(Не)Вместе

      В какой момент появились эти недосказанности? С каких пор они стараются держаться рядом друг с другом максимально сдержанно? Из-за чего появилась эта мучительная дистанция?       Не ясно.       Безусловно, Поттер и в прошлом была его негласной любимицей. Об этом тихо шептались все, особенно слизеринцы, которых он всегда ставил на первое место. Но ей удалось их сместить.       Случайно, честно.       Сейчас Снейп многое ей позволял. Слишком многое, на его собственный взгляд. Раньше от этого он еще сильнее начинал плеваться ядом на нее, а потом, вечером в своих покоях, на самого себя, но теперь не делал и этого. Он вообще старался как можно меньше контактировать с Поттер.       Рядом с ней он слишком сильно тонул в этом болоте.       Ужин. Отвратительный ужин в Большом зале. Новости в газете отбили весь, и без того едва имевшийся, аппетит. Вновь напали на магглов. Вновь никто не выжил (Мракоборцы пришли слишком поздно, успели только ранить парочку ПСов). Вновь пишут «сохраняйте спокойствие, не выходите на улицы в одиночку и держите палочки всегда наготове».       Бесит.       Снейпа нет. Опять. Он часто пропускал ужины — это уже норма.       — Амелия, ты вообще слушаешь меня? — голос Гермионы выдергивает из размышлений. Она обеспокоенно смотрит на Поттер, стискивая от злости несчастную газету.       Рон просто молчит. В последнее время он слишком молчалив. Ему страшно, это видно, хоть он и старается этого не показывать своим подругам и своей семье. Рон хочет быть в их глазах мужчиной, настоящим мужчиной. Хочет их отгородить и защитить, но понимает, что не может. Только в глазах читается поддержка и решительность.       Он понимает, что умирать за них придется именно Амелии.       — Да, Гермиона. Я вся во внимании, — она растягивает губы в ласковой улыбке.       — Я практически уверена, что в Министерстве сидит куча ПСов. Не могут мракоборцы так медленно реагировать.       Мэлл незаметно для подруги по-доброму усмехается. Умница Гермиона, как и всегда, права. Умницу Гермиону успокаивают размышления. Умница Гермиона тоже пытается скрыть волнение.       Как жаль, что тебя выдают покрасневшие от слез глаза.       — Я, наверно... Пойду. Хочу прогуляться, — Амелия встает из-за стола. Она ровно так же хорошо знает, что друзья хотят с ней, как и они знают, что с ней ходить не стоит. Поэтому Гермиона ободряюще улыбается, а Рон всем своим видом говорит: «Если нужно, я готов надрать Пожирателям задницы — ты только попроси».       Она тихо уходит, кажется, даже ничего не съев.       В Гриффиндорской башне пусто. Мэлл совсем не хочется там сидеть. Слишком тихо. Слишком одиноко. Слишком много пространства для гнетущих мыслей. Поэтому она берет мантию-невидимку.       В коридорах Хогвартса не лучше. Только теперь еще холодно и темно. Конечно, на дворе февраль, причем, самый холодный на ее памяти. Метели стали очень частым гостем, а температура и не планирует подниматься. Солнце, кажется, совсем отказывается их греть, даже по-зимнему.       Или таким холодным он кажется не из-за погоды?       Даже мистер Филч с миссис Норрис, видимо, решили не вылазить из своей каморки. Со своим удивительным "везением" Амелия ни разу на него не наткнулась и не слышала его ворчания.       Вдруг стало еще холоднее. По ногам дуло. Пальцы едва-ли чувствовались.       Подземелья. Дверь. Снейп.       — Черт, — ругнулась она. Даже не думая о нем, все равно идет сюда.       Вот только чего она хочет?       Видеть Снейпа? Нет. Определенно нет. Если она его увидит, то вновь начнет думать не о том. Вновь долго-долго будет успокаивать бьющееся сердце. И вновь будет отрицать собственные мысли и чувства. Сейчас совсем не подходящее для этого время.       Или все же подходящее?       Амелия умрет. В ближайшем будущем. Возможно, оно, будущее, наступит уже завтра. Это слишком очевидно и ясно, чтобы она могла игнорировать этот факт. Так почему бы не насладиться всем, чем только позволяют обстоятельства?       Тем более, что вещей для наслаждения становится преступно мало.       Она замирает у самой двери. Если бы Снейпу понадобилось сейчас куда-то выйти, то он непременно сломал бы ей нос. Собрать всю свою храбрость, чтобы постучаться, почти не удается. Ха! И этот человек сражался с драконом в четырнадцать лет. А сейчас она боится... Но боится чего?       Снейп не станет ее выгонять. Он будет игнорировать. В лучшем случае, просто посмотрит, мол, "Поттер, что вам нужно?", и отвернется. В худшем — не сделает и этого. Подождет, когда она уйдет. Оставит его. Не будет пытаться будить то, что в нем, по мнению других, отсутствует. То, что, по его мнению, должно было умереть вместе с ее матерью. То, из-за чего его могут убить.       Она так и не находит достаточно смелости. Просто тихо открывает дверь. Без стука.       Ей можно. Он ей позволит, ведь она так сильно похожа на любимую им Лили.       Снейпа тут будто бы и нет. Тусклый огонь в камине горит, но в комнате все равно веет холодом. Могильным холодом. В покоях профессора всегда темно и мрачно, ей удается заметить еле различимые темные капли на полу. Неужели кровь?       Снейп, которого едва-ли можно было заметить во мраке, выдает себя громким кашлем, срывающимся, словно от боли, на крик. Потом слышится его тяжёлое дыхание.       Она не может сдвинуться с места. Мэлл отчаянно желает уйти, ведь мозг слишком услужливо подсказывает, что, скорее всего, Снейп ранен. Может, даже смертельно. Ей совсем не хочется в это верить. Но и уйти непослушные ноги ей не дают. Она просто не может его бросить, но и помочь ему будто бы не в силах.       Из оцепенения ее выводит его хриплый, еле различимый даже в тишине голос:       — Поттер... Уходи.       Снейп знает, что это она, хоть и не видит. Ему не хочется, чтобы она застала его таким. Выглядит он жутко. По крайней мере, Снейпу так кажется. Рубашка явно насквозь пропиталась кровью. Это ее напугает. Он не хочет этого.       Пугать еще больше, чем она уже. Он должен защищать, а не быть слабым.       C другой стороны, Снейп совсем не хочет, чтоб она уходила. Пусть останется. С ней теплее где-то там внутри. В душе. Камин не способен на такое. В этом он ни за что ей не признается, потому что иначе еще сильнее увязнет в ненужных, неуместных, неправильных чувствах, которыми он ее лишь опорочит.       Поттер никогда его не слушала. Ни-ког-да. Она всегда делала лишь то, что хотела. Только так и никак иначе. Поэтому она решительно рылась в его шкафах в поисках лечебных зелий и бинтов. Поэтому ее выражение лица стало собранным и даже в какой-то мере суровым. Поэтому Снейп не будет ей препятствовать.       Он видит, как на секунду она замирает. В ее глазах читается паника, хотя ее тело твердит лишь о уверенности и неком равнодушии к происходящему. Руки подрагивают. Она пытается расстегнуть множество пуговиц его мантии.       — Режь, — хрипит он на выдохе. Она беспрекословно выполняет, снимая с него верхнюю часть одежды. Без нее он выглядит совсем беззащитным и тощим, бледным, словно труп. Он это знает. Каждое утро "любуется" собой в зеркале.       Будь здесь Лили в возрасте шестнадцати лет, ее бы, наверно, вырвало. Возможно, она бы расплакалась. В этом их отличие. Амелия в трудных ситуациях чувствовала себя как рыбка в воде. Снейпа это восхищало. И печалило. Он по себе знал, через какой Ад нужно пройти, чтобы иметь такую выдержку.       Зато Дамблдору и его всеобщему благу это было на руку.       От левого бока через всю грудь, проходя почти у самой шеи и заканчиваясь на правой лопатке, проходила длинная и очень глубокая рана, нанесенная словно хлыстом. Одно из темных заклинаний? К горлу подкатила тошнота. Амелия с детства не любила подобные зрелища (Интересно, а мама тоже?). Они вызывали лишь дискомфорт и зуд где-то под кожей. Нестерпимо хотелось отвернуться, стерев все из памяти.       Но ради него она это потерпит.       Руки жутко трясутся. Зелья едва ли удается удержать и не пролить. Она бы могла позвать мадам Помфри или профессора Дамблдора, но он будет против — это ясно и без слов. Снейп также против того, чтобы она здесь находилась, но ее саму это мало волнует. Лишь бы рядом с ним... От этих мыслей становится не по себе. Он ее профессор. Подобное между ними не позволительно...       Сердцу такое не объяснишь.       Снейп шипит, как змея. Она знает, что ему очень больно. Поэтому старается действовать быстро, аккуратно и нежно. Накладывая повязки, Амелия замечает рассеченную бровь, кровавые подтеки под носом и следы чиьх-то пальцев на шее.       — Кто вас так?       — Темный Лорд, — он делает глубокий вдох, чтобы она не передавила ему грудную клетку бинтами. — Бесится из-за Ордена.       — И из-за меня? — впервые за вечер она смотрит ему в глаза и ласково улыбается. — Чуть-чуть голову поверните. Бровь надо обработать.       Щеки коснулись ледяные пальцы, слегка придерживая голову в нужном положении. У нее всегда были такие руки. Ледяные, как у мертвеца. Она как-то пошутила, что даже ее собственный организм намекает на скорую кончину. Снейпа страшит ее смерть. Страшит факт, что Темный Лорд может выжить. Страшит жизнь без нее.       Он готов лично прикончить Лорда, лишь бы эти руки касались его чаще.       Она настолько близко. Непозволительно близко. При желании он мог бы... Снейп чувствует себя извращенцем. Но ему так приятны прикосновения ее рук. Ему приятен ее ненавязчивый аромат духов. Он не сможет от этого отказаться. Он слишком отчаянно хочет еще. Он хочет, чтобы она осталась с ним навсегда.       А потом он самолично приведет себя на растерзание дементорам за то, что осквернил ангела.       Она становится чуть спокойнее. Снейп больше не ощущает мелкой дрожи в прикосновениях и взгляд стал ласковым и сочувствующим. Амелия полностью занята его лечением, поэтому он может безнаказанно любоваться ей.       А потом тонуть в муках совести.       — Ну... Вот и все, — она почти облегченно улыбается. — На ногах что-то есть?       — Нет, — он врет, и они оба это знают. Снейп не выдержит если она будет сидеть перед ним на коленях. Извращенец — так бы Амелия его назвала, если б узнала какие мысли посещают ее профессора.       — Тогда пора ложиться спать.       Он с трудом встает с кресла, лишь благодаря ее поддержке не падая через каждые пару шагов. Ее забавляет, что Снейп всеми силами старается сделать вид, что ему ни капли не больно. Страх окончательно отступает, стоит ему лечь в постель.       — Поттер, — он берет ее за руку. Амелия, до этого поправлявшая одеяло, поднимает на него свой гетерохромный взгляд. Дамблдор недавно обмолвился, что из-за этой особенности она напоминает ему Грин-де-вальда. Эта схожесть всегда вызывала в Альбусе легкий налет страха. В Снейпе тоже, но по другим причинам, — останься.       Чем дольше он смотрит ей в глаза, тем сильнее не хочет ее отпускать.       Она боится даже помыслить о том, что Снейп имел в виду. О таком нельзя думать. Нельзя. Мешают их статусы. Мешает их возраст. Мешает абсолютно всё и вся, взятое в двойном объеме.       — Я не могу.       Они оба это знают. Оба понимают, что он непозволительно долго держит ее руку.       Но она все равно остается. Остается, чтобы починить порванные рубашку и мантию, а потом уйти. Она могла бы сделать это магией, но почему-то делает все вручную. Делает именно так, потому что будет дольше сидеть тут? Да, безусловно. Друзья будут завтра допрашивать, где она была. Амелия обязательно придумает какую-нибудь неубедительную отговорку. Рон и Гермиона обязательно сделают вид, что поверили, и постараются тщательно скрыть волнение.       Но это не важно. Главное — она смогла побыть с ним хоть чуть-чуть.       Чуть-чуть — примерно около двух-трех часов. А казалось, что пришла пару минут назад. Время слишком быстро утекает из рук. Слишком быстро уносит вдаль хорошие воспоминания и моменты. Слишком быстро зовет смерть.       Снейп тоже быстро уснул. Неудивительно, ведь уже заполночь. По Хогвартсу она бродила тоже дольше, чем казалось. "Теперь мне точно не избежать выговора от профессора МакГонагалл." — но это тоже не особо ее колышет. Профессор обязательно ее поймет и вновь все спустит с рук. Такая уж она, Амелия Поттер, которой позволяют чрезмерно многое.       Просто МакГонагалл понимает, что ее любимой ученице придется слишком рано умереть. Как она может на нее злиться, если мешают подступающие слезы?              Легко. Очень легко. Мэлл это совсем не мешает злиться на саму себя. Злиться за убитого Квирелла. Злиться за не спасенного Седрика. Злиться за умершего Сириуса. Злиться за всех убитых маглов. Злиться за воскрешение Вол-де-морта.       Злиться за то, что так похожа на мать, за то, что из-за этого Снейп Северус мучается.              Амелия всегда на себя зла. Она не заслуживает жалости. И любви.

***

      В комнате холодно. Это ощущается даже сквозь толстое одеяло, в которое Снейп укутался во сне. Часы на прикроватной тумбочке показывают половину десятого. Он радуется, что сегодня у него нет занятий. "Интересно, во сколько Поттер ушла?" — посещает его мысль. Еле-еле вставая с кровати, он бредёт в ванную.       Снейп долго пялится в зеркало. Тощее, почти безволосое тело с бледной кожей и носатой физиономией таращится на него оттуда. На фоне черных волос кажется, что его кожа совсем белая, и только сине-фиолетовые вены проглядываются под ней. Он больше похож на труп или на кого-то при смерти. Здоровые люди так не выглядят. Так плохо не выглядят даже те, у кого бинтом перевязана грудь и кто в прошлый вечер пережил пару сильных круцио. Лишь слепой смог бы назвать его привлекательным.       И Поттер, возможно.       Он об этом не хочет думать. Не хочет лишний раз себя обнадеживать. Амелия со всеми так, потому что слишком добра к другим. Порой, ему кажется, что будь ее воля, она бы и Темного Лорда простила. Снейп ей точно не приятен внешне, он в этом уверен. Он уверен, что никому под боком не нужен язвительный скелет. Призрак в черном. Летучая мышь.       Никому, кроме Поттер. Не важно для чего, он готов на что угодно.       Хотя Дамблдору он тоже нужен, но лишь до тех пор, пока он полезен. Как и Темному Лорду. Пытаясь примкнуть к чей-либо стороне, меняешь шило на мыло. Разница лишь в том, что в первом случае на тебя будут давить морально, а во втором — сразу пустят круцио. Снейп это давно понял.       Он вышел из ванной и пошел к камину, чтобы разжечь огонь. В кресле обнаружилась Поттер. Видимо, она уснула прямо так, сидя, с нитками в руках и мантией на коленях. "А могла бы магией, — думает Снейп. — К чему так напрягаться из-за меня? Хотя Лили, наверно, поступила бы так же". Северуса такие сравнения пугают. Возможно, если бы он не смог разглядеть в ней черты ее матери, то не привязался бы к ней так сильно. Амелию было так легко ненавидеть, когда он видел в ней копию Поттера-старшего. Так сладостно упиваться ненавистью к ней. Так сладостно оскорблять ее. Так сладостно отыгрываться на ней за грехи ее отца.       А теперь до жути горько давиться собственными чувствами и проклинать самого себя.       Но с тем же успехом, с каким он находит схожести между Амелией и ее родителями, Снейп находит и различия. Будь то внешние или внутренние — именно за них он ее и...       Любит..?       О, да! Больной любовью!       Бледная рука с длинными пальцами тянется к ее щеке. На тонкой шее просвечивают венки. На плечах, усыпанных веснушками, еле виднеются мелкие шрамы, наверняка полученные во время пребывания в Хогвартсе. Сейчас, при более ярком освящении, он видит синяки под глазами и худобу. Она, как и он, выглядит болезненно. Вот только у него болеет разум, сердце, а Амелия просто устала. Устала от всех навалившихся проблем. Снейп не хочет быть для нее еще одной.       "Учитель-извращенец влюбился в национальную героиню!" — это даже звучит смешно и убого. Скитер сделает из этого сенсацию.       Но его это не останавливает. Снейп мягко касается ее кожи, очерчивает скулу большим пальцем. Он чувствует, как сладкий яд проникает в его тело, как растекается в груди и ускользает куда-то вниз. Мерлин, как это приятно! Она так открыта перед ним, так невинна. Ангел, который травит душу. Северус тянется губами, чтобы...       Нельзя!       Словно ударенный током Снейп отпрыгивает от нее. Что же он творит? Ни минуты еще ей нельзя здесь быть:       — Поттер! Поттер! — он трясет ее за плечо, — Поттер, немедленно вставайте!       За напускной строгостью прячется панический ужас.       Амелия с трудом разлепляет глаза, несмотря на встряску. Передней стоит обычный Снейп, сурово смотрит на нее. Выглядит это так, как будто бы не она вчера ему жизнь спасала, а, наоборот, он вновь спас идиотку Поттер. И где все то, что было вчера?       — И вам доброе утро, — буркнула она.       Он выхватил из ее рук зашитую мантию с рубашкой и быстро в них облачился, словно не замечая Амелию. Конечно, он был вчера адекватен лишь потому, что во мраке, наверняка, вместо нее представлял Лили. А может даже не представлял, мало ли что может привидится от потери крови.       — Вы на уроки совсем не собираетесь идти? — Снейп выгибает бровь. Как всегда. Нестерпимо хочется закатить глаза и выдать ему какую-нибудь дерзость. И за что только он может кому-то понравиться?       — Хоть бы спасибо сказали, — бубнит она себе под нос, собирая нитки.       С ним всегда так. Что ни день, то невероятные американские горки. Вверх — сдержанная ласка, поддержка и даже некая, пусть скупая, но все же любовь, — и резкий спуск вниз, чтоб не расслаблялась, чтоб сердце от испуга падало куда-то вниз, к ногам. А потом наступает затишье, игнорирование или чрезмерная сдержанность, перед новыми подъемами и спусками. Сейчас они оба, кажется, скатывались вниз, возвращаясь к обыденным перепалкам между Поттер и Снейпом.       Амелия и Северус остались во вчерашнем вечере.       Профессор эту колкость пропускает мимо ушей, на удивление. Стоит он молча, спиной к ней, словно бы тут и нет никакой Поттер. Пусть так. Пусть вновь игнорирует. Это лучше криков и ругани.       Нет, не лучше.       Поттер резко хватает свою сумку и идет к выходу, гордо подняв голову. Она зла. Конечно, ведь он испугался. Вновь. Ведь так всегда. Сначала он позволяет себе неимоверную глупость, с трудом снимает почти намертво прилипшую маску недовольства и язвительности, обнажая свое нутро, а потом пугается собственной слабости перед Амелией и силой ее отталкивает. Боится, что его слабости будут использовать против него. Боится, что вновь будет осмеянным. Боится, что, если вновь пустит в себя любовь, будет слабым и беззащитным.       Но может хватит?       Он подлетает к ней у самой двери, словно запаздывающая за хозяином тень, хватая Амелию за запястье. Она стоит. Снейп чувствует, как в ней кипят и бушуют эмоции, но он тоже не далеко от нее ушел в этом плане.       — Что еще, профессор? — устало спрашивает Амелия, слегка разворачивая голову к нему.       Ему совершенно не ясно, как словами изложить все то, что он думает и чувствует. Снейп молчит, теряя драгоценные секунды. К его счастью, Мэлл, кажется, совсем не торопилась на учебу. Теперь она развернулась к нему полностью, безразлично смотря в его черные глаза.              Северус резко прижимает ее к ближайшей стене, из-за чего Мэлл шипит, ударившись спиной:       — Что вы творите?! — она силой пытается его оттолкнуть, но быстро сдается, замирая в шоке, стоит тонким губам коснуться ее запястья.       Снейп чувствует под ее кожей пульс, ускоряющий свой привычный темп. Он, выцеловывая дорожку от запястья к плечу, чувствует себя неумелым художником, который черными кляксами портит чисты холст. Кажется, будто бы его пальцы, губы, даже взгляд оставляют вязкие следы, пачкающие нежного ангела.       — Профессор..? — холодные руки касаются его щеки. Северус медленно поднимает взгляд, боясь увидеть в гетерохромных глазах отвращение.       Узнай об этом Лили, она убила бы его на месте, и была бы в этом права.       Руку медленно выпускают из стальной хватки. Кожа все еще горит после поцелуев. Испуганно смотрят черные глаза напротив. Оба замерли, боясь даже помыслить о том, что это было сейчас и что будет дальше.       Но мыслить и не нужно...       Северус прижимает ее к себе, отчаянно впиваясь в губы, словно путник из пустыни к источнику воды. Удивленные гетерохромные глаза бегают по его лицу, периодически встречаясь с его уверенными черными. Мэлл сжимает руками его одежду, поддаваясь навстречу его губам.       Они уверенно подписали свой собственный смертный приговор.       Целоваться она совсем не умеет. Он почти что тоже. Но, несмотря на это, выходит очень чувственно. И крайне неловко для нее, в особенности, когда он тянется руками к ее одежде. Когда он расстегивает верхние пуговицы рубашки. Когда, отрываясь от губ, он прикусывает ее шею и оголяет ее веснушчатые плечи.       — Северус, — на выдохе произносит Амелия, слегка надавливая ему на плечи руками, — постой... те...       Он замер, утыкаясь носом в изгиб ее шеи:       — Прости... Молю, прости... — словно в нетрезвом состоянии, глубоко вдыхая ее аромат шептал он. Казалось, что вот-вот и он встанет на колени, чтобы, как в церкви, начать отмаливать свои грехи. — Я перегнул. Это моя вина...       — Мы оба этого хотели, — она гладит его по голове, пытаясь унять его чувства. И свои. — Вы... Я знаю, что вы раньше были влюблены в мою маму...       Как странно проигрывать в схватке за чье-то сердце собственной матери. Умершей матери.       — Я знаю, вы пытаетесь разглядеть ее во мне. Особенно, если учесть наше внешнее сходство... Я понимаю, почему вас так ко мне тянет.       Снейп практически игнорирует ее слова. Не хочет слушать еще одну тысячу причин, почему им нельзя быть вместе. Похожа на мать? Да, он и сам об этом думал, но на каждое их сходство находил множество различий, которые нравились даже больше. Аналогичная ситуация с ее отцом. Ее учитель? Да, спасибо, он сам об этом помнит. Разница в возрасте? Ему самому от этого не по себе. Она привязалась из-за отсутствия отца в детстве? Да и еще раз да.       — ... это больная любовь, — подытоживает она.       Да, они оба это понимают, но ничего сделать не могут.       Снейп в последний раз невесомо касается губами нежной шеи и отстраняется. Смотрит черными глазами на нее, упиваясь моментом, который теперь будет мучать его в одновременно лучших и худших снах.       — Застегнись, — хрипло говорит Северус, сверля взглядом плечи, будто пытаясь запомнить расположение всех веснушек.       Амелия послушно выполняет, поднимает с пола свою сумку, но не уходит, стоит, решаясь на что-то. Он не смеет ее торопить, хотя стоит. Очень осторожно она встает на носочки, чуть не падая, и целует его в щеку. А потом молча уходит, аккуратно закрыв дверь.       Недосказанностей стало лишь больше. Снейп не сыпет на нее колкости, она не пытается пошутить и привнести в их общение дружелюбие. Сдержанность, граничащая с безразличием — вот что они демонстрируют друг другу при встречах. Они стараются держаться друг от друга на расстоянии, не подходя ближе, чем на вытянутую руку.       Мучительная дистанция. Мучительный холод. Мучительное молчание. Мучительная любовь.