Не могу дождаться ;)
И без сомнения, это давало Папайрусу понять, что он собирался повеселиться позже. Но Боги, если бы не казалось, что до этого еще целая жизнь. Скелет хотел бы быть достаточно подвижным, чтобы иметь возможность отправить ответное фото, не напрягаясь и не причиняя самому себе дискомфорт, но он точно почувствовал, как его вагина становилась скользкой от возбуждения, когда они с Эджем обменялись еще несколькими дерзкими сообщениями. Пока Стретч принимал душ, Папайрус полностью откинулся на спинку кровати, позволив себе немного пофантазировать о том, что должно было случиться в его спальне позже этим вечером. Вот, как наяву, Эдж укладывал Папса на их шикарную кровать в их номере, и не торопясь заново знакомился с каждым дюймом постоянно призванного синего экто-тела. В то время как Папайрус изначально очень стеснялся того, что его тело из твердого и атлетично вылепленного приобрело более мягкую форму, чтобы вместить их растущего ребенка, Эдж не скрывал, насколько ему понравились все эти изменения. Он любил всего Папайруса: от набухающих, и порой дико болящих, ареол на груди до растяжек на растущем животе. Одна только мысль о том, чтобы быть со своим любимым, заставляла Папайруса инстинктивно ритмично поджимать ноги. Его лицо стало таким синим, когда он услышал, как выключили душ. И понял, что он на самом деле делал. Скелет не мог поверить, что он чуть не кончил от своих мыслей наедине, когда Стретч был в соседней комнате, а Папс как бы должен был помогать возлюбленному готовиться к его свадьбе. Стыд огромной волной захлестнул монстра. Он быстро накрылся простыней и попытался восстановить дыхание. Папайрус не мог поверить, что он был таким непристойным и даже развратным — у него на самом деле не было времени разгорячаться и беспокоиться в такой день, как этот. Стретч вышел из ванной и, к счастью, не сказал ни слова, сильно занятый тем, что вытирался полотенцем и снимал свое платье с вешалки. Либо он не заметил взволнованного состояния Папайруса, либо был достаточно вежлив, чтобы проигнорировать это и списать это на еще одну из причуд беременности. Предположение Папайруса было не так уж далеко от истины, иметь внутри себя детские косточки, несомненно, было чертовски интересным и странным занятием. В течение следующего часа Папайрус помогал Стретчу одеться, подобрать аксессуары и составить букет. Они делали все постепенно, чтобы не перегружать невесту, но как только на скелете оказалось платье, Папайрус почувствовал перемены в своем встревоженном двойнике. Стретч выглядел потрясающе: платье, которое он выбрал, было неброским, но идеально подчеркивало цвет его лица. И Папс знал, что да, это беременность усиливала все его эмоции, но он правда не мог сдержать чувства гордости, наблюдая, когда Стретч оглядывал себя в зеркале со всех сторон. Папайрусу даже удалось встать, чтобы поправить вуаль на голове возлюбленного, и головокружение, которое испытывал Стретч, передалось также и ему, и они оба захихикали, как пара школьниц. Но независимо от того, насколько счастливым он себя чувствовал, что-то просто было… не так. Папайрусу удалось успокоить свою магию после предыдущей неудачи, но что бы он ни делал, он не мог расслабиться. Его живот казался тяжелее обычного, и приятное жужжание магии уступило место небольшим приступам боли при каждом движении. Он попытался отмахнуться от этого как от побочного волнения перед приближающейся свадьбой, но что-то в глубине его сознания знало, что это не так. Ответ вертелся у него на кончике языка, просто был вне досягаемости — он банально не мог понять, что это было, пока был так отвлечен. Папайрус даже пытался сидеть на кровати, подняв ноги на ближайший стул, но все, что у него получалось, вызывало у него еще большее беспокойство. Со Стретчем и свадьбой все было хорошо, так почему же он все еще был так напряжен? Это не имело никакого смысла. Папайрус гордился тем, что всегда мог оставаться спокойным перед лицом любого вызова, так почему же он терпел неудачу, когда- — Ох, нет… Папайрус вскрикнул от неожиданности, когда понял, что внезапно оказался в очень, очень мокром платье, сквозь которое на кровать просачивалась жидкость. Он мог бы попытаться убедить себя что случайно сел на мокрое полотенце или что он сам незаметно как пролил на простыни воду, но он знал, что вода… это были околоплодный воды. Ребенок должен был родиться и второго варианта не было. Папайрус окаменел. Нет! Он должен был рожать только через неделю! Это никак не могло произойти сегодня! Казалось, что весь мир замедлился и стал размытым, как дешевая детская акварель, когда он почувствовал, как первые настоящие схватки сильно ударили в нижнюю часть живота. Оу, теперь понятно почему он был таким не в себе весь день. Реальность предстоящих родов обрушилась на Папайруса, как кирпичный дом, пока он пытался сообразить, что делать. Стретч еще ничего не заметил, слишком погруженный в собственные заботы, чтобы обратить внимание на происходящее рядом. Папайруса охватила паника, когда он понял, что ему придется сказать Стретчу, что у него начались схватки за час до того, как первый должен был идти к алтарю. —…я не уверен насчет пиджака, папс. он действительно хорошо смотрится с вуалью? — Стретч, — Папайрус попытался прервать возлюбленного, но его голос был хриплым и напряженным. — я имею в виду, мне это нравится, но я уже обливаюсь потом, так что, вероятно, будет только хуже… Еще одна волна адской боли окатила Папайруса с головой, когда тот попытался подойти ближе и привлечь внимание другого скелета. — Стретч. —…но тогда, если мне станет холодно, я начну беспокоиться, поэтому я не думаю, что это хоро- — СТРЕТЧ! — Папайрус почти закричал. Паника охватила все его тело и, наконец, заставила обильные слезы политься из глазниц. — Я-я… Малыш- Я- О Боги! Мне так жаль! Очередная острая боль в нижней части живота заставила Папайруса учащенно дышать. Это не могло случиться с ним, не здесь, не сейчас! Его мозг смутно отметил то, как Стретч извинялся за то, что не сразу заметил Папса, отчего скелету стало только хуже. Сегодня должна была состояться свадьба Стретча и Слима, но Папайрус ничего не мог сделать, чтобы остановить себя. Он начал всхлипывать сильнее, когда боль заставила упасть обратно на кровать. Скелет больше не мог слышать Стретча, и хотя он был в ужасе от одиночества, он также не мог заставить себя позвать любимого. Не тогда, когда он разрушал самый важный день в его жизни. Папайрус уже чувствовал желание тужиться, когда его инстинкты взяли верх, но разум кричал о том, что все происходит слишком быстро. Монстр собирался снова поискать Стретча, просто чтобы увидеть знакомое лицо и попросить у него прощения, когда почувствовал, как знакомая сильная рука скользнула в его собственную ладонь. Папайрус моргал сквозь слезы, пока не смог сфокусироваться на лице Эджа. Он снова заплакал от облегчения, когда его пара посмотрел на него сверху вниз с одним лишь обожанием в глазах. — Эдж, как ты… — начал было спрашивать Папс, прежде чем заметил очень обеспокоенного Слима, что плакал позади них обоих. — О Боже мой! Свадьба. Мне так жаль!.. Это же к несчастью- — папайрус, послушай, сейчас все это не имеет значения, — Стретч подошел с другой стороны, чтобы взять дрожащую руку возлюбленного своими, гораздо более твердыми. — прости, что я запаниковал. но сейчас мы все здесь, это важнее суеверного дерьма. — как ты думаешь, ты можешь двигаться? я не думаю, что безопасно телепортировать тебя с твоей магией, такой… эм… напряженной, — Добавил Слим, подойдя сзади к Стретчу и положив руку тому на плечо. Папайрус нервно рассмеялся, оглядев обеспокоенные лица окружающих, и внезапно почувствовал себя очень глупо. Конечно, никто и не думал, что он портит им день — он собирался привести на этот свет ребенка, которого все уже заведомо обожали. Точно так же, как в день его собственной свадьбы, Папайрус просто запутался в мелочах, вместо того чтобы смотреть на картину в целом. Все скелеты, которых он любил, были с ним сейчас и будут сопровождать его на каждом шагу этого пути. Папсу просто нужно было взять себя в руки, чтобы добраться до больницы. Он мог это сделать. — Да, я могу идти, пошли-о! — Но Папайрус согнулся почти пополам, когда попытался встать. Гравитация внезапно заставила его осознать, насколько же низко были детские косточки, — Подождите, нет, нет, я не могу! — Закричал он, в то время как все его двойники помогали вернуться в кровать. — Мне так жаль, я не думаю, что у нас есть время! — Ш-ш-ш, просто дыши, — Сказал Эдж, забираясь на кровать к мужу, чтобы обнять того, успокоить, провести рукой по его скуле, заставляя Папайруса сосредоточиться на нем. — Единственное, что сейчас имеет значение, - оставаться как можно более спокойным. Мы собираемся пройти через это. — Эджи повернулся к другим их возлюбленным, подозвал ближе и убедился, что все они были рядом, — Вместе. Папайрус кивнул, когда на него нахлынуло чувство ответственности. Он должен был быть сильным, как за себя, так и за нетерпеливого малыша. Но ему не обязательно было делать это в одиночку. За считанные минуты Стретчу удалось выловить Альфис из вселенной Папайруса. Возможно, она и не была врачом ни по каким человеческим стандартам, но в Поздемелье она участвовала в нескольких родах и имела необходимый опыт. Конечно, когда появилась одна Альфис, тут же появились и её другие копии из других трех миров. Слиму пришлось удерживать их за дверью, ведь комната и так казалась переполненной. Единственными кто вошел стала Альфис из вселенной Папайруса и Андайн из мира Стрейча, главным образом потому, что у их более суровых коллег были… интересные методы в принятии родов. Когда же все собрались и готовили Папайруса на кровати к родам, реальность ситуации начала доходить до всех. У Папайруса должен был родиться ребенок. И все они собирались стать родителями. Слим и Стретч с большой осторожностью переместили Папайруса в более выгодное положение, пока Эдж снимал с того платье и помогал переодеться во что-то более удобное. По очевидным причинам ноги и таз нужно было оставить открытыми, но вот на верх ничего не было. С секунду подумав Стретч предложил свою большую толстовку, чтобы Папайрус не чувствовал себя полностью выставленным напоказ. Обычно ему не нравилось, как грубо Слим и Стретч одевали, но сейчас… это было идеальное решение. Оранжевая ткань уже была грязноватой и Папайрусу не нужно было беспокоиться о том, чтобы испачкать её. А запах родного монстра был удивительно успокаивающим: смесь ароматов, которая мгновенно заставила Папса подумать о другой паре и всех их вредных привычках. Скелет поморщился, когда почувствовал очередной прилив влаги между ног, — организм подготавливал сам себя к будущему появлению малыша. Папайрусу было невыносимо думать о том, каким должен был быть их счет за уборку, но он ожидал, что кто-то из их группы, должно быть, уже предупредил персонал об их особых обстоятельствах. Учитывая всю панику и стресс, через которые монстр только что прошел, на самом деле потребовалось некоторое время, чтобы финальные стадии родов действительно начались. Первым стало сильное давление на его тазовую кость, и с каждой новой минутой схватки только нарастали, становились только сильнее и продолжительнее. Альфис была очень внимательна, проверяя, как далеко он продвинулся, но когда пришло время тужится, уже Папайрус был тем, кто сказал им всем, что он готов. Хотя Папайрус ни в коем случае не был застенчив, он не мог не чувствовать себя по-настоящему незащищенным и открытым там, внизу, и, когда рядом с ним был только Эджи, он начал чувствовать себя очень смущенным. После нескольких недовольных возгласов со стороны Папайруса Эдж весьма громогласно рявкнул Слиму и Стретчу, чтобы те наконец не мешались и сели ближе, позволив двум королевским ученым разобраться с делами. И вот второй раз за этот день все партнеры Папайруса держали его за руки, и он мог чувствовать, как их души, полные любви и поддержки, резонировали с его собственной. Слезы навернулись на глаза Папайруса, когда он начал дрожать от интенсивности всего этого, — он не мог и мечтать о более внимательных партнерах в постели. Каждый раз, когда скелет хныкал, чья-то рука успокаивающе поддерживала его под спину, пот со лба постоянно вытирали прохладным полотенцем, и он никогда не оставался без руки, которую можно было сжать, когда ему нужно было это сделать. Папайрус выл от боли, но никто из других скелетов ни разу не дрогнул и не отошел в сторону, — они оставались рядом с ним и пытались дать ему все, в чем он нуждался. Папайрус зажмурился, когда Альфис сказала ему начать тужиться, и сосредоточился на мягком шепоте похвалы и успокаивающих прикосновениях, вместо того, чтобы чувствовать, что его разрывало надвое. Усилия Папайруса окупились: и Альфис, и Андайн заявили, что теперь они видели макушку ребенка. Его ребенка. Новая волна слез обожгла глаза, когда Папайрус изменил положение, чтобы попытаться тужиться снова. Это было так больно, — магия в его тазу, казалось, горела огнем, когда он готовился к последнему рывку. Но он больше не боялся, экстаз и возбуждение были так близко, что он мог попробовать их на вкус. Собрав, казалось, последние силы, Папайрус снова начал тужиться. Казалось, что все давление, накопившееся в его теле, внезапно ослабло, стоило ему почувствовать, как его малыш легко вышел вперед, ведомый избытком магии. И как только Папайрус услышал первые крики новорожденного, его душа перевернулась, а все в комнате издали коллективный вздох облегчения. Ну а после началось волнение. Скелет почувствовал, как все его партнеры загудели, затрещали костями, когда Альфис вручила ему пищащие в недовольстве детские косточки. Эдж был к нему ближе всех и не мог перестать целовать его в макушку, пока Стретч и Слим обнимали друг друга со слезами на глазах. Следующие несколько минут они провели подходя по очереди, чтобы посмотреть на Папируса и ребенка, помогали убрать излишки магии, которые пришли с родами. Папайрус ненадолго передал малыша Стретчу, в то время как Эдж и Слим помогли первому лечь на другую кровать в комнате, а после принесли и чистую сменную одежду. Не то чтобы эти действия имели значение для Папайруса, ведь он не мог оторвать глаз от их ребенка в любой момент, даже если бы попытался. Скелет просто не мог поверить, что принимал участие в создании чего-то настолько совершенного. Все это было похоже на сон. После того, как Папайруса переодели, малыша помыли и запеленали, а комнату прибрали, Альфис и Андайн ушли, пообещав сообщить всем хорошие новости. Папс почувствовал, то как воспарила его душа, когда все его партнеры медленно присоединились к нему на кровати, прижались друг к другу, — словно как кусочки одной головоломки, — когда они ворковали над ребенком. Папайрус почувствовал, как Эдж подошел, чтобы обнять его со спины и не сопротивлялся, счастливо растаяв в его объятиях. Папайрус был измотан, но доволен, однако что-то все еще беспокоило его. Он не забыл, зачем они все были здесь в первую очередь. — Итак, я предполагаю, что ты захочешь отменить свадьбу? — Спросил Папайрус с понимающей, как он надеялся, улыбкой. Страх, что он испортил им день, все еще не прошел, несмотря на драгоценный сверток в его руках. — черт возьми, нет, мы все еще идем вперед! — Ответил Стретч немного слишком громко и бросил на Эджа извиняющийся взгляд, когда понял свою ошибку. После он заговорил снова, тише, более чувствителен к тревогам Папайруса, но ему было невозможно полностью скрыть, насколько он был взволнован. — я думаю, все поймут, почему мы будем отставать от графика… и почему мы можем выглядеть не лучшим образом. — Но ты видел Стрейча до церемонии! — Перевел на взгляд на Слима Папайрус, раздраженный тем, что все упустили очевидное. — Это плохая примета! Слим чуть засмеялся, придвигаясь немного ближе, чтобы он мог легко погладить череп малыша. — я думаю, что этот кроха - вся удача, которая нам когда-либо понадобится. — Тихо произнес он, прежде чем повернулся к Стретчу и обратиться к нему с полными слез глазами. — ты выглядишь потрясающе, детка, я не могу дождаться, когда увижу, как ты идешь к алтарю. Папирус мог чувствовать обожание между ними обоими, когда Слим мягко потянулся в поцелуе к Стретчу. Собственная душа скелета билась в груди, когда он наблюдал за этими двумя, — когда они были вместе, это был такой разительный контраст с тем, каким пару часов назад предстал Стретч. Он выглядел счастливее, чем Папайрус когда-либо видел его, и отчасти это было благодаря детским косточкам, счастливо булькающим у скелета на руках. — Знаешь, Папи, я думаю, что есть еще одна человеческая традиция. На свадьбе должно быть что-то новое. Ну, в нашем случае, кто-то, — Пробормотал Эдж, уткнувшись носом в череп супруга, когда они оба смотрели, как другая пара начила отряхиваться, явно стремясь выглядеть чуть более презентабельно. — Я думаю, ты не смог бы выбрать время лучше чем сейчас. Ты был потрясающим, — Добавил он, наклоняя подбородок Папайруса к себе, и рубиновая магия, наконец, блеснула в его глазницах. — Я так сильно люблю вас обоих.…
24 августа 2023 г. в 14:01
Папайрус сделал несколько ровных вдохов в попытке успокоиться. Он постарался сосредоточиться на том, как плавно поднималась его грудная клетка, на мягкости гостиничной кровати, на которой он в данный момент сидел, а не на том, насколько неудобно он себя чувствовал. Скелет слишком поздно понял, что платье, которое он выбрал для сегодняшнего дня, не совсем подходило ему в его нынешнем состоянии. Было очень трудно судить, насколько большим и объемным он мог стать по мере приближения к окончанию беременности, особенно когда дата свадьбы снова была перенесена, и как раз за несколько недель до назначенного врачами срока родов. В идеале Папайрус бы вернулся в свою комнату, чтобы переодеться в запасной наряд, который Эдж настоял собрать для него, но в данный момент он был занят очень важной задачей.
Нужно было убедиться, что один из обрученных не пытался сбежать через окно в ванной.
Не то чтобы Папайрус действительно мог остановить Стретча, если бы попытался, но его присутствия было достаточно, чтобы, по крайней мере, вернуть другого скелета к реальности. Ну, этого было достаточно, чтобы заставить Стретча спуститься с подоконника и переключиться на лихорадочное хождение взад-вперед по комнате. Стретч любил Слима больше всего на свете, но с учетом того, через что они оба прошли, идея связать себя узами брака была очень пугающей. Папайрус тяжело вздохнул, пытаясь придумать, что делать, зная, что если бы Слим был здесь, он смог бы успокоить своего партнера за считанные секунды. Это была одна из причин, почему этим двоим было так хорошо вместе, и Папайрус не мог не чувствовать себя плохой заменой в его состоянии. Но они все были в этом вместе, несмотря ни на что. В конце концов, сегодняшняя свадьба была еще одной частью больших планов их четверки.
Папайрус женился бы на всех трех своих копиях, если бы мог, но поскольку они жили на поверхности, то им приходилось следовать человеческим правилам. В конкретно в их части света множественные браки были запрещены. Поэтому, хотя все они хотели быть преданными друг другу, объединение в пары было их компромиссом для официальных документов. У Папайруса и Эджа был похожий образ жизни, и то же самое касалось Стретча и Слима, поэтому для них было наиболее разумным жениться друг на друге. Но хотя они с Эджем поженились почти полтора года назад, Стретч и Слим находили все новые и новые возможные причины, чтобы отложить церемонию. Папайрус понимал и принимал их нежелание в какой-то степени, но то, что скоро должен был появиться малыш, действительно дало новый стимул этой ситуации. Скелет не хотел, чтобы его возлюбленные упустили совместную семейную жизнь, поэтому Великий Папайрус практически взял на себя планирование их свадьбы.
Но, наблюдая за тем, как Стретч пытался не сорваться в истерику, он обнаружил, что испытывал чувство вины за то, что он все сильнее и сильнее давил на них двоих, становилось труднее игнорировать.
—… я имею в виду, это на всю жизнь. на всю жизнь, — Нынешняя тирада Стретча достигла своего пика, когда он начал дико жестикулировать на раковину в смежной с комнатой ванной, как будто это могло дать ему ответы на все его проблемы.
Когда, как и следовало ожидать, ничего не произошло, Стрейч продолжил расхаживать по комнате, грызя кончики своих пальцев. Папайрус по опыту знал, что Стретчу нужно было выложить все, прежде чем с ним можно было договориться, даже если он был переполнен уверенностью. Скелет откинулся немного дальше на кровати, чтобы попытаться унять другой тип давления, который он чувствовал из-за того, что его экто-живот был таким большим. Он не был уверен, было ли это из-за беспокойства, которое он испытывал, или из-за тесного платья в тот момент, но его малыш определенно был активен сегодня. Папайрус немного пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее, но ему пришлось подавить стон, когда в ответ его пнули и без того в напряженный живот.
С положительной стороны — его звуки вывели Стретча из оцепенения. Как будто вспомнив, что Папайрус был там и очень сильно не в форме, Стретч подошел к кровати с низко опущенной головой и виноватым выражением лица.
— прости, что я хожу по кругу... но что я буду делать, если слим в конце концов возненавидит меня? я знаю, мы все прошли долгий путь, но что, если я сделаю что-то, что снова загонит его в тупик. — Стретч тяжело вздохнул и закрыл лицо руками, скрывая стыд от того, что он действительно признался в своих чувствах. — я никогда не прощу себе, если подведу его, папс.
— Стретч, послушай меня, — Папирус подвинулся на кровати, чтобы смотреть в лицо своему двойнику, не обращая внимания на то, как тяжело это было, когда он держал что-то размером с арбуз прямо над своим тазом. — Чувствовать себя так - это нормально. Это абсолютно нормально. Ты помнишь, как я нервничал?
На обеспокоенных чертах лица Стретча промелькнуло узнавание. Могло показаться, что свадьба Папайруса прошла безупречно, но Стрейч был тем, кто успокоил его, когда возникла проблема с тем, что его кондитеры и персонал без предупреждения ушли в самоволку. Оглядываясь назад, было очевидно, что страх Папайруса тогда был вызван гораздо большим, чем отсутствие еды, но Стрейч был рядом с ним, несмотря на то, каким невыносимым он тогда был. И Папайрус был полон решимости обеспечить ему такую же уверенность. У него также были свои, очень насущные проблемы, которые нужно было обдумать, но он ни за что на свете не собирался пропустить сегодняшний день.
— Ты так сильно любишь его, Стретч, никогда не забывай об этом, — Папайрус протянул свободную руку, которой не пользовался, чтобы опереться на кровать. Он старался успокоил оного из своих возлюбленных, — Он, вероятно, так же обеспокоен, потому что он так же сильно заботится о тебе, и он бы не хотел, чтобы ты тоже беспокоился о нем.
— но я просто… я не хочу причинять ему боль или проебаться-
— Следи за языком, — Папирус прервал Стретча жестом, указывав на свой живот, заставив Стретча рассмеяться от нелепости необходимости в культурной речи для еще не рожденного ребенка. Папайрус ухмыльнулся и притянул Стретча к себе, чтобы поцеловать того в макушку, — И никаких задниц! Ты делаешь это не в одиночку. Мы все в этом замешаны.
Стрейч вытер слезу, выступившую у него на глазах, когда Папайрус отстранился, и внезапный смех стал достаточным толчком для того, чтобы его проклятые эмоции прорвались наружу. Стрейч попытался снова спрятать свое лицо, но Папс снова притянул возлюбленного в объятия, чтобы он мог все это высказать. Ну, настолько крепко, насколько он мог, учитывая его выступающий живот.
С облегчением, которое пришло после того, как Стретч выпустил все это наружу, Папайрус почувствовал, как напряжение в его теле тоже рассеялось. Но это странное ощущение покалывания, которое распространилось по всему его волшебному телу, осталось. Это не было неприятно; на этот раз на самом деле было довольно приятно по сравнению со всем дискомфортом, который он испытывал все утро. Если бы он был один, он бы разделся, чтобы попытаться выяснить, в чем причина, но ему потребовалось так много времени, чтобы надеть платье, и он был не в настроении проходить через все это снова.
Однако, как бы то ни было, с этим пришлось подождать: Стрейчу сейчас требовалось все внимание Папайруса, если первый хотел быть готов вовремя.
— спасибо, пап, ты всегда знаешь, что сказать. — Стретч вытер глазницы тыльной стороной рукава, а когда встал, с отвращением скривил лицо, поняв, что оставил мокрое пятно на рукаве. — ах, черт! мне действительно нужно выбраться из этой мерзости и начать готовиться.
— Это отличный план! — Ответил Папайрус, его ухмылка стала шире. Он поднялся с кровати, чтобы присоединиться к Стретчу. И немедленно пожалел об этом решении. Папайрус мигом схватился за Стрейча, стараясь удержаться на ногах, когда детские косточки заявили свой протест. Весьма сильный протест, от которого Папайрус чуть не задохнулся, — О! Думаю, я останусь здесь, малыш, должно быть, волнуется!
Стретч бросил на Папайруса сочувственный взгляд, когда тот сел обратно на кровать. Однако, будущей невесте пришлось собрать свои вещи и направиться в ванную. Папайрус подождал, пока не услышал шум льющейся воды, а после постарался полностью расслабиться, поскольку ощущение покалывания вернулось всерьез. Он не был уверен, было ли это волнение от свадьбы, спадающий стресс от сегодняшнего утра или романтическая обстановка их отеля, но его разум будто уплыл в сточную канаву. Ощущения, что волновали его магию, определенно не помогали делу. Теперь, когда Стретч пришел в себя, Папайрус чувствовал себя немного менее виноватым за то, что был таким. Вздохнув, он решил вытащить свой телефон, чтобы связаться со скелетом, с которым он собирался позже в этот день разделить свою постель.
Эджи уже отправил ему сообщение с вопросом, как все шло и в свою очередь кратко описал как держался Слим. Папайрус мог сказать, что у его мужа были похожие проблемы с женихом, однако же, Папс был абсолютно уверен, что его напарник смог справиться со всем. Эджи был невероятно серьезным, и, казалось, ничто не могло поколебать его холодный и спокойный разум. Он даже не был потрясен, когда Папайрус несколько месяцев назад пришел к нему весь в слезах и объявил о неожиданной беременности. И на протяжении всей беременности Эдж все воспринимал как должное, включая то, что Папайрус последние несколько недель ничего не мог делать в спальне. Что ж, если судить по его пульсирующей магии, определенно пришло время прервать период тихой спальни. Папайрус решил приправить свой ответ не таким уж тонким флиртом. Он чувствовал, как его душа заходилась в волнении, когда он нажал отправить, не совсем понимая, что на него нашло, когда он перечитывал свое исключительно непристойное сообщение.
И Папайрус был особенно рад, что остался один, когда Эдж почти мгновенно прислал сообщение и прикрепленную к нему фотографию. Ох, Папс мог чувствовать, как вся эта избыточная магия в его теле перемещалась между его ног, когда он изучал фото своего мужа в его новом костюме. И его ярко светящуюся красным нижнюю половину тела. Подпись к картинке была простой: