***
В принципе, со стороны все выглядело достаточно пристойно: просто новый ученик в классе датского кронпринца. (Кнуд бы сейчас сильно покачал головой и сказал, что он просто принц, ведь является вторым сыном в семье) Тем не менее, в закрытой католической школе-интернате такие переводы обычно были слишком неожиданными, поэтому все вокруг, как мухи, сразу обступили Торфинна со всех сторон реально интересуясь тому, почему такой как он попал в подобное место. Тот лишь меланхолично выстукивал что-то в телефоне и пытался надуть самый огромный пузырь из жвачки. Получалось слабовато, поэтому он быстро лопался, несмотря на множественные попытки. — Да уж, выглядит проблемно. — Кнуд почесал голову, задумываясь. Хотя это может быть неплохим отвлечением, учитывая, что теперь всеобщее внимание теперь на время перейдёт на Торфинна. И, подождите, он же прошёл в академию с оружием?..***
Со временем Кнуд действительно убедился, что Торфинн явно очень умел в бою, раз смог спокойно размотать толпу людей, выше его на две головы. — Это последнее предупреждение, мудак. Я больше не настроен на то, чтобы видеть твою рожу около себя. Мужчина, несмотря на попытки остановить носовое кровотечение, все равно кивал Торфинну. Конечно, с желтушными журналистами он так поступить не мог, но с назойливыми и агрессивными мухами — вполне себе. — Откуда они лезут вообще? — Торфинн безразлично начал стирать кровь на руках влажными салфетками, которые ему подал Кнуд. — Отец болен, а мой старший брат явно демонстрирует прессе факт того, что он был бы не прочь отказаться от престола. По сути, подразумевается, что когда-нибудь всё перейдёт мне, включая множество денег и должности главнокомандующего, а я выгляжу очень лёгкой добычей для подобных любителей наживы, которую можно вытрясти за похищение. Это и казалось более бытовых вещей: он уверенно мог водить машину, помогая принцу прятаться от интересующихся глаз, которые каждый день сводили его с ума. Словно тысячи зрачков были направлены в его сторону, как рентген, облучая все его ткани. Но в остальном... — Торфинн, ты сейчас съешь всю мою картошку! Единственное, что сказал Аскеладд, услышав о нападении: отсидитесь где-нибудь, где много народа. Торфинн окунул десять картошин в сырный соус, искренне не понимая, почему Кнуд своими тонкими ручками пытается его остановить. — Считай, что это чаевые.***
— На самом деле, я удивлен, что ты так все быстро схватываешь. — Считаешь меня совсем идиотом? — Нет... Кнуд скорее удивлялся тому, как легко давались Торфинну алгебраические задания, над которыми ему самому приходилось усиленно пыхтеть. — Тут же просто нужно взять это правило, — Торфинн грубо ткнул пальцем в страницу учебника. — И применить его к этому примеру. — Ну если рассуждать так, то выглядит и в правду легко, — Кнуд устало свесил голову и положил её на ладонь. — Но из-за чего ты пропустил так много лет школы? — Резал людей. Я же попал в эту клоаку в 6 лет, знаешь. За это время в школу особо не походишь. Конечно, Аскеладд насильно заставлял меня штудировать различные предметы, но это не назовешь классическим образованием, думаю? Кнуд сильно помрачнел. Он часто испытывал вину за своё положение, особенно когда сталкивался с суровой жизнью других людей. Это сочувствие пробивалось неосознанно, хотя Торфинну оно было не нужно. — В любом случае, что хочешь посмотреть сегодня? — О, принцесса делает мне одолжение? — Я тебя сейчас ударю.***
— Это... Именно то, из-за чего мы наняли тебя. Торфинн бесцеременно сидел на потерявшем сознание мужчине. Он не был тяжело ранен, поэтому его можно было допросить позже, особенно о желании уколоть принца смазанным ядом оружием. Скорее всего, кураре. — Я понимаю это. Ты боишься смерти, Кнуд? — Торфинн свободно вертел армейский нож в правой руке, словно это была шариковая ручка. Несмотря на всю браваду и агрессивность, а также жизненный опыт, внутри он до сих пор был обычным подростком. — Хочешь услышать честный ответ? Уже нет. Торфинн глубоко вздохнул, выкинув нож и заложив руки за спину. — Вот и бегаешь за тобой постоянно и охраняешь, чтобы потом услышать, что ты не прочь просто сдохнуть. И зачем Аскеладд меня в это ввязал. — Кстати, зачем ты за ним следуешь, раз так его ненавидишь? — Чтобы когда-нибудь убить. Было бы славно. — И ради этого надо на него работать? — в ровном голосе Кнуда проявились легкие оттенки беспокойства. — У меня нет особо выбора, знаешь ли. У тебя есть будущее, достаточно мозгов и милая мордашка, чтобы уйти в политику, например. Или вообще выбрать альтернативный путь. Кнуд сильно встревожился, испытав в своей груди целый спектр эмоций: от страха до гнева. Он не хотел этой жизни. Он не хотел находится в том, что могли бы назвать политической игрой. Он не хотел вариться во всем этом котле из жалости, тревоги и ненависти. Но из всей тирады Торфинна Кнуд выловил что-то ещё более интересное. — И почему ты так критически настроен на счёт своей внешности? Вполне себе милая мордашка... Подожди, ты покраснел? — Заткнись уже. — Да у тебя же все на лице написано!***
Тело Торфинна было все усеяно шрамами, словно горшок с огромным количеством скол и трещин. Удар ножа угодил ему в руку, около подмышечной артерии. Теперь, истекая кровью, бледный, он был по-настоящему уязвимым. — Знаешь... — Замолчи. — Нет, послушай. Ты говорил мне про примеры хорошего государственного правления и всю эту политизированную дичь. Скажем, как вообще можно создать идеальное государство, где никто никого не будет пырять ножом? Кнуд был слишком серьёзным для таких разговоров, ибо вся его концентрация была направлена на наложение давящей повязки. Только бледность и легкий тремор раскрывал его волнение. Если бы нож залетел чуть выше, то пришлось бы накладывать жгут... — Да ладно, это несерьёзная травма, а у тебя такой вид, будто ты уже собрался меня хоронить. — голос Торфинна явно осип, но говорил он достаточно внятно, хотя сознание медленно спутывалось. — А как же: «Боже, только не теряй сознание! Оставайся со мной! Оставайся со мной!» Молчание продолжалось. Вечерний ветер был слишком прохладным и уже явно не согревал его охладевшее от кровопотери тело. Думаю, тут можно и ангину подхватить. Кнуд спешно вытащил ручку из рюкзака, засекая время. На фиолетово-черном небе уже серебрились первые звёзды. Было слишком красиво для этого мира. — Ладно, Кнуд, скорее всего, я скоро потеряю сознание. Можешь просто загрузить меня в скорую помощь, а потом передать Аскеладду. — Пожалуйста, хватит... — Кнуд старательно пытался крепко обернуть подушечку из марли. Он закусил губу, тщетно пытаясь остановить слёзы. — Ты же стал... Моим первым настоящим другом. И... — Ладно, извини. Я не думал, что ты так сильно разнервничаешься. Когда я спросил тебя о страхе смерти, то не знал, что сам пойму, что практически совершенно не держусь на собственную жизнь. И стоит мне перестать питаться ненавистью... Торфинн почувствовал легкий привкус крови с обветренных губ кронпринца. На его восприятие реальности наложили молочную плёнку, но ему все равно было неприятно осознавать, насколько он был холоден по сравнению с Кнудом. Слёзы, попадавшие Торфинну на щеки, казалось, прожигали своим жаром небольшие кратеры. Кнуд ещё некоторое время застыл в этом положении, потеряно озираясь, пока не заметил, как совсем ослабленный Торфинн не начал ерзать раненой рукой от неудобства и боли.***
Выражение на лице Торфинна полностью изменилось. Но оно было его настоящим: невыразимое безразличие. Он смотрел в окно. Несмотря на полное равнодушие, сенсорные ощущения не переставали подводить Торфинна и он заметил гостя до того, как тот полностью зашёл в палату. — Зачем ты навестил меня? Я же говорил, что твоя известная рожа будет мешать, пока я лежу в больнице. Наверняка девушка из регистратуре уже поставила на уши всю клинику о том, что сюда приехал принц. — Ты часто говоришь прагматичные вещи, но все равно такой идиот, Торфинн. Кнуд понял, что он пытается скрыть собственную потерянность и смущение, как Адам и Ева пытались скрыть свою наготу при грехопадении. Близость и открытость вызывала стыд, который хотелось накрыть хоть чем-нибудь. — Ладно. Увидел меня вживую, теперь уходи отсюда, а то у меня до сих пор кружится голова. — Торфинн наконец перевёл взгляд на Кнуда, ожидая его реакции. Он пытался преуменьшить собственное ранение и нужду в помощи, хотя по остаточному головокружению и ознобу можно было понять, что Торфинн до сих пор отходил после переливания крови. — Хорошо, я уйду и оставлю тебе фрукты. Только скажи: почему ты боишься принять свою возможную слабость? Несмотря на провокативность и нетактичность вопроса, Торфинн ответил неожиданно хладнокровно и полно, будто хранил ответ на подобное в своей голове достаточно долгое время: — Я думал, что единственное, на что способен такой как я, чтобы перестать быть полностью уязвимым перед страхом и тревогой, которая охватывает меня на каждом сделанном мною шагу, каждом выборе, каждом лишнем движении – цепляться за ненависть ко всему вокруг, с каждым днём тошнить все большим количеством желчи из-за окружающего мира. — И тебе точно будет нормально одному?.. — Уходи уже, не заставляй меня кидаться в тебя чем-нибудь. Кнуд медленно поднялся, не сводя испуганных глаз с маленькой фигурки у окна, которая сейчас казалась невероятно слабой на фоне поглощающих её белых стен. Когда принц вышел из палаты, Торфинн прикрыл лицо рукой, покрывшись краской с ушей до шеи. Он хотел придушить себя подушкой за то, как он выложил все это без какого-то зазрения совести, даже не задумываясь.***
Кнуд резко помотал головой, но не мог избавиться от нахлынувшего, до покалывания в конечностях, страха. Ему правда сильно нравился этот грубый идиот и злой гремлин, особенно когда он просто не давал и шанса для того, чтобы о нём позаботился кто-то другой. Наступило ли это из-за его постоянного одиночества и сложности в разговорах со сверстниками? «Скажем, как вообще можно создать идеальное государство, где никто никого не будет пырять ножом?» А можно ли сбежать туда, где подобное может быть возможно? Лес, Антарктида, Луна: Кнуду было уже все равно. Но мир вокруг него просто не допустит подобного. Он решит, в поиске ресурсов для дальнейшего экстенсивного роста, покорить даже Облако Оорта и дальше него. Найдёт, завладеет и сожрёт каждые километры свободного пространства. Сбежать от вечного и голодного рта невозможно, как невозможно свету сбежать из точки сингулярности. Личный водитель резко свернул на перекрёстке и толчок вывел Кнуда из сильнейшей задумчивости. Он не мог поверить, что правда пытался мечтать о том, чтобы сбежать с Торфинном.***
Торфинн быстро восстановился и также быстро выписался, но никто не говорил Кнуду ничего точного. Да и он сам не посещал его всё это время, после последней встречи. Страшное предчувствие слишком сковывало, отчего было неловко даже двигать конечностями. Кнуд ненавидел себя за подобный паралич воли: как он сможет выполнить ожидания брата (и свои собственные), когда ему страшно даже смотреть на чужое лицо, полное искреннего разочарования в себе. Как сможет он, имеющий привилегии на изменения мира по праву своего рождения, в том числе на право голоса, способный на многие свершения... Просто молчать? Раздался дверной звонок, прокатившийся по всей квартире. Достаточно настойчивый. Аккуратно подойдя к массивной деревянной двери интересной формы, откидывающей тень на внутреннюю часть коридора, Кнуд нерешительно посмотрел в глазок. Торфинн стоял напротив двери, облокотившись неповреждённой (хотя сложно сказать, учитывая, что она была обмотана марлей на месте сгиба локтя, в которую ему проводили переливание пакета крови. По крайней мере, эластичного бинта на ней было меньше, чем на месте ножевого ранения) рукой о белую стенку. Кнуд, опешив, поборол собственную нерешительности, пытаясь пошевелить застывшей рукой. Он медленно открыл дверь, призывая Торфинна войти. — Повезло, что ты был тут, а не в собственной секретной резиденции там, или в отеле. — Торфинн не сразу вошёл внутрь, что было для него необычно: всё-таки, чтобы сохранить анонимность подобного места для принца, он все пытался мгновенно спрятаться внутри квартиры. Кнуд тихо вздохнул. Скорее всего, для него сейчас подобные долгие прогулки были излишне утомительными, учитывая даже не рану, а количество вытекшей из его тела венозной крови. — Тебе не сказали о том, где я сейчас нахожусь? — Аскеладд в ненужный момент решил поиграть в папочку и на время отстранить меня. Хотя больше шума навёл Рагнар, наорав на него за то, что ты оказался незащищённым на то время, что тратил на зажим моей раны. Мол, надо отправлять больше людей, чтобы принц всегда был защищён, — Торфинн нервно почесал голову, задумываясь. — Хотя учитывая с какими ранами меня отправлял на задания Аскеладд, тут, в большем степени, была заслуга этой курицы-наседки. Понимаешь, он итак плешивый, ему нельзя, чтобы Рагнар оставлял ему ещё большую плешь. — И всё это... Тебя даже за человека не считают? — Кнуд резко вскрикнул, испугав даже стоящего около него Торфинна. — Почему к кому-то, кто спасает мою жизнь, относятся как к куску мяса? Как к побитой дворняге, которую выкидывают, когда она как-то не подходит хозяину. Я не могу поверить... Почему, когда кто-то может умереть на моих руках, почему даже в этой ситуации люди думают только о том, что им нужно спасти меня? И не *меня*, а моё тело, которое имеет такую ценность только из-за того, что оно развилось из сперматозоидов моего отца? — Знаешь, я слишком нечасто слышу о том, что кто-то может относится ко мне как к человеку. Кнуд сжался, увидев то, что Торфинн улыбался ему. Не напыщенной ухмылкой, направленной на то, чтобы ему врезали. Не саркастическим оскалом. А мягкой улыбкой. — В принципе, я пришёл сюда, потому что думал, что в определенный момент ты просто забудешь и даже не начнёшь меня искать. Видимо, нужно было быть о тебе лучшего мнения. Кнуд уже хотел возразить, но Торфинн смотрел в его глаза таким пронизывающим взглядом, что тот не мог дышать от нервного напряжения, но пытался скрыть это. — Никогда не предавай меня, иначе я приду за тобой и твоей головой. За чужими словами пряталась уязвимость и беспокойство о будущем. На лице Торфинна отразилась скрытая боль и беспокойство. Кнуд крепко сжал его сильные, но покалеченные плечи, аккуратно проводя по лопаткам. Он обмяк, повиснув на нём, обняв в ответ.