Вещие сны

      Аллен ворочался во сне, метался по постели, сжимая пропитавшиеся потом простыни и издавая слабые, вымученные стоны. Недостаточно громкие, впрочем, чтобы разбудить спавшего на соседней кровати Джонни. Линка сегодня ночью с ними не было – бывший инспектр Ватикана не сказал, куда направляется, лишь бросил короткое «мне нужно кое-что выяснить, вернусь через несколько дней» и был таков. Аллен не стал его распрашивать, так как знал, что товарищ все равно ничего не расскажет, пока не сочтет нужным. Возможно Уолкер, несмотря ни на что, все еще был наивен, а может быть просто смертельно устал от одиночества и секретов, но по какой-то причине он доверял своему бывшему надзирателю. Завершив запланированный на сегодня отрезок путешествия, Аллен и Джонни остановились на ночлег в уютном городке, который был не то, чтобы слишком большим, но довольно богатым, с большим количеством заведений, посещаемых людьми из высшего общества. Гостиница также была, хоть и недорогой, но очень уютной, поэтому после хорошего ужина и горячей ванны, растянувшись на мягких, словно пух, кроватях, оба молодых человека мгновенно уснули. Сон бывшего экзорциста, однако, был беспокойным и тяжелым. Аллену снился Тики Микк.       

*****

      Тики снился Аллену уже давно, с момента их первой, как он тогда думал, встречи в Китае. Тогда Аллен, лишившийся Чистой Силы и вернувшийся с порога смерти, часто просыпался в холодном поту, хватаясь за сердце, чувствуя острую боль в том месте, где Тиз прогрыз дыру, а перед глазами стояли чужие, расплывшиеся в жестокой ухмылке губы, растягивающие по слогам приторно-сладким голосом «Ма-лы-ш». После пробуждения Аллен еще долго не мог избавиться от наваждения и выбросить из головы образ Ноя.       Однако после их битвы в Ковчеге к старым кошмарам добавились новые. Их характер отличался от предыдущих, но они вызывли не меньше смятения и тревоги, и Аллен также просыпался в холодном поту, а сердце бешено колотилось в груди. Сны эти были весьма разнообразны, но всегда центром их был высокий мужчина с красивым лицом, изящными манерами и холодными глазами убийцы.       Иногда Аллену снился Ковчег, снилось, что он так и не смог пройти предел синхронизации с Чистой Силой и беспомощно завис в созданном Ноем вакууме. Так как это был сон, он мог дышать, хотя и не мог пошевелить ни одним мускулом. Тики приближался к нему вплотную, пальцы в белой перчатке легко, почти ласково сжимали его лицо, а горячее дыхание обжигало чувствительную кожу уха: «Я освобожу тебя от Бога, который так в тебя вцепился». И, как будто бы Бог, о котором он говорил, скрывался под одеяниями экзорциста, мужчина начинал медленно расстегивать пуговицы на его плаще, рубашке, штанах...Во сне сердце Аллена билось о ребра, готовое проломить грудную клетку, он сжимался и напрягал последние усилия, пытаясь отстраниться от этих пальцев, которые непонятно каким образом оказались без перчаток и обжигали прикосновением обнаженную кожу, но не мог ни пошевелиться, ни вымолвить ни звука.       В иных вариациях снов Аллен снова был в Ковчеге, но уже после того, как он рассек Тики мечом вдоль и поперек, а последний, вместо того, чтобы утратить сущность Ноя, стал ее слепым инструментом. В разрушающемся Ковчеге он был один на один с монстром в черном шлеме, его друзья и Роад куда-то исчезли, и щупальца, во сне скользкие на ощупь, опутывали его тело по рукам и ногам, забираясь под одежду, скользя по шее и лицу. Внонь он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, сколь сильно не пытался. Одно из щупалец обычно скользило по его лицу к губам, нажимая и проскальзывая внутрь, вызывая отвращение, усилившиваеся во сто крат всепоглощающим чувством беспомощности. Несмотря на то, что лицо человека (человека?) напротив него было скрыто шлемом, Аллен мог, как это бывает во сне, отчетливо видеть ухмыляющиеся золотые глаза с приметной родинкой под одним и, хотя терзавщее его существо не произносило ни слова, ясно слышать знакомое насмешливое «Ма-лы-ш».       В каких-то снах он был в поезде и играл в покер с тройкой бродяг. Атмосфера таких снов поначалу была непринужденной, так как во сне Аллен не знал, что мужчина в толстых очках, которого он уже успел раздеть до трусов, был Ноем, и Аллен чувствовал внутреннюю легкость и даже веселье. Перемена всегда происходила незаметно, воздух в вагоне словно сгущался и экзорцист неожиданно понимал, что они с этим мужчиной остались в поезде совсем одни, а все остальные куда-то исчезли. Мужчина как будто бы не замечал ничего необычного и продолжал все так же дурашливо шутить и курить, но сквозь толстые линзы очков Аллен мог видеть золотой блеск, а кожа, бывшая до этого здорового золотистого оттенка, начинала темнеть, пока в один момент веселый голос не менял интонацию и брошенное «Ма-лы-ш», уже много раз произнесенное до этого, заставляло кровь стыть в жилах, - «Кажется, эту партию ты проиграл».       Аллен никогда не помнил, чем заканчивались его сны с участием Ноя. В какой-то момент все становилось слишком неясным и размытым, больше ощущений и меньше цельных образов. Но каждый раз неизменно он проссыпался посреди ночи в холодном поту с бешено колотящимся сердцем и непонятными чувствами, кипящими внутри. Был ли это страх? Безусловно. Сны пугали его, но страх был не единственным чувством. После таких снов у Аллена кружилась голова, все тело странно покалывало, и эмоции прыгали, как блохи на бродячей собаке, вызывая попеременно то желание заплакать, то засмеяться, то просто забиться куда-то в угол, где никто, а особенно Тики Микк, никогда его не найдет.       Так было до тех пор, пока однажды, после очередного сна с Удовольствием Ноя в главной роли, Аллен не подскочил среди ночи в кровати и, привычно пытаясь успокоить сбившееся дыхание, внезапно не осознал, что у него стоит. Он все также не помнил, чем закончился сон, но помнил, что, как и всегда, ничего приятного в нем не было: те же страх, беспомощность, и насмешливое «Малыш», от которого бросало в дрожь. И, тем не менее...       - Блядь... – только и смог выдохнуть Уолкер в тишине своей комнаты, надеясь, что его никто не услышит. – Блядь, блядь, блядь....       С тех пор в природе его снов мало что поменялось, они были столь же неясны и, просыпаясь, он не мог вспомнить их окончания. Пробуждения его, однако же, изменились кардинально, так как помимо привычного коктейля противоречивых эмоций, сопровождались теперь каждый раз эрекцией. При этом такой сильной, что Аллен, в силу его образа жизни не особо интересовавшийся подобными вещами, несколько раз только колоссальным усилием воли заставлял себя не прикасаться к себе. «Ну уж нет, только не это. Может, мое тело и спятило окончательно, если его возбуждает перспектива скорой и, вероятно, мучительной смерти от рук Тики Микка, но сам я еще не настолько рехнулся».       Тем не менее, сколько бы Аллен не гнал от себя прочь эти сны и как бы не проклянал свое тело за совершенно неподабающую на них реакцию, он стал невольно ловить себя на мыслях о Тики. Стоило отвлечься и погрузиться в свои мысли, как образ Ноя всплывал перед глазами, а в ушах звучало все то же заевшее «Малыш». Аллен ожесточненно тряс головой, вызывая немые вопросы у случайных наблюдателей, и до скрипа сжимал зубы. Однако ночью все повторялось, а чувство возбуждения, которому он не давал выхода, становилось все сильней. И, без его на то желания и воли, данное чувство стало ассоциироваться у него в голове с одним конкретным человеком. И наоборот.       Один сон наиболее запомнился юноше. Он снова был в Ковчеге, в том моменте, когда Роад бросилась ему на шею и страстно впилась в губы, повергая экзорциста в непреодолимый ступор. Только вот во сне легкий поцелуй вдруг углублялся, становясь требовательным и настойчивый, чужой язык неумолимо раздвигал губы, проникая внутрь, и Аллен осозновал, что целует его уже не Роад, а Тики. В момент шокирующего осознания он резко пытался отстраниться и вырваться, только чтобы обнаружить себя скованным в мертвой хватке чужими руками и щупальцами, выраставшими из тела мужчины в его привычном облике человека с отметками Ноя.       Аллен подскочил в кровати, сжимая в кулаках пропитанные потом простыни. Сколько бы он ни пытался привести дыхание в норму и успокоиться, нестерпимо-болезненное возбуждение и не думало проходить. Проклиная себя на чем свет стоит, он направился в душ, стараясь прогнать непрошенные желания ледянной водой. Однако в этот раз ничего не помогало и, даже когда от холодной воды у него начали стучать зубы, низ живота оставался все таким же горячим и налитым кровью. Обреченно выдохнув сквозь сжатые зубы, он нерешительно, борясь с раздирающим его внутренним конфликтом, поднял руку, чтобы прикоснуться к себе. Решив, что его тело ведет себя подобным образом потому, что гормоны и стресс не находят выхода и, что если он один раз позволит себе разрядку, которую это тело так отчаянно просит, то, возможно, мучавшие его неуместные сны наконец отсутпят. Разумеется, думать о Тики он не будет, ни-за-что, даже под страхом смерти. Первые мгновения все шло по плану, одно-два-три механических движения, только физические ощущения, никаких мыслей в голове....       - Скучал по мне, малыш?       Аллену показалось, что сердце у него остановилось... А потом, когда его ладонь, постыдно сжимавшую возбужденную плоть, накрыла чужая, задавая более жесткий и быстрый темп, что оно вырвется из груди вместе с немым криком, повисшим на губах, и... Аллен понял, что смотрит невидящими глазами в темноту своей комнаты, а низ живота неприятно холодит от чего-то мокрого и липкого...Сон был настолько реалистчным, что еще какое-то время юноша нервно оглядывался, опасаясь, что в любой момент из стены выйдет тень, мучавшая его разум.       - Блядь, - на глазах от злости и отчаяния практическии наварачивались слезы. – Тики, черт - тебя - побери! – раздельно сквозь зубы прорычал юноша, и еще раз, уже более глухо и безнадежно: черт – тебя – побери...       

*****

      До того, как его стали преследовать сны о Тики Микке, Аллен никогда бы даже не подумал, что его могут привлекать мужчины. Впрочем, мысли о девушках в его голове также никогда не задерживались. С тех пор, как он дал обещание единственному человеку, который его когда-либо любил, никогда не сдаваться и идти вперед, вся страсть его юнной души, вся его безграничная любовь и энергия были направлены на Акума и людей, но не конкретных, а всех в совокупности без исключения. Он посвятил свою жизнь спасению душ и никогда не задумывался о любви романтической или даже о простых плотских удовольствиях, о которых так много думают юноши в его возрасте, если верить Лави. Впрочем, каждый раз, когда он делал попытку проанализировать ситуацию и разобраться в себе, все, чего ему удавалось добиться, это отчаянного крика его сознания: «ТЫ ПРОСТО РЕХНУЛСЯ!!!» и на этом мозг блокировал какие-либо дальнейшие рассуждениия.       Между тем, жизнь Аллена сама по себе стала напоминать какой-то сон больного разума: Четырнадцатый, непонятные и тревожащие упоминания его связи с Маной, Ватикан. Однажды после душа Аллен обнаружил себя перед зеркалом, разглядывающим, как завороженный, капли воды, стекавшие по свежему розовому шраму, пересекавшему грудь. Пальцы, как будто действуя по собственной воле, коснулись поблескивавшей кожи, спускаясь вниз почти до линии бедер, и перед глазами вспыхнула яркая, такая реальная картина, как его пальцы так же само скользили по точно такому же шраму, но на чужой груди. Кровь мгновенно прилила вниз, и Уолкер отчаянно затряс головой, пытаясь прогнать наваждение.       Вскоре, как будто в насмешку, предмет его снов вновь уроганом ворвался в его жизнь, оставляя позади себя хаос, разрушение и еще больше вопросов без ответа. Чтож, во всяком случае в этом плане ничего нового. Аллен до сих пор помнил свой шок, когда посреди ничего из воздуха появился Тики Микк в компании незнакомых Ноев и, смеясь, грационзно и непринужденно отрезал Токусе руки, словно и не калечил живое существо, а исполнял изящный реверанс в танце. И это до дрожи знакомое и чужое одновременно: «Давно не виделись, малыш». До сих пор Аллен был больше всего поражен тем фактом, что посреди этой кровавой сцены все, о чем он мог думать, была мысль: «Тики отрастил волосы».       Позже он ненадивел себя за это. За то, что, хотя тело его, двигаясь на автопилоте, уводило раненных товарищей с поля боя, в голове у него вновь и вновь всплывало неуместное: «Тики отрастил волосы». Но это было уже после, в темнице Ордена, где у него было сколько угодно времени, и никакой возможности убежать от собственных мыслей. От образов мужчины, насмешливо протягивавшевого ему руку и звавшего пойти с ним. «Ну же, не стоит злить Графа». «Малыш... мы пришли забрать тебя с собой».       Аллен не был слабым человеком. С самых малых лет ему пришлось многое пережить и в буквальном смысле слова каждый день сражаться за жизнь, свою и других людей. Однако сейчас, сидя в одиночестве в темнице Ордена, Ордена, который он считал домом, юноша чувствовал, как его душевное равновесие начинает трещать по швам: Мана был братом Неа; Неа – Четырнадцатый Ной, живущий внутри него; Четырнадцатый похож на Тики; Учитель сказал, что, когда Четырнадцатый пробудится, «Аллен» исчезнет; Учителя больше нет; Канды, возможно, больше нет; Четырнадцатый похож на Тики; Тики пришел, чтобы забрать его; Тики отрастил волосы....       Этот колейдоскоп мыслеобразов вращался в голове, где-то на границе между реальностью и бредом, грозясь затянуть в себя и поглотить, поглотить ту сущность, которую он называл «Аллен Уолкер» и которую считал своим Я. Он боялся спать, боялся, потому что во сне его поджидал, затаившись, Четырныдцатый с лицом Тики, и сам Тики, и Аллен не знал, кого из этих двоих ему хочется видеть меньше - того, что пытался подчинить его разум, или того, что уже, казалось, подчинил его тело, во всяком случае во сне.       Выбирать, впрочем, ему не пришлось. После того, как реальность в очередной, который уже раз, пошатнулась, и отвратительное, мерзкое существо, в котором он чувствовал присутствие Чистой Силы, попыталось слиться с ним, вторгаясь в его тело и разум, когда он, переполненный отвращением и беспомощный, пытался вырваться из этого захвата, знакомый голос, которого здесь не должно и не могло было быть, зазвенел в темнице Ордена весело и непринужденно, как будто они были на прогулке в парке «Угодил в переделку, малыш?».       Помимо воли в груди Аллена разлилось какое-то предательское, щенячье чувство радости. Все же, Тики и Роад явно были лучше этого омерзительного существа, которое, если верить Тики, было ничем иным, как вящим воплощением Чистой Силы. Когда существо - Апокриф, схватило Тики и начало проникать в него своими отростками, Аллен даже на секунду не задумался о том, правильно ли поступает и, разорвав тяжелую цепь, словно нитку, бросился на помощь своему вчерашнему врагу.       Когда первая горячка боя прошла и им удалось оторваться от Апокрифа, способность логически мыслить вернулась к Уолкеру. Еще пару минут назад он не задумываясь готов был сражаться насмерть, чтобы защитить Ноя. Но теперь, когда непосредственная опасность отступила, вся его настороженность по отношению к мужчине вернулась. И фраза Тики о том, чтобы он понес Роад, пока они (вместе!) будут отступать, брошенная таким небрежным тоном, словно мужчина и на минуту не допускал мысли, что его собеседник откажется, подлила масла в и без того бурлящий котел негодования, мгновенно всколыхнув в душе все ненужные противоречивые эмоции, которые вызывал этот человек, и Аллен взорвался.       После короткой, но страсной перепалки, в ходе которой Тики предложил отрезать ему руку, Аллен, которому происходящее совсем не к месту навеяло картины одного из его снов, окончательно уверился, что он сошел с ума, и молился о том, чтобы Ной не распознал в его участившимся дыхании и бешено колотящемся сердце ничего, кроме праведного гнева. Однако то, что произошло потом, заставило Уолкера потерять от удивления дар речи, хотя он и не думал, что Удовольствие Ноя может удивить его еще хоть какой-то своей выходкой.       А произошло то, что Тики, по сути спасший, вместе с Роад, ему жизнь, не только отпустил его, но еще и практически пожелал удачи в его борьбе против Апокрифа и даже Четырнадцатого. Пожелал, чтобы Аллен оставался Алленом, а не кем-то еще. «Преподай этим монстрам внутри тебя урок, кто здесь главный». Конечно, возможно юноша просто обманывал себя и на самом деле Тики только пытался найти аргументы, чтобы Уолкер не возвращался в Орден, где он легко мог бы попасть в руки врага, чем испортил бы Графу планы. Однако в душе Аллена почему-то не покидало чувство, что в словах мужчины была искренность и ... понимание? Забота? Размышлять времени не было и, глядя в стремительно удаляющуюся спину в белом плаще, он принял решение. Пути экзорциста Аллена Уолкера с Черным Орденом на этом расходятся, он не будет возвращаться и пойдет вперед, самостоятельно ища ответы, молясь, чтобы однажды его друзья смогли узнать всю правду и понять его.       

*****

После того, как Аллен покинул Черный Орден, в его жизни произошло еще немало событий и случилось откровений, в итоге приведших его в эту ночь в этот город и в этот гостиничный номер, который он делил с Джонни. Жизнь его довольно сильно изменилась с тех пор, однако его ночные наваждения никуда не делись. Более того, если раньше он твердо знал, что кроме боли и ненависти его с Удовольствием Ноя ничего не связывает, то теперь часто в его мыслях образ хладнокровного убийцы, сжимающего его сердце в ладони, сменялся образом смеющегося мужчины, который спас ему жизнь и хотел, чтобы Аллен пошел с ним. Аллен и раньше не мог испытывать подлинной ненависти к Ноям и, смотря на Тики, прежде всего вспоминал его друзей-людей, как они заботились друг о друге и, очевидно, любили друг друга. Теперь же Аллен, как ни гнал от себя прочь эти мысли, невольно приписывал Ною хорошие качества, которых, возможно, на самом деле и не было. А еще Аллену, наивно и наверное беспочвенно казалось, как он ни убеждал себя в обратном, что Тики его... понимает. Действительно понимает. Так, как никто из его друзей понять не в состоянии, из-за этой бесконечной и ужасной войны, перекрасившей мир в черное и белое, где ты если не друг, то враг. Тогда, как Аллен и сам почти уже перестал думать о себе, как о человеке, когда быть экзорцистом стало для него всем, что он знал и к чему стремился, Тики «хотел сыграть с ним в покер». Вот так просто, как будто и не было между ними этой неприодолимой пропасти. Вот только пропасть была, а между тем Тики, со присущей ему небрежностью, игнорировал ее существование, во всяком случае во снах, и Аллен метался по мокрым простыням в привычной уже борьбе с собственным подсознание.       Внезапное ощущение чьего-то присутствия заставило его резко открыть глаза, но понять, спит он еще или нет не получалось, так как, точно как и во сне, он видел перед собой ухмыляющееся лицо с родинкой под левым глазом. Чужая ладонь накрыла ему рот, предотвращая готовый сорваться крик, а длинный изящный палец недвусмысленно прижался к губам его ночного посетителя.       - Тшш... если не хочешь, чтобы твой друг проснулся, веди себя тихо.       Убедившись, что его поняли, мужчина медленно убрал ладонь, затем встал и направился к выходу. Он обернулся лишь дойдя до двери и глазами указал Аллену идти за ним, предварительно, как бы нечаянно, бросив один короткий взгяд на Джонни. Несмотря на то, что во взгляде этом плясало веселье, а на губах Ноя застыла озорная улыбка, Аллен очень хорошо понимал, что выбора ему не дают. Окончательно проснувшись, он, как был в пижаме, тихонько последовал за Ноем по темному, ничем не освещенному корридору гостиницы. Удалившись от номера всего на несколько шагов он запишел злым шепотом:       - Какого черта ты здесь делаешь?!       Нисколько не смутившись и почти не понижая голоса мужчина отвечал в привычной шутливой манере:       - А ты все также обаятелен. Похоже, твоя любезность заготовлена только для несчастных, которых ты дуришь, чтобы обыграть в покер, малыш?       - Перестань поясничать. Не знаю, что ты задумал, но я и шагу дальше не ступлю. Говори, зачем пришел, и убирайся.       - И что, подвергнешь опасности своего друга, а заодно и других постояльцев этой гостиницы?       В темноте Аллен не мог видеть выражение лица Тики, но кожей чувствовал, как тот улыбается, искренне забавляесь происходящим. Это еще больше злило Уолкера, однако возразить было нечего – он прекрасно понимал, что мужчине ничего не стоит убить всех до последнего, кто находился в здании, если это поможет ему получить то, зачем он пришел. Поэтому, сжав до боли кулаки, Аллен все же проследовал дальше за мужчиной. Путь их, впрочем, продлился недолго. Поднявшись на пару этажей мужчина уверенно открыл ключем дверь королевского пентхауса, занимавшего весь чердачный этаж, и включил свет. Яркое освещение на секунду ослепило Аллена, но вскоре он мог разглядеть кричащую вульгарную роскошь помещения, в котором особо выделялась огромная кровать с пурпурным балдахином и шелковыми простыными. Аллен также наконец смог разглядеть своего спутника, который был одет в обычный деловой костюм, хотя и пошитый, как всегда, по фигуре и сидевший на нем как с иголочки, а волосы были привычно подстрижены а аккуратно собраны на затылке. На лице Ноя застыло выражение крайнего веселья, не предвещавшее ничего хорошего.       - Немного не в моем вкусе, но этот номер подкупает своей уединенностью, не находишь?       Аллен окончательно перестал понимать происходящее. Он ожидал, что Тики приведет его ничуть не меньше, как к самому Графу. Но, королевский люкс? Серьезно?       - Тики, может хватит уже ломать комедию? Зачем мы здесь?       Мужчина, чья непринужденная манера не сочеталась с его элегантным обликом, небрежно обнял Аллена за плечо и, прежде, чем тот успел что-либо возразить, подвел к столу, на котором в ведерке со льдом стояла бутылка дорогого шампанского. Открыв бутылку и разлив напиток по бокалам Тики протянул один Аллену, которому, в свою очередь, все сильнее начинало казаться, что он все еще спит и это очередной преследовавший его сон. «Что ж, в этот раз что-то новенькое».       - Я не пью алкоголь.       - Вот как?       Тики в пару глотков осушил свой бокал и налил себе второй, а бокал Аллена поставил перед ним на столе, после чего плавно опустился на стул, приглашая собеседника сделать то же самое.       - Боже, малыш. А где же крики, упреки, пощечины? Ты или повзрослел, или просто стал скучнее. Что неудивительно, учитывая, в какой унылой компании ты путешествуешь.       - Зато ты ничуть не изменился. Все так же нелеп и безнравственен. Зачем мы здесь?       - Что, не веришь, что я просто скучал?       Короткий, едва-едва заметный смешок родился где-то внутри юноши, поднимаясь к горлу и почти заставляя уголки губ приподняться. Несмотря на всю странность ситуации, он почему-то не чувствовал исходящей от Ноя угрозы и помимо воли немного расслабился. Непонимая, откуда это в нем, Аллен громко фыркнул и развел руки в сторны, одаряя собеседника снисходительной улыбкой, фальшивой только на половину:       - Напиши мне, когда уйдешь от Графа, - и, совсем расслабившись, взял из стоящей на столе вазы с фруктами яблоко и с удовольствием откусил.       Тики, не ожидавший такого, удивленно вскинул бровь. Впрочем, уже через мгновение он с удвоенным весельем подхватил предложенную игру.       - Не ревнуй, малыш, у вас с Графом совершенно разные достоинства.       - Вот как? К сожалению, мне пока что не довелось узнать о каких бы то ни было достоинствах Графа. Как, впрочем, и твоих. Не просветишь меня?       Мужчина, явно наслаждаясь происходящим, медленно затянулся сигаретой и хитро прищурился:       - Может и просвещу, - сказал он низким голосом, выдыхая дым и задумчиво смотря на юношу. – Например, я хорош в постели.       Наполовину прожеванное яблоко с быстротой пули вылетело изо рта юноши. Впрочем, благодаря своей способности Тики удалось избежать попадания пищевой массы – она просто пролетела сквозь него.       - Рад за тебя, - севшим голосом прохрипех Аллен и, борясь с приступом кашля, невольно выпил единственную жидкость, которая была под рукой – шампанкое, отчего закашлял с новой силой.       Тики явно забавлялся происходящим. Дождавшись, когда юноша более-менее придет в себя, он продолжил как ни в чем не бывало.       - Малыш... ты ведь знаешь, что Роад – это память о Мечте Ноя, - начал он издалека. – В английском языке мечта и сон – это одно и то же слово, так как они неотделимы друг от друга.       Сон... Аллена прошиб озноб, как будто сотни ледянных игл пронзили основание позвоночника. Он не хотел слышать продоложение, но Тики не обращал на это никакого внимания.       - Так вот, как ты уже знаешь, будучи памятью о Мечте Ноя, Роад может читать мысли других людей и проникать в их сознание... И, разумеется, она также может проникать и в чужие сны...       - РОАД!!! – Аллен подскочил со стула, крича, - Так значит за всем этим стоит Роад? Все это время... вы... насколько же вы больные извращенцы?!?!       Тики был несколько огорошен такой бурной реакцией, хотя и не удивлен. На лице его отразилась гриммаса неудовольствия. Впрочем, она быстро сменилась привычной хитрой ухмылкой.       - Малыш, ты меня удивляешь. Не расскажешь, о чем таком ты говоришь?       - Ты... – Аллен покраснел от злости и стыда, нечаянно сжав яблоко в руке так сильно, что из него потек сок, - ты..., - он не мог заставить себя продолжать или даже посмотреть на Тики... его сны.. все это время...       - Я – что? Неотразим? Обворожителен? Передо мной невозможно устоять? Хахаха. Только знаешь, малыш, не знаю уж, что ты там себе придумал, но только Роад, хотя и может видеть твои сны, не может на них влиять.       Аллен застыл, как громом пораженный:       - Ты лжешь.       - Разве? Видишь ли, монстры, которые сидят внутри тебя, твоя Чистая Сила и Четырнадцатый, надежно защищают твое сознание от дополнительного воздействия. Все еще не веришь? Подумай, если бы Роад могла создавать твои сны – кто бы тебе снился?       Аллен не нашелся с ответом. Он понимал, что мужчина прав, но от этого было не лечге. Напротив, только подумать, что сны действительно были его, но их главный участник, похоже, все о них знал и потешался над ним... Уолкер мечтал, чтобы земля под ним разверзлась и он провалился, пусть бы даже все демоны ада во главе с Графом встречали его, лишь бы не этот насмешливый взгляд напротив. А виновник всех его бед и не думал прекращать насмехаться:       - А, кстати, что тебе снилось? Не расскажешь?       - В тебе нет ни капли чести? – кое--как собравшись с духом проговорил Аллен. – Недостаточно того, что Роад тебе рассказала?       - Малыш, возможно, ты не самого высокого обо мне мнения, но все же... Роад моя племянница, хотя биологически она и старше меня.. кхм, кхм.. Малыш.. ты действительно думаешь, что я захотел бы слушать подобные вещи в пересказе Роад? Брр... – он содрагнулся от отвращения и Аллену показалось, что этот жест был почти искренним. Но все же...       - Не ври. К чему тогда твои слова про Сон?       - Роад может видеть твои сны. И она намекнула мне, что сны тебя снятся крайне и крайне занятные. Но подробности я не спрашивал.       Лицо Аллена за несколько мгновенний отразило весь спектр цветовой гаммы, от пунцово-красного, до трупно-серого и, наконец, мертвенно-бледного. Он понимал, что загнан в угол и сгорал от стыда. Но намерения Тики все еще не были ясны до конца. Намерения Тики никогда не были ясны до конца, всегда балансируя где-то на грани между забавной шуткой и жестоким убийством, как тогда, в разрушающемся Ковчеге, когда он дал им ключ для спасения и одновременно искрене пытался убить.       - Тики... если ты пришел посмеяться... Ты посмеялся достаточно. Так что я был бы тебе признателен, если бы ты теперь убрался ко всем чертям из этой гостиницы и оставил в покое и ее постояльцев и меня.       Единственным ответом ему послужила насмешливо вскинутая бровь и внимательный изучающий взгляд. Аллен понимал, что, что бы ни было на уме у Ноя, так просто ему уйти не дадут, и все же стоило хотя бы попытаться решить дело без драки – в конце-концов драться в таком людном месте было бы ужасно, да и Чистая Сила слушалась Аллена все хуже и хуже.       - Так что, если ты не возражаешь, я собираюсь пойти спать, - с этими словами он, не оглядываясь, уверено зашагал к выходу.       Когда до заветной двери оставалась всего пара шагов, в проходе материализовалась фигура его незванного спутника, преграждая путь. Красивое лицо с холодным, жестоким выражением приблизилось к нему вплотную. Аллен непроизвольно вскинул руки и их тут же сжали чужие, сильные и жесткие.       - Хочешь досмотреть интересный сон? – от этого неприкрытого намека Аллен вздрогнул. – Но зачем довольствоваться жалкой пародией, когда можно получить оригинал?       - Ори-оригинал...?       Аллен застыл, как громом пораженный. Конечно, он мог бы догадаться, к чему все идет. Но одно дело сны и даже намеки, и совсем другое – слышать это вот так, прямо и бесповоротно, из уст мужчины, застывшего в миллиметрах от него. Сердце, казалось, забыло, как биться... Воспользовавшись смятением своего спутника, Тики настойчиво зашагал вперед, толкая слабо сопротивляющегося экзорцтса перед собой, пока тот не наткнулся спиной на стол, а затем ногой развел колени. Когда ошарашенный Аллен попытался прийти в себя достаточно, чтобы оказать существенное сопративление, Тики неожиданно надавил коленом ему на пах и... поцеловал. Мощная волна адреналина прокатилась по всему телу юноши, вызывая одновременно и прилив возбуждения, и страха, и горячей злости. Происходящее одновременно и напоминало сон, и нет – во сне все казалось далеким, смазанным. Во сне он как будто бы не мог контролировать происходящее. Но это был не сон, Уолкер явственно чувствовал, как чужой настойчивый язык проникает в его рот, не лаская, а сражаясь, подчиняя, как чужие руки разводят в стороны его собственные и прижимают их к столу, лишая возможности двигаться, а предательское колено так мучительно-сладко упирается в пах. Где-то в глубине его существа родился долгий, тягучий и вибрирующий стон, отдаваясь в этом вымученном поцелуе, на который он не давал своего согласия. Этот постыдный стон немного привел его в чувство, переполняя жгучей ненавистью к самому себе, и, собрав в кулак волю и остатки разума, Аллен с силой укусил Тики за язык, так неожиданно, что тот не успел воспользоваться своей способностью Ноя.       Тики резко остранился, вытирая со рта кровь и со злостью посмотрел на Аллена. Во взгляде читалась такая холодная жестокость, что юноша невольно сжался. Впрочем, уже через мгновение золотистые глаза немного потеплели и в них снова заплясали веселые искорки. А еще через мгновение узкие точки зрачков немного расширились, как будто от удивления, и, запрокинув голову назад, мужчина расхохотался.       - Все-таки ты еще совсем ребенок! Что, малыш, никогда раньше не занимался взрослыми вещами? – он подмигнул, все еще посмеиваясь. – Роад не в счет, она сама еще ребенок, хотя и старше нас с тобой.       Улыбаясь, Тики вновь начал приближаться к своей жертве, стоявшей с растерянным и затравленным видом. Аллен принял боевую стойку.       - Тики, предупреждаю, еще шаг и я активирую Чистую Силу.       Ной послушно замер на рассоянии шага, но на лице гуляла все та же беззаботно-насмешливая улыбка.       - Вот как?       В то же мгновение небольшая тень прорезала помещение и рядом с Алленом, пархая крыльями, замер в воздухе голем. Из глаза голема полился свет и бывший экзорцист почувствовал, как кровь холодеет в жилах. Перед ним появилась картина комнаты, которую они делили с Джонни, и сам Джонни, все так же мирно и безмятежно посапывавший во сне, а рядом с его кроватью неподвижно застыла фигура молодой девушки с холодным металлическим блеском в глазах. Хотя глаз Аллена и не работал сквозь проекцию голема, он ни на секунду не сомневался, что видит Акума.       - Третий уровень. Для малыша, конечно, угрозы не представляет, но вот только к моменту, когда ты вернешься в номер, тело твоего друга уже начнет остывать.       Вот теперь Аллен был по-настоящему загнан в угол. Все это время он пытался скрыться от друзей именно поэтому, потому что не хотел подвергать их опасности, преследовавшей его по пятам. И вот, наконец, когда он дал себе шанс, когда он больше не был одинок... Но это было просто нечестно! Одно дело рисковать на поле боя, где шансы на жизнь и смерть равны, и совсем другое – так... и больнее всего было, что человек, делающий это с ним, был...       - Тики, это.. Это подло!       - Подло? – Тики, улыбаясь и покачивая бедрами, вновь приблизился вплотную к юноше. – А чего ты, собственно, от меня ожидал? Я не благородный рыцарь, малыш, - он развел руки в стороны, как бы извиняясь, - Я – Ной, а ты – экзорцист. Ты же все еще считаешь себя экзорцистомм, не так ли?       Не услышав никакого ответа, Тики вновь наклонился к Аллену, легко, едва ощутимо прикусывая губами его ухо, и шепча:       - А теперь, малыш, я хочу, чтобы ты рассказал мне о своих снах. Можешь не торопиться, начни с того, который нравится тебе больше всего.       Когда мягкие губы коснулись его уха по телу Аллена невольно пробежала волна жара, но вместе с тем на глазах выступили злые бессильные слезы. Вот и все, он был совершенно загнан в угол, его честь будет запятнана, а его глупое тело, похоже, еще и порадует его мучителя благодарными реакциями. И все же жизнь Джонни была на кону и он не мог позволить себе молчать.       - Хочешь знать о моих снах?! Что ж, я расскажу.       Тики, удивившийся быстрому ответу, немного отстранился, упирая руки в стол по обе стороны от юноши и изучающе вглядываясь в его лицо. Аллен продолжал:       - Что мне нравится больше всего!? Даже не знаю. Может быть сон, в котором ты вновь и вновь отрываешь мне руку и проделываешь дыру в сердце, оставляя умирать в одиночестве истекая кровью?! А может быть сон про Ковчег, когда все мои друзья исчезают и, скорее всего, погибли, а передо мной стоит обвитый щупальцами монстр и пытается меня удушить? Или как вы с Графом разрушаете Черный Орден и убиваете моих друзей?! Как видишь, так много вариантов, что мне даже трудно выбрать!!       Голос Аллена, незаметно для него самого, сорвался на крик, а щеки прочертили влажные дорожки. Да как он мог, как мог этот холодный, безжалостный человек напротив так мучать его? Требовать что-то от него? После всех мучений и страданий, что он причинил, как он смел играть с ним в кошки-мышки и даже ожидать, что Аллен будет этому рад? Спасать ему жизнь в один миг, чтобы в следующий пытаться убить? Желать ему «победить монстров внутри него», чтобы самому быть тем монстром, который угрожает убить его друга, если Аллен не... не.... а это глупое, тупое тело играло с ним заодно...       Выслушав эмоциональну речь Тики вскинул брови, изображая удивленное выражение.       - Вот уж не думал, что тебя заводят такие вещи. Хотя, в общем-то, можно было и догадаться.       Затем он отстранился и, порывшись в карманах, достал сигарету из пачки, как бы задумчиво покрутил ее в руках, и как ни в чем не бывало закурил.       - А ты все такой же непревзойденный лжец, малыш. Кричишь, плачешь... Вот только твое маленькое представление могло бы одурачить кого-то еще, но не меня. Я достаточно хорошо тебя знаю. А ведь ты сам хочешь этого, - видя, что Аллен собирается что-то возразить, он перебил, - не отрицай. Я и сам не до конца понимаю, что это, но... между нами существует некая... связь. Хочешь ты признавать это или нет, тебя тянет ко мне. Впрочем, не могу не признать, что это работает в обе стороны, - почти с досадой добавил он.       Аллен удивленно распахнул глаза, внимательно слушая, но ничего не добавляя. Тики, между тем, скинул пиджак и неторопливо начал расстегивать пуговицы на рубашке, при этом каждое его движение сопровождалось внимательным взглядом серебристых глаз. Через пару мгноверий рубашка повисла на плечах, обнажая подтянутый торс.       - Узнаешь свою работу, малыш? Должен признать, что эти шрамы доставляют множество неудобств. И, каждый раз, когда они болят, болят так, что я начинаю терять самообладание, я неизменно вспоминаю одного малолетнего экзорциста, который, представь себе, был настолько самоуверен, что решил, что сможет спасти любого человека, даже если этот человек – Ной.       Аллен, как завороженный, смотрел на огромные рванные шрамы, вдоль и поперек пересекающие это тело, которое при других обстоятельствах можно было бы назвать идеальным, и в его сердце помимо воли скреблось какое-то щемящее чувство вины, хотя он и пытался убедить себя, что у него нет причин чувствовать себя виноватым.       Удовлетворенный, по всей видимости, произведенным эффектом, Тики осторожно, совсем не так напористо, как раньше, положил ладонь на лицо Аллена, проводя подушечками пальцев по красному шраму, пересекающему белую фарфоровую кожу. На его лице появилось почти сочувствующее выражение.       - Ты можешь дурачить других, но не меня. Знаю, тебе хочется, чтобы я облегчил тебе жизнь и «заставил» тебя, а ты бы мог сохранить лицо. И даже смог бы врать себе потом, что у тебя не было выбора... Но я уже говорил, малыш, когда играешь со мной, жульничать нельзя. Так что придется тебе самому попросить меня о том, чего ты хочешь. Ну же, - он подмигнул, - обещаю, что с радостью исполню твое желание.       Некоторое время Аллен ошарашенно смотрел на Тики, пытаясь переварить услышанное, а затем взорвался:       - Мое желание?! Мое единственное желание, чтобы ты убрался куда подальше и оставил меня в покое!       - Хахах, вполне предсказуемая реакция. Злишься, что заставляю тебя признаться самому себе?       - Иди к черту! Если ты думаешь, что я могу хоть что-то от тебя хотеть, кроме того, чтобы ты оставил меня в покое, у тебя помутнение рассудка! Я бы предложил тебе обратиться к врачу, но опасаюсь за его безопасность.       - Тогда не расскажешь, что снилось тебе сегодня ночью?       Аллен подавился готовым сорваться с губ ругательством и покраснел как рак. Ситуация начинала достигать границ абсурда.       - Тики, повторяю еще раз. Не знаю, что тебе говорила Роад и что ты себе придумал, но меня с тобой ничего не связывает. Поэтому, если это все, то я хотел бы вернуться к себе в номер.       - Не так быстро.       Изображение на проекции голема все еще показывало, что жизнь его друга находится в опасности, так что Аллену ничего не оставалось, кроме как делать, что ему говорят. Но все же, после того, как Ной сказал, что не станет его заставлять делать.... юноша заметно расслабился и чувствовал себя более уверенно. Однако где-то в потаенных глубинах его души все же зрело раздражение и... разочарование? Нет, он не хотел Тики, это была бы самая глупая идея из всех, когда-либо приходивших ему в голову. Не так ли? И все же эта игра в кошки-мышки с его нервами выбивала почву из-под ног. Разум и тело, воспаленные снами, стонали он нервного перенапряжения и, когда Тики показал ему Джонни и Аллен подумал, что все уже предрешено, он как будто... смирился? Он вздрогнул, вновь переживая тот миг, когда представил, что сейчас Тики сделает с ним все то, что смутно мерещилось ему во снах, но чего он не помнил. В тот миг Аллен принял это, и приготовил себя к тому, что должно случиться. И вот теперь Тики снова играет с ним и говорит, что не будет делать ничего против его воли?! Или же это очередная игра? Аллену хотелось застонать и обхватить голову руками и хотелось, чтобы эта безумная ночь наконец закончилась. И чтобы Тики исчез из его жизни навсегда. Уолкер распахнул глаза от удивления – последняя мысль доставляла... боль. Исчез навсегда... Почему от этой мысли душа наполнилась такой непоправимой пустотой? Ему казалось, что он совсем сходит с ума. «Я и сам не до конца понимаю, что это, но... между нами существует некая... связь».       - Помнишь эту колоду? - вопрос, донесшийся как бы издалека, вывел Уолкера из ступора собственных мыслей. – Я немного порылся в твоих вещах, надеюсь ты не против. И, собственно, нашел, что искал.       Мужчина подкидывал в руке красивую колоду карт, которую Аллен всегда носил с собой и которую ему помогли восстановить его друзья из Азиатского отделения. Ту самую колоду, которую ему подарил...! Очевидно все его удивление от внезапно нахлынувшего осознания отразилось на лице, но его это не волновало. Хотя он уже и знал, что бродяга в поезде был никем иным, как Тики Микком, он почему-то никогда не связывал в голове этот факт с колодой карт, подаренной ему случайным и мимолетным знакомым. И вот теперь это осознание поразило его до глубины души: все это время он носил у сердца колоду карт, подаренную его убийцей и берег, как нечто дорогое и ценное.       - Оо? Неужели действительно никогда не задумывался, что это мой подарок? – Тики был, пожалуй, даже немного разочарован. – Зачем же тогда носил с собой?       Аллен хотел сначала отмахнуться от ответа, сказать, что это была просто ошибка. Но почему-то передумал.       - Эти карты... мне подарил их один человек. Этот человек не был ни особо умным, ни благородным – он без зазрения совести мог обдурить ничего не понимающего человека в карты и присвоить все его имущество. Но у этого человека были друзья, и я видел, что он искренне о них заботится и ценит. Помню, я подумал тогда, как же замечательно, наверное, вот так просто жить, не задумываясь ни о войне, ни об Акума, ни о Графе... – на этих словах на лице Уолкера невольно заиграла печальная, но вместе с тем полная теплоты улыбка. – Почему-то мне действительно понравился этот жуликоватый бродяга и, возможно, я даже ему немного завидовал. Поэтому и хранил всегда при себе эту колоду в память о том человеке, которого встречал лишь единожды в поезде.       Во время этой небольшой речи по лицу Тики пробежали тени целого спектра эмоций, которые он тут же попытался (впрочем не очень удачно) скрыть за привычной маской безмятежности и веселья.       - Боже, боже, все такой же неисправимый идеалист, – он пожал плечами. - Тот человек, о котором ты говоришь, и тот человек, который не поведя бровью убил многих твоих товарищей-экзорцистов – одна и та же личность. Тебе должно быть известно лучше всех, что одно неотделимо от другого, ведь ты на самом деле пытался их разделить. Точно так же, как и определенный юноша, который пытается отделить себя от всей боли и ненависти этой войны и одинаково ценить жизни друзей и врагов не в силах сделать это. Скажи, малыш, если убить экзорциста, что останется от Аллена Уолкера?       При этих словах они посмотрели друг другу в глаза и между ними повисло напряженное молчание, от которого обоим стало не по себе. В глазах друг друга невольно они увидели отголоски самих себя и поняли это, и одинаково сильно не хотели признавать. Первым нарушил тишину Тики, изящно вертя на указательном пальце упомянутую колоду карт.       - Даю тебе слово джентельмена, - Аллен презрительно фаркнул, но мужчина проигнорировал выпад, - что ничего с тобой не сделаю против твоей воли. О, безусловно, это было бы очень весело и принесло бы мне массу удовольствия. Да и тебе тоже. Но, все же, не так много, как видеть, как ты, наконец, сбросишь эту прилипшую к тебе маску клоуна и позволишь желаниям взять верх над глупыми принципами. Как бы ни было весело играть с малолетним экзорцистом, по-настоящему сильно мне хочется видеть именно Аллена Уолкера. Покажешь мне его, малыш?       Аллен на мгновение застыл. Он не хотел признавать, но слова Тики задели что-то глубоко-глубоко внутри него. Видеть настоящего Аллена Уолкера? Понимал ли Тики сам, что говорит? Похоже, что да. И похоже понимал больше, чем кто-либо из тех, кого он называл своими друзьями. Видели ли они его, Аллена, не экзорциста или новоявленный сосуд для Четырнадцатого, а его самого? Хотелось верить, что да, но при этом почему-то сердце, тронутое словами Ноя, болезненно сжималось в груди. Однако он попытался не подавать виду и произнес, как мог, пренебрежительно:       - Думай, что хочешь. Я – это я, и мне ничего от тебя не нужно. Так что, если ты чего-то ждешь, то рискуешь состариться понапрасну.       - Что ж, - Тики улыбнулся и хитро прищурился, явно не впечатленный столь резким отказом, - во всяком случае, ты же не откажешь старому знакомому в удовольствии сыграть партию-другую в покер?       Что ж, учитывая, что жизни Джонни все еще угрожала опасность, такой расклад явно был лучше предыдущего.       - На что играем?       - Ну, чтобы погрузиться в приятную атмосферу ностальгии, предлагаю сыграть на раздевание?       - Спасибо, я уже видел тебя без одежды и мне не интересно.       - Зато мне очень даже интересно посмотреть на тебя. Что, не веришь, что я могу выиграть? Хахаха, впрочем, можем сыграть на жизнь твоего друга?       - На раздевание, значит на раздевание!       

*****

      Возможно эта долгая ночь была перенасыщена впечатлениями и мозг Аллена просто утратил способность переживать, но стоило только рукам почувствовать знакомую гладкость карт, как привычный азарт захватил его с головой и не успел он опомниться, как увлекся игрой и начал испытывать искреннее удовольствие. Как давно это было, когда он мог вот так просто позволить себе убить пару часов за покером? Почему-то казалось, что последний раз и был в том злополучном поезде с Тики, чьей истинной сущности он тогда не знал.       Внутренне усмехнувшись, при этом ни одним мускулом не выдавая своего веселья, юноша неуловимым движением сменил шестерку червей на пиковую даму.       - Вскрываемя. Стрит флеш и, кажется, я победил.       Тики выглядел таким довольным, как будто это не он сейчас проиграл, а, наоборот, выиграл, и ничуть не меньше, чем Сердце Чистой Силы. Небрежно уронив карты на пол (а именно на полу они разложили партию, игнорируя массивный дубовый стол в центре комнаты), он хрустул костяшками пальцев и неторопливо встал. Рубашка на нем и так уже была расстегнута и вставать не было никакой необходимости, но мужчина нарочно хотел устроить небольшое шоу. Грациозно перекатывая бугорками мыщц он скинул рубашку скачала с одного плеча, затем с другого,позволяя ей медленно упасть на пол, а потом вытянул руки вверх, потягиваясь, Аллен непроизвольно сглотнул, усилием воли заставляя себя не замотать головой, как он делал, когда пытался прогнать очередную непрошенную картину из недавнего сна.       Отвлекшись на устраиваемое ради него представление Аллен не заметил, как из пола с быстротой молнии взметнулись черные щупальца, надежно фиксируя его руки мертвой хваткой, а третье, оставляя противный влажный след, заскользило под правый рукав его пижамной рубашки.       - Тики, какого че.. – не успел Уолкер закончить свой вопрос, как щупальце показалось обратно, сживая в своем изгибе шестреку червей. Аллен был пойман с поличным.       - Ах, как не хорошо, малыш, – мужчина картинно покачал головой. - Разве я не говорил, что жульничать нельзя?       - Если ты знал, что я жульничаю, зачем тогда снял рубашку?       Улыбка на лице Тики сказала все за него. Похоже, ему вообще было безразлично, кто победит – он просто наслаждался процессом.       - Что ж, теперь мне полагается небольшая компенсация за моральный ущерб, не находишь?       - К-какая компенсация?       Шупальца, теперь Аллен видел, что они сползали вниз по ноге мужчины и затем, прячась под половицами, вырастали прямо из пола, крепко сжимали его руки, лишая мобильности. Тики приблизился вплотную, так что Уолкер чувствовал тепло, исходящее от его обнаженной кожи и чувствовал густой, дурманящий запах его тела.       - Т-тики...       В следующее мгновение еще больше шупальцев опутало его тело, полностью лишая возможности двигаться, а темная ладонь, проникая прямо сквозь ткань рубашки, огладила его грудь, дразня и сжимая сосок, в то время как обжигающе горячие губы и язык накрыли шею, целуя, облизывая, прикусывая. Волна электрического тока прошибла Аллена насквозь, пригвождая к месту, а конечности как-будто налились свинцом, а затем стали полность ватными, утратив всякую способность двигаться. Боже, разве могли простые прикосновения быть... такими? И что это говорило о нем самом, раз от первой же короткой ласки, подаренной против его воли, он готов был извиваться ужом и пах так постыдно налился кровью? Да что же с ним такое происходит, черт возьми? Он не помнил, чтобы когда-нибудь в его снах испытывал такое резкое, парализующее возбуждение, не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал такие яркие ощущение в своей жизни. Все остатки самообладания уходили на то, чтобы не застонать в голос. Но эта сладкая пытка длилась недолго и вскоре Тики отстранился, довольно облизнув губы и что-то мыча под нос. Он прекрасно видел, какую реакцию вызвали его действия, и светился от самодовольства.       - Продолжим? Ты выиграл, так что сдавай.       Аллен, которому вернули свободу движения, сделал несколько больших непроизвольных вдохов ртом, после чего слегка дрожащими руками начал тасовать карты. Опасаясь повторения событий и своей реакции на них, он решил испытать судьбу и в этот раз не жульничать, тем более, что карты ему выпали более-менее сильные. И проиграл. А еще до него с запозданием дошло, что он пришел сюда посреди ночи в одной пижаме, и что из одежды на нем только и были, что пижамные рубашка да штаны и нижнее белье под ними. Чувствуя, как под пристальным насмешливым взглядом своего спутника покрывается мурашками, он, чертыхаясь, быстро и неловко стряхнул с себя рубашку, без тени той грациозности, с которой это сделал Тики.       - Давно хотел спросить, как ты заработал этот шрам? – быстрее, чем Аллен успел среагировать, длинные пальцы пробежали сверху вниз по всей длине шрама, после чего Уолкер раздраженно ударил по наглой руке и хозяин ее послушно отдернул.       Вопрос несколько смутил Уолкера и он явно не хотел отвечать. Видя это Тики разложил карты и продолжил:       - Впрочем, общую картину представить не сложно, я просто надеялся услышать подробности. Но вижу, ты не в настроении делиться, - не отрывая взгляда от карт мужчина заменил две карты из колоды и как бы невзначай спросил: - И как обстоят твои дела с Четырнадцатым?       Неприятное напоминание охладило накал страстей этой ночи, и Аллен даже физически почувствовал, как холодный ветерок пробегает по коже, не защищенной больше рубашкой. Немного помедлив, он ответил:       - Он похож на тебя. Четырнадцатый... Неа. Если честно, у него как будто твое лицо, только моложе и...       - И? – Тики тоже в кой-то веки сделался серьезным.       - У него нет родинки, ну, под левым глазом. А еще... ну, понимаешь... у него твое лицо, но при этом совсем другой характер. Так что иногда кажется, что вы с ним и не похожи вовсе... но в другие моменты это сходство очевидно.       Повисла неловкая тишина – оба размышляли над сказанным и были, казалось, одинаково не рады этому. Хотя Тики, пожалуй, был раздражен сильнее.       - Ты не первый, кто намекает мне на это сходство. Тч, ты не можешь представить себе, как это раздражает, когда тебе приписывают связь с каким-то призраком прошлого, еще и предателем к тому же, и при это как-будто что-то знают, но не говорят. Тч.       - Могу – тихо проговорил Аллен. Потому что действительно прекрасно понимал, что чувствует Тики. Ведь это он, Аллен, был сосудом. – Но, Тики... разве ты дейстительно ничего не знаешь? Я имею ввиду, ты ведь Ной. Разве тебе не известно все, что связано с Четырнадцатым?       - Представь себе. Самое старшее из нынешних перерождений Ноя – Роад. Она и Вайзли, ну, тот раздражающий тип в тюрбане, ну и пожалуй сам Граф – единственные, кто помнят, что там за история произошла с твоим милым сожителем, с которым вы делите тело. И, признаться, меня начинают уже порядком раздражать их намеки, за которыми не следует обьяснений. Вскрываемся!       Аллен, внимательно слушавший Тики, на мгновение даже забыл о картах. Это был первый раз, когда он мог поговорить с кем-то из Ноев вот так прямо о том, что же было там, по другую стороны вражды. Но, к сожалению, Тики был точно в таком же неведении, как и он сам, а может даже и в большем – во всяком случае Аллена вел сам Неа. Однако, несмотря на увлеченноть рассказом Аллен, наученный предыдущим поражением, успел подменить свои карты, молясь, чтобы Тики ничего не заметил.       - Роял флеш.       - Каре. Похоже, ты опять выиграл.       Мужчина встал и начал неторопливо расстегивать брюки, не отводя пристального хитрого взгляда от Уолкера.       - Ты проиграл, но я прощаю тебя. Можешь не снимать брюки – Аллен проговорил это куда-то в пол, упорно не желая встречаться взглядом с Тики и тем более смотреть, как тот раздевается.       - Ну уж нет, карточный долг – священен. – Мужчина явно не стеснялся своего вида, оставшись в одних носках и трусах. Черт, и почему он сегодня не надел перчатки,цилиндр и прочие атрибуты, которые обычно носил?       - Только вот, малыш, - Аллен напрягся, но без толку. Щупальца вновь заскользили по его телу, на этот раз забираясь под легкий хлопок штанов и, не стесняясь ничего, обвили ноги и скользнули по паху, от чего Уолкер буквально взвизгнул и подскочил на месте.       - Т-тики, прекрати, прекрати немедленно!       - Ты снова жульничаешь. Неужели ищешь повод, чтобы я к тебе прикоснулся?       Щупальце, забравшееся под одежду у основания ноги, выползло наружу из-под пояса, триумфально сжимая обнаруженную карту.       - Нет, нет! Это ты жульничаешь! Ты сам положил ее туда!! Отпусти меня немедленно и убери свои...свои...       - А, за моих маленьких друзей я должен быть благодарен тебе. Если бы не ты, я бы не пробудил в себе эту способность. Между прочим, если хочешь знать, я ощущаю каждый из этих отростков как продолжение своего тела. Должен сказать, они даже более чувствительные, чем руки – он хищно улыбнулся.       - Так и как же мне тебя наказать за жульничество?       Шупальце, и так прилегающее к его паху, зашевелилось и обвилось в несколько колец вокруг нежной кожи его члена, сжимаясь и шевелясь, отчего, к ужасу Аллена, его тело отреагировало так, как и ожидалось от здорового молодого тела – он полностью возбудился. Зрачки юноши расширились от ужаса, а щеки запылали от стыда. Тики не шевилил ни одним мускулом и только продолжал смотреть, но в то же время гибкие скользкие отростки в штанах вытворяли что-то совсем непотребное. Отростки, которые были более чувствительными, чем руки... Уолкер задергался и попытался отстраниться, но сделать это, когда у тебя между ног было что-то массивное и шевелящееся, было не так-то просто.       - Тики! ТИ-КИ!! Отпусти, ты обещал! Отпусти меня!!       Еще пару мгновений мужчина продолжил свою извращенную пытку, после чего довольно хмыкнул и терзающие Аллена щупальца мгновенно исчези, как будто и не было. На этот раз Аллен еще долго не мог привести в чувство сбившееся дыхание, а позорная эрекция и не думала проходить.       - Ну что, все еще хочешь продолжать нашу маленькую игру? Или уже признаешь, что хочешь меня, и перейдем к чему-то более интересному?       - Я играю в эту дуракцую игру, – вдох-выдох, вдох-выдох, - потому что ты угрожаешь жизни моего друга. Нет, я не хочу продолжать и тем более, - долгий вдох – медленный выдох, - тем более не хочу ничего из того, на что ты намекаешь. Ты обещал – мы играем в покер и ты отпускаешь меня и моего друга.       - Разве я когда-то обещал нечто подобное? – очень правдоподобно удивился Тики и Аллен похолдел. – Я обещал, что не стану принуждать тебя к сексу против твоей воли. Впрочем, судя по твоим реакциям, против воли это не будет ни при каком раскладе... Но не переживай, пусть будет именно так, как ты и сказал – мы играем и я тебя отпускаю.       Аллен, слушавший с поникшим сердцем, облегченно выдохнул. Оставалось только надеяться, что Ной не соврал и действительно сделает так, как говорит. Решив, что остаться без одежды все же лучше, чем терпеть очередное приставание со стороны Тики, Аллен решил больше не жульничать. И к его удивлению следующую партию он выиграл.       - Я выиграл честно, - на всякий случай поспешно добавил он.       Тики хмыкнул и, к облегчению своего спутника, все же снял носки, а не трусы. Коварные щупальца так же не показывались и Аллен удивлялся, как мужчина мог различать, когда он жульничает, а когда нет. Все-таки Уолкер был настоящим профессионалом и никогда раньше не попадался. Но Тики, казалось, мог не только проходить сквозь предметы, но и видеть тоже.       А между тем, раздавая очередную партию, Аллен не мог отогнать от себя разного рода мысли, непрошено лезшие в голову. Из одежды на Тики оставался лишь один предмет, а на нем самом – два. Неужели Ной, проделавший весь этот путь и приложивший столько усилий, действительно отпустит его просто так, удовлетворившись игрой в покер? И почему мысль, что мужчина все-таки соврал и все равно заставит его сделать то, зачем пришел, не вызывала должного ужаса? Да, преследовавшие его сны определенно сыграли свою роль – Аллен уже давно стал сверхчувствительным и раздражительным от нереализованного возбуждения, но все же... Ведь это был Тики Микк – Ной, враг, мужчина... Тогда почему же вид обнаженного стройного тела напротив заставлял сердце биться чаще, а щеки пылать? Почему его собственное тело до сих пор гудело и покалывало от тех коротких, но жарких прикосновений?       Аллен понял, что не может обмануть себя, что его действительно тянуло к мужчине напротив. Но, если на физическом уровне он еще мог это признать, списывая на сны и перевозбуждение, то признать, что за этим стоит нечто большее, чем просто физическое влечение... что его тянет к Тики на эмоциональном уровне... нет, это просто не могло быть правдой. Потому что, если бы это все-таки было правдой, значит он пропал. Окончательно и бесповоротно пропал. Потому что в его жизни, стремительно несущейся под откос, последнее, что удерживало его рассудок и скрепляло волю, были его принципы и его вера. Вера в то, что его враги – Граф и Нои. А врага можно пытаться спасти, но любить... Любить?! Это еще откуда взялось?       - Что ж, малыш, похоже тебе сегодня действительно везет. Ты снова выиграл.       Тики снова встал и Аллен не смог заставить себя отвести взгляд от зрелища, которое открывалось перед ним. Последний предмет одежды был изящно снят и небрежно отброшен в сторону, обнажая массивного размера половой орган, который, как будто по велению своего хозяина, начал медленно подниматься, приходя в эрегированное состояние. «Боже, неужели он может это делать просто усилием воли?!» - Аллен против воли был несколько впечатлен и нервно сглотнул.       - И так, поздравляю. Ты выиграл и я, как и обещал, ухожу.       Уолкер несколько подозрительно посмотрел на Ноя – тот совершенно не выглядел огорченным или разочарованным. Неужели действительно просто так уйдет?       - Но перед этим, ты же не отжешь мне в небольшом утешительном призе?       - Каком еще...мффм?       Аллен не успел договорить, потому что был прижат к полу полностью обнаженным телом, а его рот был заткнут поцелуем. Тики был настойчив, но не груб, их языки переплетались, а обнаженные торсы терлись друг о друга, сопрекасаясь чувствительными сосками и шрамами, которые казались еще чувствительнее. Длинная и толстая эрекция мужчины через тонкую ткань пижамы прижималась к его собственной, не такой большую, но не менее твердой. Умелые руки заскользили по бокам, спускаясь на бедра и, наконец, с силой сжали упругие ягодицы, отчего Аллен выгнулся дугой и все-таки застонал в поцелуй. О том, чтобы вспомнить, как сопротивляться, не могло быть и речи – он даже не мог вспомнить, как дышать. Все его тело в этот момент было одной натянутой струной, на которой его более опытный партнер мог играть, как хотел. В немой беспомощности юноша понимал, что, чтобы сейчас с ним не сделал Тики – вряд ли он сможет сопротивляться. Он хотел, ХОТЕЛ этого, боже, как же он, оказывается, хотел этого! Как давно он подавлял в себе это желание, что оно разраслось до таких размеров, когда он полностью утратил контроль над своим телом? Он почти что сдался, уносимый на волнах эйфории, которую приносили эти умелые руки, губы, язык... И вот в момент, когда он уже был готов окончательно принять то, что сейчас должно произойти и смириться с этим.... Тики остановился.       Ной прервал поцелуй и немного отстранился, все еще прижимая Аллена к полу весом своего тела. Лицо его имело столь несвойственное ему ласковое выражение, какого юноше еще никогда не доводилось видеть, что Уолкер понятия не имел, как реагировать. Большой палец опустился на нижнюю губу, растирая оставшуюся на ней влагу и оттягивая вниз, приоткрывая рот.       - Малыш, - полушепотом начал он, - видел бы ты себя сейчас... Эти припухшие красные губы, расфокусированный от желания взгляд... наконец-то ты сбросил свою маску фальшивой невинности и показал мне настоящего Аллена Уолкера, - он почти заурчал от удовольствия.       - Но я дал тебе слово джентельмена, - он усмехнулся и в следующее мгновение Аллена обдало холодом там, где секунду назад переплетались их раскаленные тела, - и теперь ухожу. Благодарю за приятный вечер.       Аллен мог лишь молча наблюдать, как мужчина встает, медленно натягивая сброшенную одежду, оправляется, все так же неторопливо идет к выходу. Аллен смотрел, а в голове была звенящая пустота на том месте, где совсем недавно полыхало жгучее желание, и был не в силах произнести ни слова. Так, значит, это все? Он действительно свободен? Ему стоило бы радоваться этому, но он ощущал только опустошенность.       Дойдя до двери, Тики открыл ее и обернулся.       - Можешь идти, если хочешь.       Аллен все еще находился в состоянии какого-то тупого оцепенения, безуспешно ища в себе силы, чтобы встать.       - Но позволь сказать тебе одну вещь напоследок. Ты можешь все еще считать себя экзорцистом, но твои приятели из Черного Ордена явно так не думают. Апокриф временно нейтрализован, но Сердце тебя так просто в покое не оставит. Ну и, конечно, нельзя забывать о Четырнадцатом. Должен сказать, что в Семье никто не верит, что у малыша есть какие-то шансы сохранить сознание, и что твое перевоплощение является лишь вопросом времени. Впрочем, - он довольно хмыкнул, - они просто не знают тебя так, как знаю я. Учитывая, какой ты упрямый маленький паршивец, умудрившийся вернуться с того света даже после того, как я тебя убил, я бы не стал ставить все фишки на Четырнадцатого.       Выдержав небольшу паузу он продолжил:       - Но все же стоит признать, что твои шансы дожить даже до двадцати одного не так уж велики, как хотелось бы. Так скажи мне, малыш, ради чего именно ты отказываешь себе в том, чего так сильно хочешь?       - Тики... ты правда думаешь, что у меня есть шанс победить и остаться собой?       - Разумеется. Во всяком случае я на это надеюсь. Поверь, я видел, как это тело смотрится на Четырнадцатом и должен сказать, что это далеко не самое приятное зрелище.       Аллен наконец-то нашел в себе достоточно сил, чтобы встать, поднять с пола рубашку (надевать он ее даже не стал, прото перекинул через плечо) и на ватных ногах направиться к выходу. Все это время у него в голове крутились слова Тики: «ради чего именно ты отказываешь себе в том, чего так сильно хочешь?»; «твои шансы дожить даже двадцати одного не так уж велики, как хотелось бы»; «я бы не стал ставить все фишки на Четырнадцатого... Во всяком случае я на это надеюсь»; «так ради чего именно ты отказываешь себе в том, чего так сильно хочешь?»... А дейстительно, ради чего?       Уже стоя в проходе юноша остановился и замер. Какое-то время он так и стоял, затылком чувствуя на себе внимательный и, он знал, насмешливый взгляд. Затем медлено, очень медлено он повернул голову, ровно настолько, чтобы видеть своего собеседника, но не поворачиваться к нему полностью.       - Т-тики...       Мужчина вскинул бровь, явно ожидая продолжения, но все, что Аллен смог из себя выдавить было еще одно, хриплое и вымученное:       - Тики...!       - Тч! – мужчина явно устал ждать, пока Уолкер соберется, наконец, с духом и скажет ему то, что они оба и так прекрасно понимали. – Боже, боже. И это тот самый храбрый юноша, который не дрогнув смотрел в лицо смерти, - Ной обреченно накрыл лицо рукой, отчего густые смолянные пряди волос заструились меж пальцев. Затем он резким движением притянул так и застывшего в дверях Уолкера за поясницу, так что их тела соприкасались, ногой захлопывая дверь. - Учти, второго шанса уйти я тебе уже не дам. Я и так был сегодня необычайно щедр. Аллен только нервно сглотнул, не в силах ничего сказать, чувствуя, как пот градом струится по лицу. Под этим внимательным хищным взглядлом он чувствовал себя затравленным олененком, но уйти уже не мог. «Боже, во что я себя втягиваю?» - была последняя мысль в его голове перед тем, как сильные руки подхватили его под бедра и, как будто он ничего не весил, стремительно пронесли по комнате, грубо роняя на стол. - Т-тики... Упомянутый мужчина ничего не ответил, нависнув над распластанным на столе телом, и по всей видимости не намереваясь никуда торопиться. Темные щупальца, напоминавшие то ли вытянутые листья папоратника, то ли сколопендр – Аллен поморщился, - казались острыми и зарубренными, но, как он уже знал, на самом деле были гладкие и скользкие. Прежде, чем он успел возразить, его руки и ноги были скованы в стальном захвате, где-то на грани между легким дискомфортом и сильной болью, и широко разведены в стороны. Он непроизвольно задергался, стараясь вырваться. - Нет, убери. Убери их! – Аллен задергался сильнее, чувствуя, как в груди помимо воли начинает разливаться противный липкий страх, на что извивающие отростки, подобно удавам, сдавили его мыщцы только сильнее. – ТИКИ! Лицо, склонившееся над ним, улыбалось, но взгляд был холодным и расчетливым, лишь где-то в самой его глубине полыхали отстветы затаенного желания. Но какого рода было это желание понять было нельзя – и Аллен всерьез опасался, что в любую секунду Тики может решить, что больше всего ему хочется, ну, например, оторвать ему руку. - Ну же, малыш. У тебя был шанс уйти, и ты им не воспользовался. Теперь тебе ничего не остается, как делать все, что я захочу. Горячие серые ладони медленно опустились на обнаженную грудь юноши, затем спустились вниз по бокам, и снова вверх, вырисовывая подушечками пальцев узоры на рельефном торсе, и, наконец, остановились на багровых бугорках сосков, сначала несколько раз обведя их по окружности, а затем больно прищипывая и выкручивая. Аллен застонал и выгнул спину. Было стыдно, невероятно стыдно лежать вот так, открытым и беззащитным, пока другой человек делал с тобой все, что пожелает. Было стыдно, но в то же время так невыносимо сладко, что он не мог сдерживать свои реакции. Разве не он сам согласился на это? Так какой сейчас был смысл пытаться скрыть то, что ему это нравилось? Что его прошибало волной удовольствия каждую секунду, пока острые зубы ощутимо прикусывали нежную кожу уха, шеи, ключицы, сопровождаемые мягкими, не в пример нежными губами. А этот язык! Когда руки начали ласкать его бедра, а горячий язык стал вытворять что-то совсем уже непотребноее с его сосками Аллен перестал стараться сдерживать стоны. Он все еще пытался вырваться, но уже потому, что его член затрвердел, точно свинцовый, и он изнемогал от желания прикоснуться, дотронуться до своего партнера. - Боже, какой ты, оказывается, чувствителный, - довольно промурлыкал Тики куда-то в ямочку между шеей и плечом Аллена. – видишь, что бывает, если долго сдерживаться? Даже если бы Аллен хотел что-то ответить, то не смог бы – он в буквальном смысле задыхался. Тики, впрочем, не старался облегчить мучения своего менее опытного партнера и даже не думал прикасаться к нему там, где Аллену хотелось больше всего. Вместо этого, при помощи все тех же щупалец он избавил юношу от остававшейся одежды, а свою даже не потрудился снять – просто позволил ей опасть на пол. На какое-то время вся стимуляция прекратилась и Аллен несколько раз непроизвольно вскинул бедрами, стараясь дотянуться до мужчины, который в это время довольно разглядывал открывшуюся перед ним картину: Аллен Уолкер в костюме Адама лежал на столе с широко разведенными в стороны руками и ногами, грудь тяжело и часто вздымалась, волосы разметались и прилипали к взмокшему лицу, взгляд затуманенный и расфокусированны, а член колом лежал на животе, истекая смазкой. - Видел бы ты себя со стороны! Быть подо мной тебе определенно к лицу. Аллен попытался скорчить гримассу праведного гнева, но понимал, что в таком положении был не очень убедителен. - Это ведь твой первый раз, не так ли? Признаюсь, я размышлял над тем, каким он будет, - рука медленно поднялась и застыла в воздухе в считанных сантиметрах от члена юноши, дразня, но не касаясь. Проглотив остатки гордости Аллен вновь подался бедрами вперед, чувствуя, что сойдет с ума от возбуждения, если Тики в ближайшее время что-то с этим не сделает. Но Ной все также продолжал издеваться и отдернул руку прежде, чем Аллен смог до нее дотянуться. Уолкер застонал. - Тики, хватит, - прохрипел он таким низким голосом, что сам не узнал бы, услышав со стороны. – Хватит издеваться. - Как думаешь, сколько ты сможешь продержаться, есть не притрагиваться к твоему члену? Глаза юноши расширились, он хотел разозлиться, но вместо этого на лице отразилось выражение какой-то почти детской обиды. А Тики был все также неумолим и, глядя в его спокойное, ухмыляющееся лицо, можно было бы даже подумать, что происходящее его совсем не трогает, если бы не несколько капелек пота, поблескивавших на висках от напряжения, и не прижавшийся к животу каменный член. Прежде, чем Аллен успел выдавить из себя какой-либо членораздельный ответ, очередное щупальце свернулось в трубочку, становясь совершенно гладким и не толще пальца в обхвате, заскользизо вверх по белоснежному бедру, а затем проскользнуло между ягодиц. Аллен удивленно выдохнул и автоматически попытался отстраниться. В то же мгновение гораздо более толстое щупальце скользнуло в распахнутый рот, проникая так глубоко, что юноша испугался, что его может стошнить, но эту мысль сразу вышибло у него из головы, когда другое щупальце, легко преодолевая сопротивление мыщц, скользнуло внутрь него. Уолкер забился, как в конвульсиях, с утроенной силой стараясь вырваться. Он пытался что-то сказать, но сквозь толстую плоть у него в глотке мог издавать только сдавленное мычание. Если честно, когда он принимал решение поддаться своим желаниям и позволить Тики себя соблазнить, он не до конца предсталял, как это будет. Пожалуй, ему просто хотелось, чтобы Тики прикоснулся к нему еще, так, как он делал, когда они играли в покер. И вот теперь он, наконец, понял, что именно сейчас произойдет и запаниковал. Он хотел закричать, сказать мужчине, что передумал и чтобы тот отпустил его, но слова не могли пробиться из заполненного рта. Впрочем, судя по довольному, ехидному взгляду Ноя тот все прекрасно понимал и без слов. Потому что в следующее мгновение второе тонкое щупальце проскользнуло вслед за первым, скользя по его внутренним стенкам с разных сторон и растягивая так, что между ними спокойно поместилось бы еще одно или даже несколько. Щупальце у него в глотке также не лежало без дела, крутясь и извиваясь, пока из уголков рта несчастного парня не начали стекать тонкие струйки слюны, а в глазах не собрались слезы. Аллену казалось, что он достиг предела физических ощущений, где боль, удовольствие и возбуждение переплели его нервы такими тугими канатами, что они готовы были лопнуть в любую минуту, забирая с собой обрывки его сознания. Но когда ему казалось, что он больше не выдержит и что он физически не способен реагировать на дополнительную стимуляцию, щупальца внутри него начали поочередно тереться о простату. Он закричал так, что, наверное, сорвал голос. Тело подскочило на столе и выгнулось в такую дугу, что он рисковал повредить позвоночник. И при этом его член, пульсирующий и истекающий смазкой, был все также покинут, без малейшего шанса прикоснуться хоть к чему-то и получить столь необходимую стимуяцию. - Какая замечательная картина, - голос Тики также звучал хрипло, выдавая сдерживаемое возбуждние своего хозяина. – Пожалуй, стоило трахнуть тебя гораздо раньше. Возможно еще тогда, в лесу в Китае. Но обстановка не совсем располагала к романтике, как думаешь? Аллен не думал, он стонал и извивался. В этот момент он ненавидел Тики всеми фибрами своей души. Ненавидел за то, что тот еще мог и имел наглость так спокойно вести с ним беседу, в то время как сам Аллен мучался в агонии, изнемогая от желания и необходимости получить разрядку. - Малыш, ты сейчас так возбужден, что можешь буквально расколоться на части. Как думаешь, стоит ли мне заставить тебя умолять, чтобы я поскорее трахнул тебя? Где-то на остатках его воспаленного сознания заплясала искра облегчения, когда Аллен понял, что мужчина не станет воплощать свою угрозу в жизнь. Потому что в следующее мгновение терзавшие его щупальца выскользнули из него с влажным чавканием, а на их месте он почувствовал недвусмысленное давление чего-то гораздо более массивного. Облегчение тут же сменилось новым приступом паники – хотя он и был достаточно смазан и растянут, все-таки член Тики был гораздо больше среднего, а Уолкер до сих пор не был уверен, что место, куда он так медленно, но уверенно проникал, было для этого предназначено. Наконец Тики вошел в него до основания и ненадолго остановился, давая обоим время привыкнуть. К счастью саднящая боль, сопровождавшая процесс, немного успокоила возбуждение, иначе Аллен опасался, что постыдно кончит прямо так, от простого ощущения чужой твердой плоти внутри. Впрочем долго размышлять о происходящем ему не дали, так как вскоре Тики резко вышел почти полностью, а затем также резко снова загнал себя внутрь до основания, а потом еще раз, и еще, пока, наконец, не задал быстрый, жесткий ритм. Это было так странно... Боже, как же это было странно, чувствовать, как в тебя проникают, как тебя берет другой мужчина, а ты лежишь, беспомощный и открытый, покорно принимая все, что с тобой делают. И в то же время каждое грубое движение бедер, каждый толчок, проникавший так глубоко, что Аллен думал, что точно порвется, доставлял такое яркое, ни с чем не сравнимое наслаждение, какого он никогда в своей жизни не испытывал, а припрявлявшие все это боль и чувство стыда только усиливали ощущения, и в то же время позволяли всему продлиться дольше, оттягивая оргазм. Тики был груб ровно настолько, насколько хотелось, насколько это заставляло колени слабеть и ноги дрожать от слабости каждый раз, когда он так умело задевал простату внутри него. Аллену показалось, что это длилось вечно, и он все также отчаянно мечтал дотронуться до себя, или потереться членом обо что угодно, но его руки все еще были скованы. Рот его, впрочем, был уже свободен и он, не отдавая себе отчета, охрипшим голосом повторял вновь и вновь: - Тики... пожалуйста... пожалуйста...Тики... Тики по своему внял его молитвам, еще больше ускоряя темп и вместе с тем страстно, отчаянно целуя эти, звавшие его, губы. Когда Аллен наконец не выжержал и кончил, так ни разу и не прикоснувшись к себе, ему показалось, что вся эссенция его существа, вся его душа вылилась из него вместе с семенем, заставляя тело вибрировать, а затем бессильной и беспомощной массой сползти по столу. Он, должно быть, ненадолго потерял сознание, так как не помнил, сколько еще длилось их соитие, но в какой-то момент через пелену забытья он снова начал чувствовать толчки внутри себя, которые быстро набирали скорость, пока наиболее сильный из них не замер внутри него на долгие мгновение, после чего все закончилось. Когда они оба немного отдышались и пришли в себя, Тики, лежавший на нем, поднялся на локтях и хотел было уже встать, но Аллен опередил его, обвив ногами за талию и резким толчком в грудь повалив на пол. Они сидели на полу, Аллен смотрел в золотые глаза напротив и чувствовал, как томительная, невыносимая нежность начинает против воли наполнять его сердце и отражается, ничем не прикрытая, во взгляде, которым он смотрел на мужчину. Ну и пусть. Плевать! Однажды пустив кого-то в свое сердце, Уолкер не собирался ни отступаться от этого чувства, ни скрывать его. И, хоть Тики и был в этом сердце гостем незванным, ворвавшимся туда практически силой, это не имело никакого значения. Аллен знал, что все именно так, как и должно было быть. Он подался вперед и обнял мужчину за плечи, крепко, но вместе с тем нежно, вкладывая в это обьятие все, для чего бы ему никогда не хватило слов: нежность, привязанность, благодарность за то, что поверил в него, понимание, возникшее между ними. Разумеется Тики видел, не мог не видеть все то, о чем говорил взгляд юноши и его обьятия. Вдруг по его лицу пробежала тень, и уродливая, жуткая гримасса исказила половину этого красивого лица, отчего оно стало похоже на зловещую маску, расплывшуюся в неестествено широкой улыбке, а стигматы на лбу проступили отчетливее. Он вскинул руку, сильно сдавливая податливое нежное горло юноши, а вторая пронзила грудную клетку, сжав в ладоне живое бьющееся сердце. Когда он заговорил, Аллен понял, что слышит голос не человека, но Ноя внутри Тики. - Знал бы ты, как мне сейчас хочется убить тебя. Вырвать это большое, чистое сердце у тебя из груди. К своему большому удивлению Тики почувствовал, как сжимавшее его в объятьях тело задрожало от смеха. Аллен разжал обьятия и, нисколько не боясь, взял чужое лицо в ладони и посмотрел взглядом, переполненным такой нежностью и печалью, что у Тики закололо в груди. - Так убей, - ласковая улыбка на губах Уолкера никак не вязалась со смыслом его слов, - Или ты думаешь, что смерть может меня напугать? Лучше уж я умру сейчас, зная, что никогда не стану ни Апокрифом, ни Четырнадцатым. Если ты убьешь меня сейчас, я навсегда унесу с собой мысль, что Мана любил меня, меня, а не кого-то другого, что это тело никогда не поднимется против моих друзей, и что мне никогда больше не придется сражаться с Графом и Ноями. Ведь, если мы продолжим, как есть, рано или поздно одному из нас наверняка придется умереть, разве не так? Так какая разница, если ты убьешь меня сейчас, пока я еще не потерял сам себя? Тики смотрел на него во все глаза, ошарашенный тем, что услышал. С его всегда улыбающегося лица исчезли какие-либо следы веселья. Он был так непривычно серьезен, что Аллену стало бы не по себе, если бы застилавшие глаза слезы не искажали картину. - Надо же, ты наконец-то заговорил, как взрослый. И представь мое разочарование, ведь тебе это, оказывается, совсем не идет. Лучше оставайся до конца тем безнадежным идеалистом, который верил, что даже такого, как я, можно спасти. Что, больше не веришь? Печальная улыбка Аллена стала немного, самую чуточку теплее: - Верю. Ладонь, до сих пор сжимавшая его сердце, разжалась, и в следующий миг сильные руки резко, почти грубо притянули Уолкера к себе, заключая в неловкое, но крепкое обьятие. И, как будто стесняясь такой нежности, Тики зарылся носом куда-то в плечо и довольно болезненно прикусил его. Аллен не пытался его оттолкнуть, одной рукой он обнял мужчину, а второй стал гладить по голове. А еще через мгновение они оба, сначала нервно и натянуто, но постепенно набирая силу, засмеялись, пока обоих не затрясло и они не покатились по полу, хватаясь за бока. - Хахахахах. - Ахахахха. - Боже, малыш, видел бы ты сейчас свое лицо – ну прямо обычный сопляк, который сбежал с уроков. - И это мне говорит человек, который похож на слезливую лохматую дворнягу? - Хахаха. - Аахахах. - Видел бы нас сейчас Граф, вот умора была бы. Хотя почему же, ведь ему самому не терпится заключить в сердечные обьятия заблудшего братца, поселившегося в твоем теле. - Брр, вот уж спасибо, что из-за тебя я представил эту картину. Они еще некоторое время просто лежали на полу, касаясь друг друга руками и ногами, и просто смотрели в потолок. Напряжение, вылившееся в этом приступе отчаянного смеха, лопнуло как пузырь и исчезло, веки начинал трогать подступающий сон. Мысли выветрились из головы Аллена, но на месте тяжести, которую он носил под сердцем так долго, что и сам уже не помнил, образовалось какое-то звенящее чувство легкости и... счастья? Разве были у него причины быть счастливым? Ведь его жизнь не стала проще, ни одна из его проблем не исчезла, да и, наверное, теперь все стало даже еще более запутанным, чем было до этой ночи, до того, как Тики в очередной раз ворвался в его жизнь, переворачивая ее с ног на голову. И все же... и все же он чувствовал себя счастливым. Там, где раньше в его сердце был только черный, затягивающий омут нарастающего отчаяния, теперь теплилось какое-то чувство, подозрительно напоминающее... надежду. Тики верил, что у него есть шанс победить. Что ж, Аллен был достаточно упрям, чтобы доказать, что тот не ошибается. Бросив усталый взгляд туда, где раньше порхал голем, транслируя изображение его друга, Аллен ничего не увидел. - Джонни? - Твой приятель? Не переживай, я велел Акума удалиться еще до того, как ты передумал уходить. Аллен благодарно улыбнулся, потягиваясь и принимая сидячее положение. На улице светало. - Мне действительно нужно идти, пока он не проснулся. - Я могу сделать так, чтобы он не проснулся никогда, и тогда не будет причин уходить. - Ха-ха, очень смешно. Тики... признайся, тебе хотелось бы, чтобы я остался? - У меня еще много сил, мы могли бы повторить... - Ты мог бы остаться сам. Если бы ушел от Графа. - И броситься с тобой в бега? Два изгоя, против всего мира? Признаюсь, звучит весело, но через чур мелодраматично. К тому же, у тебя уже есть один кудрявый спутник в очках. Два таких – это уже перебор. Аллен улыбнулся удачной шутке и стал одеваться. Когда он собрался и подошел к двери, Тики приблизился к нему и какое-то время они смотрели друг на друга. Затем мужчина наклонился, невесомо поцеловал и без того припухшие зацелованные губы, а потом протяул руку. На раскрытой ладони слегка подрагивала крылышками маленькая фиолетовая бабочка. Аллен вопросительно посмотрел на спутника. - Тиз. - Да, я помню твои очаровательные игрушки. Сердце сжимается от умиления, каждый раз, когда их вижу. - Хахах. Но этот не такой, как все. Я переделал его, так что он подчиняется только мне. Другими словами, у него нет никакой связи с Графом. Аллен все так же вопросительно смотрел. - Этот голем реагирует на Чистую Силу. Если вдруг встретишь еще одного Апокрифа, или окажешься еще в какой передряге... Или же если заскучаешь и захочешь повторить сегодняшную ночь – ты можешь позвать меня, я почувствую. Аллен был тронут, но не хотел показывать это. - И как я могу знать, что это не ловушка? Что ты не воспользуешься этим големом, чтобы следить за моими передвижениями и выдать их Графу? - Никак. В этом то и заключается все веселье, не так ли? Как игра в рулетку – или выиграешь, или потеряешь все. - Тики... - ? - У тебя отвратительное представление о том, что такое веселье.