***
Сяоши ненавидит больницы. С самого детства ему привито понимание, что если вокруг тебя белые стены — значит кто-то умирает от непредвиденной болезни. И парень на полном серьёзе считает, что каждая болезнь пахнет по своему: у ангины приторный запах расплавленного металла, лёгкая простуда отдаёт горячим безвкусным дыханием, а болезнь Лу Гуана... А Лу Гуан и его рана пахнут кровью. Уставшие ноги подкашиваются, когда парень оказывается напротив двери в палату. Он часто моргает, мотает головой и прислоняется к ней лбом. Краткая дрожь проскальзывает от кончиков пальцев, и с губ слетает тихий выдох. На душе пусто и тоскливо настолько, что лишь от одного воспоминания чужих глаз появлялся страх. Чэн здесь не впервые, но каждый раз войти в душное помещение становилось всё сложнее: Лу Гуан словно прожигал дыру одним движением губ, невнятно проговаривая его имя. Пальцы сжимают прозрачный пакет с фруктами, и Сяоши осторожно заходит в палату. В нос мгновенно ударяется свежесть утреннего ветра, смешанная с привкусом медикаментов, а перед глазами рисуется нежный образ обессиленной фигуры. Гуан лежал на спине; голова его была повернута к огромному окну, с которого открывался вид на многочисленные окна чужих домов. Он шмыгает носом, а после переводит взгляд на Сяоши, ласково улыбнувшись самыми кончиками губ. Совсем невинно, но по-настоящему искренне до порхающих бабочек в животе. — Чэн Сяоши, — шепчет блондин. — я рад, что ты пришёл. Брюнет морщится от чувства подступающих слёз, но вида не подаёт. Аккуратно присаживается на небольшой стульчик рядом и проницательным взглядом осматривает скомканное у колен белоснежное одеяло. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сяоши и ставит пакет на тумбочку. — Я тут тебе немного фруктов принёс. Яблок там, апельсинов. Цяо Лин сказала, что тебе будет очень кстати. Лу Гуан секундно смеётся, прикрывая губы пальцем. — Мне уже намного лучше, спасибо, — его голос хриплый, словно сиплый. — И за фрукты спасибо. Наконец-то съем что-то нормальное. — Здесь настолько отвратительно кормят? Парень не отвечает: по бледному лицу очень видно, как сильно он исхудал. Его пальцы обводят своё запястье, и мизинец соприкасается с большим показывая, как похудели руки. — Иногда мне не хватает твоей стряпни, — Лу опечаленно ухмыляется. — Как бы я ни возмущался, но иногда мне действительно нравится, что ты готовишь. Чэн Сяоши опускает брови, чувствуя, как слёзы вновь подступают к глазам. Запах Гуана бьёт в нокаут только тем, что это совсем не его аромат. — Мне очень одиноко без тебя, — голос начинает сильно дрожать в попытках составить предложения. — Без тебя в студии так пусто. Это ужасно. Холодная ладонь ложится в чужую, немного сжимая. Резкий озноб от прикосновения приводит разум в порядок, раскрывая глаза. Перед Сяоши был Лу Гуан — такой настоящий и одновременно чужой, он каждую секунду понемногу сжимал руку, внимательно наблюдая. — Скоро всё будет хорошо, — проговаривает блондин, не отпуская ладонь. — Скоро я снова буду рядом с тобой. — Я не могу быть постоянно один. Мне очень страшно, Лу Гуан. Больше всего я боюсь, что никто из вас не вернётся! Цяо Лин тоже стала часто пропадать, чем вызывает у меня бо́льший страх. — Чэн Сяоши, — Гуан поддаётся вперёд, чтобы обнять парня за плечи, но резкая боль в боку, словно электрошокер, пробивает конечности и тянет обратно на койку. — Чёрт... Извини, что я не могу тебя сейчас поддержать телесно. Я вижу, что тебе это необходимо. Карие глаза с ужасом метаются по чужому телу. — Не стоит! Лежи, пожалуйста! Сяоши помогает Лу накрыться одеялом, а после оба заостряют всё внимание на окно: яркое солнце освещало центральную часть города, отбрасывая лучи на лица. Каждый этаж небоскребов сиял естественным светом и отражал в себе всю суетливую жизнь. Брюнет затаил дыхание, засматриваясь на улицу, но блестящие блондинистые волосы рядом мелькнули небесным отливом, заставляя кратко обернуться. Он переводит взгляд и тут же замирает от невероятной красоты лица: сухие губы подрагивали и немного вытягивались в трубочку в искренной удивлённости, голубые глаза играли новыми красками и оттенками, а гримаса боли постепенно расслаивалась, превращаясь во что-то нечто нежное. Парень чувствует, как сердце пропускает один удар, а всё то, что они обсуждали несколько минут назад, уже не имеет такого огромного значения. Его рука невольно тянется к щеке, подушечками пальцев прикасаясь к мягкой коже. Лу Гуан мгновенно реагирует и поднимает бровь, не решаясь встретиться взглядами; он всё ещё вполоборота смотрит в окно. — Ты такой красивый, Лу Гуан, — неожиданно для самого себя говорит Чэн, пряча руку меж бёдер. — Я люблю тебя, ты же знаешь? Сердце начинает бешено колотиться в груди, словно готовясь выпрыгнуть. К горлу подступает тошнота, а Гуан молчит, не поворачиваясь. — Ты тоже очень красив и привлекателен для меня, — блондин встречается своим расслабленным лицом с чужим. — И я тоже тебя очень люблю, представляешь? Сяоши хихикает, рассматривая каждый сантиметр лица напротив. Хлопает ресницами, опускает голову набок, а после медленно пододвигается к постели, горячим дыханием прикасаясь к подбородку. Гуан чувствует, как собственный язык неосознанно проводит по нижней губе, намекая на горячее желание близости. — Сделаем всё очень осторожно, чтобы не потревожить твою рану. — шёпот, словно бурлящий, вводил в транс страстной и озабоченной чувственности, затуманивая разум. Чэн Сяоши резко выдыхает, а после влажными губами прикасается к чужим, затягивая в глубокий поцелуй. Целует осторожно, словно пробуя первые секунды на вкус, немного зажмурившись. Блондин незамедлительно отвечает: юркает длинными пальцами в воздушные локоны, второй рукой подпирая себя, чтобы рана не напоминала и не смешивала поток нежности с лицом боли. Сяоши знает, как больно временами бывает похудевшему телу на помятой постели пустых стен. Он представляет движение каждой мышцы при вмешательстве врачей, и это с громким обвалом ломало душу изнутри. Губы Лу Гуана горькие и приторные, как сироп от кашля, но незаменимые и навсегда желанные. — Чэн Сяоши, — сквозь поцелуй промычал Гуан. — не будем увлекаться. Мне больно. Чэн, словно по щелчку, отстраняется до определенного расстояния и с сожалением опускает брови. — Можно я оставлю ещё несколько поцелуев на твоём лице? Лу прикрывает глаза, давая положительный ответ, а парень осторожно нависает сверху и оставляет первый поцелуй на подрагивающем веке, спускаясь ниже к скуле. Обводит её короткими прикосновениями, целует щёку, а после останавливается на уголке рта. Влажные губы касались часто, но совсем чутко и нежно, показывая все самые потаённые чувства. Первая мысль — в таком положении Лу Гуан похож на мёртвого. От подкравшегося ощущения страха пробежали мурашки по спине. Сяоши присаживается обратно на стул, пряча лицо. Он готов заплакать прямо сейчас. — Тебе не нужно пытаться быть сдержанным, — сладкий голос приманил к себе, и Чэн поднял голову. — Я совсем не против, если ты поплачешь. — Лу Гуан, пообещай мне, что скоро вернёшься домой. Блондин улыбается и протягивает руку, в которую сразу же ложится чужая. — Я обещаю, что скоро вернусь домой. — он аккуратно целует костяшки тонких пальцев. — Здоровым? — Здоровым.***
На следующее утро Чэн Сяоши вновь пришёл в эту палату, но она оказалась совсем пустой. Лишь маленькая фотография на тумбочке, на которой изображен он с Лу Гуаном на фоне студии, вздрогнула от холодного ветра. Словно она побоялась рассказать правду. Сяоши вышел в коридор, где поймал медсестру. — Примите наши соболезнования, но он скончался сегодня ночью, — девушка положила руку парню на плечо в успокаивающем жесте. — Остановилось сердце. К сожалению, мы ничего не успели сделать. Боль глухим ударом стукнет по вискам, словно придавит металлическим пластом. Уже не важно, что происходит вокруг. Лу Гуан не сдержал своё обещание.