Pain behind seven locks

Как-то отдалённо, почти невесомо, словно призрачное касание шёлковой ткани о маленькую ладошку, он помнил своё детство. Нежный взгляд матери, её мелодичный голос и теплоту рук. Его обволакивали любовью и как никогда он чувствовал, что был под нерушимой защитой. Колыбельная, что ему пели, отпечаталась где-то на сердце, пустила свои корни и зацвела прекрасными вишнёвыми цветами, а лучезарная улыбка освещала душу ярче, чем любое небесное светило. Все эти воспоминания казались неким приятным сном, а не то, что являлось былью. Ведь те мрак и боль, что сопровождали его всю сознательную жизнь, лишали права верить в некогда былое счастье. *** Мукуро скучающим взглядом смотрел в окно, обзор которого застилал плотной стеной дождь. Ненастье затянуло всё необъятное небо и не обещало скоро рассеяться. Погода нагоняла тоску и странные мысли возникали в его голове сами собой. Хотелось от них избавиться, но они словно назойливые мухи не хотели оставлять его в покое. Перед глазами невольно он видел светлую девичью улыбку, а отголоски приятного мелодичного голоса отзывались в его голове короткими строчками из какой-то колыбельной. - Спи... спи... Вечереет… луна взошла… мы сидим в тишине… читает мама мне… я улыбнусь… - Мукуро-кун? - Рокудо вздрогнул, когда услышал голос в некогда нерушимой тишине комнаты. Было очень странным то, как глубоко ушёл в себя и ослабил бдительность один из лучших иллюзионистов мира. Джессо лениво вышел из ванной в белом халате и таким же белым махровым полотенцем вытирал волосы. - Ты почему в темноте сидишь? Все слова и колкости, которые так и хотелось бросить этому парню в ответ, застряли где-то в горле. Куда подевался его обыденный пофигизм? - Ещё и песни поёшь. С тобой точно всё нормально? - Бьякуран плюхнулся напротив хранителя тумана Вонголы и с интересом поднял на него взгляд. И опешил, увидев в свою сторону удивлённый взгляд и стекающую по щеке одинокую слезу. Внутри что-то защемило, ибо подобных эмоций у этого парня он никогда не видел. Иллюзионист всегда улыбался, либо же с издевательской ноткой смотрит на людей свысока. Даже на него, своего партнёра. Настолько уязвимым он видел его впервые. - Мукуро... кун..? - голос Джессо звучал слишком низко. Он неуверенно потянулся к юноше и снял с щеки слезу, но тут же получил смачный удар по руке. - Руки убрал, - растерянный взгляд тут же сменился на гневный и озлобленный, будто его самого ударили. Рука Бьякурана так и повисла в воздухе, а взгляд был сосредоточен на Рокудо. Мукуро поднялся с места и поспешил удалиться из этой комнаты. Он сам не понимал, как мог пасть в столь уязвимое состояние, так ещё и перед этим человеком. Да и понимать не хотел. Досадный просчёт и ничего больше. Он и об этом забудет, как забыл своё некогда светлое прошлое, которое утонуло в смраде и крови. Бьякуран проводил парня взглядом, после чего перевёл его на свою руку. На указательном пальце всё ещё был след единственной слезы иллюзиониста, которую он видел в своей жизни. Такая прохладная и почти не ощутимая, как и сам её обладатель. Фыркнув, босс семьи Джессо припал к пальцу губами, прикрыв глаза. - Солёная. Он тихо ухмыльнулся, запрокидывая голову. - Слабости это не порок. И я рад, что именно я увидел её, а не кто-то другой. *** Мукуро заперся в своей комнате и не желал её покидать. Как бы Бьякуран не старался его оттуда выманить - все попытки венчались провалом. Но даже несмотря на неудачи - сдаваться тот не был намерен. Он хотел понять природу поведения своего возлюбленного, разобраться в его чувствах, эмоциях и постараться помочь. Но тот факт, что его не подпускали - попросту удручал. Как же ему стоило подступиться к этому нахохлившемуся воробушку, чтобы сломать воздвигнутую между ними стену? Иногда Джессо был рад тому, что он не спит ночами, ведь именно благодаря этому удалось поймать Мукуро в тот момент, когда он ждал этого меньше всего. Ни о чём не подозревавший иллюзионист, под покровом глубокой ночи всё же решился покинуть свою маленькую “крепость”, ведь природа брала своё и организм требовал в себя что-нибудь вкусить. Даже если это будет только плитка шоколада. Тихими, почти неслышными шагами, он перешагнул порог комнаты, при том оглянувшись по сторонам. Не хотелось попасть в руки слишком любопытного Джессо именно сейчас, ибо ощущая тон своего настроения, прекрасно понимал, что скорее всего они поругаются. Колкости Мукуро известны по всему теневому миру и не для всех стычки с ним заканчиваются благополучно. Он миновал половину пути, оставалось пройти мимо комнаты Бьякурана и попытаться быть незамеченным. У этого помешанного придурка слишком хороший слух даже во сне, а то и вовсе мог не спать, погрязнув в дела своей шайки. Сглотнув и тихонько выдохнув, он сделал шаг и полы под ним заскрипели. Стиснув зубы, иллюзионист замер, пытаясь слиться с рядом находящейся стеной. Ведь если его слышали - сбежать он уже не успеет. Пернатый придурок оборудовал квартиру устройствами, где способности Мукуро не работали. Потому передвигаться по ней, так же как и покинуть, можно было только физически. К сожалению, опасения его оказались верны. Он был замечен. Дверь открылась и на пороге стоял недовольный Бьякуран. - Решил на огонёк ко мне заглянуть, Мукуро-кун? Внутри Рокудо всё встало колом, сердце пропустило удар. Ну не хотел он видеть этого парня сегодня. Он хотел пережить муки от своих воспоминаний в одиночестве и далее делать вид, что ничего не произошло. Но этому белобрысому вечно нужно засунуть свой любопытный нос в его дела. - Ку-фу-фу. Не обольщайся, Джессо. Я просто шёл на кухню. - Или, точнее сказать, крался туда. Я прав? Босс Джессо улыбнулся собственной правоте, ведь растерянного взгляда Мукуро было достаточно. Но тот, как это и умел, мгновенно взял себя в руки. - Вечно вам тайные смыслы мерещатся. Читайте меньше детективов, и жизнь будет проще, - он сделал несколько шагов по направлению первоначальной точки назначения, но тут же был пойман за запястье крепкой хваткой. - Пусть ты и искусный лжец, но на меня твои сказки не действуют, - одним ловким движением Бьякуран притянул к себе Мукуро и затащил того к себе в комнату. Как и ожидалось, он начал сопротивляться своеволию своего молодого человека. - Отпусти меня, - он попытался оттолкнуть от себя самодовольного мафиозного босса, но понимал, что это бесполезно. Если он попался - его просто так не отпустят. Наверняка захотят выведать всё до последнего словца. В противном случае, единственный выход - сбежать через окно. - Расскажи мне, что тебя тревожит, Мукуро-кун. Голос неожиданно спокойный, нежный и вопрошающий. Он не шутил, не игрался в любопытного полицейского, а ведь мог бы. Такое чувство, будто этими словами он пытался проникнуть под самую кожу, прокладывая путь к трепещущейся в груди душе. И это не приносило дискомфорта. Будто бы наоборот, действовало как своеобразный морфий. Но Мукуро не был бы собой, если бы на него подобное так легко действовало. - Ку-фу-фу. Погода сегодня гадкая, вот и настроение на полшестого! Жалкая неправдоподобная ложь. Естественно небо Джессо в это не поверит. Рокудо услышал тяжёлый вздох и вздрогнул, когда в его макушку уткнулись носом. - Тебя так расстроила непогода, что ты слезу пустил? - Э-это не было слезами! Ты что, совсем, пернатый придурок? Это был дождь! - Через закрытое окно? - Я открывал, не поверишь! - И не поверю, - он сжал объятия крепче, пресекая любое сопротивление. - Ты мне не доверяешь, потому каждое твоё слово ложь? - Я никому не доверяю! - Не думаю, что заслуживаю твоего недоверия, - это прозвучало слишком напряжённо, почти обиженно. Но Мукуро не мог показать слабости. У него не должно быть слабостей. Даже с человеком, с которым он строит какие-либо отношения. Задетая гордость – самое страшное, что может быть. Потому поток негатива и колкостей сопровождает его быстрее, чем здравый рассудок. - Ку-фу-фу. Поверь мне – ты заслуживаешь куда более гадкого к себе отношения! Мне просто нравятся твои игры в любовь, только и всего. Вот и терплю тебя, надоедливого противного извращенца, которому только дай волю, и без зазрения совести мне руки в штаны засунешь. Как странно. Пусть Бьякуран и понимал, что это защитный механизм иллюзиониста, но от этих колкостей внутри будто что-то натянулось. До одури, до боли. - Не будь бы у тебя по дому устройств, что сдерживают мои способности, я б свалил, желательно по-английски. - Ну в побегах ты хорош, бесспорно, - улыбка была чересчур натянутой, почти искуственной. Рокудо знал это выражение лица – так этот парень улыбался людям, что ему были неприятны. И вот он шанс вырваться из этих «когтистых драконьих лап», что своей мёртвой хваткой всё ещё не дают ему сбежать. - Хорош и ни стыжусь этого! Будь моя воля и от тебя сбежал бы. Что-то тебе рассказывать, показывать – не много ли чести? Бьякурану безусловно, было больно подобное слышать, пусть и было понимание, что иллюзионист говорил это нарочно. Возможно, первый слишком поспешил в своих попытках разобраться с состоянием возлюбленного. Видимо, слишком болезненна эта тема, и своими словами он хочет облегчить скопленную боль. Ведь невозможно жить в постоянном эмоциональном напряжении. И босс Джессо готов давать возможность своему любимому очистить и без того искалеченную душу, но… Да, было понимание, но… всё же колкости слишком цепляли за живое. Он замер, не в силах пошевелиться. Его хватка оставалась всё такой же крепкой, а тело напряглось сильнее. Мукуро стало не по себе. В желании скрыть сокровенные мысли и чувства, он, кажется, позволил перейти себе черту дозволенного. Он прекрасно знал, что Джессо к нему относился искренне и, возможно, действительно любил. Не смотря на ошибки прошлого, он сумел найти подход к нему и смог найти себе место в уж очень узком кругу. Он не заслуживал этих слов, он не заслуживал несправедливого к себе отношения. Но вечный страх того, что с Рокудо могут играть, пользоваться им для удовольствия, всегда скребётся в его душе. И опасения он озвучил. Озвучил в довольно грубой форме. И не знал, стоил ли этот кот в мешке потраченных свеч? - У тебя очень занятное обо мне мнение, но ведь ты сам знаешь, что данное суждение полностью лишено оснований. Мукуро не ответил, лишь отвёл виноватый взгляд. Он действительно сказал лишнее и было глупо это отрицать. Крепкое кольцо вокруг него медленно разжалось и он оказался на свободе. Вздёрнув голову, он наткнулся на слегка прищуренный помутнённый взгляд Бьякуран. Внутри что-то щёлкнуло и натянулось. Он действительно перешагнул черту дозволенного, но мужчина ничего не предпринимал. А мог бы. Вместо этого, он, похоже, просто дал свободу действий иллюзионисту. Будто сейчас от его действий будет зависеть дальнейшее развитие их отношений. Ноги подкашивались, во рту стало сухо. Он не знал, что ему сказать или сделать. Он просто смотрел в эти глаза и пытался не рухнуть. Не рухнуть от тяжести возложенной ответственности. На ватных ногах он сделал шаг назад. И ещё один. При этом не прерывая зрительного контакта. Если прервёт – всё будет кончено, ведь так? Джессо стоял на месте словно вкопанный, почти не моргал. Напряжённые руки начали расслабляться, будто бы и морально он их опустил теперь. Будто бы он мгновенно в целом ослабел, вот-вот рухнет наземь. Препятствием к неловкому отступлению Мукуро стала стена. Он вжался в неё спиной и попытался слиться, хотя знал, что сейчас это не возможно. Его способности здесь не работали в полной мере. В груди становилось тяжело. Тяжело от того, что здесь происходит и что он обидел ставшего близким ему человека. Будь бы это Кен, Чикуса или даже Хроме – банального «прости» хватило бы, чтобы их взгляды засияли вновь. Но здесь этого недостаточно. Это «прости» оставит ещё более глубокие отпечатки на их сердцах. - Я думал о… своей жизни. Чтобы со мной было, не попади я в семью Эстранэо. До этого я был самым обычным ребёнком, у которого была семья. Любящая мать, которая меня любила и пела мне колыбельные. Пусть я и был совсем мал, но я помню её взгляд, помню её голос и тёплые объятия. Эти воспоминания нечасто, но посещают меня, как бы я не хотел от них убежать. Ведь это единственное, что у меня осталось. Моя слабость – это думы о прошлом и о том, чем я заслужил столько боли и крови на своих руках? Бьякуран внимательно слушал слова иллюзиониста и понимал, что это накопленная годами боль, что преследует Мукуро по пятам, не отставая. У него самого возникал вопрос, почему же жизнь возлюбленного сложилась по такому сценарию. Наводил справки, использовал способности путешествия между мирами, чтобы докопаться до истины. И понимал, что это досадная случайность. У Рокудо была врождённая болезнь, для лечения которой в те времена не существовало лекарства. Единственное, что оставалось его семье – понадеяться на чудо и на заверения учёных о тестировании чудо лекарств, которое обязательно излечит их ребёнка. Эти учёные были частью семьи Эстранэо. Не ведая ни о чём, они обрекли своего ребёнка на вечные муки, а себя на бесславную кончину от шальной пули головорезов, служивших этому семейству. Конечно, уязвимый ребёнок ни в чём не виноват. Мукуро не виноват, что пришлось прорывать когтями себе право на жизнь. Не виноват в том, кем он стал. Не будь он жестоким – не дожил бы до сегодняшнего дня. Пусть и от безысходности, но эти сила и стойкость были привлекательны в нём для Джессо. Не смотря на боль, которую иллюзионисту приходится выносить. Если бы тот не разводил сцен, а сразу бы мог доверить то, от чего болит душа – он бы разделил его боль. - Мы не всегда можем выбрать тот путь, по которому хотели бы пойти. Иногда приходится идти по пути, устланному нам неприятными видами или вещами. И не всегда от нас зависит то, какими мы можем стать. Иногда действительно нужно обагрить свои руки чьей-то кровью, либо взять на себя чей-то грех. И не всегда есть путь, который позволит повернуть назад. Эти слова заставили Мукуро ухмыльнуться. - Но ведь никто не должен толкать ни в чём неповинных детей на кровавый путь. - Ты и твоя семья стали невольными жертвами этой несправедливости. Но ведь первоначальная цель была совсем иной – твоё спасение. - Что? – по этому тону голоса и удивлённому взгляду стало понятно, что Бьякуран, вероятно, сказал больше, чем нужно. Но теперь у него не было обратного пути. - Прости, что скрыл от тебя, но в одно мгновение мне стало интересно, почему ты именно такой, какой есть и навёл некоторые справки. - Ого! Почему-то твои слова не вызывают никакого удивления, - Рокудо даже как-то ущемился от собственных слов. Джессо же это заставило улыбнуться. - Ты был болен с рождения астмой. С каждым годом болезнь прогрессировала и ты мог не дожить и до семи лет. Твоих родителей не устроил такой вариант событий и они стали искать всевозможные способы, чтобы если не вылечить полностью, то максимально эффективно купировать болезнь. Одним из медиков, к которому они обратились, был выходец из семьи Эстранэо. Он и напел песен твоим родителям, что у них есть экспериментальные лекарства, которые смогут тебя спасти. Отчаявшиеся люди поверят в любой идиотизм, от чего и стали жертвами. Ты стал подопытным зверьком, а они были убиты за свою халатность. У Мукуро же были совсем иные данные. Он почти не помнил своего детства с семьёй, но отлично помнил сказки учёных из треклятой лаборатории, что все дети в ней содержащиеся изначально были сиротами, брошенными за ненадобностью своими гадкими родителями. Теперь он хотя бы знал, что некогда был дорог своей семье и действительно ими любим. Пусть это и было только со слов Джессо. Но почему-то он не сомневался в его словах. Наверное, именно потому что не хотел сомневаться, ибо слишком от этого устал. - Вот как… - только и смог проронить он, крепко сжав кулаки. – Ку-фу-фу. Значит то, что я разорвал всем им глотки – было самым правильным решением. И не смотря на это бахвальство, внутри всё стянулось в один тугой узел. Он всю жизнь ошибался и гнал мысли о светлом прошлом в убеждениях, что просто придумывает себе какое-то призрачное счастье. Но на деле то, что он пусть и оказался во власти жестоких учёных, он не был брошен. У него просто незаслуженно отняли всё, на чём мог построиться более счастливый итог. Даже если для этого был отмерен слишком короткий срок. - Прости меня… я… не должен был говорить тебе всех тех ужасных слов… на самом деле я так не считаю… просто… - Ты не готов делить ни с кем своих слабостей, я понимаю, - тон вновь слишком тихий. От этого голоса самому Мукуро было неприятно. - С тобой… я могу… делиться… я думаю… - он поднял глаза на Джессо и тот, наверное, впервые видел в них эмоции, которые мечтал увидеть. Доверие. Пусть и столь хрупкое, но оно было. В три шага преодолев расстояние между ними, он встал напротив Рокудо почти вплотную. Было лишь несколько сантиметров между ними до близкого контакта. - Я счастлив. Счастлив, что ты, наконец, можешь мне доверять, Мукуро-кун. Улыбка столь светлая, тёплая, ослепительная. В полутьме она была слишком яркой, почти ослепляющей. Иллюзионист невольно отвёл взгляд. Он ощутил, как его осторожно обнимают и прижимают к груди, как некое особо ценное сокровище. Его не пытались удержать. Его пытались подбодрить, дать надежду на что-то светлое на, казалось бы, беспросветной тропе, устланной кровью, порохом и болью. - Я люблю тебя, Мукуро-кун. И больше не позволю идти одному во тьме. До чего эти слова были искренними и цепляющими за живое. Они приносили покой и чувство защиты. Нерушимой защиты, которую он ощущал лишь когда-то давно, почти на уровне призрачного веяния. Той иллюзии, которые он так любит. - Скажет мама – на дворе темно. Все малышки спят давно. Маме я улыбнусь, как зайчонок к ней прижмусь. Вечереет и луна взошла. Мама лампу на столе зажгла. Хорошо рядом с ней. С милой мамочкой моей. По телу пробежались мурашки. Пусть и просто проговорив, но эти слова были из той колыбельной, что отголосками отзывалась в его памяти. Откуда этот пернатый знает её? - Поздно уже. Идём спать, - его нежно взяли за руку, невесомо целуя в лоб. - Если только споёшь мне, - усмехнулся иллюзионист, томно прикрыв глаза. - Я плохой певец. - А ты постарайся.