What's In A Name?

-Я не вижу смысла платить примерно шестьдесят процентов от любого дохода, который я буду иметь в будущем, для финансирования фонда социального обеспечения, который никогда не принесет мне пользы. -То, что ты лично не получаешь выгоды от социального фонда, не означает, что он бесполезный, — утверждал Симон, легко давая опровержение аргументу Генри. -В Швеции один из самых высоких показателей неравенства в распределении богатства в мире. На каждую четверть миллиона человек приходится миллиардер, ты знал это? -Да, — ехидничал кто-то другой, — И ты случайно встречаешься с одним из них. Чертов лицемер. Но Симон, не впечатлился и невозмутился, просто несся вперед. -Назовите еще одну страну, где больше миллиардеров, смею тебя опередить, и даже не говорите Кипр или Монако. Эти места являются налоговыми убежищами, и мы все это знаем. — Пожалуйста, — усмехнулся Генри. -То, что ты имеешь в виду, просто смешно. И что, если у нас много миллиардеров? Это еще раз доказывает мою точку зрения насчет государственных услуг — чем больше миллиардеров в Швеции, тем больше будет источников для дальнейшего финансирования этого так называемого благосостояние. Так зачем просить так много? Симон кисло взглянул через плечо на Генри. -На самом деле я поддерживаю тебя в вопросе повышения налогообложения этих компаний, — сказал он, к всеобщему удивлению. -Если бы правительство могло быть более снисходительным к корпорациям, то, может быть, их можно было бы соблазнить вернуться в Швецию и… — Подожди, — прервала Фелис. -Если мы сократим корпоративные налоги, то что это будет означать для социального фонда? Это просто будет означать меньшее финансирование государственных услуг, таких как бесплатное обязательное образование для всех детей… верно? Несколько студентов кивнули в знак согласия, а некоторые осмелились кинуть несколько вызывающих взглядов на Симона, гадая, как парень наследного принца справится с таким возмездием со стороны своей лучшей подруги. Но затем в дебаты вступил Александр, объяснив, что даже если бы правительство снизило налоги, этого было бы недостаточно, чтобы соблазнить кого-либо переместить целые компании. -Магнаты-миллиардеры, такие как Кампрад и Раузинг, вывели свои корпорации за границу после того, как в семидесятые годы правительство увеличило налогообложение богатства, — заявил он довольно авторитетно. Помимо богатства, унаследованного поколениями, необходимо кое-что сказать о том, чтобы быть наследником самой прибыльной инвестиционной компании страны и о том, как она может вселить непоколебимую уверенность. -Это немного более полувека установленных связей, которые вы просите разорвать. Это просто плохая деловая практика. Симон закатил глаза. -На удивление, это не моя проблема, — сказал он Александру. С тех пор, как вражда, возникшая между ними на первом курсе, академические отношения Симона и Александра давно испортились, и было бы трудно заставить кого-либо из них притвориться вежливым по отношению к другому. -И чтобы ответить на твой вопрос, Фелис, —Симон улыбнулся свой лучшей подруге, — Я не предлагаю вообще отказаться от финансирования общественных услуг. Мы могли бы, например, восстановить налог на наследство, чтобы компенсировать… Эта идея вызвала немедленный резонанс. Студенты Хиллерски, а точнее, Мэнор-Хауса и Форест-Ридж, лучше, чем кто-либо из их сверстников, понимали, какую пользу отсутствие в стране налога на наследство принесло их семьям и какую пользу оно может принести им в будущем. -Это жестоко, — прокомментировала Мэдисон, зловеще ухмыляясь, хотя покачала головой в знак сочувствия своим друзьям. -У меня в этой корзине абсолютно ноль яиц, и все же… Симон, это просто чертовски жестоко. -И твой парень тоже сидит рядом с тобой! -В ужасе закричал Уолтер, впервые заговоривший, несмотря на то, что большую часть урока он дремал. -Я почти уверен, что это измена. -Это не измена, — поправила Фелис, закатив глаза. — Черт возьми, Уолтер. Симон просто откинулся на спинку стула и позволил разговору превратиться в хаос, его простая идея восстановить форму налогообложения, которая была успешно отменена в начале двухтысячных годов, разыгрывалась перед ним, как он и планировал. Ему совершенно надоело спорить с этими людьми — три года он провел, будучи рупором меньшинства, отстаивающим их привилегированные взгляды и мнения. Если честно, он достиг своего абсолютного предела. Он встряхнул плечами и вытянул ноги перед собой, задаваясь вопросом, как долго учитель будет позволять своим ученикам паниковать, прежде чем призвать к порядку. Более чем самодовольно, Симон ухмыльнулся и сказал себе: -К черту богатых. — Это так? Симон подпрыгнул, забыв, что Вильгельм сидит прямо рядом с ним. -Какого черта, — он не кричал, но это было чертовски близко. Он злобно взглянул на своего парня. Вильгельм, который по закону был обязан не участвовать ни в чем отдаленно политическом, большую часть урока провел, слушая музыку в беспроводных наушниках. Даже учитель не мог завидовать ему за недостаток внимания, спустя столько лет после того, как он стал официально наследным принцем и, следовательно, лишился возможности публично и официально высказывать свое мнение. -Я думал, ты не обращаешь внимания, — обвиняюще сказал Симон. -Я? Не обращаю внимания, пока мой парень обучает всех остальных о благотворительном фонде? -Вильгельм ухмыльнулся, постукивая по своему телефону. -Это клевета на мой характер, и я не потерплю этого. — Ой, отвали, — засмеялся Симон. -Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь о том, как работает фонд всеобщего благосостояния. Весь этот не облагаемый налогом доход, который вы, члены королевской семьи,  получаете от любого удела, что вам дается. -Он послал искреннюю улыбку своему парню. -Клянусь, мы очень скоро поссоримся из-за этого. Я чувствую глубоко в своих костях, что мы собираемся поссориться. Вильгельм сдвинул их ноги под столом, с любовью принимая угрозу своего парня. -Я с нетерпением жду этого, детка, — сказал он, а затем вручил Симону свой телефон. -Что это? — спросил Симон, всматриваясь в устройство и видя диаграммы и цифры, в которых было слишком много запятых, чтобы их можно было воспринимать всерьез. -Это… это твой инвестиционный портфель? — Видишь это? -Вильгельм указал на вкладку и проделал некоторые трюки с сенсорным экраном, чтобы раскрыть некоторые скрытые данные. -У меня был доступ к этому только около года, но цифры здесь означают, что я заплатил налог на профицит капитала моих инвестиций, а все, что не облагалось налогом, я позаботился о том, чтобы отдать большую часть несколько благотворительных организаций, некоторые из которых ты даже поддерживаешь. -Этот лагерь музыкального образования… -Симон постучал по знакомому логотипу. -Извини, сколько ты пожертвовал моей любимой благотворительной организации?! Вильгельм пожал плечами. -Ты сказал, что доступ к музыкальному образованию по-прежнему не равен, несмотря на попытки правительства субсидировать многие его части. Я подумал, может быть, я мог бы внести свой вклад. Я бы посвятил свое время добровольно, только… ну, ты знаешь… проживание школа. Хиллерска. И, как наследный принц, я не могу анонимно работать волонтером. Симон захлопнул телефон Вильгельма и вернул его ему с большей силой, чем необходимо. — Вилле, — серьезно сказал он. -Честно говоря, ты никогда меня не возбуждал больше, чем сейчас. Вильгельм задохнулся в воздухе, совершенно не ожидая такой реакции от своего парня. Он хотел пошутить о том, чтобы «трахать богатых», и чувствовал, что ему нужно сначала подтвердить свои полномочия, а не… что бы там ни произошло. Хотя он не стал бы возражать против этого, если бы это означало, что Симон снова укажет на него своими темными глазами из спальни. -Когда ты говоришь «к черту богатых»…— сказал Вильгельм, пытаясь найти что-то довольно очевидное. -Я могу сделать это буквальной правдой, если ты правильно разыграешь свои карты. Многообещающая затея. Как заманчиво. Вильгельм медленно приближался к Симону, так что между их лицами почти не осталось пространства. Они не поцеловались — по крайней мере, пока были в классе — но угроза этого была волнующей. Всего лишь один небольшой рывок вперед, и они могли бы целоваться, их возможная аудитория — их сверстники и черт возьми, этот учитель. — А если нет? — спросил Вильгельм и вежливо сделал вид, что не замечает, как его близость заставила Симона, затаив дыхание, покачнуться на своем месте. — А если нет… что? -Что, если я неправильно разыграю свои карты? — уточнил он, но на самом деле он имел в виду вот что: а что, если я не хочу, чтобы ты меня трахал? Что, если хотя бы в этот раз мы поменяемся местами, и вместо этого я тебя трахну? -Ты хочешь сказать, что не хочешь, чтобы я «трахал богатых» после занятий? -Симон откинулся назад и вопросительно поднял бровь. -Знаешь, я более чем счастлив пропустить läxis, если бы это означало оргазмы для нас обоих. — Заманчиво, — признал Вильгельм, — и все же… Симон фыркнул и отступил назад. -Ну и иди ты на хуй и на хуй ту самую монархию, которую ты представляешь, — сказал он в шутку. -Какой смысл иметь в качестве парня государственного служащего, если я не доберусь до службы — ммф. Вильгельм, не желая, чтобы его превзошли игривые словесные оскорбления Симона, двинулся вперед, пока его губы не коснулись губ Симона. Вот и все, что касается плана не целоваться в окружении одноклассников. -Крон принц! -рикнул их учитель. -Симон! Во время занятий никаких публичных проявлений привязанности. Вам двоим следует знать лучше. -Извините, — сказал Вильгельм, совсем не чувствуя себя и не выглядя очень сожалеющим. -Симон сказал мне «к черту монархию», и я воспринял это как личный вызов. Учитель зажал нос и устало вздохнул. -Смею ли я даже просить наследного принца разъяснить, что он имеет в виду? Со всего конца комнаты Мэдисон, буквально дрожа на своем месте, вцепилась в руку Фелис и завизжала: -О, боже мой! — Ох, Мэдди, — закричала от боли Фелис. -Следите за ногтями! -О боже, — это все, что Мэдисон смогла сказать в ответ. -Фелис, он собирается трахнуть монархию. -Подожди, подожди, подожди, — и тут приходит Генри, не умеющий, как всегда, оставить все в покое, — Кто теперь кого, черт возьми? — Никто никого не трахает с такой скоростью, — проворчал Симон. -Ты, Вилле, — он пристально посмотрел на своего парня, — Ходишь по тонкому чертовому льду. Неуслышанный никем и еще раз проигнорированный учениками, учитель тихо пробормотал: -Слишком много придурков болтается… -Но ты же сказал, что надо трахнуть монархию! -…и ох, смотри, — проворчала учительница, — Вот и все, что у меня было во мне, чтобы отдать. Эти дети, клянусь богом. -Я всего лишь пытаюсь сделать то, что ты сказал! -Вилле, дорогой, — невозмутимо заявил Симон, — Ты в буквальном смысле принц в этом уравнении. Как ты можешь трахать монархию, если только ты не пойдешь и не трахнешь себя — ммф. -Симон принял атаку поцелуя Вильгельма, но сказал, когда поцелуй наконец закончился: -Ты не можешь продолжать так затыкать мне рот. -Я знаю, что ты можешь увернуться, Симон. И я могу трахнуть монархию, если я тоже сделаю тебя принцем, ты знаешь, — сказал Вильгельм, широко ухмыляясь. Он выглядел настолько довольным собой, что Симон не нашел в себе силы упрекнуть его за дерзость. На самом деле, он был в значительной степени очарован смелостью своего парня, а также некоторыми другими его качествами, которые более непосредственно связаны с любовью, сексом и сексом. -О, черт возьми, боже мой, — сказала Мэдисон, нарушая молчание, но она осталась одна, кипящая в своих эмоциях, потому что все остальные смотрели на своего наследного принца в разной степени шока. — Он только что…? — спросил Генри своего соседа. -Да… — ответил бедный студент Спрусвуда, дико моргая в замешательстве. -Я думаю, он только что сделал это. -О, Вилле, — вздохнул Симон, ласково протягивая руку, чтобы поиграть с волосами на затылке Вильгельма. Вильгельм наклонился, радуясь, что Симон не отверг его предложение напрямую. Несмотря на его возмутительную формулировку, Вильгельм был на сто процентов искренен в своем заявлении: он сделает Симона своим принцем. Он сделал бы Симона своим всем, что позволит королевский двор, и даже тогда он был уверен, что сможет вести переговоры и сохранить свое положение будущего короля в качестве выкупа. -Это мило с твоей стороны, — сказал Симон, — Но ты знаешь, что я никогда не скажу да, королевскому титулу. — Даже для меня? — жалобно спросил Вильгельм. И вот так шутливая атмосфера стала серьезной. Прохожие — как студенты, так и преподаватели — неловко ерзали, оказавшись в ловушке этой социальной дилеммы, от которой они не могли избавиться. — Нет, — тихо прошептал Симон. — Даже для тебя. Все посмотрели на своего кронпринца. Он не выглядел слишком обеспокоенным прямым отказом Симона, но, возможно, у него просто было очень хорошее невозмутимое выражение лица. В конце концов, он вырос в центре внимания и под пристальным наблюдением. Ему более, чем кому-либо, следует виртуозно владеть чертами своего лица, чтобы не выдать своих истинных чувств. -Ладно, тогда это не в стиле HKH, — сказал Вильгельм слишком беспечно для того, кто обсуждал вслух и в значительной степени подразумевая, что этот парень, этот его школьный парень в течение двух с небольшим лет был тем, кем он был, серьезно подумываю о женитьбе однажды. — А как насчет «герцога» вместо «принца»? — спросил он. — Формально это не королевский титул. -Ну, формально я не откажусь, — поддразнил Симон, — Но это всё равно «нет», Вилле. — А как насчет «счета»? — Что считать? — спросил Симон намеренно глупо. — Мы сейчас что-нибудь считаем? -Баронство, — засмеялся Вильгельм. -Ты мог бы быть бароном. Это самое низкое, на что я мог пойти, Симон. Да ладно… ты должен понять, что моему будущему мужу нужен титул. Всем членам королевской семьи, даже тем, кто женится на нем, нужен титул. Симон задумчиво поджал губы, его личный кодекс чести так явно противоречил предложению Вильгельма о будущем супружеском блаженстве. — Ты уверен в этом? — спросил он спустя некоторое время. -Ты уверен, что твоему мужу действительно нужен титул, или это просто какой-то… неофициальный протокол, потому что на самом деле никто не женился, кроме других королевских семей. Твое генеалогическое древо больше похоже на семейный венок, Вилле. — Эй! -Вильгельм запротестовал, хотя его реакция была несколько слабой перед лицом правды в словах Симона. Его собственный отец мог проследить свою родословную до трех бывших королей Швеции, если один из них заглянул достаточно высоко в его генеалогическом древе. -Я рассмотрю королевские браки, в которых члены семьи не получают никаких титулов, — сказал он. — Это сделает тебя счастливым? Другими словами, достаточно ли этого для Симона, чтобы сказать «да»? Генри, Мэдисон и даже Александр, Уолтер и Фелис затаили дыхание в предвкушении. Они были очень близки к тому, чтобы стать свидетелями современной истории. -Я близок к тому, чтобы уйти в отставку и перевестись в Мариберг, — пробормотал их учитель. Симон наклонился и прижался носом к носу Вильгельма. -Я не знаю, — сказал он. -Вильгельм Эрикссон кажется мне гораздо более привлекательным. Это было потрясающе, говорили люди, когда их потом спрашивали об этом, какой чистый и абсолютный восторг отражался на лице Вильгельма. Только тогда, как рассказывали свидетели своим друзьям и родственникам в нежных, сладких воспоминаниях, их будущий государь выглядел до мозга костей сказочным принцем: совершенно одурманенный и всем сердцем влюбленный в этого единственного мальчика из неизвестного города, с неизвестной семьи. -Вильгельм Эрикссон, — повторил он, хотя его слова были несколько приглушены одышкой. -Роза под любым другим названием… -он замолчал. -Да… Я думаю, это звучит неплохо, вообще-то.