Цветы клена — ало-красные

— Брось ты уже это глупое дело, — раздался над ухом недовольный женский голос. Молодой человек тихо вздохнул и отвел взгляд своих зеленых, как летняя трава, очей от бумаг, раскиданных по столу, к девушке, что склонилась подле, засматривая на кривые надписи на этих самых документах. — Гиблое дело. Ты и сам это понимаешь же. Почему тебе это нужно доказывать, как маленькому?       Брови парня опустились в недовольстве, а сам он отвернул голову, возвращая внимание записям. Санго всегда была такой. Найти с ней общий язык, когда дело заходило в глухой угол, считай, невозможно. Нет зацепок, идей, предположений, чего-то еще? В дальний ящик. — Хэйдзо, у нас еще куча работы, помимо этой пустышки, — фыркнула девушка, упершись руками в бока. — С чего ты решила, что это дело — пустышка? — таки обмолвился названный. Его темно-ягодные, оттенка красного, волосы скользнули по светлой коже — парень заправил часть своей длинной челки за ухо. — Этот тип – опасен для общества. Погубил уже тринадцать девиц и пятерых молодых юношей. Последнему чудом удалось спастись. — Но при этом он не дал нам ни малейшей информации об этом рехнувшемся, — парировала девушка, пожав плечами. — Вот что ты от него узнал, м? Ни-че-го. — Ну чего же? — фыркнул было обладатель кошачьих глазок, кинув быстрый взгляд на собеседницу. — Я знаю, что у этого, как ты успела выразиться, «рехнувшегося» есть определенный ритуал, который он повторяет перед каждым новым убийством. Это такая себе театральная сценка, которая заключает в себе подготовление орудия убийства и вводит жертву в состояние оцепенения. Не знаю точно, как, но предполагаю, что это гипноз. Если я смогу узнать слово, то, возможно, нам получится узнать от того парня куда больше, чем имеем сейчас. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? — вскинула брови Санго, слушая россказни своего партнера. — Да это же как в небо пальцем тыкать! Знаешь, сколько на это уйдет времени? Скольким людям придется отказать в помощи, пока ты будешь заниматься этой ерундой? — Я могу взять параллельно еще несколько заданий. Чего ты зазря шум поднимаешь?! — не выдержал Сиканоин, встав со своего места. — Ни одна из трех комиссий не может его поймать. У них нет ни малейшего, даже приблизительного, описания преступника, который, я тебе напомню, погубил уже восемнадцать с половиной человек! И ты говоришь мне просто кинуть это? Позволить ему убивать и дальше просто потому, что тебе не хочется тратить время на поиск ключиков для решения сложной задачки? — парень сцепил зубы, выдавая какие-то рычания. Развернулся и собрал бумаги, разложенные на столе, в невысокую стопку, засунул их себе за пояс, так как под рукой никакой походной сумки не было, а так он был уверен, что бумага не промокнет в случае дождя, развернулся и, не прощаясь, покинул детективное бюро.       После того случая парень остаточно покинул агентство, оставляя «кучу работы» на его теперь уже единственного владельца. Долго безработным Сиканоин не просидел, но и до сего часа руки не складывал. Парень вычитывал из разу в раз известную ему информацию, пытаясь выжать из нее все имеющиеся соки. Даты, события, ассоциации, привязки, люди, окружения. До самых маленьких деталей, что могли бы подтолкнуть его к правильной мысли, да только сестрица-интуиция молчала, а он гулял кругами.       Ягодка навещал последнюю жертву его «рехнувшегося», задавал разные вопросы, подбирал слова, что, как ему казались, могли бы привести эту страдающую амебу к жизни. Парень, признаться, был совсем побитый. Он не напоминал своим видом живого, отвечал через раз, а когда что-то и говорил, это совсем не касалось задаваемых вопросов. Первое время Хэйдзо записывал его ответы, но на четвертый день понял, что это бесполезно — его речи изо дня в день лишь повторялись. К тому же в такой же самой последовательности, отчего парень просто выучил ее наизусть, запоминая даже интонации, кинутые взгляды и мелкие движения пострадавшего. — Это что, чистый лист? — мужской голос вывел его с раздумий. Парень поднял взгляд на комиссианта, что проверял его декларацию. Ну или правильнее сказать-таки «чистый лист». Забивать голову написанием и так уже всем известного, чтобы просто поудовлетворять чужую напыщенность, у него не было ни сил, ни желания — голова полностью была забита все еще не решенным делом, что стопочкой ожидало его в верхнем ящике рабочего стола в комнате у кровати. — Послушай, я повидал множество блестящих юнцов, но, знаешь что? Никто из них так и не попал в комиссию.       Его слова звучали подобно вызову, отчего Ягодка даже ненадолго откинул мысли о поиске подходящего кода, прищурил свои яркие кошачьи глазки, устремляя взор на мужчину. Уста, совсем немного, но расплылись в улыбке. Буквально по уголках его тонких розоватых губ. — А как насчет такого блестящего юноши, как я? — слова, что вылетали с его рта, не имели особого окраса, но нельзя было не отметить, что походили они на мурлыканье кошки, что учуяла свою добычу. Кошки, что испытывает крепкость духа своего будущего обеда.       Мужчина в ответ ему что-то пробубонел, но Хэйдзо уже не слушал. Взгляд его бегал по лицу комиссианта, словно искал подсказок в старческих морщинах. Что он знал? Что он знал о том человеке? О его «рехнувшемся»?       Например, что он точно мужчина. Парень мог предположить даже, что он имеет крайне привлекательный, аккуратный почерк, выходя из вида оставленных на трупах ран. Живое тело – не бумага, но даже оно порой становится полотном. В его «работах» проявление неконтролируемой агрессии припадает уже на час, когда жертва мертва, отчего Ягодка не мог избавиться от мысли, что его «рехнувшегося» искренне злит, что выбранные им «зрители» не доживают до конца своеобразного «выступления». Связана ли его деятельность с чем-то подобным? Цирк? Театр? Опера? Или, может, он совсем не публичный человек?       Взгляд устало рассматривал фигуру вникшего в бумаги комиссианта. Тот, в свою очередь, думал, что делать с этим напыщенным ребенком, посчитавшим, что может пробиться куда-то столь высоко, как одна из комиссий. Как вдруг Сиканоин заметил у того за спиной, среди аккуратно сложенных документов, небольшую книженцию в тканевой обложке. Ее название было еле разборчивым из-за насыщенных жирных пятен, от которых поплыли чернила, но по словам, что сохранились, он мог с уверенностью заявить, что это «Лик погребенного жнеца». Эта история древняя, как мир, если не больше. Рассказывает о юноше, что из-за определенных обстоятельств был изгнан из деревни и был вынужден скитаться, питаться, чем не попадя, лишь бы продолжать существовать. В ходе своих скитаний, обиженный на свою деревню, он находит могилу, разоренную бандой грабителей и из-за непогоды, что собиралась опуститься на те земли, решает провести ночь в ней. В могиле его не беспокоил ни сильный ветер, ни капли дождя, ни пронизывающий холод. Лишь кости мертвеца, разбросанные то тут, то там. На утро же герой проснулся так, будто спал эту ночь на мягчайшей кровати, но перед глазами у него была не разоренная могила. Он стоял на берегу чистейшего моря, зайдя в воду по щиколотки, а в руках держал голову, что уже давно не истекала кровью. И, если Ягодке не изменяла память, такие ночи повторялись каждый раз, когда герой закрывал очи для сна.       Улыбка сама собой расплылась по его лицу, а взор вернулся к что-то говорившему мужчине. — Мне нечего декларировать, кроме своей гениальности, — промурлыкал Сиканоин, не сдержав тихого смешка.       В конечном итоге, на работу его таки приняли, а вот парень, что должен был дать ему ответы..       Хэйдзо застал его накрытым белой простыней. Лекари, что наблюдали за его состоянием, ничего не могли сказать касательно того, как это случилось. Лишь отметили наличие глубоких колотых и резаных ран, и лежащую поверх записку, в которой было всего два слова: «Море зовет». — Черт! — прошипел детектив, как только покинул больницу. Ногой, зарядив ее анемо-энергией, он влупил по пустому, к счастью, ящику, разбив его на мелкие щепки, но этого было недостаточно, чтобы успокоиться. — Я был так близко! Так близко! Если бы я был чуточку быстрее, он бы.. Черт!       Чтобы передать ту ярость, что окутывала юного детектива, не хватит никаких слов. Она окунала его в ледяную воду, подкидывала на разжаренные угли, лишала воздуха. Парню хотелось крушить все вокруг, орать, как ненормальный, но он сдерживался. Поступи он так в людном месте — и люди сразу же разнесут какой-то глупый, но портящий его репутацию, слушок. Только оказавшись дома, наедине с самим собой, он позволил себе вдоволь накричаться. Даже больше, он разбил свою любимую тарелку, подхватывал большие осколки и со всей силы кидал обратно на пол. Острые края резали ему кожу на ладонях и босых стопах, пачкая пол и одежды кровью, которую после с трудом получилось выстирать ему вместе со старшей сестренкой. — Я не уследил.. — признался Ягодка, держа в руках выстиранные, мокрые вещи. Парень не поднимал взгляд на сестру, но чувствовал ее внимание, прикутое к его естеству, ее нежную, ободряющую улыбку. — Ты не мог уследить, — ответила Нана, положив руку на красно-ягодные волосы, кои, в конечном, итоге и растрепала. — Хэйдзо, не за всем в этой жизни можно уследить. Зачастую, люди пропускают мимо то, что делают сами же, а ты хочешь быть во внимании того, что делается по отношению к другим, — выдохнула та. Склонившись, девушка подарила младшему брату поцелуй в лоб, дождалась, пока кошачьи глазки кузена на нее поднимутся, после чего пригладила чужие волосы. — Я уверена, что ты найдешь этого негодяя и он обязательно понесет наказание за совершенные грехи. Я буду молить Архонтам за это.       Парень надул слегка свои щеки и тихо фыркнул, покрывшись розовинкой на щеках и кончике носа. — Лезть целоваться было не обязательно, сестрица, — буркнул Сиканоин, прижав к себе мокрую одежду. — Пойду развешу, — добавил он поспешно, выскальзывая из-под руки жрицы и скрываясь за стенами дома.       Легкий ветер обдувал его смущенное лицо и мокрые руки, пока сам он закидывал тряпье на натянутые веревки. Глаз Бога на бедре тихо позванивал от его движений, когда бился о тело. Очи блуждали по складкам, которых он старался расправить, когда одежда уже вся была развешана. Мокрая, она липла к рукам и тихо трепетала, словно пыталась поведать ему какую-то страшную тайну, а сам юноша прокручивал в голове все, что ему было известно о взятом на себя деле, да только лишь сильнее загонял себя в тупик. Так что этой ночью он спал с чумной головой и тяжелым сердцем.       Утро оказалось ни на грамм не лучше.       Виски сдавливало от мыслей, а глаза слипались так, словно сон его так и не навестил. По дороге на работу он то и дело ловил косые взгляды проходящих мимо, владельцем различных ларьков, молодых и более пожилых родителей. Юноша заглянул в продуктовую лавку и в ателье, дабы взять пару рулонов белоснежной атласной ткани. С пакетами он проскользнул мимо собравшейся толпы и, тяжело вздохнув, подошел к знакомой двери. Это был дом семьи последнего пострадавшего от рук его «рехнувшегося». Тихий стук — и дверь отворилась, а на пороге стояла женщина, чье лицо уже давно накрыли морщины. Глаза были на мокром месте, но стоило ей увидеть лицо Ягодки, как брови опустились, а с уст слетела брань, повергшая молодого человека в шок. — Убийца! Ты убийца! — кричала на него горем убитая мать.       Хэйдзо смотрел на нее в полном непонимании. Он чувствовал вину, что не смог уберечь невинную душу, но понятие сего слова — «убийца» — у него и сей женщины были явно разные. — Я не..- хрипло начал Ягодка, но его быстро заткнули. — Убийца! Ты убил моего мальчика! Моего милого мальчика! Моего сына! — ее крики не стихали. Наоборот. Стали созывать люд, что не против какого-либо выступления, по типу того, что развернулся у дверей траурной семьи. Сей шум привлек второго родителя погибшего. Он выглянул из-за плеча стоявшей в дверях, а заприметив Хэйдзо, и сам не стал сдерживать голос: — Ты?! Как ты посмел сюда прийти?! Наглый паршивец!       В следующее мгновение в Сиканоина прилетело что-то тяжелое. Оно больно ударило парня в плечо, заставляя выпустить пакет, с которого высыпались траурные ткани и подношения. Парень от удивления вскрикнул, отступил назад и, пока в него не прилетело еще что-то, быстро развернулся и побежал. Руками он распихивал толпу, бегая пораженным, полным непонимания, взглядом по домам и людям.       Ягодка бежал так через весь город. Взгляд его давно опустился к земле. Он больше не смотрел на людей и их призрение. Хотя, если бы таки поднял глаза, увидел на чужих лицах не только гнев и отвращение, но и беспокойство, и даже жаль. Сталкиваясь с людьми, он громко кричал слова извинений, глотая слога на вдохах. Ком подкатывался к горлу: парень не чувствовал себя еще настолько беспочвенным. Его осечка стоила человеку жизни. Его осечка стоила его репутации. Теперь ему все нужно начинать сначала. — О, это ж наш новенький, — прозвучало совсем близко, что заставило юношу испуганно вздрогнуть. Он поднял свои блестящие кошачьи глазки на заговорившего, но так ничего и не молвил в ответ. А тем и не нужно было, они продолжили сами. — М, видно, ты уже и сам в курсах, да?       Второй мгновенно подключился: — До нас дошло, что случилось недавно, — он слабо кивнул и повесил руки на поясе. — Такое бывает, не принимай близко к сердцу. Родные просто ищут козла отпущения. — Да.. я знаю.. — И то, что тебя люди называют лжецом и обманщиком? — вклинился первый, не дав красноволосому закончить. Его же слова отразились на молодом личке полным удивлением. — О, вижу, тебя это шокировало. Значит, не знал. Ну, тогда слушай, — добавил мужчина, махнув рукой в сторону дверей, приглашая тем самым нового работника войти. — Только не на проходе. Ужасно не люблю такие разговоры. — Мгм, — согласился второй. — Не хватало еще, чтобы нас госпожа Кудзё услышала. Проблем оберемся на всю оставшуюся жизнь.       Мужчины слабо подталкивали Хэйдзо внутрь, а сам он и не сопротивлялся. Отвел взгляд от чужих лиц, что имели довольно острые черты и ярко выраженные, словно специально подведенные тенями, глаза. У Одного высокий лоб прятался под кудрявой каштановой челкой, у второго же светлые волосы были собраны в маленький пучок на затылке, но пара прядок все равно спадали на лицо. Когда все трое вошли внутрь здания, комиссианты повели парнишку в кабинет, где все и расселись, заварив горячего чая. Сиканоин же от напитка отказался. — Вчера, где-то с час после твоего ухода, до меня дошел слушок, что ты, мальчишка, мошенник, — молвил светловолосый, присаживаясь за низкий стол напротив юного собеседника. — Мне стало любопытно. «Зачем мошеннику идти в комиссию?» — Тогда я, — вставил свое слово второй, стоя у окна со своей чашкой, — после разговора с господином Зианом, — уточнил он, откашлявшись в подставленный кулак и кивнув на старшего, — отправился в агентство, в котором ты работал. — Хотите сказать, что это Санго пустила слухи?.. — пораженно выдохнул Ягодка, чувствуя, как от волнения шкребет горло. — Она действительно отзывалась от тебе весьма.. «лестно», — согласился со вздохом Зиан Бо, вновь делая глоток обжигающей жидкости. Хэйдзо даже заметил, как тот сжал челюсти, абы не скривиться. — Но мы решили поузнавать и у других, чтобы иметь несколько мнений на сей счет. Так что склонны считать, что это не более, чем лживые слухи.       Мальчишка уже было растулил уста, чтобы вставить словцо, как раздался голос от окна: — Однако. — Заниматься этим делом ты более не будешь, — заявил шатен, строго смотря на подростка. — Но.. — попытался было воспротивиться тот, как Зиан со стуком опустил чашку на стол. — Говорю тебе как твой старший. Ты бросаешь это дело. Им займутся другие специалисты.       Ягодка замолчал. Он плотно сомкнул розовые уста, опустил взгляд к полу. — Вот и умница, — молвил Старший и махнул рукой, отчего светловолосый у окна оторвался от подоконника и подошел к рабочему столу, взял пару листов со стопки и кинул перед юнцом, заставляя обратить внимание на выведенные там сведения. — Займешься пока этим делом. Оно не сложное. Лишь проверка твоих аналитических способностей, дабы понимать, стоит ли нам вообще работать вместе, — протянул один из мужчин, пожав плечами. — Какой бы срок тебе дать.. Неделю? Согласись, это очень много, хм.. — Два дня, — ответил Хэйдзо, пожав плечами. — Нет, даже дня будет достаточно. — Настолько самоуверен?       Сиканоин не ответил. Да и отвечать тут было нечего: комиссианты правы — сие дело легко, как пройтись по тропе собственного двора. Преступник столь молод и наивен, столь неопытен, что чертовски плохо скрывает улики своего преступления. Если ребенок сильно напряжет мозг, то сможет решить эту задачку не хуже опытного сыщика. — Большинство совершенных преступлений произошли в расстоянии двадцати, максимум, тридцати километров друг от друга. В основном на связующих населенные пункты дорогах. Сей молодой человек.. извольте, леди, — исправил себя красноволосый. — Явно имеет кого-то, из-за кого не может уходить крайне далеко от дома. Смею предположить, что это либо младший брат или сестра, либо ребенок — сын там, дочь. Либо инвалид, опеку над которым она имеет. — С чего ты решил, что это женщина? — По описанию ран, полученных торговцами на путях, понятно, что рука достаточно легкая, но умелая. Это мог быть подросток, но в наше время мало людей такого возраста, которых учат расправляться с птицей. Обычно этим занимаются женщины, — протянул мальчишка, пожав плечами. — А домашней птицы в Инадзуме не так много, как мне известно, так что.. — Тебе не кажется, что ты говоришь слишком абстрактно? — М, конечно. Вам же нужен сам преступник, а не его описание, — согласился Хэйдзо, улыбнувшись. — Посему я и попросил два дня. Мне нужны будут пару человек, которые отправятся со мной и повяжут ее. Я же могу это у вас просить, господин Старший? — промурлыкал красноволосый, прищурив яркие кошачьи глазки.       Мужчины какое-то время молчали, смотря на юношу перед собой. Взгляды у обоих были задумчивы, но читалось в них совершенно разное. Один, кажется, был вполне доволен такой смекалкой и скоростью. Это даже проглядывалось в уголках его уст. А второй оставался непреклонным. Словно слухи о шарлатанстве ему верились больше, чем то, что он видел собственными глазами. — Хорошо, — наконец молвил Зиан Бо, сопроводив слова легким кивком. — Завтра отправишься. Сейчас нет свободных рук, которых можно было бы выхватить.. — Есть вы, — не согласился Сиканоин, слабо улыбаясь. — Или вы крайне заняты сейчас другими делами, господин Старший?