Клятва

Пять лет назад

                    Он бежит по лесу, в новые глаза врезается темнота и колючие ветки мертвых деревьев, которые даже осенью кажутся живее нового него. И даже если им удается порезать белую кожу, она быстро пожирает рану. Дышать больше не приходится, а потому бег ему дается намного проще, чем ей. Тяжелое женское дыхание различимо очень и очень далеко, благодаря новому слуху. От нее пахнет тем же едва ли сладким парфюмом — она никогда не любила резкий, и недавно выступившим потом молодого тела.       Усмехнувшись ее упорству, он продолжает бежать, пока не спотыкается о корень кривого дерева.       Перевернувшись на спину, он злобно смотрит на него, но злится еще больше оттого, что не может разобраться с ним за эту подлость, несмотря на приобретенные силы.       — Стой! — она набрасывается на него сбоку, придавливая к земле своим горячим телом. — Что ты, мать твою, творишь?! — девушка схватила его за ворот белой рубашки, в которой он был похоронен сегодня днем, и от души потрясла.       Подняв на нее взгляд черных глаз, он безразлично смотрит в родные зеленые глаза, полные горячих слез ярости, которые приземляются на его ледяные щеки, но не обжигают ничего, кроме пока еще живой совести.       Глаза цвета молодой травы, цвета его любви, любимого его цвета с детства и отныне навсегда, в ужасе округляются, когда тепло ее рук оказывается у него прямо на шее. На холодной шее. От подобного прикосновения, хотя и грубого, он едва ли вздрагивает, когда ледяная кожа вспоминает, как при жизни она любила тепло и была чувствительна к холоду, когда любила солнце и была в угоду ему смуглой, но отныне не чувствует ничего приятного от ее рук. Нельзя. Нельзя ее, нельзя солнце.       — Ты же… мертвый… — она резко отнимает руки от родной шеи и зажимает ладонями мягкие губы, его любимые губы в его любимом блеске со вкусом персика, ставшим его любимым только из-за нее.       Любовь неприятным царапаньем скребется под ребрами, напоминая ему, что мертвые не могут любить, что ей здесь не место, а ему не место здесь.       Он понимает, что надо бежать, как и планировал, но остатки жизни в холодной груди вызывают желание ранее живого тела, пока красивая белокурая девушка в черном вечернем платье сидит прямо на его торсе.       Схватив ее мягкие щеки холодными костлявыми пальцами, он притягивает родное лицо к своему и жадно, действительно в последний раз целует горячие губы со вкусом персика. Она не сопротивляется, хотя хочет этого так же сильно, как и продолжить, а потому не делает ничего, позволяя ему взять инициативу на себя, как было и до того, как у ее жениха появилось надгробие.       Сжав ее голову сильнее, он последний раз прикусывает холодными губами ее теплые, прощаясь с ними, после чего ударяет ее лбом о свою голову.       Хрупкое тело ослабевает, изумрудные глаза закрываются, и девушка падает на сухую черную траву.       Подскочив с корней дерева-предателя, он бросается прочь, не позволяя себе роскоши обернуться и в последний раз взглянуть на золотистые прямые волосы, на бледно-розовую кожу и на свое прошлое.       Последний раз уже был.