Я вам что, Пушкин?

— Моника… — шепнул я. Никакой реакции. Хотя нет, кое-что все-таки произошло. Она зажмурилась, прижалась ко мне еще крепче, и я ощутил, как под уродской серой формой бьется сердце. Вполне настоящее, на суррогат из единичек и нулей не похожее. Если это и есть какая-нибудь хитрая симуляция, то ее создатель может столько денег грести, что весь мир с потрохами купит. Потому что уровень проработки просто нечеловеческий. — Можешь отпустить. И снова ничего. Держится за меня, как ленивец за особо привлекательную ветку. Я искоса поглядел на девочек. Все трое уже закончили делиться своей высокой поэзией и теперь наблюдали за нами. С изрядной долей недоумения, надо сказать. Хотя это не особо удивляло. У Моники всегда был вайб… не то чтобы высокомерия, но какой-то недоступности, что ли. Слишком успешная, слишком умная и вообще спортсменка, комсомолка и красавица. Кто-то из остальных участниц клуба даже по скрипту говорил, что она более привлекательна, чем все они вместе взятые. Всегда думал, что это утверждение спорное. Не удивлюсь, если Моника сама и вставила его в текст. Так, это все, конечно, очень приятно. Но мы сейчас не в третьем акте, и на одиночный рут выходить нельзя. — Воздух… — прошелестел я, — мне… нужен… воздух. Подействовало. Моника открыла глаза, чуть влажные и блестящие, и медленно, почти нехотя, отодвинулась. — П-прости. Тут же она повернулась к удивленным девочкам. — Что ж, у меня есть для вас Творческий Совет Дня от Моники. Мастерство обращения со словами в поэзии важно, и даже очень. Но не первостепенно. Ваше произведение может быть технически совершенным, выверенным до последней буковки. Но никакая сложная структура рифмовки и хитрый размер не спасет, если за ним нет эмоции, нет надрыва, нет переживания. И напротив, стихотворению, в котором этот надрыв есть, хочется простить все огрехи. У Гару получилось… получилось передать чувства, которые…— она замолкла и принялась накручивать на палец прядь волос. Я невольно улыбнулся. Правду говорят — когда проводишь с человеком много времени, рано или поздно становишься в чем-то на него похож. А Моника с этими тремя провела не один год, если так посчитать. И как бы она ни старалась дистанцироваться от них, все равно не вышло. Наверное, мне очень повезло, что она не набралась чего-нибудь от Нацуки. — Гару вложил в свое стихотворение смысл, который… оказался очень близок к тому, что я сейчас чувствую. Но… ладно, не столь важно. Одним словом, техника — инструмент, эмоции — суть, помните это, девочки… и мальчик. Ответом послужила тишина. Только Нацуки снова пробурчала что-то в духе “найдите уже себе номер”. Чувствую, с ней мороки будет больше всего. (а вот и нет. это ж все наносное. ты что, цундере не видал никогда?) Хм, учитывая, что в реальной жизни их не существует, то это странный вопрос, мозг. По крайней мере, столь ярко выраженных. Пока что из всех участниц клуба с ней мне вообще законтачиться не удалось. А надо бы. Почитаю, что ли, завтра ее дурацкую девчачью мангу… — На этом собрание завершаем, — оповестила Моника, уже вернувшаяся за преподавательский стол, — завтра жду от вас новые стихи… — Моника! — Нацуки сердито грохнула своей школьной сумкой о стул, — так не пойдет. Нельзя из творчества обязаловку делать! Я тебе не торговый автомат, по заказу выдавать не могу! — Э-это вопрос усидчивости и д-дисциплины, — заметила Юри, — хотя я могу с тобой согласи… — Да уж, — фыркнула коротышка, — на такой платформе, как твоя, Юри, только усидчивость и развивать. Та густо побагровела. — Т-ты, ты намекаешь, что я т-т…толстая? Шутка у Нацуки получилась довольно жесткая, все так. Но и смысл в ней определенно был. Я б не рискнул назвать Юри толстой (особенно вслух). Но и от десертов наша тихоня точно не отказывается. Наверняка точит вкусняшки, пока книжки читает. (да, точно. помнишь сцену, где гг ее шоколадом угощал во время чтения? хочешь так же?) Так, новый план. Когда пойду после клуба за хавчиком на вечер с Саёри, захвачу каких-нибудь шоколадных конфет. Только денег раздобыть надо. Не привык я с девушек деньги брать, но сейчас других вариантов попросту нет. Не пойду же я снова к Хикари-сан ее затхлый прудик чистить. К тому же есть у меня чувство, что у Моники денег как у дурака фантиков. Живи она в нашем мире, была бы дочкой богачей, больших шишек и тусовалась в Ницце, Монако или Куршевеле. Это к слову о вайбе высокомерия. — Юри, ты же сама мне жаловалась, что за прошлый год форму два раза менять пришлось, — хихикнула Нацуки. Кажется, это была весьма чувствительная инфа, потому что Юри закусила губу и уставилась в пол. Наверное, если б щас под ней раскрылась бездна… (в которую она упрашивала тебя заглянуть) …бедняга провалилась бы туда с радостью. Пожалуйста, пусть они не начнут очередную склоку, я что, мало сегодня страдал? Кто бы ты ни был там наверху, внизу или по ту сторону гребаного экрана, перестань меня валить, а. Это не по-братски совсем. И Моника опять ничего не делает. Сидит, бумажки перебирает. С тех пор, как я тут появился, она совсем расслабилась. Это уже, нахрен, не президент, а английская королева. Чисто декоративный персонаж. Ну ладно, давай, Гарик, жги. — Спокойно, — чуть повысил я голос, — никто из вас не толстый! Говорю со стопроцентной уверенностью. Так что и спорить ни к чему. Нацуки ехидно осклабилась. Ох как мне этот взгляд не понравился. Точно щас ляпнет что-нибудь. — Гару, а ты что, оценивал? — поинтересовалась она невинным тоном, — может, тогда представишь свой рейтинг? Ухмылка стала еще шире и злораднее. Забавно. Здесь у нее тоже был милый анимешный клык, который присутствовал на игровых спрайтах. По-моему, больше ни у кого таких не имелось. (были. у Юри. во втором акте, когда она уже сдвинулась. и выглядели они совсем не так кавайно). — Вообще я с радостью, Нацуки, — ответил я, — но понимаешь, вот прям целостное суждение составить не могу. Очень уж эта униформа мешает. — Ах ты изврат! — заверещала она, — Я знала, знала с самого начала, что ты не просто так к нам попросился! — Не просился я никуда, это Са… — Молчи! — с легкостью переорала меня коротышка, — наверняка ты один из тех психов, которые по шкафчикам в женской раздевалке во время физры шарят! Вот пойду щас и куратору на тебя пожалуюсь! — Нацуки, — робко вклинилась Саёри, — Гару так шутит, он никогда не стал бы… — А ты его не защищай, — ткнула пальцем в подругу Нацуки, — у тебя синдром стокгольмский, ты привыкла к этому, как его, к арбузу! Блин, вот только ФЕМИНИСТОК мне здесь не хватало, господи Исусе. Никто не говорил, что будет так геморройно. С другой стороны, если Саёри — это уровень “бегиннер”, то Юри, скорее всего, “нормал” (иронично, учитывая второй акт), Моника “хард”, а Нацуки — БЕЗУМИЕ. С перманентной смертью. Как в рогаликах. Один прогиб, и ты погиб. — К абьюзу, — усмехнулся я. — И к нему тоже! — продолжала кипятиться Нацуки, — какая я дура, что сегодня из-за него беспокоилась, блин… надо всегда слушать чутье, оно не обманет. Это правда. Вот я предчувствовал, что общение с ней будет чревато постоянными бугуртами, и пока что так оно и получается. Не все ж тебе, Гарик, пиццу “четыре сыра” жевать, надо и жареных гвоздей отведать. — Можешь говорить что угодно, — произнес я доверительно, — самое главное я уже услышал. — Что ты там услышал? — осеклась коротышка. Розовые глазищи снова загорелись. И откуда столько энергии у нее берется? (в чем секрет энергии кота Бориса, кхе) Некоторые кошки весят побольше. Да и выглядят поздоровее. — Что ты из-за меня беспокоилась, — пояснил я и приготовился к очередному сверхзвуковому воплю. Если она будет своей луженой глоткой орать в том же духе, скоро кто-нибудь из преподавательского состава заглянет к нам на огонек. Я бы на месте этого неведомого куратора и впрямь ухо востро держал. Все-таки в клубе действительно имеется определенный гендерный дисбаланс, если по-научному выражаться. Но готовился я зря. — Просто Саёри расстроилась из-за тебя. И Юри. Даже Моника, — она закатила глаза, — а я не хочу, чтоб моим друзьям было плохо. Вот и все. А ты тут совершенно ни при чем. Ну конечно же. И поэтому ты сейчас тут стоишь и мнешься как первоклассница на линейке первого сентября. С одинокой орхидеей в ручонках. — Понимаю, — не стал спорить я, — девочкам чертовски повезло с такой подругой, Нацуки. Сказал и невозмутимо направился собирать всякие школьные пожитки обратно в сумку. Ты хорош, Гарик. Провел партию по заветам маэстро — переиграл и уничтожил. — Дев… кхм, ребята, еще минуточку внимания, — поправилась Моника, — если совсем никак свои стихи не идут, принесите завтра хотя бы любимое произведение другого автора. Это важно. Они пригодятся для маленького сюрприза, который я вам всем приготовила. Ох, я бы предпочел, чтоб у таких… загадочных личностей, как наша госпожа президент, никаких сюрпризов не было, но он уже вроде как запланирован. Что там было по скрипту? Наверное, будем читать вслух, разминаться перед фестивалем. Который так и не случится. Столько работы — и все впустую. В ответ донеслось нерешительное согласие. Кажется, даже от идеи подбирать чужие стихи в восторге никто не остался. Хотя сегодня просто настроение в клубе своеобразное. Не в последнюю очередь благодаря мне. — Сайка, подождешь меня у входа? — потормошил я подругу. — Конечно, Гару, о чем речь! — отозвалась она, — а что такое? Я бросил быстрый взгляд через плечо. Глава нашего клуба быстро строчила что-то в бланке. Как же она здорово навострилась притворяться, что занята суперважными делами. Это правда талант какой-то. Жутковатый немного. — Надо с Моникой по-быстрому переговорить, дело одно осталось. Я сей… — Г-гару! — в поле зрения появилась Юри. Наконец-то исполнились все кринжовые шутки, которые так любили мои родственники во время всяких идиотских семейных посиделок. Ну тех, на которых тебя выдергивают из комнаты и начинают допрос с пристрастием, мол, как дела в школе? Как учеба, отметки? А невесту нашел уже? Ты же стоишь и с максимально почтительной миной на лице отчитываешься по всем целям, достигнутым со дня предыдущего сборища. Хорошо хоть за щеки не дергали. И то мне повезло, потому что из-за дрищавости природной щек не было никогда. Сейчас бы бабушки-дедушки и прочие троюродные тетки очень мной гордились. Я наконец стал популярен у женского пола. Да еще как — буквально проходу не дают. — Что такое, Юри? — Ничего, просто… п-просто, — она не договорила. Вместо этого неожиданно подошла ближе и положила руку на лоб. Надо же, а ростом она вровень с Гару будет. Может, совсем немного ниже, на пару сантиметров. Непривычно даже. Я тоже в другой, московской жизни баскетбольным телосложением не отличаюсь, конечно, но этот паренек уж больно низковат. Еле до метра семидесяти дотягивает. — Ж-жара нет, это х-хорошо, — смущенно заявила Юри, — но к врачу все-таки с-сходи. Такие п…приступы могут быть симптомом к-каких нибудь серьезных нарушений… а мне бы не хотелось… Остаток фразы могли бы разобрать только летучие мыши или супергерои с обостренным слухом. — Спасибо за заботу, Юри, — поблагодарил я, — что бы я без тебя делал? Надеюсь, что это не прозвучало саркастично. У нее есть некоторые проблемы с распознаванием эмоций. (хм, может, она на спектре? ты не думал?) На реддите видел когда-то дохрена… спорных теорий на тему того, что все девчонки в игре в той или иной мере страдают психическими расстройствами. Поверить в это, конечно, несложно, но в моем сознании авторы подобных постов выглядят как тот безумный мужик из известного мема с доской. — До завтра. Юри кивнула и двинулась прочь. Она слегка сутулилась и сумку несла с трудом. И неудивительно — помимо школьных книг там наверняка лежит один или два здоровенных тома с художкой. Интересно, а что Юри делает одна дома, когда прописанных сцен нет и игра крутится на холостых оборотах? (ну, может, ей пригодится твоя ручка) Постыдись, Игорян. Фу таким быть. Как сказали бы в какой-нибудь напыщенной книжке, не комильфо. Хорошее выражение А Милке больше нравились конфеты с таким названием. Аудитория тем временем опустела. Последней ушла Нацуки, напоследок пробуравив меня острым взглядом до самых кишок. Долго она мне все грешки припоминать будет, ой долго. Но ничего, решать проблемы надо постепенно. — Моника, — подошел я к главе нашей маленькой секты, — найдешь для меня еще пару минут? Разговор есть. — Я предполагала, что ты захочешь видеться почаще, Гарик, но не думала, что так скоро, — проворковала она, устраиваясь на парте. — А я без шуток говорю, — не поддался я, — сегодня ночка та еще была. — Что произошло? — посерьезнела Моника. Надо отдать ей должное, в рабочий режим она умела переключаться здорово. По щелчку. Мне бы такой тумблер не помешал, ей-богу. — Когда я вернулся от Саёри и лег спать, мне приснилась…. если честно, полнейшая дичь. Я был здесь, в аудитории ночью. Сидел на том же месте, что и в первое собрание. И из кладовки появилась Юри. Только не та, которая с нами сейчас, а поехавшая, из второго акта… что смешного? — Прости, — подавила улыбку Моника, — никак не могу привыкнуть к тому, что теперь про сценарий знаю не только я. Продолжай. — Я хотел свалить оттуда, но не смог, — пояснил я, — все тело будто парализовало. Ну, знаешь, как от сонного паралича… хотя хз, он у вас тут бывает вообще? Ты знаешь, что это за штука? — Гарик, я же не вчера родилась, — с упреком сказала моя собеседница, — и потом, когда в промежутках между “постановками” паришь в пустоте, это вполне тянет на внетелесный опыт. Ну и что там Юри? — Напоила меня какой-то гадостью и начала про нашу вечную любовь рассказывать. Знаешь, она на самом деле капец как убедительна в амплуа яндере! Потом еще и нож достала… Рассказывать про то, что еще вытворяла наша общая подруга, я не стал. Вдруг Монике эти откровенные детали не понравятся. Обидится еще на Юри, а та, добрая душа, ничего не поймет и будет терзаться, где же она накосячила. — Я пытался сбежать, а потом появились Саёри и Нацуки. Обе дох… то есть мертвые — за одной петля волочится, у другой шея свернута так, что голова назад смотрит. Моника скрестила руки на груди. — Звучит как обычный кошмар. Не переживай, Гарик, со всеми бывает, — сообщила она, — хочешь шоколадку? Уровень сахара в крови надо периодически поднимать. — Да нет, спасибо, — отмахнулся я, — я не из-за кошмара испугался вообще-то, хотя он тоже не очень приятный. Штука в том, что сегодня, прямо перед обмороком, когда мне стало хреново, я видел эту комнату снова. — В каком смысле “видел”? — спросила Моника. — Не знаю, — пришлось признать мне, — это сложно объяснить. Как будто они обе существовали в одно и то же время. Представь, что ты стоишь и щелкаешь выключателем лампочки. Щелк — свет горит. Щелк — и темнота. Вот так же и здесь. Я попеременно видел и обычную аудиторию, и кошмарную. В аудитории (обычной, не кошмарной) воцарилось молчание. Моника соскочила с парты и направилась к… кладовке, в которой хранились манга Нацуки и чайный набор Юри. Взяла пластиковый кувшин с остатками воды, выплеснула их в горшок с одиноким неизвестным растением (я бы сказал, что это фикус, но скорее всего, ошибся бы — для настолько не шарящего в ботанике человека все, что не похоже на кактус, будет фикусом). Потом вернула кувшин на место и выглянула в окно. Я терпел, хотя меня самого там дожидалась Саёри. Мог бы уйти и даже имел на это право, но уж больно у Моники был вид серьезный и задумчивый. — Буду честна с тобой, Гарик, — наконец произнесла Моника, — ты меня озадачил. — Чем? — удивился я. — Я не знаю, что это может быть. Да уж, для человека, который много лет играл тут в архитектора реальности, она удивительно… бесполезна, что ли. Хотя нет, нельзя измерять людей по их полезности. Это верный путь в тираны, диктаторы и продакт-менеджеры. — Спасибо, Моника, — не удержался я, — все разложила по полочкам. Твои советы просто бесценны! — А что ты ожидал услышать? — она даже обиделась, — я в первый раз с тех пор, как получила… прозрение… живу в мире, который работает на полную мощность. К тому же с другим настоящим человеком внутри. — Про девочек не забывай, — напомнил я. Она смутилась. — Да, точно. Но я правда не знаю очень многого. Как реагирует твой мозг на то, что ты очутился здесь и не в своем теле. Как на это реагирует сценарий, который изменяется буквально на ходу. Что сейчас делает тот, у кого в руках консоль… Слишком много неизвестных в этом уравнении, Гарик. Прости, — Моника покачала головой, — паршивый из меня президент. Ну вот зачем, зачем она так делает? Чувствую себя сейчас последним подонком. — Нормальный, — заверил я, — научишься еще. Однако кое-что меня все-таки беспокоит. Кошмары — это ху… кхм, ерунда. Но вот внутренности выплевывать и в коматоз уходить мне че-т совсем не понравилось. Не хочу еще раз это пережить. — Понимаю, — согласилась Моника, — все были просто в ужасе. Я думала, Юри удар хватит, Саёри разревелась, а Нацуки… — А ты? — спросил я тихо. Она отвела взгляд, снова уставившись в окно. — Я тоже переживала за тебя. Доволен? — Не веди себя как цундере, тебе совсем не идет. В ответ она поджала губы и нахмурилась. Как же это умилительно. — К тому же, — продолжил я, — твою дере-сторону я уже видел, так что притворяться нет необходимости. — Ты многого еще не видел, Гарик. И от того, как это было сказано, внутри меня заклокотали не совсем чистые помыслы. Черт возьми, я как никогда стал понимать Дэндзи, яростно симпившего по Макиме. (слушай, может, ну его на хер, этот киновечер, пригласи Монику куда-нибудь на МИНДАЛЬНЫЙ ЛАТТЕ. только не в ту расфуфыренную харчевню) Идея прекрасная. Но если я кину Саёри, то буду очень паршивым другом. Уж не знаю, каким был главный перс до меня, но позарез нужно стать лучше него. Так что еще одна свиданка может подождать. — Послушай, — подошел я к Монике и слегка коснулся тыльной стороной ладони ее щеки. — Да? — она опешила, но отстраняться не стала. — На самом деле весь день сегодня собирался тебе сказать, но сама понимаешь, как все получилось… — Я вся внимание, — выдохнула Моника. Глаза поблескивают, губы чуть приоткрыты… Хм, она же вроде говорила, что любит, когда я проявляю инициативу. Что ж, сейчас самое время ее проявить. — Одолжи денег до завтра. Надо еды купить, а я карточку посеял. В этот самый момент Моника выглядела так, будто я переехал автобусом ее любимого карликового шпица. Прямо-таки оскорбленная невинность. Что уж тут поделаешь — не удержался. Не будет впредь включать “мастера соблазнения”. — Дурак ты, Гарик, — резюмировала глава литературного клуба, — и ничем этого не исправить. — Прости, конечно, — отозвался я, — но моя голодная смерть вряд ли входит в твои планы. Все-таки этот местный мужчина — первый и пока что единственный контакт с реальным миром. — Какой же счастливый билет я вытянула, — проворчала Моника, извлекая из сумки изящный кожаный кошелек, — держи. Она протянула мне не менее счастливый билет. Вернее, три билета. Приятно хрустящих купюры. Надо же, а мое предположение насчет финансовой состоятельности оказалось вполне верным. — Ни в чем себе не отказывай, — напутствовала Моника, — и, кстати, я бы на твоем месте позвонила в банк и заблокировала карточку. Долги в этом мире теперь уже тоже отнюдь не виртуальные. Будет весьма обидно, если… неигровой персонаж обнаружит твою кредитку и купит, например, телевизор во всю стену, не находишь? Такая перспектива действительно не радовала. Хотя игра длится всего-то около недели на каждый основной акт, надолго здесь не задержусь, а остальное — проблемы Гару. Или ГП. Или как его там. — Спасибо, Моника, ты чудо, — рассыпался я в похвалах, — чувствую себя жиголо при состоятельной супруге, черт возьми. “Супруга” сверкнула глазами. — Долг придется отработать, Гарик. С процентами. А теперь ступай уже наконец. Мне уже пора закрывать аудиторию. Препятствовать закрытию я не стал. Выходя из дверей школы, чувствовал легкие уколы стыда. Заставил Саёри ждать и притом довольно долго. Наверное, из-за этого она почти всю дорогу до дома молчала. Я тоже к разговорам не стремился — по совету замечательного ансамбля “ДИПИ ШМОТ” наслаждался тишиной. Все-таки за годы сычевания дома уже успел отвыкнуть от шума, который неизменно сопровождает любые места скопления людей. Обычно-то с этим справляться проще. Заткнул наушниками уши — и порядок. Никто тебя не трогает. Зевать все равно нельзя, конечно, могут и телефон вытащить запросто. Но по крайней мере, бесконечные “гур-гуры” вокруг не напрягают. Но сейчас ни наушников, ни любимой собираемой годами фонотеки со мной не было. У Гару нашлась на телефоне пара папок с музлом, но вкус у него оказался весьма специфический, что по предпочтениям в порнухе, что в музыке. Больше всего бывший обитатель этого тела котировал дроун эмбиент, нойз и прочие крайне… авангардные направления. Наверняка есть ценители подобного, которые назовут меня нормисом и скажут, что от меня пахнет слабостью, но черт с ними. Я дропнул на середине первого трека и не стыдился этого. Вечером окончательно распогодилось, и к тому моменту, как мы добрались до супермаркета, от серого утреннего тумана не осталось и следа. Там, в этой кулинарной Мекке, Саёри повеселела и принялась набивать тележку всякой всячиной — замороженная пицца, полуфабрикатная картошка фри, мороженое с соленой карамелью, коробочка профитролей с заварным кремом… про всякую мелочевку типа чипсов (с крабом!) и упоминать не стоит. (надеюсь, что этих трех бумажек хватит, чтоб все оплатить) Сам я покупки делал куда более приземленные. Куриная грудка в мясном отделе, замороженные котлеты, стручковая фасоль в овощном, рис в бакалее… Так, а это что… Когда увидел нечто до боли знакомое, сердце аж кольнуло. — Греча… вот это встреча, — пробормотал я, укладывая в тележку сразу шесть пакетов. (самая топовая твоя рифма, приятель) Пока выгружал их на ленту, смахивал скупую ностальгическую слезу. Саёри только пожимала плечами. А я уже предвкушал, как завтра вернусь из клуба, поджарю себе котлеток, да с гречкой их заточу… Масло вот только здесь сливочное наверняка отстой несъедобный, ну да ладно. В остальном все будет совсем как дома. Дома отправил Саёри выбирать фильм, а сам тем временем принялся шаманить на кухне. На самом деле ничего особенного не делал — разобрал сумки, вымыл посуду (кружка с остатками кофе на донышке далеко не первый день кисла в раковине), пихнул в духовку пиццу с ветчиной и грибами. Но притомился порядочно. Хотя с учетом того, какой день опять выдался шизанутый, это не очень удивляло. Устроившись на мягком диване в гостиной, я прикрыл глаза. Как же хорошо. Стоп. Гарик, если ты сейчас заснешь и будешь тут храпеть и слюни на подушку пускать, лампового дружеского вечера не получится. Давай. Открой сомкнуты негой взоры. Интересно, выпадет ли хотя бы час покоя, когда ни мне, ни кому-нибудь из моих неожиданно оживших тамагочи не будет грозить опасность? Один. Час. Покоя. (а что ты хотел? ловец должен дежурить постоянно) Но если я сам навернусь с того сэлинджеровского обрыва, то уж точно никого не поймаю. — Открывай ротик, летит самолетик! — предупредил меня радостный голос, а уже через секунду в зубы ткнулся металл. От неожиданности я забарахтался на диване и чуть не проглотил ложку. — Сайка, нельзя так подкрадываться к человеку, — пробурчал я с набитым ртом. Ложка оказалась с горкой заполнена мороженым. Тем самым, с соленой карамелью. Чертовски вкусная штука. — Ну, надо же было тебя как-то разбудить, дурачок, — засмеялась Саёри. Пока я на кухне шарился, она успела переодеться в уже знакомый мне по игре наряд — простенькую розовую футболку и шортики. Вот не хочу здесь обживаться, а придется. Хотя бы одежду домашнюю купить. Сейчас выгляжу по-идиотски в своей школьной форме. — Что ж, это у тебя получилось, — заметил я, — погоди пока, не ставь кино. Ща я все организую. И не соврал. В кухонном шкафу взял три большие миски. Насыпал в них чипсы, орешки, подогрел в микроволновке попкорн. Казалось, что он там взорвется, но пронесло. Потом пришлось поискать графин под газировку и два стакана. Пока занимался поисками, допеклась пицца. Ни прихваток, ни перчаток у Саёри, конечно же, не обнаружилось. В итоге обошелся толстым полотенцем. Занятная штука. На протяжении всего этого процесса не мог избавиться от ощущения, что выполняю хитрый квест. Как в World Of Warcraft славных времен “короля-лича”. И пока что выполняю его хорошо, достойно. Члены гильдии гордились бы. Хотя нет, наверняка засрали бы слабака, который предал игру ради “пилотки”, кого я обманываю. Ну их к чертям. Я выложил пиццу на большое блюдо, которое нашлос в шкафу над раковиной, и разлил газировку по стаканам. — Вот теперь можешь запускать кино, — возвестил я, входя в гостиную с подносом. Черт, не хуже этой Либитины справляюсь, посмотрите-ка на меня, дамы и господа, друзья и соседи! Если Виталя меня обманул, и свалить из этого мира не выйдет, пойду в официанты. Чует мое сердце, что айтишные профессии здесь не очень актуальны. — Класс, — обрадовалась Саёри, — садись давай скорей! Я послушался и приземлился рядом. Сидеть в этой мерзкой форме было совершенно неудобно, поэтому я, уже ничего не стесняясь, избавился сперва от пиджака, а следом от галстука. Последний был абсолютно бесполезен — даже не разговаривал. С жанром фильма “Лазурные небеса” я угадал — он оказался комедийной мелодрамой про тянку, которая то ли любит, то ли не любит молодого аристократа. Ее саму беззаветно боготворит бедный, но честный паренек-пилот, выступающий на местном авиашоу. В итоге они, конечно же, понимают, что хотят быть вместе, а молодой аристократ им всячески в этом мешает. Я все понял по первым десяти минутам, но ради Саёри смотрел. Ахал в напряженных моментах и почтительно утирал глаза рукавом рубашки в трогательных. Никогда не показывай при женщине свою скуку и уныние, даже если от них у тебя едет крыша. — Можно тебя спросить? — Саёри плеснула себе еще газировки. — Валяй, — отозвался я. Она отхлебнула и поставила стакан на столик. — Почему… почему мы перестали…сидеть так, как сегодня? “Предыдущий хозяин этого тела идиот конченый, вот почему” — возникла в моей голове фраза. Но озвучивать ее я не стал, хотя очень хотелось. — Потому что я не очень-то умный человек, Сайка, — сказал я, когда почувствовал, что пауза начала затягиваться, — начало года выдалось тяжеловатым, тебе-то уж могу честно сказать, раз ты со мной тоже начистоту говорила ночью. Слишком много всего — требований, обязательств; сделай то, сё, будь там-то к такому-то времени… однажды я проснулся и понял, что не вывожу и должен с этим что-то сделать, если не хочу свихнуться. Она смотрела на меня с тревогой. Даже стало неловко от того, что я все это выдумываю. — Решение правильное, но я, как и сказал выше, дурачок, и поэтому путь к этому решению выбрал максимально тупой и кринжовый. Зачем кому-то хлебать мое дерьмо полной ложкой? Решил, что не стоит никого грузить. Тебя в том числе. Вот поэтому и морозился. — Ты… ты должен был сказать… — начала она. — Да знаю. Говорю же, тупил по-страшному, — продолжил я, — банально, наверное, прозвучит, но за эти три дня я начал понимать, как глупо было прятаться от людей. От хороших, даже замечательных людей, которым я могу быть небезразличен. Всего за три дня! И то часть сегодняшнего дня я в ауте провалялся. — И не шути с этим, — неожиданно строго сказала Саёри, — отпросись завтра из школы и к доктору иди. Я серьезно. — Моника меня потом вместе со шнурками на завтрак сожрет, — возразил я, — когда дело касается клуба, она поразительно серьезна. (тебе даже не представить, насколько, мое милое летнее дитя) По экрану ползли финальные титры. Позади них разливалось пронзительно-голубое, чистое небо. Без единого облачка. Хотя нет, одно все-таки было. В виде сердца. Настолько слащавая картинка, что аж скулы сводит. Саёри щелкнула кнопкой на пульте. Небо с сердцем пропало и сменилось стартовым экраном стримингового сервиса. — Ну, — потер я ладони, — что еще посмотрим? Не знаю, как ты, но лично меня на еще один фильмец хватит. Будешь доедать пиццу? Однако она меня удивила. Мастерски обманула ожидания. Всего одной фразой. — Гару, ты любишь Монику?