***
Они пересекаются случайно на вечеринке, устроенной Сокджином. У него родители уехал в отпуск, вот он и решил собрать большую компанию из знакомых и друзей, чтобы… Джимин не хочет даже думать зачем, слишком уж подозрительно присутствие Юнджи и Намджуна в доме того, кому она рассказывала о своей глупой, неудачной влюбленности. К тому же отчитывать Сокджина бесполезно, тот слишком уверен в себе, а еще чересчур невозмутим и все вопросы отражает играюче раздражающим: «Ой та нафиг вы мне сдались? Сводить вас еще». Юнджи ловко делает вид, будто они не знакомы, а Джимин с тоской наблюдает за ней со стороны, разглядывает ее стройные ноги, открытые прорезями в широких джинсах, и плоский живот, обнаженный топом. Боится поднять взгляд на небольшие губы, подкрашенные карандашом, слишком уж велика тяга к ним. Хотя что скрывать? Тяга ко всей Юнджи сильна нестерпимо. Первая влюбленность она такая — подобно сладкому чаю обжигающему язык, но согревающему изнутри, — отказаться от нее невозможно до тех пор, пока она не прожжет все внутренности. Джимин с трудом отводит взгляд в сторону, на пластиковый стаканчик с соком и совсем не замечает, как к ней кто-то подходит. И этим «кто-то» оказывается Намджун. Он пьяный уже настолько, что на ногах едва стоит и языком едва-едва шевелит, но, несмотря на это, все равно предлагает провести вместе ночь, на что Джимин лишь бровь пренебрежительно приподнимает и пытается уйти от него, но тот неожиданно крепко стискивает запястье, бормочет: «Да ладно, че ты ломаешься?». Сердце тут же испуганно сжимается. Джимин оглядывается, но никто не глядит на нее и на помощь навряд ли придет. Она резко дергает руку, но запястье остается в захвате цепких пальцев. — Может тогда выпьем? — не оставляет попытки Намджун, но Джимин отрицательно машет головой, тихо просит отпустить ее, взглядом ищет хоть кого-то знакомого и находит Сокджина. Тому пары секунд хватает, чтобы все понять. Он с ласковой улыбкой укладывает руку поверх чужих пальцев, намекая отпустить, предлагает выпить с ним и вообще: — Что нам эти бабы, а, друг? Пьяный Намджун соглашается радостно, агрессивно кивает. Джимин тут же сбегает от них подальше, потирает покрасневшее запястье, забивается в угол дивана, не заметив, что на нем кто-то уже есть, и только когда поворачивается, замечает Юнджи рядом. Та смотрит спокойно, хотя мутный взгляд выдает опьянение. Она приподнимает уголок губ в усмешке, когда замечает то, насколько напуганна Джимин, делает глоток из стаканчика, после чего предлагает его жестом: — Выпьешь? Та на автомате кивает, забывая о том, что вообще-то не пьет, и принимает виски подрагивающей рукой. Выпивает остатки залпом, поморщившись. — Не думала, что буду пить из одного стаканчика с тобой, — задумчиво говорит Юнджи. — Почему? — Ты переспала с моим парнем и спрашиваешь почему? Удивительно просто. Ты вообще странная какая-то, — бормочет пьяно, — и красивая ужасно… я даже, ахах, не поняла, разозлилась на тебя, потому что ты переспала с моим парнем или потому что переспала с кем-то в принципе… и еще эти твои соо: «что не так?», «я обидела тебя»? — кривляется. — Обидела, и что дальше? Джимин смотрит на нее округлившимися глазами, сжимается сильнее, становясь совсем крохотной на таком большом диване. — Но я не спала ни с кем, — поднимает загнанный взгляд, — из вас двоих, с кем бы я хотела… точно не Намджун. Она кусает пухлые губы, сгрызая остатки помады, поднимает ноги на сидение и упирается в них щекой, укладывая голову так, чтобы можно было поддерживать зрительный контакт с Юнджи, глядевшей на нее недоуменно. — Я так соскучилась по тебе, — говорит ей едва слышно из-за музыки и криков, — глупо? Она опускает взгляд в пол на несколько мгновений, а потом вновь устремляет его в глаза. Юнджи сглатывает нервно, оказавшись неготовой к зрительному контакту. — Нет, — говорит спустя долгие несколько секунд, после чего тянется к ней, но внезапно не к губам. Обнимает за тонкую талию, прижимая к себе в крепче. Джимин опускает ноги, чтобы им было удобнее и тянет ее к себе на колени. — Кто тебе сказал, что я переспала с ним? — спрашивает тихо. — Так он и сказал. — Это неправда. Я бы никогда… — Знаю. Теперь знаю. Джимин гладит ее по волосам, на мгновение забывая, что вокруг них пьяная толпа подростков, из колонок льется какая-то попса, а совсем недавно ей едва удалось сбежать от Намджуна. Все становится неважным, пока Юнджи находится так близко. — Пойдешь ко мне? — спрашивает на ухо. — Пойду, — сонно произносит та.***
Как оказалось, Юнджи пьяная настолько, что идти спокойно ей затруднительно, поэтому Джимин приходится придерживать ее за талию, пока они бредут. Она вслушивается в пьяное бормотание, слегка улыбаясь в ответ на: — Ну вот почему ты такая красивая? Не понимаю! Сокджин, вызвавшийся их проводить, чтобы быть уверенным в безопасности обеих, смущается так, будто это про него говорят. Он бросает несколько взглядов на Джимин, но та слишком поглощена Юнджи, поэтому не замечает ни одного. — А я тебе нравлюсь? — спрашивает Юнджи, останавливаясь. — Давай потом об этом поговорим, хорошо? — Нет, ну, ты ответь, — тянет капризно и надувает губы. — Нравишься, — звучит со вздохом. — Не верю! — выдыхает та и продолжает идти, правда посмеивающейся Джимин приходится снова взять ее за талию и мягко повернуть налево, чтобы она не ушла не в ту сторону. Мимо редко проезжают машины, поэтому Джимин становится у края проезжей части, оттесняя Юнджи ближе к середине тротуара, и та упрямо льнет к ней, обвивая руку своими. — У тебя даже руки красивые, особенно ладошки! — возмущается внезапно. Джимин смеется. Ей редко комфортно рядом с пьяными людьми, поэтому на всяких вечеринках и тусовках она старается держаться ближе к Сокджину, тот защищает всегда от всего, оставаясь верным другом. Сейчас же рядом с Юнджи, несмотря на ее состояние, ей спокойно, она даже умиляется.***
— Давай, онни, — просит, протягивая стакан с водой, — тебе нужно попить. Чем больше ты выпьешь, тем лучше. Юнджи соглашается, не препираясь, залпом выпивает половину, делает глоток воздуха и выпивает оставшееся. — Молодец, — хвалит Джимин, — пойдем спать? — Полежишь со мной немного? — Конечно. Она отводит Юнджи в спальню, дает свою пижаму, чтобы та переоделась в более удобную для сна одежду. И она, совсем не смущаясь, ловко снимает с себя короткий топ, являя взгляду бледные, будто бы белые, небольшие упругие груди, от вида которых в горле моментально пересыхает. Джимин краснеет, стеснительно бормочет, что пойдет умоется и вернется. Сбегает от жара, пустившего корни в кровь и сердце. В ванной она долго рассматривает себя в зеркало, придирчиво разглядывает пухлые обветренные губы, мягкие щеки, чуть широкий хоть и небольшой нос, высокий лоб с ненавистной сыпью, с трудом удерживая себя от желания разодрать его, выдавив маленькие прыщики. Почему Юнджи назвала ее красивой? Обычно все комплименты относятся к фигуре: пышным бедрам, тонкой талии и большой груди, — и Джимин всегда некомфортно от них, всегда она после таких слов хочет спрятаться, укрыться где-нибудь от взглядов. Иногда она мечтает о том, что кто-нибудь посмотрит ей в глаза, восхитится их глубиной или умилится тем, как они при улыбке становятся щелочками; скажет о красоте ее губ, сравнив их с мягкими розовыми, подкрашенными закатными лучами облаками. Возможно, она насмотрелась дорам и начиталась бульварных романов, но выкинуть из головы мечты о ком-то романтичном, видящем в ней красоту не только фигуры, у нее не получается. Джимин быстро ополаскивается в душе, смывая с себя все запахи, и возвращается к Юнджи, захватив с собой еще воды для нее. Та сидит на краю кровати, что-то листая в телефоне, но, когда слышит тихие шаги, поднимает взгляд. У нее глаза блестят влагой и губы нервно подрагивают. — Ты чего? Хэй, — Джимин присаживается рядом, — онни… Юнджи всхлипывает. — Ты теперь меня ненавидишь? — спрашивает, заглядывая в глаза. — Нет, конечно же, нет, — Джимин обнимает ее, прижимая к груди. — Но я игнорировала тебя, обвинила во всем… прости меня. — Ну что ты, совсем расклеилась, — ласково произносит, поглаживая по черному волосу и притягивает к себе крепче. Юнджи всхлипывает судорожно, бормочет что-то в шею, плотнее прижимаясь к груди всем своим хрупким худощавым телом, пока Джимин думает о том, что с пьяными людьми, оказывается, нужно возиться, как с детьми. Улечься спать у них выходит только через час. Джимин снова заставляет выпить воды Юнджи и приносит стакан на ночь, только после этого ложится рядом, как обещала. Засыпает быстро, будучи крепко обнятой и прижатой к теплому боку, хотя изначально планировала уйти спать к матери.***
Джимин просыпается рано утром от того, что начинает замерзать, и сонно ворочается на кровати, рукой пытаясь найти Юнджи, но находит только смятую подушку, от чего резко распахивает глаза и поднимается с постели. В комнате никого нет. Даже стакан из-под воды куда-то исчез. И Джимин бы уже запаниковала, решив, что Юнджи втихую ушла, но замечает ее одежду на стуле около стены, поэтому успокаивается и встает, чтобы привести себя в порядок, а после найти сбржавшую с утра пораньше онни. И онни находится на кухне с мамой. Она пьет чай, обхватив теплые бока кружки тонкими ладонями, и спокойно отвечает на миллион вопросов. Джимин улыбается уголками губ: — Доброе утро. — Доброе, — отвечает мама, — как самочувствие? — Нормально, я же не пью. Спать только хочется. Онни, ты как? — Тоже нормально, — Юнджи стеснительно опускает взгляд, прикрывая его пушистыми ресницами. Без макияжа она выглядит милой и уютной. Дерзкие стрелки не подчёркивают хищный взгляд, тушь не утяжеляет недлинные ресницы, а маленькие губы без карандаша, зрительно увеличивающего их, напоминают нечто кошачье. Джимин разглядывает собранные в низкий хвост волосы, которые в конечном итоге все равно вылезают из него, потому что оказываются слишком короткими, и чувствует какое-то тепло в груди от комфорта, излучаемого Юнджи. Она садится за стол напротив нее, подавляя глупое хихикание над смущенным румянцем, окрасившим острые скулы. Мама тут же уходит, оставляя их в одиночестве, напоследок только просит после завтрака за собой посуду помыть. Повисает неловкая тишина, но ее совсем скоро прерывает Юнджи: — Я… мне стоило бы извиниться перед тобой за… за все… и спасибо, что позаботилась обо мне. Я, когда пьяная, веду себя, как капризный ребенок, невыносимо просто. — Да ладно тебе, ты была милой. — А сейчас нет? — Юнджи надувает губы, и Джимин хихикает, прикрываясь ладошкой. — Сейчас тоже, сейчас даже еще милее. — Ты правда не обижаешься на меня за ту ситуацию? — Правда. Юнджи улыбается широко и отпивает немного чая, которым тут же давится, услышав тихое, но уверенное: — Сходишь со мной на свидание? Она краснеет, опуская голову так низко, что волосы, выпавшие из хвоста, свешиваются с плеча, бормочет едва слышно: — Схожу.