***
А затем Кроули упал. Но не вниз. Его падение было похоже на звёзды, что он создавал. Вверх. Он падал вверх. Он чувствовал мягкие руки. Он слышал шум крыльев. Он слышал голос, подобный пению соловья. Он слышал своё имя.И видел свет.
Второе пришествие
29 августа 2023 г. в 03:52
Это не заняло много времени. Это было сыграно безупречно.
Второе пришествие состоялось неожиданно, без предупреждения и прелюдий — там, где Ад потерпел поражение, Небеса заметно преуспели: вот уже небо застилала серая пелена, освещаемая лишь редкими вспышками явления пышущих золотом ангелов в воинственных мантиях, выходящих на последний бой, вот уже земля стонала и рвалась какофонией мучительных звуков преисподней, не приглашённой на пиршество, вот уже Луна и Солнце замерли в одном положении, подчиняясь лишь небесной воле и даже звёзды — а ведь он их создавал с такой заботой! — в один миг потухли на небосводе.
Где-то — везде — кричали люди. Кто-то пытался стрелять. Кто-то застреливался. Был ли на Земле хоть кто-то безгрешен?
По небесам шагал Сын Господень, окружённый войском, кричал свой призыв на Суд верующим и грешникам, слышимый на всех языках, в любой точке земного шара. Как много пафоса. Он казался приятнее, когда был просто плотником из Назарета, который так жаждал увидеть мир.
Кроули сделал глубокий, болезненный, вдох.
Хотя бы Азирафель был с ним. Вернее, Верховный Архангел Рафаил, как подчинённые-ангелы его теперь называли. Неудивительно, что Она вернула ему имя, что так хотела даровать во время Сотворения Эдема. Вот только тогда ещё не разжалованный херувим, которого Она создала таким несовершенным, смиловался над людьми, отдав им оружие и огонь — нарушив Её планы, или, по крайней мере, заставив вытащить из запасной папки в углу стола Новый Божественный Непостижимый План, ведь Она всегда знает всё и обо всех, верно?
Это было почти забавно. Рай. Ад. Конец света. Азирафель. Кроули. Лондон. Бёркли-сквер.
Всё как всегда.
Не считая огненного клинка в руках Ангела, пронзившего Кроули насквозь.
Азирафель дрожал. Он никогда никого не убивал. И вряд ли смог бы. И всё же он сошёл с небес, подобно звезде, молнией бросился вниз, сжимая своё орудие так уверенно. Она дала ему приказ, конечно. Сказала, что это во благо всему и всем — Она любила такие фокусы. И он кричал от боли и бессилия, когда — всего на секунду — его фиолетовые глаза встретили удивлённый змеиный взгляд Кроули.
Было больно. Очень больно, хотя Кроули тут же изо всех сил вообразил, что это не так, когда его тело рухнуло на мокрую траву, очки слетели с глаз от удара, а Азирафель упал на него, опираясь о клинок.
Он плакал. Его золотые слёзы крупными каплями падали на лицо Кроули, который лишь слабо улыбался, глядя на своего любимого. Его ангела.
Ангел. Его ангел. Ангел, которого он так любил — да, только сейчас Кроули мог сформулировать в себе это слово, осознать ценность, глубину и трепет, с которым его возлюбленный говорил о нём.
В Аду спрашивали: какого неубиваемого чёрта Кроули всё ещё торчал на Земле, когда её со дня на день собирались выжечь Небеса? Даже старый приятель-главнокомандующий позвонил ему, предложив забыть все обиды. Внизу его всё-таки обожали. Или знали, что даже самый горящий котёл на их территории не сравнится с тем, что устроят ангелы.
Но он хотел увидеть его, пока Земля сгорает дотла. Он хотел разделить с ним последнюю ночь их жизней. Даже если его любовь его убьёт. Кроули не знал, что желание воплотится настолько точно.
Его любовь. Его Азирафель. Будь проклят и благословлён день, когда он его возжелал.
Кроули собрал в себе последние воображаемые им силы и потянулся к нему, опираясь ослабленной рукой о землю Бёркли-сквер. Раздался треск, и демон сипло прохрипел. Пламенный меч вошёл в грудь всё глубже, тугой болью скользя между рёбрами, разъедая эту материальную оболочку, делая её слабой, смертной — такова была суть голубого пламени, дарованного Господом, такова была его, падшего ангела-серафима, суть — вернуться в начальную точку отсчёта, в точку смертности.
Азирафель. Будьте прокляты, Небеса, и благословлён пусть будет Ад. Они всем сердцем любили друг друга.
Теперь уже человеческая кровь хлынула из раны, пачкая измятую чёрную рубашку, пропитывая свежую траву под ними. Это было забавно, подумалось вдруг Кроули: впервые за шесть тысяч лет по-настоящему понять людей, хватающихся за каждый вдох и выдох. Да, люди умирали каждый день, и на игру в пейнтбол это было совсем не похоже.
Куда он попадёт, когда темнота его настигнет? Рай? Ад? Альфа Центавра? Кроули хотелось бы, чтобы там был Азирафель.
Ангел. Его ангел. Любовь всей его — теперь уже смертной — жизни. Он так ошарашено отпрянул, хлопнув крыльями, когда Кроули подался вперёд, будто бы забыв о существовании клинка, который всё ещё остервенело сжимал в руках.
Но во взгляде Верховного архангела Рафаила не было страха. Или гнева. Или сомнения. Эти раскаивающиеся глаза, наполненные сиреневой Божественного света. Кроули мог бы смотреть в них часами, совсем забывая моргать, будто он всё ещё был змеёй — но часов для Кроули больше не осталось.
Азирафель. Когда он возжелал его душу и плоть? С самого Эдема? В Риме? Или, может быть, во времена туманного Альбиона, когда обида отказа поразила его грудь, напоминая об отказе самого Неба? Казалось, он желал его всегда — пусть и лгал себе в этом. Всё-таки (ещё пару мгновений назад) он был демоном.
Золотые слёзы покатились по едва румяным щёкам ангела всё сильнее, когда Кроули двинулся ещё ближе. Боль. Кровь. Много боли. Шипение. Влажность. Ещё кровь. И, наконец — прикосновение.
Кожа у Азирафеля была на ощупь обжигающе горячая и казалось, светилась изнутри. Было ли это следствием недавней демонической сущности или тем, что люди назвали «анемией»? Кроули не знал. Эти мысли вдруг покинули его голову. Всё пространство заполонил он.
Сияющий в своей божественной непорочности. Лучезарный, ох, н е п о с т и ж и м ы й. Он был удивительно красив сейчас, будто бы сошёл с икон и картин смертных, воспевающих величие хранителя восточных врат Эдема: белые кудри обрамляли его лицо, свисали вниз. Кроули мог почувствовать их запах. Волосы Азирафеля пахли райскими садами и небесными сводами. Они пахли самим Богом — домом и для него самого. Когда-то.
Он прошёлся стремительно теряющей в земной чувствительности ладонью от подбородка ангела до его щеки, бережно убирая эти чудесные, золотистые, слёзы. Он хотел бы впитать их. Сделать частью себя, спрятать. Чтобы его Азирафель больше никогда не плакал.
Желанные губы его дрожали. Он хотел что-то сказать, но не находил слов. Кроули это было не нужно.
— Тише, — прохрипел он, скользя взглядом по лицу его возлюбленного. Запоминая эти черты, эти волосы цвета платины, эти щёки, эти пухлые губы, с которых он украл мучительный и самый прекрасный поцелуй из всех возможных, — тише.
Был ли Кроули грешником? Всё, чего он возжелал — это частичку Бога в своих объятьях.
В глазах Азирафеля пылал Рай и Трон Господень.
— Азирафель, — прошептал Кроули заворожённо, теряя ощущение человеческого тела и земли под ним. Он улыбнулся своему ангелу — на прощание. — Азирафель. Я… Видел бы ты себя. Ты великолепен.