Я вам что, Пушкин?

Будь я сейчас наблюдателем со стороны, как раньше, когда сидел за своим рабочим столом, пырился в экран и потягивал пиво, стопроцентно разорался бы с выражения лица Моники. Наша всемогущая и всезнающая госпожа президент напоминала первоклашку, пытающуюся в уме перемножить два шестизначных числа. Но сейчас я был по эту сторону экрана. А может, и вовсе никаких сторон здесь не предусмотрено. Поэтому смеяться как-то не тянуло. — Ты меня разыгрываешь, что ли? — с Моники даже ее обычная обходительность слетела, — Нацуки, это ни капли не остроумно. — Больно надо, — фыркнула коротышка, — смотри давай сюда. Я тоже придвинулся, любопытно стало. Однако тут же об этом пожалел — глава нашего клуба так стиснула мое плечо, что еще чуть-чуть — и оно раскрошится как сдобная печенька. “23 ОКТЯБРЯ ОСЕННИЙ ФЕСТИВАЛЬ ИСКУССТВ В ВЫСШЕЙ ШКОЛЕ КАМЕХАРУ. В ПРОГРАММЕ — ПРЕЗЕНТАЦИИ КЛУБОВ, РАЗВЛЕЧЕНИЯ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ И ПРАЗДНИЧНЫЙ КОНЦЕРТ! ПРИХОДИ САМ И ПРИВОДИ ДРУЗЕЙ! ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ ГАРАНТИРОВАНО!” (блядский цирк! клоуны-дегенераты! уебищные представления!) Получается, сегодня тринадцатое октября. Не помню, а так ли это на самом деле. Почему-то не обращал внимания на даты, когда только-только сюда попал. Большое упущение. Так, погодите-ка. Сегодня пятница, тринадцатое... твою ж мать, вот это подстава. Если сейчас еще и Джейсон по мою душу сюда явится со своим мачете, я даже ухом не поведу. Добровольно под нож лягу. — Я и говорю, — продолжала тем временем Нацуки. Она не замечала нашего с Моникой изумления. Или просто плевать на него хотела, — куда ты торопишься-то? Вот подойдем ближе к выступлению, тогда и разбираться будем. А сейчас дела есть поважнее. С этими словами она выразительно глянула в мою сторону. Тут я вспомнил, что второй выпуск “Девочек Парфе” так дочитать и не успел. (ну все, прощайся с жизнью) У меня есть более чем уважительная причина — даже две. Скажу, что после больнички устал и не до того было. (а вторая?) Вторую озвучивать нельзя. Вон она сидит, в легком шоке от всего происходящего. Поневоле внутри зашевелилось ехидное чувство. Что, красотка, каково из скульптора реальности сделаться обычным персом, а? — Ну что ж, — Моника неловко улыбнулась и одернула бантик, — пусть так. Однако я все равно считаю необходимым обозначить зоны ответственности. Итак, еще раз: Саёри… Та не обратила внимания. Вооружившись целым арсеналом цветных карандашей, она быстро-быстро штриховала что-то в тетрадке. Вдохновенно творила, с упоением, даже кончик языка наружу. Занятно. Я почему-то всегда думал, что если кто и будет из девочек “художницей”, то это Нацуки. Манга же еще и изобразительный вид искусства. Хотя черт знает, может, коротышка тоже втихаря какие-нибудь хентайные комиксы рисует. (это навряд ли. представь, какой кавардак разыграется, если ее батя обнаружит столь пикантные рисунки) Если по чесноку, то папаша Нацуки не показался мне монстром. Нет, на душу компании, с которым приятно распить бутылочку в баре, он тоже не тянул. Но и мудаком не показался. Обычный мужик, слегка заебанный жизнью, лутает изо дня в день свою трудовую деньгу. Еще бы дочь получше кормил — и вообще порядок. — Саёри… — с нажимом повторила Моника. Сайка наконец сообразила, что обращаются к ней, а не к тени папаши Гамлета, и выпустила карандаш из пальцев. Я машинально отметил, что карандаш был нежно-голубой, оттенка лазури. Хорошо. По крайней мере, ужасы не рисует. — Да-да, что такое, Мони? — Мы с тобой займемся печатными материалами — сделаем флаеры, листовки и, полагаю, будет здорово оформить брошюры с нашими стихами. Небольшие, страничек на десять. Я уже начала набрасывать варианты дизайна, вечером скину тебе… — Эй, — Нацуки уперла руки в бока, — интересное дело! А нам ты показать не хочешь? Или наше с Юри и с Гару мнение не учитывается? Вдруг ты какую-нибудь ерунду кривобокую придумала… Моника раскрыла рот от удивления и негодования. Но быстро взяла себя в руки… вроде бы. — Ты подвергаешь сомнению мои эстетические стандарты, Нацуки, правильно я поняла? К твоему сведению, в искусстве… — Н-не ст…ст…станд-дарты, а п-предпочтения, — встряла Юри. Она торопилась и от того сильно запиналась, — м-мы все в к-к-курсе, что у тебя п-полный порядок с т-творческим в-видением, М-моника. Н-но п-посколько нас в к-клубе п-пятеро, т-то и п-принимать такие решения мы д-должны к…к…к-кол…кол… — Вместе, я поняла, — резко перебила ее Моника. Донельзя сконфуженная Юри замолкла и склонилась над партой. Мне стало ее жаль. Сколько там лет назад ДДЛК вышла, пять? Шесть? За такую прорву времени Моника могла бы и научиться базовым вещам типа эмпатии, что ли. Да не, бред какой-то. Она не считала нужным это делать, раз уж все остальные девочки якобы ненастоящие. И тем не менее такая бестактность резанула по уху. Да, когда-то я давил шлюх в ГТАшечке ради забавы, зато теперь даже для чат-жпт запросы составляю вежливые, хотя этого никто и не требует. (ох как приосанился-то. возьми с полки пирожок. или кексик) Есть идея получше. Я поднялся с места, пересек аудиторию и приземлился рядом с Юри. Она даже головы не подняла — наверняка сейчас изо всех сил себя ругает. Глупая. Было б за что. Теперь надо бы убедиться, что за нами наблюдают… да, так и есть. И не просто наблюдают — Моника пялилась на нас во все глаза. Я осторожно провел ладонью по волосам Юри. Готов поставить сотку, что на всякие шампуни с кондиционерами она тратит две трети бюджета как минимум. И результат стоил каждой копейки. Даже руку убирать не хотелось. Юри вздрогнула, чуть повела плечами и повернулась ко мне. Лицо у нее было пунцовое, в мелких бисеринках пота. — Все хорошо, не переживай, — сказал я тихо. — С…сп-спасибо, — прошептала она. Дальше Юри удивила — ее длинные пальцы (вот уж кому бы тоже пошло на музыкальном инструменте играть… например, на арфе или скрипке) зарылись мне в шевелюру. Черт возьми, хорошо, что помыл голову недавно, а то позорнулся бы щас перед дамой. Прикосновения были совсем не такими, как у Моники. Более легкими, нерешительными, даже дергаными, как будто бедняга понятия не имела, что нужно делать, и действовала чисто на импульсах. Наверное, так оно и было. (ты щас добьешься противоположного эффекта, попомни мое слово. глянь на Монику, она еле сдерживает желание отхлестать Юри тряпкой, которой протирают доску) Ничего страшного. Надо ее в тонусе поддерживать, чтоб жизнь медом не казалась. Пожалуй, я и до конца собрания с Юри посижу. — Если позволите, я продолжу, — произнесла Моника. И голос такой вежливый-вежливый.  Сразу вспомнил один из тех минималистичных мемасов, где за показным покерфейсом прячется злющая морда с красными глазами. Стопроцентно к этой ситуации подходил. Я кивнул. Почему-то от ее реакции здорово пробивало на смех. — Тогда я скину примеры материалов в общий чат, и мы все вместе решим, что стоит поменять, а что — оставить. Что-то мне подсказывало, однако, что никакой “демократии” ждать не стоит, и некоторые варианты будут ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ других. — Отдельно хотелось бы обговорить следующее. Поскольку у нас больше времени на подготовку, чем я предполагала, то думаю, что будет правильно написать одно или даже два стихотворения специально для брошюры. Таким образом получится полноценный сборник. Желательно иметь стихи на руках уже к четвергу или даже к среде — чем раньше, тем больше времени останется на то, чтобы все напечатать и оформить, имейте это в виду. Гару, ты меня слышишь? А от Юри все-таки чертовски вкусно пахнет… сегодня, кажется, апельсинами. Наверное, от эфирного масла. Она же по таким штукам угорает. Только в игре там был жасмин или другие диснеевские принцессы, кхм, цветы. Однако с каждым днем мы отклоняемся все дальше от БОГА, кхм, от скрипта, поэтому я уже скоро ничему удивляться не буду. (тревога! тревога! тебя щас запалят) Я спохватился и сделал вид, что сметаю с пиджака Юри пылинку. Показное стремление к чистоте принесло плоды — тихоня рассеянно улыбнулась. Не зря я все-таки пересел. Ей и правда спокойней, когда я рядом. Лишь бы только Саёри этим не триггернуть… вашу мать, я как по минному полю на одноколесном цирковом велике еду. И бензопилами при этом жонглирую. (так ты ж почти человек-бензопила. и местной Макиме не нравится, что ты пытаешься сбросить поводок) — Слышу, — отозвался я, — а можно в брошюры написать те стихи, которыми мы уже здесь делились? Кроме нас, их ведь все равно никто не слышал. — Нет, нельзя, — Моника поджала губы, — наши предыдущие работы хоть и хороши, но все грани наших талантов отразить не могут. Это лишь пробы пера, а для презентации приемлем только максимум. Но прошу вас — не падайте духом. Я уверена, что каждый из вас способен раскрыть свой богатый потенциал, нужен только небольшой толчок… Да уж, это слово как раз подходящее. Именно толчок, забитый говном до краев, пока что обещают мне ближайшие дни. Придется снова списывать… хм, Монику я покорил Пинк Флойдами. Тогда для Юри спишу что-нибудь из Black Sabbath. Есть у них во втором альбоме славная штука под названием “Электрическая Панихида”, блин. Рифмы там не бог весть какие, зато образы мощные, с кровушкой. Ей точно зайдет… — Нацуки, на тебе, тем не менее, по-прежнему остаются кексы. Хотя я полет фантазии не ограничиваю. Если будет желание, можешь приготовить что-нибудь еще. Уверена, все посетители придут в восторг. Нацуки смачно прохрустела пальцами и всем своим видом дала понять, что если хоть кто-то из зрителей восторга не испытает, то домой его отправят по кускам. — Раньше воскресенья все равно за это не примусь, — пробурчала она, — моя выпечка дольше двух дней не хранится. — Делай как знаешь, — не стала спорить Моника, — только приготовь на всякий случай побольше. Кто знает, сколько посетителей захочет взглянуть на наше представление? Ох, зря она это сказала. Такие, как Нацуки, не лучшим образом воспринимают Ценные Указания. — Я тебе что, кондитерская фабрика Вилли Вонки, что ли? — заверещала коротышка, — Моника, даже на одну партию кексов уходит несколько часов, ОДНУ! Тесто замеси, крем сделай, да еще и с дизайном возись потом! У меня же нет волшебной палочки, чтоб заклинанием копирования штамповать! В одиночку действительно большую партию не вывезу… Потом она, видимо, сообразила, что с этой фразой образ непобедимой и неколебимой ударницы кулинарного цеха дал трещину, и поправилась: — Нет, вывезу, конечно, это же я, в конце концов, но заеб… кхм, устану зверски! Моника перетасовала бумаги на столе. — Да, работы предстоит немало, понимаю, но… постарайся ради клуба, хорошо? — Как будто у меня выбор есть, — фыркнула Нацуки, — никто здесь без меня ничего не может сделать. Она и дальше продолжала ворчать, но уже втихомолку. Моника тем временем переключилась на Юри. Ее она прямо-таки буравила взглядом. — Юри, тебе предстоит, наверное, самое ответственное дело. Оно же наименее определенное. — В к-каком смысле? — бедняга снова вжала голову в плечи. Пришлось немного ее приобнять, чтоб не боялась. — Займешься подготовкой аудитории. В таком деле атмосфера играет очень важную роль, можно даже сказать, ключевую. И именно за создание нужной атмосферы ты и будешь отвечать. В данном вопросе я доверяю тебе всецело и безоговорочно. Делай то, что считаешь нужным. Все для того, чтобы погрузить наших зрителей в увлекательный и завораживающий мир поэзии. Класс. Теперь Моника разговаривает агитками с обложек паршивых сборников со стишками. Тех самых, которые стоят на полках у девочек пубертатного возраста рядом с спизженной у бати кннжкой Чака Паланика и артбуком с фотками напомаженных корейцев. — Х-хорошо, М-Моника, я п-постараюсь, — пролепетала Юри. — Я знаю, что постараешься. Вот нахрена она все собрание ведет себя как стерва? Многие тянки думают, что это делает их капец какими привлекательными в наших мужских глазах. Может, для кого-то и так. Но если человек ведет себя со мной как мудила выпендрежный, то лучше я к нему относиться точно не стану. (вот только не ври. она тебя могла вокруг своего пальчика обернуть) Ну да, а потом ее язык обернулся вокруг моего… — И наконец, последний по порядку, но не по значению — Гару, — возвестила Моника, — поскольку для него какой-то отдельной работы нет, считаю необходимым подключить Гару к нашему с Саёри проекту. Объем стоящих перед нами задач весьма серьезен, поэтому без дополнительной помощи уложиться в срок будет затруднительно даже с учетом лиш… оставшейся недели. — И чего? — отмахнулась Нацуки, — медаль вам теперь вручить? “Ой, я даже не знаю, как мы сможем вдвоем картинки на компьютере сверстать, нам не обойтись без Гару!” Глупости! Если кому здесь и пригодились бы лишние руки, то это я. К тесту не пущу, — обратилась коротышка уже ко мне, — и не проси! Но кухню потом в порядок приводить сгодишься. Посмотрите на эту мини-версию Гордона Рэмзи, дамы и господа, друзья и соседи. Ща я ее по носу как щелкну. Словами, разумеется. Но иногда и настоящий щелбан влепить охота, когда она заговаривается. — Почему же только для этого? — спросил я вкрадчиво, — я могу еще продукты для тебя с верхних полок доставать… Внутри Нацуки что-то заклокотало. С таким звуком пробуждался мой электрический чайник ценой в семьсот пятьдесят четыре рубля. Работал он честно, на свои деньги — два с половиной месяца, и всякий раз звучал так, как будто с минуты на минуту взорвется. — Я тебя сама щас достану, — рявкнула она и направилась в мою сторону. Случиться неизбежному кровопролитию помешала Юри. — П-позвольте! Моника, т-ты сама сказала, что м-мое дело — с-самое ответственное. Я еще н-не успела еще т-толком о нем п-подумать, но если это действительно т-так непросто, т-то содействие т-товарища по клубу б-было бы очень кстати. И добавила уже тише: — Особенно, если содействие окажет т-такой в-внимательный и т-терпеливый ч-человек… Наверное, полностью расслышал только я, потому что рядом сидел. — Юри, осторожнее, если будешь так перехваливать, я ж привыкну. — Это н-ничего, — прядь темных волос упала на лоб, и Юри неловко ее сдула, — п-привыкай слышать правду. Хм, а Моника и впрямь собственница, оказывается. Нет, внешне-то она щас выглядела спокойной. Но даже я, не большой эксперт в невербальных, так сказать, сигналах, мог сказать, что она крайне недовольна. Об этом говорил — нет, кричал, — несчастный карандаш, зажатый в кулаке. (а помнишь, как в старом фильме “Факультет” Роберт Патрик проткнул тетке руку карандашом? крутая сцена была, правда?) Да сто пудов. Но я очень надеюсь, что Юри не придется ничего подобного испытать. Хоть она и тырит у меня пишущие ручки. Интересно, если я спрошу у нее для проформы, куда они деваются, она будет все отрицать? — Пососитесь тут еще, пф-ф, — заявила Нацуки, после чего изобразила рвотные позывы. Детский сад, штаны на лямках. (а знаешь, что? сделай это. давай. вы как раз сидите рядом, очень удобно. трех зайцев разом убьешь. смотри. карлица заткнется, потому что такого ловкого хода она не ожидает. Монику ты просто на место поставишь… ну и дашь знать Юри, что она горячая, хихи. может, она потом тоже тебе даст, хихи) Если я кого и убью, то только Саёри. Она и так подозревает, что я к Монике дышу неровно, а после подобных фокусов не одна тучка, а целый шторм налетит. Мне ж надо ее живой до конца скрипта довести. А это на легкую прогулку в парке нихрена не тянет. Сайка и так подозрительно себя ведет — все собрание молчит. Болван, сидевший в этом теле раньше, и ухом бы не повел, но вот у меня местный аналог “паучьего чутья” сейчас пиликает, как старая нокия модели “кирпич”.  Так, стоп, я же видел, что она щас сидит рисует. Наверняка что-то миленькое. (ну да, ну да. например, голубое небо с парой облачков, ласковые лучи солнца, рощицу с цветущими сакурами, а внизу, у самых корней — аккуратная могилка. сплошное умиротворение) Хреново, конечно, но исключать эту возможность нельзя. Даже если изымаем из уравнения махинации с консолью от Моники или кого бы то ни было еще. Депрессия штука мерзкая и по щелчку, от одних только позитивных заверений не уходит. В этом есть часть и моей вины — следовало Сайке побольше внимания уделить. Я один, а их четверо! — Нацуки! — пискнула Юри, — ты… ты… не стоит так… шутить, это н-некрасиво. — А кто шутит? — усмехнулась коротышка, — да Гару просто раздевает тебя глазами… Я вздохнул. Эта мелкая зараза не врет, такие мысли действительно меня посещали. Но ничего не поделаешь — вселенная одарила Юри набором внушительных достоинств, а я человек простой, без сексуальных девиаций, так что и предпочтения у меня самые обыкновенные. Однако сейчас от правды лучше никому не становится — бедная тихоня готова провалиться сквозь землю, а Моника готова ей в этом помочь. — Нацуки, хватит, — сказал я твердо. Ничего против ее образа цундерки не имею, но надо знать время и место. — Ой, а что такое? — наигранно изумилась она, — стыдно стало? — За тебя разве что, — парировал я. Моника демонстративно кашлянула, привлекая тем самым всеобщее внимание. Не самый эффективный способ, особенно, когда шум поднимается, но сработало. Даже Саёри оторвалась от тетрадки. — К консенсусу мы, похоже, не придем, — резюмировала глава нашего клуба, — поэтому предлагаю снять с себя ответственность, девочки. Пусть Гару выбирает сам. Он парень умный и вполне способен принять верное решение. Тем более, что оно давно у меня на уме вертится. — Польщен твоей верой в меня, Моника, — ответил я. Для пущего эффекта встал из-за парты, — я действительно уже определился с тем, кому буду помогать. Снова четыре пары глаз смотрели на меня. Но в отличие от первого дня в клубе, никакого недоверия уже не ощущалось. Сейчас я видел в них надежду. У всех, даже у Нацуки, отчего на душе потеплело. И зачем она только выеживается постоянно? — Не скрою, сложный выбор вы мне предложили. Между женщинами выбирать дело неблагодарное. Вон греки даже войну из-за такой херни учинили как-то, про нее еще один слепой дед писал, Юри, ты наверняка его знаешь. Я войны между вами не хочу, поэтому и помогать буду всем. Выражение лица Моники в тот же момент изменилось — ее как будто мешком по голове жахнули. Нечто похожее мы уже наблюдали в начале собрания, когда Нацуки показала… (сиськи, а точнее, их отсутствие, фьюить-ха) ….пикчу с обновленной датой фестиваля. — Как это… в-всем? — попыталась Моника вернуть самообладание. — Легко, — пояснил я, — за выходные и в начале следующей недели определяемся с тем, каким мы вообще хотим сделать наше мероприятие. Можно ведь по-разному все организовать. Открытый микрофон сделать, слэм с фристайлами…или пусть все стихи составят единую композицию, чтоб получился один большой номер. Вариантов масса, так что нам есть над чем поразмыслить. Как завещал старина Курт Кобейн, пораскинуть мозгами. Надеялся, что над моей маленькой шуткой хоть кто-то посмеется, и напряжение в аудитории несколько спадет. Не повезло — то ли музыка группы “Нирвана” до этого мира не дошла, то ли пещерные леди с массовой культурой вовсе не знакомы. Ну да ладно. Идем дальше по плану. (один лишь дедушка Ленин хороший был вождь) Нет, если уж Курта не признали, то Игоря Федоровича и подавно, даже пробовать не буду. — После того, как с этим закончили, пишем стихи. Думаю, до среды и впрямь управимся, с вашими талантами, девчонки, это как два пальца об асфальт. В четверг мы встречаемся с Моникой и Саёри в условленном месте… еще успеем договориться, где, и готовим нашу макулатуру. Моника чуть скривила губы — характеристика ей явно не понравилась. Но подбирать слова я не стал, да и не хотел. Даже на заштатном филфаке их стихи разнесли бы в хвост и в гриву. А ведь там тоже не мастера слова сидят. — Потом разгребемся с печатью, и я помогу Юри. Украшения, атмосфера и все, что только понадобится. Много времени, опять же, на это не уйдет. И наконец, в воскресенье пойду подмастерьем к мастеру кулинарного дела… — Дурак ты, — Нацуки густо покраснела — на ржавый крючок лести она попалась сразу. Никогда еще он меня не подводил. Хоть и не особо люблю такими штуками пользоваться. Прямо и без вывертов с людьми разговаривать всегда проще. (сейчас главное не простота, а эффективность) — По-моему, все четко продумано, — подытожил я, — если сделаем так, как я сказал, никто не перенапряжется… — К-кроме тебя, — тихо сказала Юри, — Г-гару, судя по этой неделе… по т-твоему о-обмороку… ты живешь на износ. Э-это неправильно… И было бы н-несправедливо о-обременять тебя л-лишними х-хлопотами. Судя по этой неделе, место мне в психушке. С одной стороны по соседству будет лежать Наполеон, который император, а с другой — который торт. А я встану между ними и загадаю, нахрен, желание. Сдерживая смех, глянул на Юри сверху вниз. Не так уж часто такая возможность может Гарику выпасть. Они ж все-таки ростом вровень… (ну почему же… в миссионерской позе именно так ты на нее и посмотришь. скучная, конечно, штука, зато классика) Удивительные у нее все-таки глаза. Да и у Нацуки тоже. До сих пор не верится, что ни та, ни другая не пользуются линзами или еще какими-нибудь прибамбасами. — Не бойся, Юри, — ответил я, — мне не впервой. Если это для общего дела нужно, я справлюсь. — З-здорово, — донеслось в ответ. — Это точно, — подтвердила Саёри, — я даже немного горжусь собой! Это ж моя идея была пригласить Гару к нам! Благодарности принимаю конфетами и печеньем! Отличная идея. Зайду в отдел со сладостями в магазине, поищу для нее брикетик халвы. Не факт, что найду — ее и в Японии из реального мира достать трудновато, наверное. Но постараюсь, обещал же. — Тебе скоро форму перешивать придется, Саёри, если так будешь на конфетки налегать, — хихикнула Нацуки, — а план хороший, Гару, надежный, как…как… не знаю, как швейцарские часы, вот! Даже удивительно, что болван вроде тебя сам до такого додумался. Видишь? — она победоносно воздела кулачок, — начал со мной общаться, и сразу как интеллект вверх попер, смекалочка прорезалась, м? Вот то-то же! Набирайся мудрости! — И скромности, — заметила Юри с улыбкой. — Скромность для лохов, — парировала коротышка, — и тебе, подружка, тоже не помешало бы это усвоить… Они продолжили и дальше перебрасываться подколками. Причем Юри особо не уступала. Меня пробило чувство дежа вю, совсем как несколько дней назад, на первом обмене стихами. Но если тогда между ними буквально искры летали, то сейчас все было спокойно. Как в рестлинге — не дерутся, а только вид делают. Все напряжение щас ушло в Монику. (словно и не было маленькой ночной разрядки, да?) — Гару, можно тебя на минутку? Выйдем в коридор, ладно? Я уже говорил, что в распознавании намеков не больно-то хорош. Но в ее тоне читалось настолько мощное “делай как я скажу, иначе убью нахрен”, что и глухой услышал бы. — Выйдем, — согласился я. Вместо коридора выбрались на лестницу. Не самое лучшее место для задушевных бесед, потому что в учебные часы по ней вереницы учеников шастают, да и преподы курсируют туда-сюда. Но к этому времени почти у всех классов уроки уже закончились, поэтому в пролете было тихо и пустынно. — Что такое? — спросил я и коснулся ее щеки. Кожа была горячей и чуть влажной… (неужто на слезу пробило?) — …так соскучилась, что не можешь дотерпеть до дома? Она отдернулась и смахнула мою ладонь. Понятно, на шутки настроя нет. Будет сцена? — Что ты, по-твоему, делаешь, Гарик? — сказала Моника холодно. — Сегодня или по жизни? — уточнил я. — Перестань паясничать! Хех, вот и ответ на мой вопрос — будет сцена. — Ну-у… собрание щас кончиться должно скоро, так что я собираюсь домой забежать, потом по близлежащим магазинам в центре прошвырнусь, а еще надо к Саёри зайти, там у нее с компьютером нелады. Поэтому сразу предупреждаю — флэшки у нее не бери пока, могут оказаться зараженными… — Плевать мне. На эти флэшки, — отчеканила моя собеседница, — и на все остальное. Прежде всего меня интересует твой план. Скажи, ты его специально придумал? Чтоб меня позлить? Я что-то не так сделала? Завтрак плохо приготовила? Не знаю, что меня удивило больше — шквал вопросов или то, с каким волнением Моника меня ими бомбардировала. Как-то совсем не привык видеть ее… разобранной. (а ведь ты уже успел всякой ее повидать) — Ты о чем? — остановил ее я. Точнее, попытался остановить, — я просто придумал, как лишнюю неделю употребить… кстати, разве то, что фестиваль вот так вот перенесли, тебя не удивляет? — К черту этот фестиваль, — Моника всплеснула руками, — ты же проходил игру и знаешь, что его не будет. Просто не будет! Ничего ни в коде, ни в артах не предусмотрено… — Моника, так ведь это не игра, — я схватил ее за руки, — понимаешь? Успокойся. Девочкам нужна помощь. И, помнится, когда мы ужинали, ты не возражала, чтоб я проводил с ними время. Она сверкнула глазами. — Это другое! Тот разговор… тот разговор был до того… Заканчивать предложение Моника не стала, но я и так понял, что имелось в виду. Эх, кажется, девушки из этого мира ничем от московских не отличаются. Раньше сказал бы, что у наших цвета волос не такие… буйные, но в последнее время цветовая палитра модели “попугай под ЛСД”  в моду входит. — Я не понимаю, — сказала она тихо, — тебе что, меня мало? — Да не в этом дело… — начал я, но был снайпнут в полете, как в одном расхожем меме. — А в чем? — холода в голосе стало больше, — не отпирайся. Заметила, как ты сегодня смотрел на Юри, как патлы ее нечесаные гладил… Оу, вот и прожарка начинается. Интересно, надолго ли ее пламенный спич затянется? Почему-то всегда казалось, что когда тебя ревнуют — это приятно. Чувство собственной важности сразу поднимается. Но пока что ничего, кроме усталости и легкого раздражения, я не ощущал. Может, сычам вроде меня такой перк недоступен? — …а без упоминания Саёри и вовсе ни одного разговора пройти не может. Даже сейчас. Такое впечатление, что она всегда между нами незримо присутствует. Над плечом висит, если хочешь. (дух бесплотный, единение!) — Тебе бы выйти проветриться и остыть, Моника, — сказал я как можно более спокойно, — а если собираешься устроить истерику, я при этом присутствовать не хочу. Всегда чувствую себя неловко. — Истерику? — она сжала кулаки, и я даже грешным делом подумал, что сейчас эта фурия попытается засветить мне в глаз. Нацуки бы попыталась, пожалуй, — Нет уж. Я лишь хочу, чтоб ты понял одну вещь, Гарик. Несмотря на то, что сейчас этот мир симулируется на все сто процентов, реальным он от этого не становится. И если бы у меня сейчас под рукой была консоль, ты бы убедился в этом. Все вокруг тебя так и осталось фальшивым. Да, уровень возрос, но суть не изменилась. Здесь, в городе, есть только один по-настоящему живой человек. Это я, Гарик. Не Саёри. Не Нацуки. Не Юри. Только я. (JUST MONIKA) Я вздохнул и немного отступил. Не для того, чтобы экстренно свалить, хотя такая мысль тоже мелькнула. А чтоб проверить, не греет ли уши какой-нибудь любопытный мимокрокодил в коридоре. К счастью, никого не обнаружилось. — Так ты говоришь, что сейчас в этом мире одни фальшивки, верно? — Да, — с жаром подтвердила Моника, — роботы, куклы, тульпы… называй как хочешь, суть одна. (вообще-то все эти понятия разные, но не надо щас в дебри лезть) Кажется, придется все-таки сказать напрямик. Да, пилюля будет горькая, но лучше разберусь с этим сразу. Головняка меньше будет. — Ты ошибаешься, Мони. Снова наступаешь на те же грабли, что и привели тебя к финалу игры. — Н-нет, я не могу… — Выслушай меня, пожалуйста, — теперь уже настал мой черед перебивать, — потому что я скажу то, что скажу, только один раз. Ненавижу подобные разговоры. Я не стану спорить с тем, что после “откровения”, “прозрения” или как там ты предпочитаешь эту херню называть, ты стала видеть, знать и уметь больше, чем другие девочки. Никто этого у тебя не отнимает. Но! Штука в том, что когда я открывал игру, то спрайтовыми модельками в ней представлены все вы четверо, не только Саёри, Юри и Нацуки. Прости за то, что я сейчас скажу, но… с точки зрения игрока ты точно такой же персонаж, как и остальные. И в “навыках” изменения реальности нет ничего, что возвышало бы тебя над другими. Это просто еще одна характеристика персонажа, на мой взгляд, чисто сюжетная, чтоб всю фишку игры на такой вот деконструкции жанра построить. В комиксах у Марвел есть персонаж Дэдпул, он тоже постоянно четвертую стену ломает… — Зачем ты это все мне говоришь? — процедила Моника. По голосу казалось, что она вот-вот разревется. Да и глаза уже блестели.  Хреново, чё. Я еще даже близко не закончил этот пластырь отдирать. — Тебе нравится власть ощущать, да? — спросила она зло, — вчера один способ уже попробовал, а сегодня решил до слез довести? Подавись, Гару, не заплачу. — Не собираюсь я тебя обижать, — осадил я ее, — просто между нами есть недопонимание, которое нужно устранить. Слушай дальше. Я это все не к тому веду, чтоб над тобой возвыситься, не подумай. Просто описываю то, как видел вас со стороны. Когда я попал сюда, проснулся в понедельник в этом теле, все перевернулось. С ног на голову. Избитый оборот, знаю, Юри бы мне щас попеняла за клише, но ничего лучше не придумать. Знаешь, там, в моем мире, бытует мнение… нет, скорее, не мнение, а философская концепция. Слегка шизой попахивает, но что-то в этом есть. Мол, объективной реальности вообще на самом деле нет, потому что все вокруг существует только в нашем восприятии. А оно в любом случае хоть как-то да искажает действительность. И знаешь, мир вокруг меня вполне всамделишный. За исключением парочки досадных глюков на симуляцию не тянет. (глюков, которые потенциально могли тебя убить) — Моника, остальные девочки такие же живые. Ты мне нравишься, и нам вместе классно, но это не значит, что я буду за тобой таскаться с влюбленными глазами, сорян. Я не такой человек. Созависимые отношения — херня полная, я их в юности по горло наелся. Так или иначе, план остается прежним, на собрании все озвучено. Ты можешь участвовать в этом или не участвовать — дело твое. Сердиться в случае отказа я не буду, не переживай, обидки кидать не в моих правилах. Только не мешай в таком случае, о’кей? Закончив прогон, я выдохнул и облокотился на стену. Лицо Моники вдруг стало очень похоже на чистый бумажный лист. И цветом (бледное, без единой кровинки) и выражением. Пустое, как будто все эмоции ластиком стерли. После столь вдохновенной речи прошло уже добрых две минуты, а моя собеседница так и продолжала молчать. Чьи-то шаги и тихие голоса послышались этажом ниже. Кажется, кто-то из преподов. Очень кстати — это явление наконец выбило Монику из ступора. — Какая я дура, — покачала она головой и неожиданно резко метнулась в коридор, к аудитории клуба. Я пожал плечами и двинулся следом. Будь здесь книжный герой, он бы стопудово побежал за ней, на ходу выкрикивая что-нибудь в духе “СТОЙ! Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ!” Но это не мой случай. И так последние минут десять занимался исключительно объяснениями. Я свое за девками отбегал уже. Может, спуститься вниз, взять себе батончик в автомате на перекус? Так и сделал. Вернувшись в клуб, вновь попал в центр внимания. Как же щас пригодилась бы сила человека-невидимки…остается только мечтать. — Гару, все в порядке? Вас долго не было, — обеспокоенно поинтересовалась Саёри, — и Моника пришла расстроенная… — Я знаю, в чем дело, — Нацуки злорадно улыбнулась, — Гару наверняка повел себя как изврат! Полапать решил или за грудь ущипнуть… ставлю десятку, что так и случилось, честное… — Нацуки, будь так любезна, закрой рот, — глухо произнесла Моника. Эффект получился круче, чем от громового разряда. Наверное, даже если бы госпожа президент поднялась со своего места и отвесила подруге леща, он был бы меньше. Фигура у нее все-таки спортивная, можно представить, что она и с грушей в зале временами работает. Но вот чтоб профессиональная вежливость слетала… Саёри ахнула, Юри попыталась немедля закрыться толстым томом, а Нацуки вздрогнула. Причем так, словно ее и правда пощечиной наградили. Бледные тонкие губы задрожали. Кажется, теперь понятно, как она со стрессом борется — ногти все обгрызанные. — Ты чего? — робко спросила коротышка, — я же ш-шучу просто… Однако Моника на это объяснение внимания не обратила. Для нее нас вообще не существовало сейчас. — Итак, все, что требовалось, мы уже обсудили, поэтому обязательную часть собрания объявляю завершенной, — сказала она, пристально глядя на рабочий стол, — занимайтесь своими делами. Или не занимайтесь, мне без разницы. До скорого. Прежде чем хоть кто-то из нас успел среагировать, Моника поднялась с места и быстрым шагом покинула аудиторию. Хорошо хоть дверью напоследок не хлопнула. Они тут не очень-то крепкие. (не о том думаешь. вот ты и проебался, дружище. с регулярным сексом можешь теперь попрощаться) — Это мы еще посмотрим, — пробормотал я себе под нос и наклонился за валявшейся на полу сумкой. Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я повернулся и увидел Саёри. — Гару, — она отвела глаза и сложила указательные пальцы. Обожаю этот жест. — Что у вас там произошло, расскажешь? (ну конечно, расскажу. тебе с какого момента начать, милая?) — М-мне т-тоже хотелось бы з-знать, если ч-честно, — призналась Юри. — А мне нет! — выпалила Нацуки. В голосе слышались слезы, — еще затыкать меня будет! Пошла она в жопу! От ее пронзительного голоса в висках кольнуло. Черт, как бы не пришлось воспользоваться рекомендацией доктора Хагельмана. Эти девчонки доведут меня или до психушки, или до могилы. Сдерживаясь, я осторожно потер лоб. Нельзя палиться, особенно перед Сайкой и Юри, они те еще профессионалы, когда надо себя накрутить из-за сущей чепухи. — Да ничего не случилось, — заверил я, — просто некоторым очень не нравится слышать правду. Так что, если Моника ушла, кто закроет аудиторию?