—【 ᴄᴀɴ'ᴛ ʜᴇʟᴘ ᴍʏꜱᴇʟꜰ ɢᴏᴛ ꜱᴇᴄʀᴇᴛꜱ ɪ ᴄᴀɴ'ᴛ ᴛᴇʟʟ】—
Звучит, как вызов. Хмыкнув, шестой убирает ногу с чужой головы, которая тут же немного приподнялась, чтобы проследить за ним, а также сесть в более удобное положение, выпрямляя свою спину. Связанные позади руки ныли неприятно, кажется, там останутся синяки, но разве кого-нибудь это волнует? Правильно, всем наплевать на то, как чувствует себя ничтожный архонт, что не смог даже себя защитить, не говоря уже о Двалине и Мондштате. Скарамучча садится перед ним на корточки, рассматривая лицо, которое сжал за подбородок, специально надавливая на какой-то синяк, видимо от пощечины. На лице красовался еще свежий след от пореза, прямиком на скуле, которая все еще кровоточит и наверняка щиплет от попавших песчинок и капелек слез, которые сами по себе стекали из уголков глаз. На щеках оставались небольшие ссадины от пола, что содрал немного кожи. Большие и красивые глаза смотрели на предвестника с прищуром, а на губах играла усмешка, словно прикрывая свою раздраженность и гнев за ней. Ладонь Скарамуччи дергает лицо, чтобы немного пошатнуть равновесие барда, заставляя его наклониться вперед, после чего поднимается на ноги, грубо пиная юнца в живот, отчего он заваливается набок, чуть заваливаясь на спину. Раздается кашель, болезненный, в попытке что-то выкашлять из себя, пока за этим наблюдал холодный взгляд темных фиолетовых глаз. Он в очередной раз наступает на Венти, начиная давить уже его шею, из-за чего дышать становилось немного тяжелее, за счет того, что откашляться попросту он не успел. — Я не разрешал тебе вякать. Обратись ко мне как следует. С этого ракурса открывается вид на новые раны, а также само тело лучника. Такая тонкая талия, украшенная корсетом, который от удара умудрился немного расстегнуться, это даже лучше. Шорты были в более-менее приличном виде, а вот блузка была явно на вынос, прямиком в мусор. Впрочем, как и прежде белоснежные колготы. На коленях они были темные, собравшие всю грязь и пыль, также прорваны местами и запачканы кровавыми следами, что неприятно прилегало к ранам. Видимо, стоять в таком виде было больно этому алкоголику-бомжу. Но, разве ему не похуй? Кристаллический. Его не волнует то, что случится с Венти и его ранами потом, его волнует лишь то, что происходит здесь и сейчас. И ему все еще не нравилось, как себя ведет старший, точнее, частично. Его неповиновение раздражает, но одновременно придает какой-то свой шарм, с появляющимся желанием продолжать приносить ему немного больше боли. Или много. Барбатос продолжает молчать, когда ногу убирают с горла, откашливается и делает глубокий вдох, чтобы наконец-то восстановить свое дыхание, следя одновременно за тем, как предвестник отходить ненадолго в сторону, а после возвращается с бутылкой в руках. По всей видимости, фирменное вино Дилюка из «Доли Ангелов». Вопрос только лишь в том, откуда же у фатуйца оно? Ах да, связи и их величие их организации. Но то, что он открывает вино, заставляет Венти нахмурится. Зачем оно им сейчас? Явно не для того, чтобы распивать. А жажда мучает. Только была ли это та привычная ему жажда или нечто новое? — Хм. Не понимаю, как ты можешь пить такое. Мерзко. Но тебе, похоже, нравится эта чертовщина, не так ли? — он подходит, затем садиться на бедра своей жертвы, словно дразняя ее тем, что держит в руках. Пристрастие он знает и поэтому болтает выпивку внутри бутылки, прежде чем начать лить ее на чужое лицо. — Пей, пожалуйста, ты же это так любишь, Барбатос. —【ᴍʏ ᴘʟᴇᴀꜱᴜʀᴇ ɪꜱ ᴛʜᴇɪʀ ᴘᴀɪɴ】— Унижение. Венти жмурился и закашливался от того, что его любимый напиток затекал в нос и рот, из-за чего не удается быстрее проглотить тот. Черт, этот парень явно знает, как стоит поумерить чужой пыл. Униженный такой выходкой парень дергает своими руками, словно закрыть лицо, но это было все тщетно. Капли алкоголя стекали по лицу к шее, а затем и к ключицам, отчего блузка промокает. Тонкие пальцы предвестника тянутся к пуговицам, которые он расстёгивает и любуется частично оголенным торсом. Корсет снимает и откидывает в сторону, чтобы продолжать расстегивать пуговицы на чужой блузке, любуясь телом. Оно было таким аккуратным и нежным, без единого шрама, мягким по ощущениям. Черт, да даже мышцы были видны с трудом, этот парень вообще ничего не делал, пока был архонтом? Взгляд скользит к животу, где уже образовалась пара синяков от ударов. Прелестно. Ядовитый смешок, Скарамучча снова отстраняется от парня, чтобы осмотреть его сверху-вниз. Весь такой разгоряченный, краснеющий, с перебитым дыханием, дрожащий, словно жертва. Да, он и есть жертва, игрушка, простая фарфоровая кукла в руках человека, что хочет проверить ее на прочность, пока она не даст трещину. И он не станет брезговать, использовав все способы, что доступны для него. Взгляд скользит ниже, на край шорт, за который еще была заправлена блузка, и спускается все ниже, приметив одну деталь, что не заметил раньше. Поднимаясь, Скарамучча наступает на пах и давит, сильно, чтобы это почувствовалось как следует, а в ответ на это слышит лишь стон. И не боли, как до этого, а явного наслаждения. Архонт получает удовольствие. — Ты… Извращенная шлюха, хах, — Шестой усмехается, продолжая давить и массировать чужой член ногой, принося одновременно неприятную боль и удовольствие старшему, что было заметно по сдержанному стону и шумному выдоху. Кажется, кто-то старался скрывать это, но совсем не получалось. — Встань на колени. И не смей меня ослушаться.—【 ɪ ʟᴏᴠᴇ ᴛʜᴇ ꜱᴍᴇʟʟ ᴏꜰ ɢᴀꜱᴏʟɪɴᴇ ɪ ʟɪɢʜᴛ ᴛʜᴇ ᴍᴀᴛᴄʜ ᴛᴏ ᴛᴀꜱᴛᴇ ᴛʜᴇ ʜᴇᴀᴛ】—
Предвестник приказывает, чтобы снова отойти. Спичкой чиркает о коробок, заставляя ту загореться, прежде чем поднести к свече, которых горит сейчас здесь и без того не мало. Отламывая весь натекший на стол воск, возвращается обратно к барду, который, по всей видимости, решил ослушаться его приказа. Сученыш. Предвестник подходит к Венти, хватая того за косички и поднимая с пола, чтобы заставить встать на колени смотреть в глаза напротив. В те сине-фиолетовые глаза, сравнимые с темнотой ночи при сухой грозе, что мелькает очень часто, как те искры, которые видел Барбатос сейчас в чужих глазах. Раздражение, злость, наслаждение. И в те лазурные небесные глаза, чистейшие и невинные на первый взгляд. Большие и красивые, отражающие словно твою душу, внутреннего тебя, веселые, но при этом скрывающие где-то в глубине тоску и боль. Страх, игривость, удовольствие. Им обоим сейчас нравится происходящее, но никто не признается первым об этом вслух, никто не скажет этих слов, не скажет правды и не покажет этого настолько прямо. Но им этого и не надо. Пальцы Скара сжимают челюсть, заставляя парня открыть рот, чтобы просунуть туда их и ощупать клычки, которые пытались сейчас укусить предвестника, только вот ничего не выходило. Нога снова давит на вставший член юноши, пока тот посасывал пальцы, точнее, старался их вытолкнуть. Игры с языком… Как же Скарамучча раздражал этими играми. Угрожающе погладив корень языка, чем вызвал раздражение организма, аж до приступа тошноты, предвестник тут же закрыл чужой рот, будто заставляя глотать все то, что собирался выплевывать Венти. — Только попробуй, мразь. Он сглатывает нервно и шумно, на что следует удовлетворённая усмешка, после чего руку от лица убирают, стягивая шорты, а затем и оставляя еще несколько дыр в колготах, намеренно, конечно. Из головки небольшого члена сочилась смазка, которую Шестой трогает и тут же морщится, будто ничего в жизни своей омерзительнее не трогал, но тем не менее размазывает ее по всему органу, смешивая со слюной владельца, пока Венти шумно выдыхает, издавая тихие стоны из-за медлительных движений руки, владелец которой не пытался даже удовлетворить свою жертву сейчас. Ему нужно было лишь смочить немного плоть, прежде чем начать проводить по ней ток. Тело вздрагивает от маленького напора, но толкается в руку, требуя еще. Хозяин дергает руками, словно показывая свое возмущение и недовольство, но тело говорило об обратном — он хочет продолжать. Извращенная и похотливая сучка. Скарамучча двигался, как того и желал бард, но только подачу электро не отменял. Он прекращал, а после ударял того током то сильно, что были слышны вскрики боли возле уха, смешивающиеся со стоном наслаждения, то очень слабые, что тело дрожало и требовало еще, особенно на моменте с терзанием головки уретры, когда молния проходила чуть ли не через всю длину органа. Необычно и странно, но до безумия приятно. Они сходят с ума.—【ɪ'ᴠᴇ ᴀʟᴡᴀʏꜱ ʟɪᴋᴇᴅ ᴛᴏ ᴘʟᴀʏ ᴡɪᴛʜ ꜰɪʀᴇ】—
В особенности Скарамучча. Ему нравилось слышать стоны архонта и видеть его таким, из-за чего он продолжал медленно двигать своей рукой, пока старший изводился, умоляя делать это быстрее. С чужих губ срывалось его имя, шепотом, будто не хотел его произносить или же не хотел, чтобы кто-то слышал это. Но он слышал, прекрасно, наслаждаясь каждый раз мольбами. Венти близился к разрядке, его движения в ответ бедрами становились быстрее, только вот пальцы чужие плотным кольцом сжимаются у самого основания, проводя очередной раз ток. Барбатос отрывается от чужого плеча и прикусывает шею парня, выражая свое недовольство, чего совсем не ожидал Мучча. От боли шипит, а в ответ отвешивает пощечину свободной рукой, гневно и властно смотря на архонта, только вот тот не остановился, приблизившись и резко целуя парня, проникая своим языком в чужой рот, в попытке подразнить уже самого Шестого предвестника. Это его сильно разозлило. На поцелуй отвечает лишь укусами, оттаскивая анемо-обладателя от себя за волосы, что помогло разорвать поцелуй. — Дерзишь.—【 ᴡᴀᴛᴄʜɪɴɢ ᴀꜱ ᴛʜᴇ ꜰʟᴀᴍᴇꜱ ɢᴇᴛ ʜɪɢʜᴇʀ ɪ'ᴠᴇ ᴀʟᴡᴀʏꜱ ʟɪᴋᴇᴅ ᴛᴏ ᴘʟᴀʏ ᴡɪᴛʜ… ᴍᴍᴍ】—
Освобождая орган, парень высовывает язык старшего и держит его, пока второй рукой берет свечу, которая уже успела немного разогреть воск. Пускай он и планировал это сделать в другом случае, но сейчас тоже вполне себе подходящий момент. Наклоняя свечу над языком, заставляет воск капать прямо на мышцу, из-за чего болезненно стонет Барбатос, пытаясь вырвать свой язык из захвата, но ему не позволяют этого сделать ни на секунду. Воск обжигает, дарит неприятное послевкусие, но это явно было еще не всего, так как рука со свечей опускается ниже, к кончику языка и приближает огонек к нему. Нет, Скар не пытается сейчас обжечь парня и лишить того этой мышцы, хотя и очень бы хотел, лишь только наказывает за то, что он сделал. За то, что сделал это без разрешения. Свеча снова отставляется в сторону, а язык пальцы отпускают, резко переворачивая «куклу» на живот. Связанные руки не позволят ему снять блузку, но и развязывать их не хотелось, Венти выглядел так прекрасно в таком виде, лишенный частично возможности двигаться. Что ж, почему бы теперь не поиграть с огнем? Скарамучча отходит снова, берет подтаявший лед, который успел уже образовать в емкости некое подобие лужи, как раз пригодится. Свечу снова подносит по возвращению к Венти, позволяя одежде загореться на спине, но не веревке или рукавам. Ощущая на спине резкое тепло, которое тут же начинало обжигать, Барбатос задергался и пытался всячески потушить огонь, чтобы это прекратилось, но предвестник не позволял ему этого сделать, лишь держал крепко за руки и следил внимательно за медленно ополяющем пространство огнем. Когда часть одежды была сожжена, то Скар выплеснул холодную воду на чужую спину вместе со льдом, чтобы тут же охладить ожоги — он не настолько садист, чтобы оставлять парня в таком состоянии. Внезапный переход из тепла в холод заставил простонать протяжно, неизвестно все еще от боли или же все-таки так благодаря? Да и плевать, разве кого-нибудь сейчас это волнует? Правильно, нет. Скарамучча берет в руки лед и ставит парня на колени, устраиваясь сзади и заставляя уткнуться того в пол лицом. Лед двигался медленно, остужая свежие ожоги, параллельно оставляя после себя мокрую дорожку, по которой фатуец снова начал пускать ток, доводя тело под собой до дрожи от удовольствия. — Хах… Кажется, ты явно хотел бы большего, не так ли? Издевательский шепот в тишине комнаты. Венти вновь стонет жалобно, хочется просить и умолять, но он упорно сдерживает себя и не говорит ни слова, лишь только нервно закусывать губу и позволять чужому слуху наслаждаться чужими мучениями. Скарамучча не против того, чтобы Венти обратился к нему с просьбой, чтобы унизился еще больше, поведав о всех своих скрытых пристрастиях, пусть и некоторые стали раскрыты, поэтому и продолжает дразнить его, давая получить то, что ему нравится, но только безумно медленно, что ему кружит голову не меньше. Он давит на болезненные точки, на все раны и синяки, заставляет сильнее изгибаться, чтобы и без того стертые колени заживали очень долго, напоминая архонту о том, что было сегодня. В какой-то момент шестой ненароком — а может это было и спланированно — сымитировал толчок, отчего сам цыкает тихо, что перекрывает протяжный стон, а также виляние бедрами. — Только посмотрите, неужели сучка хочет большего? Ладонь со всей силы ударяет по мягким, на удивление, ягодицам, а после еще раз, отчего вопрос повторяется. Лед давно растаял, но ладонь поглаживала спину, ударяя то и дело каждый раз током, иногда смешивая это со шлепками. Венти дрожал. Не от страха, а от желания и возбуждения, чувствуя тугой узел внизу живота, который от этих действий стягивался еще сильнее. Хотелось кончить, скорее получить разрядку, но, даже когда узел на веревке уже распался — кажется, кто-то не умеет завязывать руки. Или это было спланировано? Черт его знает — бард не мог потянуться к своему члену, чтобы помочь, предвестник не позволял. Но, этого и не надо, так как крупная дрожь наступила спустя еще пару чужих действий. Его переворачивают набок, усмехаясь, стыдя за то, что только то случилось, а после наклоняются, чтобы гнусно зашептать. — Просто глянь на себя, сучка. Такой извращенный архонт, ха-ха, — смех, такой ядовитый, мерзкий, но будоражащий. Скарамучча хотел было уже оставить этого парня одного, как его резко притянули к себе за грудки, что очень возмутило, но прежде чем он снова грубо попытался отстраниться, бард прошептал тому практически вы губы ответ. Звонкий чирк, характерный для спички, когда ту резко проводят по красному фосфору сбоку коробка, а затем и звук появившегося огонька, который начинал тут же сжирать эту спичку. Тот огонь, который поглощает сейчас их обоих, топит как воск свечи и тянет куда-то вниз. Огонь желания, который осветит омут, забравший этих двоих с головой в свои цепи.— ɪ'ᴠᴇ ᴀʟᴡᴀʏꜱ ʟɪᴋᴇᴅ ᴛᴏ ᴘʟᴀʏ ᴡɪᴛʜ ꜰɪʀᴇ —