***
— Угадайте, что у меня есть? — на следующий день Николай держит за спиной маленькую загадку, широко улыбаясь Сигме. — Эээ... Еще пирожные? — Бух~ Все съедобное! Парень крадется вдоль стены, не показывая спины, и направляется к кухонному шкафу, чтобы взять кружку с чаем. — Я не дам тебе никакого намека, ух. Сигма ехидно улыбается, снимая заварочный чайник с нагретой плиты. — Это может быть что угодно, Ник. И действительно, это может быть что угодно. В списке неожиданных находок Николая - от чучел грызунов до старых материалов полицейских дел, которые никто не хочет спрашивать, где он их взял. Он приносил домой такие подношения, как гордый кот с охоты в саду. Сигма всегда старается не смотреть слишком пристально на верхнюю полку, откуда выглядывает бедный мертвый воробей, которому достался вязаный крючком свитер. — У этого есть лапки? Пожалуйста, скажи "нет". — На этот раз никаких конечностей! — нет, Сигма не забыл про коробку с шелкопрядами. — Хорошо, Голубь, я тебе расскажу. А лучше, я тебе покажу. Вот оно! Не успел Сигма мысленно приготовиться к чему-либо, как перед ним предстает небольшой неожиданный предмет, помещенный между рук Николая. — Это птичий свисток! Для тебя, мой Голубь! О. Ладно, это что-то новенькое. Сигма положительно удивлен.***
Дело в том, что Сигма разговаривает с птицами. Он завел эту маленькую привычку в тот момент, когда обнаружил, что ему нужно часто оставаться одному. Его убежищем стал балкон в конце кухни. Узкое пространство позволяло сделать всего три шага внутрь, а посередине стояла стиральная машина. Балкон соединялся с ванной комнатой через небольшое непрозрачное окно, и это место выходило на улицу, так что Сигма мог видеть проходящих под ним горожан, пока он разговаривал с птицей, свившей там гнездо. Разумеется, без взаимности. Он болтал с птицей о любом беспокойстве, которое могло возникнуть у него в данный момент. Он спрашивал совета, прекрасно понимая, что ответа ему не дадут. Но ему нравятся эти маленькие моменты, когда единственное, что он ищет, - это позволить тяжелым мыслям улететь прочь. Очень мило, думает он, что Николай соблюдает этот лимит. Потому что обычно парень стал бы хныкать о том, что ему хочется, чтобы друзья делились секретами. Но он заметил, что эта минута наедине - то, что нужно Сигме, и нашел способ принять в ней участие, не вмешиваясь. Птичий свисток - маленький, шелковистый и голубой. Он звучит отдаленно, с низким вибрато, и в тот момент, когда Сигма дует в него, маленький снегирь чирикает в ответ. — Ты чувствуешь себя в безопасности в своем крошечном домике? — спрашивает он, беря птичку на кончик пальца, — О, ты такой маленький. Мне больше нравятся маленькие места. Ты отлично справился с этой задачей, кроха. Юноша любуется гнездом, аккуратно прикрепленным к углу стены. Оно напоминает ему кокон, круглый и мягкий. Он подносит птичку поближе к входу в гнездо, чтобы животное могло вернуться внутрь, и Сигма ласково улыбается ему, а затем поворачивается к кухне. — У нас остался хлеб, я принесу тебе крошки, подожди. По ту сторону балконного окна, где он делал макияж, Николай тоже себе улыбается.***
Сигма ненавидит грозы. Они заставляют его чувствовать себя маленьким и уязвимым. Они напоминают ему о том, что мир - шумное и мрачное место. Что достаточно лишь намека на несчастье, чтобы он исчез. Когда он был еще ребенком, то верил, что свет перед громом - это тот самый свет, который видишь, когда умираешь. И это не давало времени испугаться или пожалеть, потому что в мгновение ока грохот обрушивался на голову, заставлял замолчать, выталкивал наружу и прочь от себя. Сигма чувствует себя защищенным в этой квартире, но сегодня в его комнате нет никого, кроме него самого. Тусклый свет маленькой настенной лампы все время дрожит, пока он не решает выключить ее и заменить электричество свечой. В этом крошечном тепле Сигма закрывает глаза и изо всех сил желает, чтобы буря прошла быстро и благополучно. Он так сосредоточен на успокоении, что, когда открывается дверь, вскрикивает. — Эй-эй. Это я. — Николай переступает порог, снимает пальто и снова закрывает за собой дверь. — Ты спал, Голубь? — Ник... Нет, нет. Я не спал, но не ожидал, что ты придешь. — поднимаясь на ноги, Сигма нервно шагает по темной комнате. Он немного понижает голос, когда они оказываются рядом. — Я не люблю бури... И не хотел, чтобы свет моргал. Николай кивает. Некоторое время они оба молчат, Сигма слегка отводит взгляд, а второй, похоже, размышляет, пока его глаза привыкают к темноте. Через минуту он говорит: — Пойдешь со мной? И в следующее мгновение они оказываются за пределами комнаты, и, взяв его за руку, Николай заставляет их повернуть налево и направиться по темному коридору. К двери Федора. Сигма не успел возразить, как Николай уже постучал. Не получив ответа изнутри, Николай просто толкает дверь. Сигма там еще не был. Да и не решился бы. Но Николай, беззаботный, как ураган над лугом, сам приглашает войти. — Федя! Доброй ночи! Мы же тебе не мешаем, правда? Федор бросает взгляд через плечо на Сигму, и хотя парень чувствует в нем некоторое удивление, Федор не выглядит расстроенным. Он сразу же возвращается к своим делам, к столу, заваленному бумагами. Дело в том, что Федор привык к тому, что Николай - часть его мебели. А вот Сигма появляется здесь впервые. Сигма обычно молчит, думает Федор. Нет причин злиться. — Сигма не любит грозы, — поясняет другой, пожимая плечами. — а в твоей комнате нет окон. Ох, точно. Сигма обращает внимание на пустые стены. Ни одного окна. Ни малейшего намека на какое-либо убранство комнаты, кроме пары бра, которые так и остались незажженными. Он не очень хорошо помнит планиметрию здания, но, похоже, они находятся в одной из тех угловых комнат с очень толстыми стенами, чтобы избежать уличного шума. Так вот зачем Николай привел его сюда. — Ну, располагайся поудобнее. — Блин, ты просто лучший! Иди сюда, Голубь! — Николай открыто улыбается в темноте Федору и быстро протягивает руку Сигме. Этой ночью началось разрешенное для них физическое прикосновение.***
Конечно, они и раньше прикасались друг к другу. В повседневных делах они втроем случайно касались друг друга то тут, то там. Плечи, соприкасающиеся на диване друг с другом во время чаепития, или руки, ложащиеся на спину, когда один из них наверху заменял лампочку. Иногда Николай даже садился сзади и заплетал ему волосы, пока Сигма читал. Но это было совсем другое - обычное прикосновение, а не стремление к прямому контакту. Искать утешения в прикосновении к кому-то, прижиматься к кому-то. Сильное чувство спокойствия и облегчения пробежало по всему его организму в тот момент, когда он зарылся лицом в грудь на матрасе. Под тонкий звук пишущей ручки Федора, ласкающей бумагу, они обнялись. Сигма смог мирно уснуть в мягких объятиях своего соседа.***
На следующий день после грозы Сигма просыпается от запаха теплого кофе. В комнате по-прежнему темно, но в полуоткрытую дверь проникает свет, позволяющий увидеть, как Федор оставляет на столе набор из трех чашек. За его спиной, спрятав лицо на спине Сигмы и обхватив его руками за талию, по-прежнему спит Николай. Это не дискомфорт, нет. Максимум - знакомое ощущение. Сигма удивляется тому, что соседи по комнате перестали его пугать. Иногда он все еще нервничает рядом с ними. Когда они чем-нибудь увлечены, чего он не мог предугадать, например, Николай приносит в квартиру очередное мертвое животное, или Федор просто молчит, как будто планирует, как быстрее всего совершить убийство. Но почему-то он сомневается, что ему будет причинен какой-либо вред. Он чувствует, как по спине расползается улыбка. — Ав, Федя приготовил завтрак, потому что он нас любит! — Заткнись, клоун. — бормочет Федор, занимая место по другую сторону кровати с книгой под подмышкой. — Ну и ну. — Николай придвигает кружки поближе к ним. Как только он отходит от него, Сигма чувствует нежелательный холод. — Не надо так рано утром, дорогой. Сигма получает полную кружку от Николая, когда тот возвращается к нему, добавляя сзади еще одну подушку, чтобы было удобно сидеть. — У меня сегодня экзамен, так что я уйду примерно через час. — говорит мужчина. — Кто хочет за завтраком послушать о кинетической механике физики? Федор бросает "не я", не переставая смотреть в свою книгу, не обращая внимания на то, как Николай улыбается и начинает болтать о движении и силах. В ходе разговора Сигма замечает, что Федор налил в кофе именно то количество молока, которое нравится Сигме.***
Через неделю Сигма начинает обниматься, когда они оказываются на диване. Небольшая гостиная используется в основном во время чаепития, но в комнате, которую он делит с Николаем, есть только один стол, поэтому иногда они собираются здесь, чтобы позаниматься. Он не поверил бы, что контакт с другим телом может так облегчить его, но теперь, когда он знает, что это прикосновение не является нежелательным для другого, Сигма чаще, чем когда-либо, опускается на плечо Николая. Вообще, Николай - очень тактильный человек. Он всегда первым лезет обниматься. Ему не составляет труда поднять руку, чтобы поправить волосы Сигмы, или одернуть воротник его футболки. Однажды он даже застал Николая за тем, как тот легонько чмокнул Федора в щеку. Так что нет, Сигма, ищущий у него утешения через прикосновения, не был бы для Николая нежеланным. — Тебе потом на работу, Сиг? — спрашивает он, когда они оба читают, лежа рядом друг с другом. Сигма не смеет пошевелиться, успокоенный нежной лаской собеседника к его волосам. — Нет, в эти выходные у меня отгул. — О, значит, сегодня казино лишится самого красивого крупье? Не повезло. Сигма усмехается, не обращая внимания на поднимающееся к груди тепло. Он соглашается, когда Николай предлагает после ужина устроить вечер кино, и уже через несколько часов они, обнявшись, сидят на диване и смотрят на старый фильм, проецируемый на стену. Проектор - одна из находок Николая, конечно же, полезная, поскольку телевизора у них нет. Они с Сигмой обнимаются на своем обычном месте. Федор занимает свое привычное кресло рядом с ними, но на этот раз он устроился поудобнее, чтобы смотреть фильм и время от времени позволять Николаю оставлять небольшие прикосновения к своей руке. Это умиротворяет так, как никогда раньше не чувствовал Сигма.***
Прошло несколько дней с тех пор, когда однажды днем Сигма сидит на кровати своего соседа по комнате, а его постельное белье и одеяло в это время на балконе стираются в машинке. Он собрал несколько подушек, чтобы уютно устроиться на них, читая научную работу для выполнения задания в колледже. Через несколько часов в комнате появляется Николай. Он бросает сумку на стол, садится рядом с Сигмой и выдыхает. — Тяжелый день? — спрашивает младший. — Скучно, в основном. — он смещает лицо и зарывается им в плечо Сигмы. — Мне надоели все эти семинары старых преподавателей и обязательное посещение занятий. Но у меня есть несколько новых книг, чтобы немного скрасить время. Николай показывает на стол, где из сумки торчат уголки нескольких толстых томов. — А ты чем занимался? — добавляет он, слегка приподнимаясь над Сигмой, чтобы с любопытством посмотреть на бумаги, которые тот держит в руках. — Обычная публикация, которую я должен обсудить на этой неделе. — отвечает он, на что Николай только хмыкает. — Тогда ты быстро все сделаешь. Сигма - самый умный. — говорит он, приближая свои губы к волосам соседа, в то время, как его рука нежно придерживает с другой стороны. Маленькие легкие поцелуи были следующим шагом, который Николай позволил себе в обход границ Сигмы. Он делал это, чтобы успокоить его, чтобы его сосед почувствовал себя желанным и в безопасности. То же самое Сигма делал и с птицей, слегка поглаживая ее по голове кончиками пальцев. Он знает, что это язык, непроизносимые слова, которые предназначены для создания безопасного пространства. Хотя, возможно, Николай сегодня потакает ему больше, чем обычно. — Ник... — Сигма прикрывает глаза, наблюдая за тем, как мягкие пряди белых волос ласкают его лицо. Его сосед оставляет маленькие поцелуи на его щеках, такие нежные, что Сигма чувствует, как тревога зарождается в его груди. Он не может отрицать, что ему это нравится. Но, несмотря на это, он все еще не привык к такому восторженному вниманию. Николай немного отодвигается, разрывая контакт, чтобы оказаться лицом к лицу с Сигмой и дать ему время подумать. По правде говоря, за все это время Сигма не чувствовал никакого давления со стороны собеседника. Его прикосновения всегда были только такими, а не предваряли что-то другое. Сигма уверен, что все, что хочет сейчас его друг, не будет больше того, что он может вынести. Поэтому, когда Николай берет его за руку и мягко говорит: — Ты позволишь мне попробовать кое-что? Сигма доверяет ему и кивает. Николай смотрит теперь не в его глаза, а дальше, на его тело, медленно кладя руку между ними. — Спасибо, куколка. — улыбается он. Искра быстро пробегает по позвоночнику Сигмы, когда Николай впервые касается места на тонкой ткани. Это легкое прикосновение, дающее ему возможность отказаться, если он захочет. Он не торопится, лишь слегка проводит пальцами вверх-вниз, и Сигма начинает дышать чуть быстрее. Все в порядке, говорит себе Сигма. Это не страшно. Люди делают это постоянно. Просто никто еще не делал этого с ним. Сигма мог бы упасть в обморок от переполняющего его ощущения чужих прикосновений. А Николай такой нежный, правда. Он делает маленькие, неторопливые прикосновения, обхватив его одной рукой, и теперь проводит кончиком большого пальца по коже. Сигма чувствует, как слабеют его ноги, когда он немного наклоняется вперед, и его приветствует другая рука, обхватывающая его голову. Он раздвигает губы, выпуская небольшой вздох. Николай смотрит на него сверху. Этот взгляд, как всегда думает Сигма, направлен ему в глаза. Как стрела, пущенная в самую душу. Николай смотрит на него так, словно может расшифровать все его страхи. Про Гоголя говорили, что он похож на волка. Что у него глаза, которые, кажется, ждут боли для забавы. До Сигмы доходили самые разные слухи. Но Николай смотрел на него не так. И все же он может сказать, что его сосед может пугать. Он полон уверенности в себе и ходит так, будто ему принадлежит весь мир и все люди. Но когда он смотрит на Сигму, юноша чувствует себя защищенным этим взглядом. Так было и в тех случаях, когда Николай заплетал ему волосы, и в тех, когда приносил чай с молоком во время поздних занятий. Сигма во всех отношениях всегда чувствовал, что к нему относятся бережно. — Голубка? — Сигма наклоняет голову, не зная, что ответить. Николай чуть сбавляет ритм, но полностью остановиться не решается. — Ты хочешь этого? При этом вопросе Сигма чувствует, как горят его щеки. — Я... Все в порядке. — прошептал он, снова пряча лицо в теле другого. — Хм, давай я перефразирую. — говорит Николай, проводя носом по волосам Сигмы. — Тебе это нравится? Тебе приятно? Я не буду делать ничего, что тебе не нравится. Я хочу, чтобы ты тоже этого хотел. С этими словами он снова немного увеличивает темп, только для того, чтобы проверить реакцию другого. Сигма придвигает свое тело ближе, не сдерживая выдохов, которые толпятся в горле, все еще с закрытыми глазами. — ... Продолжай... Пожалуйста. — Тогда говори со мной, Голубка. Я обязательно порадую тебя тем, что тебе понравится. Взамен мне нужен только твой красивый голос. На краткий миг Сигма поднимает голову и смотрит прямо на него, собирая все силы, чтобы кивнуть. И снова закрывает глаза, только для того, чтобы мягко уткнуться лбом в безопасный изгиб его плеча. Николай продолжает заниматься своим делом, задавая темп, который, похоже, нравится другому. На этот раз Сигма начинает подаваться навстречу его прикосновениям. Это чувство, которое Николай не может объяснить, понимание того, что он отдается своим инстинктам и доверяет ему. Он сделает это достойно. Николай осторожно сдвигает Сигму, чтобы расстегнуть воротник рубашки и приласкать его шею. Это неуловимо, попытка помочь Сигме расслабиться еще больше. Но вид его радует. Сигма - отзывчивый, маленький, красивый Сигма. Николай делает шаг за шагом, готовый в любой момент остановиться, если парень скажет. Он делает это медленно, стараясь держаться на безопасном расстоянии, чтобы не перегрузить юношу. Но кожа Сигмы шелковистая и такая мягкая, что Николаю трудно оторваться от него даже на дюйм. На вкус он как соль и сахар, одновременно. Теплое дыхание прерывисто доносится до его тела каждый раз, когда Николай придвигается ближе, чтобы поцеловать его в шею. Это рай, спокойный и ленивый. Прикрытые глаза Сигмы блестят, словно в них застыли крохотные слезинки, и Николаю хочется целовать и целовать снова и снова слабый румянец на его лице, похожем на поле на восходе солнца, омываемое крохотными капельками росы. — Ты прекрасен, малыш. — шепчет он близко к его уху, чтобы слышали только они двое. — Ты так хорошо справляешься, очень хорошо. У Сигмы кружится голова, он застигнут врасплох новыми ощущениями, нахлынувшими на его тело. Он чувствует, что его конечности слабы, но в то же время они кажутся ему невероятно сильными от того, как он держится за единственную вещь, о которой думает: Рука Николая над ним, ведущая его к краю. Оно поднимается, и поднимается, и поднимается. Сигма близко, и Николай находит восхитительным то, как он пытается сбалансировать свое тело, чтобы получить то, что ему нужно, но при этом остается субтильным и сознательным в своих движениях, тех застенчивых манерах, которые Сигма привык исполнять. Шепотом Николай спрашивает: — Ты хочешь кончить? — Пожалуйста. Он хихикает внутренне, услышав слегка отчаянный тон. Они продолжают еще несколько минут, наслаждаясь последними нотами, пока их сознание затуманивается. Еще пара быстрых движений - и Николай уже чувствует себя так, как ему хочется. Еще один толчок и Сигма перестал существовать. Николай чувствует, как он тает на руках, как дыхание перехватывает в горле, как его вес падает на него. Руки Сигмы быстро движутся сами по себе, обхватывая шею Николая, стремясь приблизить знакомый запах сквозь тонкую одежду. Николай прижимает их тела друг к другу, чтобы закрыть любую щель, через которую мог бы просочиться холод. Целую минуту они молчат. Они позволяют привычной обстановке укачивать их, пока дыхание младшего не возвращается в привычный ритм. — Ты действительно великолепная прекрасная птица. — шепчет Николай. Сигма прижимается к нему, позволяя беззвучным поцелуям другого трепать его волосы.***
— Что за цирк? — первое, что слышит Сигма от Федора на следующее утро, когда тот заходит на кухню. — А? — Ты и Николай. Секс. Сигма чуть не поперхнулся кофе. — ЧТО? Нет! Я имею в виду, не это. Я полагаю, что мы сделали кое-что, но не это. — щеки Сигмы пылают, когда он вытирает капли кофе, стекающие с губ. Другой мужчина просто пожимает плечами. — Для меня это одно и то же. Сигма задыхается, не успев даже разобраться в ситуации, сложившейся прошлой ночью. Они оба вскоре уснули, и он был слишком измотан, чтобы говорить. Однако он прекрасно понимал, что его стоны звучали несколько громче. Тогда он устал даже для того, чтобы смущаться, но сейчас он смущался. В основном потому, что все это доставляло ему удовольствие. — Ну, да, он трогал меня. Но я согласился, хорошо? — Да, я верю, что клоун не настолько сумасшедший, чтобы делать что-то не по согласию. — просто ответил Федор. И он совершенно прав. Николай всегда ведет себя беззаботно, даже дико. Он может быть аналитичным и пугающим. Но он мягкий человек. Он заботлив и внимателен. В каком-то смысле Сигме кажется, что только он и Федор знают Николая по-настоящему. Все еще смущаясь, Сигма понижает голос и спрашивает. — Ты нас слышал? — Вряд ли, там стены толстые. — отвечает Федор. — Ник сказал мне утром. Ну, если под "утром" понимать Николая, который прокрадывается в его комнату в шесть, чтобы наброситься на него, как мечтательный подросток. Сигма дает объяснению улечься. — О. Он не удивлен внезапным напоминанием о том, что их соседи по комнате, вероятно, говорят обо всем. Дело в том, что они действительно близки. И его это нисколько не беспокоит. Нет, он испытывает искреннее любопытство. Ведь дело в том, что может быть несколько вещей, о которых Сигма раньше не задумывался. Это было бы логично, если учесть, сколько времени Николай проводил в чужой комнате. Он приходил туда на полные ночи. У них была особая близость, построенная на отстраненных взглядах и улыбках. Иногда казалось, что они говорят на каком-то безмолвном языке, известном только им. В конце концов, у этих двух парней есть история до него. Сигма не уверен, но все равно спрашивает, пока Федор не успел уйти. — Честно говоря, я не знаю, кем мы должны быть сейчас, или во что именно я ввязался, или даже если эта штука ничего не значит, но..... есть вероятность, что... у вас двоих может быть что-то похожее? Федор отвечает быстро. — Нет. Или не совсем так, как ты думаешь. А сколько вообще существует способов завязать с кем-то отношения? - думает Сигма. Но, заметив растерянный взгляд парня, Фёдор спешит пояснить. — Между нами нет ничего романтического или сексуального, во всяком случае. И мне было бы неинтересно, даже если бы он предложил. Мне вообще не нужны отношения. При этом, правда, мы можем быть не совсем только друзьями, если говорить со стандартной точки зрения. Сигма не хочет перебивать, но ему очень нужно объяснить, что он не просит навешивать ярлыки. Ему все равно, как называть вещи, он бы не стал этого делать, когда он все еще находится в процессе формирования. Он просто не хочет, чтобы все пошло наперекосяк из-за того, что могло произойти незаметно для него. Он объясняет все именно так, надеясь, что собеседник поймет его мысль. — О, не беспокойся об этом. Это последнее, что может беспокоить Николая. — уверенно отмахнулся Федор. — Слушай. Я его давно знаю, у него не все так просто было до переезда сюда, и за то время, пока он разбирался с жизнью, я стал для него надежной опорой, наверное. Да, Сигма уже немного знал об этом, о предыдущей жизни Николая. Более того, он может полностью понять, какое чувство безопасности дает им этот дом. Он может понять, что Ник чувствует себя в безопасности из-за Федора, потому что именно это Сигма чувствует по отношению к Нику. Тем не менее, он только сейчас начинает понимать глубину связи этих двоих. — Я понимаю, почему ты ему нравишься. На секунду Федор, кажется, обдумывает свой ответ. — Я бы сказал, что он меня обожает. И до тех пор, пока это не становится раздражающим фактором, я не против. Про себя Сигма улыбается. Они оба знают, как Николай может быть чрезмерно ласков в определенные моменты. Сейчас он испытывает любопытство, пользуясь тем, что другой сегодня разговорчив. — Так, ты сказал, что не хочешь отношений. А физическую близость ты тоже отвергаешь? — Типа того, просто секс - это вообще не мое. Он меня не привлекает. А вот легкие жесты и прочее от конкретных людей я воспринимаю нормально. — Как Ник? Федор уставился на него. — Как Ник. И если ты когда-нибудь захочешь со мной обняться, мне тоже будет совершенно нормально. Польщенный неожиданной теплотой - потому что он часто забывает, что он может нравиться своему соседу - Сигма кивает. Ему хорошо, правда. Он не привык получать доброту, а здесь ее много. Николай был дружелюбен с первого дня, а Федор, при своей обычной отстраненности, умудрялся всегда создавать ему уют. Они оба - отличные партнеры для жизни. Только, какое место здесь занимал Сигма? Он был чужаком, пришедшим из ниоткуда, разместившим свои вещи и свою жизнь в уже обжитом доме. — Сигма. — взгляд Федора становится жестким, прежде чем уйти. — Ни на секунду не допускай мысли, что Николай может захотеть быть с тобой только для того, чтобы получить то, что он не может получить от меня, это ясно? — Конечно, я так не думаю! — возражает Сигма. И это чистая правда, неуверенность, которую он носит в себе с давних пор, никогда не была связана с исключительностью или ревностью. Скорее, это связано с чувством принадлежности, которого, как он уверен, он не заслуживает. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не переехал в эту квартиру. Место, где чайные посиделки, болтливые птицы и заботливые взгляды наполняют его легкостью. Позже вечером они втроем мирно расположились на диване, как и в любой другой день. Сигма засыпает, окруженный лишь покоем.***
Птице на балконе сегодня холодно. На улице минус три градуса, а она уже несколько дней не покидает гнездо. Сигма установил вокруг гнезда небольшой деревянный ящик в виде домика, чтобы было теплее. Сейчас он свернулся калачиком в кресле и укутался в плед, держа в руках кружку с какао, а с неба начинают падать робкие снежинки. Там всегда холодно, но Сигма чувствует себя тепло. Низкие температуры никогда не были проблемой в их старом доме, полном ковров, подушек и одеял и готовых к подаче чайников. Он очень надеется, что снег уляжется, и он сможет наслаждаться белым светом и мягкими шагами по дороге домой. Скрип двери выводит его из мечтательного состояния, но не пугает. Николай. Он был там минуту назад, помогал Сигме держать птичий домик под потолком. Они разговаривали. Говорили о себе, но в основном о своих нуждах и страхах. В конце концов, они были всего лишь людьми. На вопрос " кто для тебя Федор?" Николай ответил: "Он мой самый дорогой друг". И это было совершенно нормально. Затем Николай повернулся и посмотрел прямо на него: "А Сигма - это то место, куда я хочу возвращаться снова и снова". Подняв взгляд, Сигма улыбается из своего одеяльного кокона, когда второй выходит на балкон. Сигма чувствует, как изнутри доносится аромат рая. — Пирожные готовы, Голубь. — мягкая улыбка Николая широко раскрывается. — Они получились мягкие, как губка.***
Ничего не изменилось и все уютно.***
Когда они возвращаются в комнату, где Федор уже накрыл стол, их встречают два больших куска облака. Они приветствуют их с бело-голубых тарелок, рядом с золотыми чашками, наполненными молоком. Сигма вмиг приходит в восторг от сахарной пудры, выскальзывающей из его пальцев, когда он откусывает мягкую сладость. Не спеша и беззаботно он наслаждается их ежедневным чайным воссоединением, с удовольствием снова уткнувшись между одеялами. Это было маленькое незаметное изменение, но можно сказать, что все-таки, может быть, Сигма немного утратил свое прежнее постоянное тревожное состояние. Федор комментирует, что он теперь похож на тех шелкопрядов. — Ты просто не понимаешь. Сигма - это бабочка. — возразил Николай. — А по-моему, Сигма - это взъерошенная птица, выпавшая из гнезда. Несчастная, что встретила тебя. — при этом Федор указывает на маленькую ленточку, которая теперь украшает конец пряди волос Сигмы. Николай расчесывает пряди, которые держит в руках. — Фу, какой ты злой. Я ему нравлюсь. Федор гримасничает, не скрывая ласковой улыбки. — Да, не сомневайся, думаю, это уже понятно. Николай смеется, и Сигма, ничего не говоря, чувствует, как смеются и его внутренности. Здесь его дом. Место, где его ждут и любят. Где его слушает крошечная птичка, где постоянно перегорают лампочки, заставляя их зажигать свечи и рассказывать истории по ночам. Маленькая старая квартира на окраине холодного большого города, которая принадлежала только им. И не важно, что у него есть занятия и работа вне дома. Здесь находится дверь, которая всегда открыта для него. В этой импровизированной чайной комнате, где каждый день после обеда они разыгрывают свой уютный театр старинных кружек и сладкой выпечки. Когда бы это ни случилось, Сигма играл бы вместе с ними, в дрянной золотой клетке.