Иллюзия

Эрик объявился в школе спустя два года, после того, как вместе с Джин восстановил разрушенное здание. Было уже за полночь, когда он вошёл в холл и чуть было не поднялся по лестнице наверх, но вспомнил, что теперь кабинет Чарльза на первом этаже. Он чуть не забыл, что Чарльз теперь не может подняться на верхние этажи своего дома. Воспоминание о случившемся отдало горечью вины и разочарованием в самом себе. Эрик не мог повернуть время вспять и всё исправить. Он не мог исправить себя прошлого, но мог измениться для настоящего. И это именно то, зачем он явился сюда. Судя по льющемуся свету из приоткрытой двери, Чарльзу не спалось. Эрик потоптался на пороге и бесцеремонно толкнул дверь в кабинет. — Добрый вечер, Эрик, — не отрываясь от какой-то писанины отозвался профессор, — поздновато для визитов, ты не находишь? Эрик смотрел на него не отрываясь. За два года у Чарльза снова отросли волосы, хотя сам он был уверен, что останется гладким, как бильярдный шар. Теперь его прическа была почти такой же, как при первой их встрече, и от этого у Эрика щемило в груди. Чарльз не выглядел болезненно-умирающим, как когда они все вернулись на руины школы. Сейчас он был самим собой, не молодым, но и не дряхлой развалиной. Если бы только не чёртово кресло… — Эрик? Зачем ты пришёл? — Чарльз наконец поднял на него взгляд, и Магнето вздрогнул, будто выныривая из воды. — Чарльз я… Я пришёл для того, чтобы… Послушай, я долго думал и принял непростое решение. Я бы хотел принять твоё предложение, если оно ещё в силе. Я устал и я больше ничего не хочу. Ничего, кроме тебя. Я такой идиот. Если бы ты только знал! Столько лет потеряны зря. Я не жалею о том, что боролся, но жалею о том, что не был с тобой рядом в тяжёлые для тебя моменты. И я готов расстаться с этим всем, я больше не хочу вражды! — Эрик говорил спокойным и ровным тоном, глядя Чарльзу в глаза. — Великолепная речь. В городскую управу устроиться не хочешь? У меня есть связи, могу посодействовать. Будешь браки и разводы регистрировать, и речи толкать перед супругами, — Чарльз вновь вернулся к своим бумажками, но Эрик видел, как тот поджал губы, сдерживаясь. — Чарльз, послушай! Я каждый день виню себя за то, что случилось с тобой, и я сполна расплатился за это, — Эрик подошёл ближе, теперь стоя сбоку от стола. — И поэтому ты припёрся в шлеме? Чего ты боишься, Эрик? — Я могу снять его, если так будет лучше… — Да не снимай! Это мне никогда не мешало, — Чарльз отложил ручку и выехал из-за стола к окну. Эрик непонимающе смотрел на него, снял шлем, снова надел его. — Ты удивлён, друг мой? Знаешь, Эрик, вся эта чушь про мир во всем мире и прочее… Мне никогда не нравились твои идеи превосходства, но в них что-то было, что-то меня зацепило в твоих речах. Я никогда не хотел доминирования мутантов над человечеством. Это же глупость какая-то! Что со всеми этими людьми делать? Не в лагеря же их сгонять, в самом деле. Это накладно и долго. Управлять сборищем полупригодных к чему-либо мутантов? Спасибо, я и здесь имею толпу тупорылых неучей, на которых возлагаю несбыточные надежды, — Чарльз развернулся к Эрику лицом. Тот стоял в замешательстве, не понимая, что происходит. — Чарльз? С тобой все хорошо? Что ты такое говоришь? — Эрик, ты за все эти годы так ничего и не понял? Ослепленный своей местью, ты не замечал очевидного. Неужели тебя ни разу не смутило то, как резко сменились твои планы? — Чарльз смотрел на него пристально, свесив кисти рук с подлокотников кресла, — на Кубе ты был одержим убийством Шоу, но после ты занялся откровенным терроризмом. Тебя ничего не смущает? Почему ты не остановился тогда, после Шоу? Для чего ты пошёл дальше? — Я… Я хотел… Я боролся за права мутантов! — выпалил Эрик. — Права мутантов? — Чарльз расхохотался, — Эрик, они отправляли восемнадцатилетних мальчишек во Вьетнам! Какие права мутантов? — Чарльз? Что происходит? Что с тобой? — Эрик смотрел на Чарльза и не узнавал. Это был не его Чарльз. Это не мог быть Чарльз. — Как тебя поймали, Эрик? Зачем ты убил Кеннеди? Для чего ты освободил из тюрьмы Эмму? Ответь мне Эрик! — Чарльз усмехался, а у Магнето глаза на лоб лезли. — Это ведро, что ты таскаешь на голове, останавливало только Эмму и других, более слабых телепатов. Но не меня! Ещё там, на Кубе, я начал контролировать Шоу раньше, чем ты сорвал с него шлем. Вот почему ты смог так близко подобраться. Вся твоя борьба — она здесь! — Чарльз приложил свой палец к виску, — все твои преступления, раскаяния, жертвы, боль, отчаяние — это все здесь, в моей голове. Ты убрал Кеннеди потому, что мне не нужен был конкурент, не нужен был ещё один лидер и учитель для всего этого сброда. Пуля не вильнула — я направил твои пальцы так, как было нужно. Тебя поймали тогда потому, что я обездвижил тебя, и ты этого не помнишь. Признаюсь, я был зол из-за своей спины. Черт возьми, Эрик! Так что десять лет отсиживания задницы, и мы квиты! Я свою тоже столько же отсиживал и до сих пор продолжаю. Знаешь, кресло — удобная вещь. Потом дам тебе покататься, если захочешь! Эрик в упор смотрел на Чарльза, не понимая, что происходит и зачем он все это говорит. — Что за игру ты ведёшь, Чарльз? Зачем ты все это говоришь? Какую чушь ты несёшь! — Эрик едва не сорвался на крик. Он пришёл сюда, ища примирения, а этот непонятный Ксавьер насмехается над ним! — Примирения? Ты ищешь примирения? — внезапно отозвался профессор и чуть нагнулся в кресле вперёд. У Эрика непроизвольно отвисла челюсть. А когда он увидел, как Чарльз, улыбаясь, откинулся назад и закинул ногу на ногу, окончательно потерял дар речи. — Видел бы ты сейчас свое лицо! Господи, Эрик! Я не могу дать тебе то, зачем ты пришёл, но раз уж ты здесь, то было бы отлично, если бы ты встал на колени, — будничным тоном произнес Чарльз. — Чарльз… Что с тобой? Как давно ты… — Эрик едва слышно спросил, неверяще пялясь на Чарльза. — Я велел тебе встать на колени! — в голосе Чарльза сквозила злость и какая-то непонятная Эрику эмоция, которая захлестывала его разум, ошпаривая, будто кипятком. Его ноги сами по себе подогнулись, и он ударился коленями об пол. Магнето знал, что телепаты могут контролировать людей таким образом, но Чарльз не позволял себе таких выходок. Тот Чарльз, которого он помнил. Этот, сидящий сейчас перед ним в кресле, был кем-то чужим. — Чарльз, прекрати! Что ты делаешь? — зарычал Леншерр, пытаясь сопротивляться воздействию телепата. — Ну, как тебе? Непередаваемые ощущение, правда? Ноги есть, а контролировать их ты не можешь. Я бы мог сейчас заставить тебя сломать их самому себе, но не знаю, как потом объяснить все Хэнку и остальным. Подумают, что ты совсем сбрендил! — рассмеялся Ксавьер и подкатил на кресле к стоящему на коленях мужчине. — Чарльз? Если тебе нужна помощь, просто… Я могу тебе помочь! — Эрик протянул руку, насколько мог, и кресло напротив заскрежетало, колеса согнулись под напором его силы. Чарльз резко поднялся, чтобы его не зажало в кресле. — Эрик! — Магнето оглушила пощёчина, а Ксавьер зашипел, задев ладонью шлем. Он в ярости сорвал его с головы Леншерра и швырнул куда-то в сторону. — Из-за тебя, идиота, руку ушиб! — профессор расхаживал туда-сюда, потирая ушибленную кисть и хмуро глядя на Магнето, — вот что ты меня постоянно калечишь? У тебя какой-то фетиш на увечья? Эрик пребывал в шоке, не веря своим глазам. Он силился что-то сказать и не мог. — Изначально, моя травма не была такой серьёзной и прогнозы были положительными. Если бы ты, полудурок несчастный, не вытащил пулю, я бы встал на ноги гораздо раньше, а не пять лет восстанавливался. Предвидя шквал твоих вопросов, отвечу на все сразу. Сыворотка Хэнка — пустышка! Мне нужен был перерыв, и я сделал вид, что ушёл в запой. Знаешь, разыгрывать алкоголика довольно сложно. Я, конечно, и правда выпивал, но то, в каком виде ты меня застал… Мне пришлось пить три дня, чтобы до такого состояния и перегара дойти. Чуть не сдох, если честно. Зачем я притворялся? В том, чтобы оставаться немощным калекой, были и есть свои плюсы: от тебя никто и ничего не ожидает, ты становишься примером силы воли и мысли, и «о боже такая трагедия». Ну и я хотел, чтобы при каждой нашей встрече мой вид заставлял тебя чувствовать себя дерьмом. Что мне и удавалось, до сегодняшнего дня. Но вот чего я от тебя не ожидал, так это того, что ты сдашь меня этой шайке сумасшедших сектантов! Если бы я тогда не потерял сознание — тебе бы пришёл конец, Эрик! И этому… как его там, тоже, — профессор расхаживал по кабинету, а Эрик судорожно соображал, что делать дальше. — Чарльз? Я прошу тебя! — Ах да, забыл совсем! Этот ублюдок меня тогда блокировал с такой силой, что у меня и правда ноги отказали. Я потом ещё пару месяцев отойти не мог, — Чарльз оказался напротив Эрика, — будь я тогда в сознании, вы бы все пятеро свои кишки от камней отскребали. — Чарльз? Услышь меня! Это все из-за случившегося в Египте! Я не знаю как возможно, что ты ходишь, но ты никогда не был таким, как сейчас! Ты никогда бы не причинил никому боль! — Эрик все пытался подняться, но невидимая сила все больше клонила его к полу, пока он не осел окончательно. — Не был таким? Сдаётся мне, ты совсем меня не знаешь, дружище, — промурлыкал мужчина, склонившись к Эрику, — я всегда был тем, кого ты видишь перед собой. Знаешь почему Рейвен ушла от меня к тебе? Потому что она знала, кто я. Она знала, что я другой. Что я жестокий, ревнивый, властный, злой, эгоистичный. Она сбежала от меня, как и ты. Но теперь от меня никто не убежит! Даже твой быстроногий сын. Думаешь, я не знаю? Не будь таким наивным. Ты для меня сейчас будто открытая книга, в которой я могу исправить любую главу. Ты останешься со мной, ты будешь подле меня, ты сделаешь всё для меня. Потому что ты влюблён, а я позволяю тебе это. — Чарльз, я… — с трудом произнес Эрик, цепляясь за признание, как за последнюю надежду. — Я знаю, дорогой. И ты всегда любил меня. И я буду тебя любить. Просто доверься мне, — ласково произнес Чарльз, мерзко улыбаясь. Эрик поднял голову, чтобы взглянуть в его глаза. И не увидел ничего! Ничего, кроме холода, надменности и какой-то липкой похоти, плещущейся в глубине. — Ты не такой… — тихо произнес Эрик. — Всегда был таким, — ответил Чарльз и вскользь коснулся его губ. Эрик не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько хорошо. Его сознание плыло, и в памяти вспыхивали какие-то события, которые тут же исчезали, и он не мог даже ухватиться за них. Единственное, за что он держался — это знакомый голос Чарльза, которого он безмерно любил и который любил его. Всё остальное проваливалось во тьму, вместе со страхом, болью и абсолютно ненужными образами из прошлого. Образами тех, кого он теперь не знал и не должен был вспоминать.