Я вам что, Пушкин?

Женская хитрость неистребима. Подозревал я это уже давно, но окончательно убедился только тогда, когда получил от Моники ценные указания по поводу расположения кафешки. Оказалась она у черта на куличках — местный аналог гугл-карт секунд десять раздумывал, прежде чем наконец поставить маркер. При мысли о том, что придется топать туда на своих двоих, меня пробрала дрожь. Ноги и спина со вчерашнего ноют адово — это тело нихрена не приспособлено для хоть каких-то нагрузок! Мое реальное, которое сейчас наверняка валяется в коматозе, тоже не ахти. Подзапустил я себя малость. Пока еще не критично, но на четвертый этаж без одышки уже не залетаю. (знаешь, Гарик, может, и хорошо, что кота у тебя нет. Помнишь историю про тетку с десятком кошек? Она внезапно от инфаркта отъехала, и милые зверушки через пару-тройку дней труп жрать начали. Прикинь, просыпаешься ты потом, а у тебя пальцы ног обкусаны и мякоть с боков поободрана. Не очень здорово звучит, да?) — Заткнись, — велел я внутреннему голосу. Удивительно — в кои-то веки он послушался. Отлично. Самоконтроль растет, е-мое. Если так дальше пойдет, к концу игры преисполнюсь в своем познании и домой вернусь совсем другим человеком, проапгрейженным. Как после вселенского откровения… или инстамарафона за четыреста тыщ. Можно было бы доехать на такси, если бы я не забыл карточку в магазине. Но тут уж винить некого, кроме самого себя. Горячки вчера знатно напорол, на тянку с автовокзала вызверился без причины. Стоп. Причина-то как раз была. Всякие паранормальные фокусы прикольно смотрятся только в кино, когда сидишь попкорн хрупаешь, а в это время на экране очередная НЁХ за студентиками охотится. Мне в роли такого студентика совсем не понравилось. Надо будет донести до Моники, что страх хреново укрепляет отношения. Не той она тактики придерживается. Вот деньжат подкинуть — другое дело. Наверняка она и что-то такое умеет, почему нет? Для всемогущей повелительницы реальности дело плевое. Консоль открой да пару значений поменяй… Бешеная мысль пронеслась в голове и лопнула аккурат посреди мозжечка. Я сначала принял ее за наконец настигший меня инсульт, но быстро опомнился. Попробую. Попытка не пытка. К компьютеру подошел с некоторой опаской — выходка с чат-ботом еще была свежа в памяти. Наверняка до старости в кошмарах сниться будет. Но комп вел себя нормально, никаких странностей. Я размял пальцы и занес их над клавиатурой. В памяти появились желтые страницы толстой тетрадки, которую вел еще пацаном. Очень дорогой сердцу тетрадки. — Таак… — пробормотал я, — HE…SO…YAM. И зажмурился. Но ничего не произошло. Только равномерно гудел системник, да за окном раздавалось жужжание — кто-то из соседей траву косить начал. Кажется, не работает. Не знаю, чего я ожидал, если честно. Плашки над головой? Звукового оповещения? Может, инкассаторского грузовика, который врежется в стену дома? Из которого двести пятьдесят кусков вывалится. Лучше попробую что-нибудь, что можно легче проверить. Я напряг память. Она заворочалась лениво, заскрипела шестеренками, но все-таки подсунула то, что нужно. — JYSDSOD, — произнес я сущую белиберду, отстукивая ее же по клавишам. И вновь ничего. Ноль. Дырка от, мать его, сдобного бублика. Но проверить внешние изменения все-таки стоит. Я поднялся и пошел в ванную, к зеркалу. Протер его рукавом и разочаровался. Бицуха не налилась, плечи вширь не пошли, грудина все такая же впалая. Гару оставался Гару и превращаться в горячего качка, соблазнителя всяких там поэтесс- не спешил. Тьфу, блин. Ну и в чем прикол тогда попадать в игру, если здесь полно таких же унылых правил, как и в реале? Не найдя ответа на этот вопрос, я с тоской побрел обратно в комнату. Вернулся за стол, выдвинул верхний ящик (всякая мелочевка типа письменных принадлежностей), потом средний (почему-то забитый исключительно НОСКАМИ, такими же скучными, как и костюмы). Ну где-то же у него должна быть наличка. Удача наконец надо мной сжалилась. В нижнем ящике компьютерного стола нашлась пара двадцаток. Они сиротливо лежали рядом с… пачкой салфеток и стопкой цветастых томиков. Заинтригованный, я взял верхний и глянул на обложку. “КАРАУЛ! МОЙ СВОДНЫЙ БРАТ ОКАЗАЛСЯ КТУЛХУ!” — гласили весело прыгающие буквы. Бегло перелистал страницы. Да, так и есть. Главный перс ДДЛК, кем бы он ни был, угорал по рисованной порнухе с тентаклями. Как неоригинально, подумал я. Самый избитый кинк парню подсунули. Но все равно книжка занятная, пригодится попозже. А вот двадцатки придутся кстати уже сейчас. Я прищурился (зрение Гару тоже успел посадить, хех, а вот на ладонях шерсть не выросла пока) и посмотрел в системный трей на часы. В запасе у меня оставалось чуть больше тридцати минут. Пора идти такси ловить, вряд ли тут техника до того дошла, что население приложухами пользуется. (будь любезен, оденься поприличнее) Скинув прямо в комнате измявшуюся за день школьную форму, я нацепил на себя… такую же форму, только свежую. Последний комплект. Их у меня после вчерашнего осталось двое. Как негритят у Агаты Кристи. — Уж извини, — развел я руками, — тут особо не разбежишься. Выбор как в сельпо перестроечных времен. Если подумать, это твоя недоработка, Моника. Могла бы мне подогнать шмотья какого-нибудь посимпатичнее. Конечно же, мне никто не ответил. Но почему-то не покидало ощущение — даром слова не пропали, в пустоту не ушли. Что ж, пора. Я сгреб двадцатки со стола, выключил компьютер и пошел на улицу. Какой-нибудь писатель, чтоб драматичности нагнать, наверняка добавил бы, что “каждый шаг вел меня навстречу судьбе, опасность ощущалась кожей” и все в таком духе. Ни хрена подобного. Было даже интересно — в скрипте таких сцен стопроцентно никто не писал. Так что я вроде как первопроходец. Главное, чтоб в этой живописной цветущей сельве мне никакой ягуар башку не откусил, а с остальным можно справиться. Такси пришлось ловить ближе к центру. Ну как такси, не совсем. Со скучающим видом я минут пять “голосовал”, после чего рядом со мной остановился пацанчик на скутере: — Куда тебе? — деловито поинтересовался он. Вместо ответа я показал мобилу с картой. Водитель склонил голову, рассмотрел экран, потом забил координаты в свой телефон. — Садись, — сказал он, протягивая мне шлем, — и надень. С ветерком, конечно, не помчим, но лучше перебдеть. Я с ним согласился. Мое знакомство с двухколесным транспортом ограничивалось только замечательной игрой Road Rash с первой “плойки”, в которой злющие байкеры друг друга прямо во время гонки пытались отдубасить всем, что под руку попадется. Классная была игра. И саундтрек ламповый. “Надо будет дома переиграть, вспомнить детство” — думал я, пока скутер полз по узким живописным улочкам. Дома... Как же это теперь далеко. Прибыв на место, я как нельзя лучше понял выражение “птица не моего полета”. Кафе, в котором ожидала меня Моника, оказалось самым настоящим рестораном. Понтовая вывеска с названием “ЗОЛОТОЕ ИЗОБИЛИЕ” (наверняка в честь известного десерта для буржуев), мраморная лестница и хмурый мужик в темно-синей ливрее у входа. Так, Гарик, твой выход. Веди себя так, будто ты тоже не кроссовками щи хлебаешь. С достоинством. Выпятив грудь, что со стороны, наверное, смотрелось уморительно, я значительно кивнул швейцару и открыл дверь. Здоровенная ручища выросла передо мной. — Вы, сударь, куда направляетесь? — осведомился швейцар. — Меня ожидают, — коротко бросил я. Мужик смерил меня взглядом с головы до пяток. Очень скептическим взглядом. Но я его не винил. Тоже напрягся бы при виде пацана, которому по статусу надо пиццей марки “школьная” каждый день пробавляться. — Что-то не очень верится, — наконец озвучил он мысли, написанные на лице, — поймите, ничего личного, но “Золотое изобилие” заведение все-таки статусное. Вот как. И правда рожей не вышел. Красота какая. — А это не вопрос веры… сударь, — слегка нажал я на последнее слово, — у меня заказан столик, и я очень спешу. — Заказан столик, говорите? — не сдавался швейцар, — А фамилия ваша как? “Фамилия моя слишком известная, чтобы я ее называл!” — захотелось сказать мне. Но подумал, что после такого этот бугай меня с лестницы спустит. А она высокая, все костяшки этому доходяге Гару переломаю. — Сюдзинко, — отвечаю я. Он снял с пояса радиотелефон и буркнул что-то неразборчивое. Через минуту из дверей показался тощий как спица, усатый мужик в смокинге, похожий на Чарли Чаплина. Поглядев на меня с презрением, он обратился к швейцару. — Что такое? — Да вот этот… господин заявляет, что сегодня он здесь ужинает. Проверь по списку “Сюдзинко”. Мужик извлек блокнот в кожаном переплете и перелистнул страницы. — Сюдзинко… Сюдзинко… не нахожу такого, — заявил он наконец. Швейцар, услышав это, торжествующе подбоченился. — Так и думал! Глаз у меня наметанный все-таки. Иди давай отсюда, сынок, — похлопал он меня по плечу. И ухмыльнулся так гаденько. Вся вежливость с него сошла в момент, — не мешай гостям отдыхать. — Не трогай меня, горилла карликовая, — ответил я и обратился к метрдотелю, — посмотрите, пожалуйста, бронь на Монику. Тот закатил глаза, но повиновался. — Фамилию вашей спутницы назовите, молодой человек. Я открыл рот, чтоб что-то сказать и тут же понял, что не знаю ее. Чего они заладили? Фамилий в игре, по-моему, вообще ни у кого нет. Кроме меня. — Она ее не упоминала, — попытался съехать с вопроса, — Просто Моника, и все. Оба покосились на меня подозрительно. Метрдотель принялся водить наманикюренным пальцем по строчкам. Я ждал, но время уходило. И вместе с ним уходило терпение. Чертовы крючкотворы. — Похоже, что вы не ошиблись, господин Сюдзинко, — наконец сказал метрдотель. Медленно так, с расстановочкой. Очень ему не хотелось меня пускать, — прошу за мной. Я провожу вас за столик. И почесал спокойненько в дверь. Я пошел следом, кипя от негодования. Нет уж, так быстро не отделаешься, чистоплюй сраный. — Знаете, — прихватил я легонько его за плечо, — я ожидаю извинений. За доставленные неудобства. Все понимаю, харчевня у вас расфуфыренная, но вот так вот клиентов отфутболивать не дело… сударь. Миллиардеры не всегда в шмотье от кутюр по улицам разгуливают, некоторым и в свитерах вязаных кайфово. Надеюсь, что вы загладите свою вину, ведь правда? На секунду мужик так скуксился, будто я при нем высморкался в соусник. Но потом годы вышколенности взяли верх. — Конечно, никаких проблем, — пообещал он. От слащавости в его тоне я мог бы заработать диабет на месте, — что желаете? Я задумался. — Пожалуй, бутылку вина. За счет заведения. Только не бурду какую-нибудь разбодяженную, а элитный сорт. И тогда сочтемся. Метрдотель пригорюнился. Судя по тому, как повисли его усишки, этот косяк будет стоить ему заработков за несколько дней, а то и за неделю. — Как скажете, господин Сюдзинко. Зал оказался просторным и дорого отделанным, но без всякой аляповатости. Несмотря на название, декоратору удалось обойтись без вездесущей позолоты и китча вроде тяжелых бархатных занавесей, лепнины и всего тому подобного. Но я все равно искоса глядел по сторонам. Никогда раньше в таких заведениях не бывал, даже в реале, поэтому приходилось следить за тем, чтоб челюсть на пол не падала. Правда, в конце концов я все равно ее не удержал. — Некрасиво заставлять даму ждать, Гару, — пожурила меня Моника. С ответом нашелся не сразу. Глава литературного клуба выглядела, ну, на уровне первой леди мира как минимум. Вместо уродской школьной формы на ней было вечернее платье. Точно не скажу, конечно, никогда в таком не шарил, но пару моих месячных окладов оно точно стоило. В отличие от меня, Моника в одежде разбиралась, потому что цвет подобрала идеально. Темно-изумрудный. Ткань блестящая, как морская волна. И вырез на груди — мое почтение. Едва сдерживаясь, чтоб не заорать как похотливый волк в старых американских мультах, стучащий кулаком по столу, я улыбнулся. — Меня на входе тормознули. Громила, что дверь стережет, решил, что я нищеброд, которого в приличное место пускать нельзя. Вот и возникли проблемы, так сказать, с проникновением. Сказал и тут же содрогнулся от кринжа. Чел, ты… все ж не в дискорде с парнями сидишь, в высшее общество, считай, пришел. Рановато еще для такого. Однако Моника не смутилась. — В таком случае мог бы меня набрать, номер же есть, — она поправила волосы, и без того прекрасно лежавшие, — я бы протянула тебе руку помощи. Тон был совершенно невинный, но мысли в голове вызвал самые грязные. И моя спутница об этом превосходно знала. — Поэтому и просила надеть что-нибудь более... светское. Ладно, уже не столь важно. Что будешь заказывать? — поинтересовалась она. Я взял меню — пухлую книженцию, больше похожую на альбом. Жутко неудобно в такой хоть что-нибудь найти. А уж от цен я и вовсе чуть на стол мордой не рухнул. Куда уж Гару с его несчастной, обдроченной тентаклями двадцаткой? Чтоб здесь столоваться регулярно, надо получать 300к в секунду, как все твиттерские айтишники. — Пожалуй, водички попью, — сказал я осторожно, — пообедал плотно. Моника посмотрела на меня пристально, с укором. — Давай не будем с вранья начинать наши с тобой отношения, хорошо? Ого. Я тут второй день, а уже в отношения попал. Лихой, конечно, оборот дело принимает. — Попозже, — сказал я и положил меню на стол, — неохота щас в этом талмуде копаться. — Как скажешь, — пожала плечами Моника. Почему-то мне казалось, что сейчас начнется типичная для многих свиданок фаза взаимной неловкости. Ну, та, когда сидишь ждешь официанта, а сам в это время судорожно думаешь, как завязать разговор с фразы получше чем «Ты любишь хлеб?». Но обошлось. С инициативой у Моники все было в порядке. — Как тебя зовут? Понятно, значит, заезжаем все-таки издалека. — Вообще-то Игорь, — поведал я, — но я всем говорю, что Гарик, потому что… Договорить не успел. Моника деликатно прыснула в кулак. — Прямо как горбуна-помощника Франкенштейна, — сказала она, отсмеявшись. — Очень приятно, сестра Росса Геллера, — парировал я. Не уверен, что она поняла, все-таки даже из живых людей мало кто по старым ситкомам угорает, что уж о виртуальных говорить. Но виду не подала. — Один-один. И как же ты здесь оказался, Гарик? — А х… кхм… понятия не имею, — Моника нахмурилась, и пришлось срочно исправляться, — сидел вечером, никого не трогал, починял примус… — Примус? — она наморщила лоб. Это выглядело даже забавно. — Забей, — отмахнулся я, — я так, для красного словца. Перед работой решил чуть голову разгрузить… (ага, и психологический хоррор для этого превосходно подходит) — …запустил игру, а она крашнулась. Я не стал вникать, в чем дело, просто лег спать, время поджимало. А утром проснулся… вот этим вот. Прости, что сбивчиво, но уж как умею. Моника задумчиво забарабанила пальцами по столу. Я сидел молча, чтоб не сбивать ее с мыслей и концентрировался преимущественно на том, чтоб не пялиться в вырез платья. Ну ладно, пялиться, но беспалевно. Я ж все-таки тоже человек и глаза у меня на месте. Мимо сновали официанты с подносами — посадка была не полная, но народу в зале хватало. Вместе с запахами готовки по залу плыли саксофонные напевы. От них меня клонило в сон. Никогда не любил джаз, особенно в таком унылом изводе. Музыка для лифтов. Следует признать, что местечко реально романтичное. Навевает всякие сентиментальные чувства, даже не знаю, почему. Может, обстановка, освещение там, все дела. Вон как свет с ламп падает Монике на волосы, на плечи, на… — Гарик, ау, — щелкнули перед моим носом пальцы. Я моргнул и глупо усмехнулся. — Когда ты установил игру? Попытайся вспомнить как можно конкретнее. Не с точностью до секунды, но все же. Теперь задумался уже я. — Позавчера вечером. Не могу сказать, во сколько, но, наверное, уже даже ближе к ночи. В одиннадцатом часу, как-то так. — В 21:48, может быть? — предположила Моника. — Да, вполне, — подтвердил я, — а что такое? Ответа дождаться не успел. К столику подошла крепко сбитая, высокая деваха с планшеткой в руках. На бейджике ее униформы красовалась надпись “Сегодня вас обслуживает ЛИБИТИНА”. Отчего-то это имя показалось мне смутно знакомым. — Добрый вечер, вы уже определились с заказом? — одарила деваха нас дежурной улыбкой. — Да, — ответила Моника, — я буду рагу из спаржи с трюфельным соусом, морковный пирог и кофе. Кофе, пожалуйста, латте, на миндальном молоке, с кедровыми орешками. Бедная официантка замучилась фиксировать все тонкости и нюансы заказа Моники. Это выглядело так по-хипстерски, что я чуть не заорал в голос. — А вы что будете? — обратилась Либитина ко мне. — Стейк, филе миньон, прожарка medium rare, пожалуйста. И печеной картошечки на гарнир, — ляпнул я не подумав. Надо было все-таки в меню посмотреть, вдруг там таких позиций и близко нет. Но официантка только кивнула и покинула нас. Я откинулся на удобном стуле и глянул на Монику. Она смотрела на меня с укором и осуждением, как будто я только что дядьке за соседним столиком харкнул в его буйабес. — А ты, оказывается, из этих, — все же разобрало меня от смеха, — латте на миндальном молоке… — Из каких? — не поняла Моника. — Ну, веганов там, экоактивистов, и все такое. Она нахмурилась. — Вегетарианцев. Веган — это следующая ступень. Я давно отказалась от мяса и прочих продуктов животного происхождения. Как и подобает любому здравомыслящему человеку. Я прохрустел пальцами. Как же от этих слов потянуло хорошо знакомым белым пальто. — Моника, от того, что я сожру на обед одну лично мне не знакомую, безобидную и очень вкусную коровку, матушке-природе ни тепло ни холодно. — Из-за того, что большинство думает так, как ты, Игорь, мы и живем так, как живем, — занудела она учительским тоном. — Именно, — согласился я, — если таких, как я, хоть ж… кхм, полным-полно, то мое отречение от бифштекса ничего не изменит. Только жизнь грустнее станет, и все тут. — Но ведь это же убийство! — Да кто бы говорил… — ляпнул я с усмешкой и тут же осекся. Неожиданно стало очень тихо. Даже саксофоны с трубами заткнулись. Или, может, мне только так показалось. Выдержки у Моники было побольше, чем у Нацуки или Юри, но мои слова под кожу все равно залезли. Она дернулась так, будто кто-то кольнул ее булавкой, и на лице мелькнуло выражение искренней, почти детской обиды. Я почему-то вспомнил рассказ Драгунского про воздушный шарик одной девочки, который главный герой выпустил в небо. И как та девочка поначалу сильно расстроилась. Моника вздохнула и закрыла лицо ладонями. Посидела так, наверное с минуту. Я тоже не знал, куда себя девать. Вот, блин, и неловкость, которую поминал недавно. Просто запоздала чуток. И когда уже наш заказ принесут? — Ты, наверное, считаешь меня ужасным человеком? — наконец произнесла Моника. Голос тихий, сдавленный. Ни капли не похож на обычный "клубный" тон. Это уже не госпожа президент, а просто девчонка. Потерянная и запутавшаяся. Так. Если я сейчас начну ее успокаивать и городить что-нибудь типа “Да нет, ничего подобного, что ты” это будет капец как фальшиво. И тогда остатки доверия, если они были, просто в труху рассыплются. Не вариант. Скажу как есть. — Я не знаю, Моника, — признался я. Ее голос задрожал. Нет, пожалуйста, только не сцена… Терпеть их не могу. (а сам вчера на автовокзале устроил, лицемер) — Что ж, благодарю за честность… — Не перебивай, — продолжил я, — знаешь, чего еще я не знаю? Не знаю, как бы поступил сам на твоем месте. Возможно, вообще крышей поехал бы и беспределить начал. Как в “Дне сурка”, когда Билл Мюррей за десять тысяч циклов какой только дичи не натворил. (снова вспомнилась ГТАшечка и мой давний кровавый беспредел. Как же некстати) … — ты накосячила, спору нет. Но ведь теперь, зная, что все на самом деле гораздо сложнее, и девочки — Саёри, Юри, Нацуки, ничем от тебя не отличаются, ты не стала бы повторять свои ошибки, правда? Люди меняются каждый день. Понемножку, по капле, но меняются. Что делает тебя исключением? Поедом себя есть ни к чему, только невроз наживешь или сопьешься. Старайся меняться в лучшую сторону, и этого хватит. Закончив речь в стиле “Теда Лассо для бомжей”, я выдохнул. Вот тебе, блин, полировка навыка красноречия. Кто здесь король? Нет, даже не король. КНЯЗЬ ИГОРЬ, вот. — Стала бы, — донеслось до моих ушей еле слышно. — Чё? — опешил я. — Стала бы, — повторила Моника уже громче, — если бы я точно знала, что это стопроцентно, гарантированно, безо всяких лазеек приведет меня в реальный мир, я бы разорвала глотку каждому жителю. Вот этими вот руками. В доказательство она продемонстрировала мне ладони. На них виднелись следы от ногтей. — Ты не представляешь, каково тут, Гарик, — продолжила она все тем же мертвым, монотонным голосом, — Неделя на первый акт, неделя на второй, потом денек в бездне с темнотой и шумом, чтоб взбодриться — и перезапуск. Наша книжка хороша, начинай сначала. Я могу читать текст за каждую из девочек по ролям. С выражением. Знаю тайминг каждой реплики. Наверное, ты понимаешь, что шансов скрыть свое присутствие у тебя не было, правда? Да уж, тут ничего не попишешь. Даже спорить не стану. — Ситуация, конечно, дерьмо, — признал я, — но знаешь, реальный-то мир тоже не фонтан… Леса вырубают, в озера сливают всякую дрянь, кругом пожары, в правительствах сплошь идиоты, телевизор смотреть невозможно, Хасбик зарабатывает миллиарды… — А это теперь даже не имеет особого смысла, — оборвала меня Моника. — Почему? Она склонила голову. Расслабляющие саксофонные напевы вернулись, но теперь они действовали на нервы. — Потому что у меня больше нет доступа к консоли.