Целовательная терапия

Белая приталенная рубашка, чёрные брюки на талии, галстук, пиджак. Всё строго, в офисе дресс-код, официально-деловой стиль. Чонгук одет как с иголочки. Он сидит в своём собственном кабинете, ожидая последнего на сегодняшний день клиента. Очередной договор о страховании какой-то дорогой машины. За день таких людей приезжает немало, и как же Чонгук рад, что не все они попадают к нему. У этих богатых дядечек такие устои, будто им все должны. Не у всех, на радость работникам агенства, но у большинства. И попробуй докажи им что-то. Время тянется ужасно долго, а домой то хочется. Дома ждёт любимый, там хорошо и прохладно, а ещё можно снять этот ужасный костюм, который почему-то неприятно давит везде. Губы дрожат, а из глаз вот-вот слёзы брызнут. Чонгук чувствительный по природе своей, а сейчас всё в разы ухудшается из-за усталости. Хочется вновь ощутить себя любимым и отдохнуть в крепких мужских руках после тяжёлого рабочего дня. Но нужно продержаться, потому что должен прийти человек. А как только он уйдёт, всё сразу станет лучше, потому что можно будет уехать к Джину. Время только близится к семи, а Чона уже ноги не держат. Он открывает дверь, а в нос сразу ударяет любимый запах. Запах Джина, тепла, сна и любви. Чонгук снимает с себя лакированные туфли и губы поджимает, держась из последних сил. И кто его тянул на работу в офисе, если ему тяжело от такого количества общения с людьми? И у него, и у семьи была мысль, что работа в большом коллективе поможет ему освоиться, научится общаться в компании, а не только тет-а-тет, но что-то даже больше чем за год он так и остаётся на мёртвой точке. — Привет, Гук-и. Сокджин выходит из комнаты в своём домашнем. Вот ему хорошо, начал работать из дома и радуется жизни. Чонгук рад за любимого всем своим нежным сердцем, вот только иногда чуток завидует белой завистью. У Сокджина улыбка добрая и нежная, что все проблемы улетучиваются, остаётся только усталость. Чонгук тянет руки вверх к мужчине и повисает на чужой шее, выдыхая спокойно. До завтрашнего утра стоит отдохнуть как следует. — Детка, я ничего ещё не готовил на ужин. Могу начать сейчас. Или хочешь что-то заказать? — Ким одной рукой гладит омегу по волосам, а вторую укладывает на пояснице. Он так рад, что несколько лет назад познакомился с этим очаровательным зайчиком, а после предложил ему отношения. На истинность, о которой всё время талдычили родители, резко стало всё равно. Оба хотели найти того, кто предназначен по природе, но когда встретились, то желание сразу отпало. Если есть любовь, то какая к чёрту разница, есть ли эта ниточка на запястье? — Я не хочу кушать, хён, спасибо, — бормочет куда-то в шею, вдыхая родной запах. — А что хочешь, золото? — Целовательную терапию, — голос тихий-тихий, Чонгук уже плачет. Усталость берёт своё, хочется вновь стать маленьким мальчиком, чтобы не работать, чтобы играть и веселиться. И чтобы мама целовала просто так, потому что Чонгук-и самый лучший на всём белом свете. — Сначала прими душ, а после устроим, договорились? — Сокджин чуть отстраняется и заглядывает в большие глазки. От слёз в них сердце сжимается болезненно, но Ким продолжает держать слабую улыбку. — Давай, маленький, возьми вещи и искупайся. Джин наблюдает за тем, как его омега хнычет и уходит в спальню за вещами, а после скрывается за дверью ванной комнаты. И всё это, конечно же, сопровождается недовольным бурчанием, потому что как его могли отправить купаться, а не зацеловать сразу. Мужчина уходит в спальню, где падает на кровать и прикрывает глаза. Он готов подарить Чонгуку всю планету, лишь бы тот не выглядел таким измотанным. Конечно, слёзы младшего в некоторых ситуациях, например, когда Джин сделал дорогой подарок в виде браслета, кольца и серёжек, безумно милые, но те моменты, когда Чонгук плачет от усталости, Ким хочет навсегда убрать из их жизни. Его бедный чувствительный мальчик приходит таким почти каждый вечер, так болит в груди от этого. Чонгук возвращается где-то через час. Стоит в одном нижнем белье в дверях, смотрит на Джина, а когда тот тянет руки навстречу объятиям, то буквально срывается с места и ложится сбоку, закинув ножку на любимого. В нос альфы тут же бьёт запах кокоса. И теперь уже на его глазах выступают слёзы умиления. Потому что Джин пахнет кокосом, использует все средства гигиены только с этим фруктом, чтобы не перебивать природный запах, а Чонгук так хочет пахнуть им. Мало метки, мало того, что он липнет к Сокджину и запахи мешаются, он берёт ещё и гель для душа, забыв о своём. — Ты так долго мылся, — Джин оставляет первый поцелуй на волосах, а в ответ на свои слова слышит только шумный выдох, словно ёжик фырчит. За столько лет они научились различать настроение друг друга даже по дыханию, и Сокджин понимает прекрасно, что Чонгук не только мылся, но и "чистил" себя. Поцелуями сегодня они не обойдутся. Чон укладывается на мягкую кровать спиной, смотрит в глаза своего альфы и губы поджимает. Расплачется сейчас. Поэтому Джин не медлит, не дразнит, как любит это делать, а целует сразу. Если бы он пользовался помадой, то всё лицо Гука было бы красным. Джин оставляет влажные поцелуи везде: лоб, мягкие щёчки, носик-кнопочка, любимые сладкие губки, подбородок, глазки. Он действительно целует всё, следя за выражением лица младшего и радуясь тому, что он начинает улыбаться. На цветочек похож, расцветает на глазах. — Только личико? — Нет, хён, меня всего надо. И кто такой Джин, чтобы ослушаться? Он кивает с улыбкой, спускается чуть ниже и осыпает поцелуями шею. Чмокает, кусает игриво, тычется носом, вдыхая родной цитрусовый запах, перебитый кокосовыми нотами. Ким целует каждый сантиметр, слушая, как спокойно дышит Чонгук. А после целует грудь, соски, вдыхает молочно-медовый запах от них и облизывает, потому что сладкие самые. Из приоткрытого окна тянет прохладой. По голому телу омеги бегут мурашки, приятно щекоча. Простыни сбиты, потому что Джин попадает поцелуями в самые чувствительные местечки. Чонгуку нравится. Он плавится под поцелуями, растекается лужей и правда течёт. Он готовился к сексу, потому что Джин очень любит брать в любой момент, но Чонгук совсем не думал, что обычные поцелуи доведут его до такого состояния. — Хён, мне хочется особый поцелуйчик, — Гук прячет лицо в ладонях. Он не из тех, кто попросит прямо, кто скажет о своих желаниях. Несмотря на возраст, Чонгук всё также стесняется сказать даже о том, что он возбуждён, что уж говорить об экспериментах в постели. — Куда, зайчонок? — а Сокджин всё понимает прекрасно. Ему ведь цитрусом бьёт по рецепторам, а от этого скулить охото. Ким поправляет кудрявую чёлку Чонгука и смотрит в глаза, добро улыбаясь. — Между ножек... Сзади. Сокджин урчит от умиления, потому что скромность и робость Чонгука даже после всего, чем они занимались, остаётся такой же сильной. Альфа кивает, а Чонгук тут же переворачивается на живот и снимает нижнее бельё с себя. Ножки вытянуты, омеге коленно-локтевая не нравится совсем. Ему нравится, когда Джин раздвигает мягкие ягодицы до боли и искр в глазах, чтобы добраться до сладкого и сокровенного. И именно это мужчина и делает, открывая своему взгляду сжатый анус, из которого уже вытекает сладкая полупрозрачная смазка. Сокджину хочется сорвать с себя вещи и заполнить Чонгука, но прежде всего нужно выполнить это небольшое желание — вылизать до дрожи, если переводить со смущённого-чонгуковского. — Сможешь подержать себя открытым, малыш? Чонгук тут же укладывает ладони на свою задницу, сжимая и оттягивая половинки в разные стороны с той же силой, чтобы показать своему любимому всего себя. Смущение по голове бьёт, призывает и приказывает отпустить руки и нятянуть трусики назад, но Гук не сделает этого, потому что знает, как приятно ему будет буквально сейчас. — Ты хочешь только чтобы я вылизал тебя, Гук-и? Ничего больше? — Сокджин гладит большим пальцем розовое колечко мышц, собирает смазку и облизывает. Сладко-сладко. — Да... Мы же можем обойтись без проникновения пальцами или членом? — голос еле слышно, потому что Чон уткнулся носом в подушку, скрывая красные щёки, прячась от любимого. — Конечно, милый, что за вопросы? Он устраивается удобнее на кровати, чтобы и ножки Чонгука не придавить, и самому лежать спокойно. Проводит языком первый раз, словно пробует новую сладость, а руками скользит по бокам омеги и щекочет. Даже здесь, где природный запах ощущается также ярко, как и на шее, чувствуются нотки кокосового геля. Сокджин своё узнает сразу, но не скажет ни слова. Ему же не жалко, да и настроение в разы возрастает от того, что Чонгук так хочет пахнуть им полностью. Гук вздыхает и кладёт голову на бок, смотря в стену. Язык его хёна что-то из чудес света, потому что одно прикосновение, а Чонгука уже ведёт. Он сжимает ладонями ягодицы сильнее, впиваясь небольшими ноготками в кожу и оставляя следы. Сокджин вылизывает, как мороженое. Пошлые хлюпы заполняют всю комнату, перемешиваются с высокими стонами Чонгука. Тот уже ёрзает, пытаясь спрятаться от таких сильных ласк, но его держат крепко, к кровати давят. И от такого хочется вырваться сильнее, чтобы буквально пригвоздили к мягкой поверхности, показали то, кто главный сейчас. Длинный язык толкается внутрь Чонгука, скользит по горячим стеночкам. Дыхание Кима обжигает, заставляет небольшой омежий член течь. Чонгук двигает бёдрами, создавая трение между органом и простынью, чтобы скорее подвести себя к разрядке. У Гука уши закладывает от того, как громко и пошло его альфа лижет. Нет, он будто ест, потому что губы постоянно смыкаются на анусе, целуют так, а после словно втягивают в рот все соки. Чонгук хнычет, отпускает руки и за простынь хватается, как за спасательный круг. Сокджин не теряется, сам кладёт руки на ягодицы, но уже не в стороны тянет, а мнёт как тесто. — Я уже почти, хён, я больше не смогу, — плачет Чонгук и вытягивается струночкой ещё сильнее. Джин лишь удивляется, что младший так быстро в этот раз. У Чона ноги в напряжении, судорогой берёт. Ким вновь толкается языком глубоко внутрь, выбивая новый стон, а после и к оргазму подводит. Чонгук словно кошечка выгибается, кончая на кровать. Глаза стеклянные, рот открыт в немом стоне всё время, пока Гук изливается. После оргазма он обессиленно на кровать падает и закрывает глаза. Сейчас бы уснуть и не думать ни о чём, вот только мысль о том, что Джин остался возбуждённым, покоя не даёт. — Хён, — Чонгук тянется руками к домашним штанам своего альфы, но его мягко останавливают и укладывают на чистую часть кровати. — У тебя стоит, я должен помочь тебе. — Не должен, милый. Отдыхай, ты много работал сегодня. Я справлюсь сам, ладно? Ничего страшного не случится, если ты не поможешь мне кончить сегодня. Джин заботливо вытирает живот Чонгука от спермы, укрывает одеялом и в лоб целует. Они долго смотрят другу другу в глаза, улыбаются и одним лишь взглядом признаются друг другу в любви. Только после такого ритуала Ким уходит в туалет, оставляя Чонгука засыпать одного. Он дрочит прямо над унитазом, рывками, быстро, чтобы скорее очутиться рядом со своим счастьем, поцеловать его и тоже уснуть. Да, сегодня без ужина и легли раньше на несколько часов, но зато выспятся вдоволь и не будут с утра помятыми помидорами. Он вытирает белое пятно на кровати салфеткой, решив, что поменять можно будет и завтра. Сокджин под одеяло забирается, обнимает Чонгука за талию и прижимает к себе. Тот уже спит, уставший после рабочего дня и разнеженный после секса. Наверное, ничего по работе дополнительно делать не надо было (отчёт, например, Джин не знает точно), раз младший так быстро лёг под поцелуи и не сказал, что ему нужно поработать, как это бывает обычно. Сокджин засыпает в объятиях с Чонгуком, вдыхая смесь их запахов и улыбаясь сквозь сон. Они явно самые счастливые, потому что любят и любимы друг другом.