Where The Wild Roses Grow

У её поместья всегда цвели дикие розы… Это происходило, сколько он себя помнил. Небольшая, но шикарная, в мрачном стиле усадьба скорее притягивала, чем отпугивала. О семье Шефер слагали легенды. Говорили, что поженились они не по любви, по выгоде. Что улыбались только на светских приёмах, а в стенах поместья были шлепки, стоны, ревность. Они жили там втроём – Иван Шефер, его жена Татьяна и дочь Лидди. Единственный ребёнок. Единственный выживший ребёнок. У Татьяны было несколько выкидышей, а годовалые близнецы Фома и Лука, которые родились, когда старшей Лиде было десять, умерли при загадочных обстоятельствах. Также говорили, что маленькая Лида Шефер на похоронах братьев не проронила ни слезинки. Наоборот – в обличии юной девицы было что-то отпугивающе-ликующее. Она хотела быть единственным ребёнком в семье, и она этого добилась. Они часто играли в одной компании втроём. Он, Григорий, всегда улыбчивый Косач Алёшка и Лида, которая не сводила взгляда с пухленького, иногда неуклюжего Алексея. А Гришка, в свою очередь, не сводил взгляда с неё. С её ровной осанки, точенного личика с остро выпирающими скулами. Она была похожа на шахматную королеву, изготовленную из слоновой кости, из набора папеньки, в которые они играли вчера. Два хода – и мат. Она умела просчитывать. Она умела получать нужное. И она умела управлять людьми. Всеми. Родителями, крепостными, которые боялись вздорную и даже жестокую девчонку больше, чем взрослых господ, даже друзьями, всегда играющими в те игры, которые предложит Лидди. Ей невозможно было отказать. Взгляд, которым она измеряла людей, был равносилен смерти. Его влекло к ней. Магнитом, притяжением, магией. Чертовщиной. Он не знал, как это назвать. Но с самого начала полового созревания, когда мальчик превращался в мужчину, Григорий хотел овладать ею. Хотел обуздать, приручить эту вздорную, жестокую девчонку, как на днях под присмотром отца и конюха Сеньки оседлал строптивую гнедую лошадь Зорю. В тот момент Гришка, размышляя о своём триумфе, ярко представлял то, как бы отреагировала Лидди, увидев его в седле Гришиного собственного коня. Её ухмылку, вскинутые кверху брови-ниточки, с интересом поднятый курносый носик, который рисовал бы искреннее удивление на лице, не знающем особых эмоций. Только бледность тона фарфоровой кости и хладнокровие. Он пригласил её на танец на их первом балу. Тогда изысканная кокетка стояла немного поодаль, прикрывая лицо веером, и разговаривала о чём-то с Натали. На тот момент прошло два месяца после загадочной гибели её родителей- в дождливую погоду кучер застрял в грязи, лошади взбрыкнули и чету Шефер выбросило в овраг. Страшная мгновенная смерть. Вот так-жили недолго и не особо счастливо, да и умерли в один день. Тогда опеку над осиротевшей Лидди, как и заботу о поместье её родителей, взял Александр Дорошенко, но в скором времени юная гордячка заявила, что ей не нужны никакие помощники и она со всем справится одна. Дальше была война. Гриша получал орошенные слезами весточки от матери, скупые письма отца и послания от Шефер. Они были окроплены духами с весьма резким мускатным ароматом, который мог бы стать не худшей альтернативной нюхательной соли. Письма Лидии отличались от писем кисейных девиц, которые обычно причитают о страхе, утратах и стрекочут о любви. Штудирующая книги и журналы отца о политике, Лидия здраво анализировала ситуацию, говорила о том, что жалеет, что не может пойти на фронт, считая истребление врага не страшным, а полезным и даже приятным делом. «Ведь получать власть над кем-то, не смотря на цену, даже если она заключается в том, чтобы отнять жизнь – приятная победа, не так ли?»- аккуратно выводил изысканный девичий почерк. Иногда она его пугала. Иногда шокировала. Но притягивала. Безумной силой притягивала. * * * Весной 1856 года Григ вернулся домой. Встречающие его с распростёртыми объятиями крепостные, которые восхваляли подвиг барина, рыдающая и произносящая хвалу Небесам матушка, которая то и дело не отпускала ладоней Гриши из своих дрожащих от волнения рук. Ворчливый отец, который вертел в руках нож и вилку, задавая якобы невзначай сыну вопросы о Турецкой кампании, возможности дальнейшего развития событий после войны. Хорошее вино и еда, от которой Григорий отвык в окопах и стерильных стенах военного госпиталя, помогли младшему Червинскому слегка расслабиться. Потягивая терпкий напиток, он думал о чём-то своём, когда брошенная реплика отца вернула его на землю грешную. -Кстати говоря, Гришка, а нас пригласили на приём к Дорошенко. Очаровательной Натали исполняется двадцать.- голос отца был радостным и многозначительным. На бестолкового сынка у него были свои планы. До войны он то и дело прожигал жизнь и папенькины деньги в домах терпимости и игорных домах, уж слишком гладким было его возвращение домой, в дела поместья, судя по всему он вникать не хотел, а вот если устроить его жизнь с помощью женитьбы на хорошей партии – в этом была толика здравого смысла. Семья Дорошенко славилась именем и положением в обществе, старший сын Александра был не последним лицом при губернаторе – породниться с такими людьми - сущее счастье. Да и милая Натали была бы хорошей партией их оболтусу и могла бы если не научить поганца уму-разуму, так хотя бы немного сдерживать его нрав. -Натали Дорошенко?- переспросил Григорий, хмуря брови. Ну да, он вспомнил ту неумолкающую болтушку, размахивающую веером, которая то и дело крутилась возле Лидди на приёмах. Понятное дело, что эта птичка певчая терялась на фоне Снежной Королевы, но была мила, весьма мила. Можно было бы пригласить её на тур вальса и якобы невзначай спросить, как сейчас обстоят дела у её лучшей подруги. -Ну да. Младшая дочь Александра Дорошенко. Говорят, что Натали сейчас стала весьма очаровательной молодой особой.- отец с охотой пожёвывал осетрину и вместе с любимым блюдом смаковал и планы на будущее. Впрочем, они не так уж сильно интересовали Червинского-младшего, ведь сейчас его мысли принадлежали совершенно другой юной даме. И если уж выпала такая возможность, так почему бы не спросить у папеньки о том, что уже так давно интересовало молодого повесу. -Кстати, пап, а как обстоят дела с поместьем Шефер? В управлении им так и помогает Александр Дорошенко?- спросил Григорий, сделав глоток вина. Пётр Иванович лишь коротко хохотнул. -Да какой там! Молодая хозяйка взяла всё в свои руки! Держит крепостных, как говорится, на коротком поводке! Слухами уезд полнится! Говорят, что та ещё чертовка! Надо- и высечет неповадных, или ещё чего хуже! Знают у неё место мужики, одним словом!- смеялся Червинский-старший, вытирая рот полотенцем. От удивления Григорий хмыкнул, достав из кармана сигару. Впрочем, услышанное практически ни капли не удивило молодого мужчину. Это было похоже на неё. Получив, наконец, желаемую власть, Лидия вместе с ней обрела и полную свободу действий. Амазонка с лицом милой фарфоровой куклы. Она наверняка похорошела за это время. Увенчанные усами губы Григория растянулись в улыбке. Уж в ком-в ком, а в госпоже Шефер он не сомневался ни минуты. * * * Сука. Породистая и похотливая сука- вот, собственно, всё, что он мог сказать о ней. О женщине, от которой воротило и к которой влекло. Которую хотелось задушить, но задушить в объятиях. За её высокомерие, холодность, жестокость и... Неприступность… Сколько лет Григ писал ей стихи под маской неизвестного автора, искал способы записать их в альбом Шефер, сколько лет приглашал на мазурку на балах, а получал только холодный, полный высокомерия взгляд и манерную улыбку. Да, он знал, что Лидди нравится держать его на коротком поводке. Плевать она хотела на его любовь, ведь с самого детства любила романтика-поэта Косача. Рыцарь-герой. О нём поди уже весь уезд легенды слагает. Выкупил из крепостного ярма девку Червинских Катьку, женой своей сделал, хозяйкой Косачевского поместья. Дочку растят, Катька вторым на сносях. Милости прошу извинить меня, Катерина. Катерина Косач. Барыня, чёрт бы её побрал. А ведь были времена, когда была возможность смачно высечь её на столбе за любую огреху. Сейчас нет же – замужняя дама, барышня. Косач цветёт подобно майской розе, Катерина с ним, а Шефер продолжает снабжать дело Косача дотациями. Что? Зачем? На что она надеется? Королева, чёрный лебедь с идеальной фигурой- на роль любовницы? На то, чтобы спать с Косачем за пару часов до того, как он пойдёт к любимой Катеньке? Стать героиней сплетен в дамских будуарах, как сейчас? Чтобы его недалёкая невестушка Натали перемывает косточки лучшей подруге вместе с золовкой Еленой. Ну конечно, её брат- лучший друг Косача, крёстный их с Катериной дочки, ему известно более, чем кому-либо. * * * …Они вспоминает, как сейчас. День помолвки с Натали. Пиршество с широким размахом, где гуляет весь уезд. Отец сияет, как начищенный медяк- ещё бы, такое дело проворотил. Александр Дорошенко сжимает хрупкие ладошки своего ангела. Николай смотрит на потенциального шурина с явным неодобрением – точно что-то заподозрил. В ночь того приёма в честь героев войны, устроенном Шефер, куда пришёл и Григ. Тогда он перелил не одну рюмку и, набравшись смелости, взял Шефер под локоток, вывел на балкон и, не став терпеть её язвительных фразочек и замечаний, просто заткнул ядовитый ротик трепетной Лидди длительным поцелуем. …Вот и сейчас он бросает всё. Невесту, опешивших отца с матерью, которая как раз велела Фролу подавать десерты гостям. Зовёт Назара, велит подавать коня. «Слушаюсь, барин!» - хлопец Червинских смотрит на него с явным удивлением – куда это барин направляются в день собственной помолвки. - И не надо на меня так смотреть, морда мужицкая!- рычит волком Червинский.- Никак хочешь, чтобы высекли тебя? -Нет, барин. Что Вы? Что Вы?- засуетился хлопчина и спустя десять минут повозка уже поколесила грунтовой дорожкой. Раненой птичкой выпорхнула на крыльцо поместья Натали. -Григ? Куда Вы, Григ? Куда?- соловушкой заливается брошенная невеста, которая совсем не догадывается, что мчит её жених на самом деле к её лучшей подруге, которая почему-то совсем рано ушла из праздника. Хозяйка поместья Шефер как раз заполняла какие-то бумаги, а её дворецкий стоял рядом, следя за каждым движением хозяйки. Бедный старик жил, как на пороховой бочке, зная, что пани Шефер жестоко наказывает за любую огреху и ей абсолютно наплевать на то, кто это- дворецкий или простая вшивая дворовая девка. Григорий врывается в тот момент, когда Лидия плавным лебединым движением макает перо в чернильницу. Замечая Червинского, Шефер, не торопясь, поднимает взгляд. -Зачем пожаловали, пане Червинский?- со своей легонькой иронией спрашивает Лидия, вскинув бровки и наконец-то устремив свой взгляд на всклокоченного мужчину, который едва перевёл взгляд. -Сколько ты меня будешь мучать?- спрашивает Григорий, а его скулы ходят ходуном. -Простите, но не понимаю Вас, Григ.- отложила Лидия в сторону перо. На её лице играла всё та же ироничная, злобная ухмылка, которая всегда доводила его, Грига до бешенства.- Вы врываетесь ко мне в поместье, в день своей помолвки, в то время, когда в Червинке Вас ожидает прелестная дама сердца, супружница Натали, гости и… -К чёрту Натали. К чёрту Червинку. К чёрту гостей. Я так больше не могу. Не могу смотреть, как ты себя губишь.- дрожа всем телом, прохрипел Григорий. Лидия же, в свою очередь, лишь звонко рассмеялась. Тем смехом, который Червинский- младший так ненавидел. Потому, что он сводил его с ума, отбирал остатки разума похлеще морфия. Она его наркотик. Его Морфий. Его самозабвение. Её острый носик, демоническая ухмылка, копна волос цвета чёрной смолы. Как и её душа. Он впивается поцелуем в её тонкие губы, опускаясь все ниже и ниже. Руки молодой помещицы даже не сопротивляются, а охватывают крепкие мужские плечи. Вот же он! Вот мужчина! Хищник! Тигр! Волк! Одинокий и голодный, как и она. От него пахнет морфием, бренди и кровью. Правда, ведь он слегка куснул её верхнюю губу. Капля Шеферской горячей крови оказалась у него во рту в тот момент, когда он справился с корсетом её платья. Лидия застонала. Впервые помещица оказалась в руках настоящего, опытного мужчины. Господина. Воина. Барина. Наследника. Не сопливых лакеев, которые время от времени удовлетворяли похоть своей пани. Даже не романтика Алексея Косача, который то и дело писал стихи и считал, что в постель с женщиной можно ложиться только после свадьбы, что он, собственно говоря, и сделал несколько месяцев назад, взяв в жёны уже на тот момент бывшую крепостную Червинских. Последняя мысль об Алексее мелькнула тогда, когда Григ ловким движением справился с корсетом её платья. Пиджак, рубашка, кружева- всё было разбросано по гостиной. Затем, Григорий взял помещицу в охапку и понёс на руках в спальню, попутно целуя. -Ты не Лёша…- только и выдохнула Лидия, впервые не найдя нужных слов. -Забудь о своем Косаче. Забудь. Я покажу тебе. Мужчину, настоящую любовь. Покажу.- остервенело хрипит Григорий, целуя её все ниже и ниже. От их страсти остановились часы на стене. Мир остановился, были только они. Два голодных, остервенелых хищника, которые никак не могли насладиться плотью друг друга… Которые нашли утоление своего голода в этом поместье, возле которого цвели дикие розы…