Ice cream cake

Феликс никогда не понимал, почему высшую ступень удовольствия связывают с течкой. «Я никогда такого не чувствовал, даже во время течки» – то, как иногда говорили окружающие его омеги и вне стаи, и внутри неё. В этом не было смысла, потому что бо́льшая часть происходящего всегда замыливается неясным взглядом, а жар не даёт чувствовать ничего, кроме желания раздеться. Он не осуждал, просто не понимал. Феликсу и в голову не приходило жаловаться на секс или собственные ощущения во время него, а также думать о том, что с ним было что-то не так. У него довольно часто была возможность присутствовать в течку других омег своей стаи, так что он с уверенностью мог подтвердить свои мысли – почти всё проходило через инстинкты и в бреду, пускай удовольствие и запоминалось, но не так ярко, как в здравом сознании. Но почему-то сейчас Феликс был близок к тому, чтобы думать нелогично. «Как в течке» – хотя ещё пятнадцать минут назад он считал эту фразу не самой приятной, потому что почти любой его секс вне течки был лучше, но в данный момент поток его мыслей спутался настолько, что сравнить с чем-то другим это было невозможно. А ещё ему было очень хорошо. Чан делал с ним что-то невероятное – одной только демонстрации его силы хватало для того, чтобы Феликс поплыл, а когда он применял её на деле, младший вовсе терял связь с реальностью. Омеге даже ничего делать не нужно было, Чан просто с невообразимой лёгкостью поднимал его бёдра, насаживая на себя как какую-то игрушку. Но доводило до края его не это. А Джисон. Его блядские губы оставляли следы по всему телу Феликса, будь то видные засосы или слабые укусы. А ещё его язык мастерски проходил везде, задевал все самые эрогенные точки, но как назло игнорировал слегка болезненно стоящий член. Так мало и так много одновременно. Они оба, будучи наиболее сексуально активными омегами стаи, довольно часто развлекались вместе, но это и в сравнение не шло с тем, что происходило сейчас. Чан и Джисон вместе создавали какой-то невообразимый тандем, сводящий Феликса с ума и делающий ему так хорошо, что пальцы на ногах сгибаются. Пока альфа трахал его практически на весу, заставляя откинуть голову себе на плечо, омега изводил его лёгкими прикосновениями, чем-то похожими на щекотку. Каждый раз, когда казалось, что лучше уже не будет, кто-нибудь из парней делал что-то, заставляющее Феликса передумать: конкретно сейчас Джисон надрачивает ему, затыкая поцелуем и не давая ему куда-либо деться от чрезмерной чувствительности. Чан от такого вида, вынуждающего его ощущать себя странно-хорошо, хочет волком завыть. С одной стороны он отчего-то ревнует – это не то же самое, что трахаться, поэтому его внутренний альфа слегка протестует, смотря на этот жест любви – с другой же, не может не сказать, что это чертовски горячо. Поэтому Чан сильнее впивается в мягкие бёдра и ускоряется, отчего Феликс отрывается от губ Джисона, теряя равновесие. Он всё ещё прижат спиной к чужой груди, что не даёт ему повалиться набок, но целоваться так жутко неудобно, поэтому сидящий перед ним на полу омега придумывает другое полезное занятие. Для начала Джисон лишь приоткрывает рот около чужого члена, опаляя дыханием головку, но толчки Чана заставляют тот биться о его губы, поэтому практически сразу же он берёт в рот, заставляя Феликса видеть звёзды перед глазами. Он скулит и жмурится, кончая в считанные секунды, отчего парни ненадолго останавливаются, чтобы не навредить. Всё это слишком лишь в хороших смыслах, поэтому когда Чан вновь начинает медленно, но постепенно наращивать темп, а Джисон, всё это время держащий член омеги у себя во рту, двигать головой, Феликс не понимает куда себя деть и, если бы не крепкая хватка на бёдрах, давно упал бы от дрожи во всём теле. Он и раньше трахался с ними или кем-либо из остальных членов стаи одновременно, но впервые это происходит с ним в центре, да ещё и ко всему добавляется сверхстимуляция, лишающая остатков здравого смысла. Сил хватает лишь на то, чтобы что-то невнятно скулить и всхлипывать, с каждым толчком становясь всё громче. Феликс в своей привычной манере хочет прикрыть рот ладонью, но Чан не даёт ему этого сделать – останавливается и одёргивает его одной рукой, другой хлопая по ноге. — Не сдерживайся, — почти шепчет ему на ухо. От этого мурашки по коже и бабочки в животе летают, приближая оргазм. — Мы хотим услышать то, как тебе хорошо, — Джисон дополняет его слова, озвучивая искреннее желание. На самом деле Феликс не привык быть шумным – не хотелось мешать другим спать или заниматься своими делами, но сейчас его мозг отключается, не давая думать ни о чём, кроме чистого наслаждения, поэтому он послушно кивает, не имея возможности возразить. Когда он кончает во второй раз, Чан наполняет его узлом, а Джисон изливается куда-то на пол, его стоны отчётливо услышала, по крайней мере, половина стаи, проходящая мимо их комнаты или сидящая в комнате снизу. Позже он будет сильно извиняться за это неожиданное представление, что, впрочем, всем понравилось, но сейчас омега лишь вырубается, оставляя всю работу по чистке старшим. Те, конечно же, не против, поэтому делают всё необходимое, позже ложась рядом и обнимая с обеих сторон, заставляя чувствовать много тепла и заботы даже сквозь сон. «Так же хорошо, как в течку» – наконец-то Феликс понял, почему многие использовали это понятие. Сознание, прямо как во время течки, отключается, оставляя лишь чистое наслаждение – именно то, что жар не даёт ощутить на полную. Ему определённо хочется повторить.