе. Улыбка Майка спала. Эл, снова Эл. — Ты сердце, Майк. Он не чувствовал себя равным Эл, он был как Лоис Лейн или ЭмДжей, который был где-то на заднем плане, не отсвечивая, не в силах чем-то похвастаться. Но услышать, что Эл нуждалась в нем, что она благодаря ему не чувствовала себя ошибкой… Было приятно, правда. Там, в пиццерии, возле холодильника с солёной водой, Эл брыкалась во время боя с Векной. Но Майк гребаная Лоис Лейн, что он мог сделать в этой ситуации?! Уилл его подтолкнул. Если Эл в нем нуждалась и так хотела услышать слова любви, то это должно быть прямо сейчас, так? Романтично. Майк говорил о том, как полюбил её с первого взгляда, опустив недоверие к ней тогда и грубость; как неистово переживал после её смерти-пропажи, но не подорвался искать везде где можно как это было с Уиллом. Это полный, блять, бред. Поняли все, кроме разве что Аргайла и, что странно, Уилла, если судить по разъяренным взглядам от сиблингов Байерс-Хопперов. Какая, к черту, любовь с первого взгляда, Майк? Сам же знаешь, что в первую очередь считал Эл инструментом в поиске Уилла и не выказывал влюблённости. Она с ним не говорила после этого. Поняла, что ложь. И Уилл тоже. Понял, что правда. (Ошибочно). Майк не хотел закончить как отец, на нелюбимой работе, в полном безразличии к жене, без толики любви в браке. Он должен поступить так, как хочет, а не так, как от него ожидает общество. Смотря на Уилла, пока они оба сидели на отвратительно пыльном и сырым от мха диване, Майк понял, что больше не в его силах бежать от чувств. Не его проблема, что кому-то это не нравится. Он больше не будет убегать.