Всё кончено

      София повесила сумку на крючок у двери и бросила ключи от дома на тумбочку рядом. Прошла в кухню, налила воды в стакан и осушила почти залпом – жара. Что бы там ни говорили, а пустыня Альбукерке разительно отличалась от почти средиземноморского климата Эл-Эй, и София успела отвыкнуть от родных суховеев за те три года, что прожила с Фредди. Что ж, девушка не жалела, что придётся привыкать заново к родному штату.       Сегодняшний день оказался продуктивен: Софию взяли на работу бухгалтером в фирме, а так как София умела экономить не в ущерб себе, уже через месяц она наверняка сможет снять квартиру и съехать от матери. Конечно, София любила свою мать, но жить с этой, откровенно говоря, строгой женщиной в двадцать семь лет оказалось уже сложновато.       Особенно после разрыва с Фредди.       Мать съела мозг большой ложкой, не жадничая и громко причмокивая, когда София рассказала, что не намерена судиться. Делить имущество? И что делить? Машину Фредди? У Софии есть своя собственная. Купить дом они с Ньюэндайком не успели, обзавестись детьми тоже, хотя Фредди, кажется, очень хотел, хоть и не настаивал. Не давил.       Вот и София давить не хотела. Он коп. Чертовски хороший коп, чтоб его! Но так уж вышло, что если ты чертовски хороший коп, то ты будешь чертовски плохим мужем – не потому, что бесчувственная скотина, а просто потому, что приходишь каждый день уже далеко за полночь и срываешься обратно в отдел при первом же звонке. Слишком много разных нюансов. Вон даже кольцо – Фредди про него постоянно забывал, говорил, что ему неудобно, и лишь изредка надевал на удачу, как талисман. Мелочь, вроде бы, но София не так представляла свою замужнюю жизнь.       Поэтому вещи аккуратно собрала в течение трёх дней, чтобы супруг ничего не заметил – да он и не заметил, просто после работы, как обычно, падал ночью на постель рядом, не раздеваясь, забываясь мёртвым сном. Они кого-то пасли, какого-то крутого гангстера – Фредди почти не рассказывал, София почти не слушала. Но однажды утром, когда Фредди снова ушёл спозаранку, София упаковала оставшиеся вещи, покидала сумки в машину и уехала, не оставив записки.       Фредди позвонил в дом Веласкес в Альбукерке, штата Нью-Мексико поздно ночью, когда София уже спала после долгой дороги. Она не слышала звонка, а её мать, говорившая с парнем по телефону, не разбудила – об этом потом сказал Софии уже сам Фредди, когда утром позвонил снова. Названивал, не переставая, и София догадалась, что мать, поначалу сказавшая, что кто-то ошибся номером, попросту ей врёт.       – И ты считаешь, что это нормально? – взорвался муж в трубку, едва София подошла к телефону. – Записки нет, вещей нет. Что за херня, любимая? Объяснишь?       Разговор был долгим и тяжёлым. Они говорили, кричали друг на друга, выясняли отношения. София выдавала претензию за претензией, плакала, скатывалась на тон холодной стервы и даже, к своему стыду, пару раз рассмеялась, как дура. Фредди грозился приехать и увезти домой насильно, остывал, извинялся, умолял, злился, просил прощения, снова злился и клялся, что всё исправит. Просил дать ему шанс. Хоть полшанса.       Но София понимала, что переделывать человека бесполезно.       Фредди коп до мозга костей. Опасность, риск. Неизвестность – вернёшься сегодня домой или нет? Как в его дурацких комиксах. А София работала бухгалтером, хотела провести отпуск в Испании, мечтала купить дом, сажать цветы, родить дочь и завести лабрадора. Фредди для этих целей был плохой партией – и София сумела донести это до без пяти минут бывшего мужа во время телефонного разговора.       Ньюэндайк обиделся, оказался слишком горд, чтобы приехать и потребовать повторить все слова, сказанные Софией по телефону, ему в лицо. Только лишь попросил повременить пока с разводом, очень много работы – конечно, кто бы в этом сомневался.       – Как собеседование, родная? – Мать вышла в кухню.       – Хорошо, меня взяли. Выхожу с понедельника.       София улыбнулась, внимательно наблюдая за матерью, что с нежной заботой накрывала на стол. Она была такая солнечная, домашняя. Как в детстве.       Вот только жизнь с офицером полиции накладывает свои отпечатки – София научилась видеть людей насквозь.       – Мам. – Девушка ополоснула стакан и поставила его на сушилку. – Что случилось?       – Прости?       – Мам, не нужно, я вижу, что ты что-то скрываешь. Рассказывай, я всё равно когда-нибудь узнаю, а ложь испортит наши отношения. Что произошло?       Елена Веласкес, мать Софии, тяжело вздохнула и села за кухонный стол:       – Ничего я тебе не расскажу, – заявила она. – Лучше прослушай автоответчик.       «София, это Анжела. Я… я не знаю, зачем звоню тебе, но…» – Голос матери Фредди дрожит, и София слушает с замиранием сердца, чувствуя, как трясутся поджилки. – «Это по поводу Фредди. Он… он работал под прикрытием, я не знала, мне только вчера сообщила его коллега. Его ранили, очень серьёзно. Хотя, врачи говорят, что опасности для жизни больше нет… я не знаю, зачем рассказываю тебе обо всём этом, вы разошлись. Фредди попросил позвонить, я не хотела, думала, что совру, скажу, что ты сменила номер… но я чувствую, что должна была позвонить. Мы с Джоном остановились у вас… у Фредди, то есть… в общем, номер не изменился, позвони, если захочешь узнать что-нибудь. Лучше вечером, днём я в больнице».       – Боже… – София прикрывает руками лицо. – Я так и знала. Он же вечно лез на рожон. Я знала, что когда-нибудь это случится… позвоню сегодня, узнаю, что там и как.       – Послушай, дочка. – Елена встаёт с места с заботливо-грозным видом. – Ты не должна к нему ехать. Ты три года ждала, что у вас что-нибудь сдвинется с мёртвой точки, а теперь сидишь в моём доме, уехав с одним нижним бельём…       – Мама, прекрати преувеличивать и учить меня жизни. – София убирает от лица руки, и, на удивление Елены, выглядит девушка довольно спокойно. – Я не собираюсь к нему ехать, это больше двухсот тридцати миль, а меня в понедельник ждут на новой работе.       – Но… – И Елена, весьма удивлённая, садится обратно за стол напротив дочери. – Ты же сказала…       – Что позвоню. И всё. Всё кончено, мам, я бы хотела остаться ему другом, но знаю, что для Фредди этого будет мало, поэтому и ушла. Но я ведь любила его когда-то. Он хороший человек. Так что неужели ты думаешь, что я не переживаю, в каком он сейчас состоянии – за кого ты меня держишь? За бессердечную суку?       Бесконечно долгие гудки в трубке. Время идёт, а ничего не меняется – София никогда не звонила домой, потому что знала, что если на работе она, то уж Фредди и подавно.       – Алло.       К телефону подходит Джон Ньюэндайк, и София на миг теряется – с отцом Фредди девушка никогда не была особо близка.       – Эм… Джон? Это София. Анжела звонила и…       – Я позову её к телефону, – не даёт договорить Джон, и София слышит, как трубка грохнула по столешнице.       – София? – Голос на другом конце провода звучит вежливо, холодно. И очень устало.       – Здравствуйте, Анжела. Я просто хотела узнать, как он. Что произошло?       – Перестрелка. Операция под прикрытием, он был один в банде, и всё пошло не по плану. Ограбление ювелирного, ты не видела новости?       – Я… «Карина», так назывался магазин? Он там был? – Внутри всё холодеет – реки крови, горы трупов. Даже по телевизору смотреть было жутко.       – В гуще событий. Не его вина, что всё сорвалось, но ему досталось. И сильно.       – Господи… Анжела, что с ним?       София слушает, как Анжела с дрожью в голосе рассказывает о состоянии сына. Две пули, несколько часов в операционной. Да, уже в сознании, стабилен. Пытается делать вид, что всё нормально, что совсем не больно, и выдал отцу пару сортирных шуточек про укоротившийся на восемь дюймов кишечник. София не комментирует, лишь улыбается – Фредди, ты как всегда!       – Мне очень жаль, Анжела. Вам нужна какая-то помощь? Его страховка покрывает расходы на лечение?       – Да, всё хорошо.       – Если возникнут какие-то проблемы, обязательно позвоните. Пожалуйста. У меня есть друзья, которые работают в отделе медицинского страхования, уверена, они смогут вам помочь. Они очень надёжные ребята.       – Спасибо, София. Правда, я очень благодарна. – Анжела, судя по голосу, действительно не лукавит. – Все вокруг только и делают, что говорят эти глупые утешающие слова, но мало кто заботится о насущных вопросах.       – Конечно, Анжела, я понимаю. И пожалуйста, не скрывайте, если что-нибудь действительно понадобится. Я знаю, Фредди не примет помощь, злится на меня, но он не должен как-то пострадать из-за нашего разрыва.       – Конечно… ты не приедешь?       София почти поверила, что этот вопрос не прозвучит.       – Я не могу, – отвечает девушка, мысленно считая до десяти, пытаясь успокоиться. – Меня взяли на работу, хорошая фирма, я выхожу с понедельника…       – Ты же понимаешь, что он согласился только ради тебя?       – Что?       – Они полтора года работали над делом, но под прикрытием Фредди только четыре месяца. Он вошёл в банду после вашего разрыва.       – Что? Вы… вы пытаетесь обвинить в случившемся меня?       – Нет, я просто…       – Нет, именно это вы и делаете! – взрывается София, чудом не сорвавшись на крик. – Фредди двадцать девять лет, он умный, взрослый человек, способный оценить имеющиеся риски! Он знал, на что шёл, он, чёрт возьми, знал, на что идёт, когда шёл служить в полицию! Он был полицейским ещё до нашей с ним встречи – или в этом тоже я виновата?       – Да он же любил тебя! И ничего не мог предложить! Работа под прикрытием дала бы ему повышение!       – Да, я понимаю, к чему вы ведёте. Но я никогда от него этого не просила. Никогда не просила больше денег или больше внимания – я просто ненавидела его работу. Которую он любил. Я понимала, что заставить его выбирать эгоистично, поэтому и ушла! Но я бы никогда не толкнула его под пули, ясно вам! Так что не нужно давить на жалость, в том, что произошло, моей вины нет. Всё кончено. У меня новая жизнь. Я не вернусь.       – Я тебя услышала, София.       – Хорошо. Передавайте Фредди привет и пожелайте ему скорейшего выздоровления.       – Я передам.       – Анжела.       – Что?       – Я не шутила насчёт помощи, и не передумала после ваших слов. Позвоните, если что-то понадобится.       – Я позвоню. София?       – Да?       – У Фредди было кольцо на пальце, когда он работал. Странно, что он до сих пор его носит.       Анжела вешает трубку.       София знает – она больше никогда не позвонит.       – Как ты, дочка?       Поздно вечером Елена застаёт Софию в кухне. Та сидит на полу в полутьме с бутылкой пива, уперевшись плечом в холодильник.       – На душе паршиво, мам. Очень.       – Ты всё правильно сделала.       – Знаю. – София допивает пиво залпом. – Но от этого не легче.       Елена садится на пол рядом.       – Как он?       – Ты ведь говоришь, что тебе всё равно.       – Я говорю, что тебе не стоит к нему ехать. Мне никогда не было всё равно, так что не говори ерунды. Ну?       – Две пули, – со вздохом говорит София. – В живот и в грудную клетку. Большая кровопотеря, сломано два ребра. Пришлось удалить часть лёгкого и часть тонкого кишечника.       – Пресвятая Дева Мария… – Елена качает головой. Она – медсестра в хирургическом отделении, понимает, что такое огнестрельное ранение.       – Насколько всё ужасно?       – Ну, – Елена жмёт плечами. – Знаю, что с этим живут. Долго и счастливо. Последствия, конечно, зависят от объёма повреждений, но Фредди молодой и здоровый – думаю, с ним всё будет хорошо.       – Твои слова радуют. Эй, мам. Давай выпьем? За Фредди. Чтобы он скорее поправился.       Елена улыбается снисходительно, но мягко:       – Ладно. За это выпить можно.

***

      – Привет, – улыбается Анжела и мягко проводит ладонью по лицу сына, когда тот, проснувшись, открывает глаза.       – Мам… – тихо бормочет Фредди, едва приподняв уголки губ в слабой полуулыбке. – Привет. Рад видеть.       – И я тебя, – снова улыбается Анжела, стараясь не разрыдаться. – Ничего не говори пока, береги силы, хорошо?       – Да я в порядке. Просто очень много лекарств. Голова тупая.       – Знаю, но так нужно. Доктор говорит, что сейчас ты уже вне опасности, что ты поправишься. Эй, смотри, а вон папа. Он тоже здесь, вон он, в коридоре.       Фредди медленно поворачивает голову в сторону стекла, отделяющего палату интенсивной терапии от отделения: отец машет рукой и одними губами спрашивает «Как ты?» Фредди в ответ поднимает вверх большой палец. Всё окей, старик, со мной всё окей. Отец улыбается, обнажая зубы в заразительной жизнерадостности.       – Врач разрешила навестить тебя, – говорит Анжела. – Но только по одному. Завтра придёт папа, хорошо?       – Да, – отвечает Фредди улыбаясь. – Годится.       Говорят не очень долго – Фредди на лекарствах, слаб, заставляет себя не спать. И Анжела решает, что с него посещений на сегодня достаточно.       – Увидимся, – целует она сына в лоб перед уходом. – Выздоравливай. И не спорь с врачом, хорошо?       – Ладно, – усмехается парень. – Эй, мам. Можно кое о чём попросить?       – Конечно. Что такое?       – Позвони Софии. Просто… расскажи.       Анжела до последнего надеется, что просьба прозвучала в полусонном состоянии, но через день сын вспоминает о своих словах. Анжела пытается держаться, но парень – коп. И он меняется в лице, когда понимает – мать звонила. И ещё больше – когда понимает, что примерно ответила ей София.       – Она… – Анжела подбирает слова. – Она сказала, что если возникнут проблемы со страховкой, то она поможет. У неё есть друзья в этой сфере. Передала тебе привет, сказала, чтобы ты скорее выздоравливал.       – Да. Передай ей спасибо.       – Конечно.       Фредди знает, что всё это – пустые слова. Мать ничего больше не скажет Софии, никогда ей не позвонит.       А София никогда не приедет.       Всё кончено. Впереди развод и прочий сопутствующий геморрой. Зато дурацкое кольцо можно с чистой совестью утопить в океане. Перестрелка, куча трупов – нахуй такую удачу.