***
Ей говорили не ходи в лес, ей говорили не смотри в глаза, ей говорили не гуляй ночью, ей говорили пряжу пряди, да на блеск стали не смотри. А её манило серебро, чаровала тьма лесов, её звала в свои объятья луна, манил волчий вой. Ей мерещились тени и звали с собой, с ней болтали духи, говорила зима, в лес как домой уходила одна. Её ровесницы шептали про любовь, в мечтах прикрывали глаза, они вплетали цветы в волосы и губы были красны как кровь. Они молили богов, собирали цветы, а ей мерещилась тьма лесов и чёрный волк, выходящий из тьмы.***
Когда первые лучи солнца брызнули сквозь старые ставни на двери дома и остатки ночи скрылись среди дощатого настила избы, тогда бесшумная тень поспешно метнулась в сарай за домом, чтобы потом через задний ход бесшумно пробраться на скамейку у окна и лечь, притворившись спящей, укрыться старым куском мешковины, притвориться спящей, пока ещё не проснулась мать на кровати в углу, пока слышно размеренное дыхание сестры на соседней скамейке. Казалось, голова её только коснулась скамьи, как уже запел за стеной петух, разбуженный лучами солнца, пронзавшими дощатые двери сарая, и тут же проснулась мать, распахнула глаза сестра, вставая с кровати бросаясь разжигать печь, кутаясь в старую материнскую шаль и ёжась от холода, что успел проникнуть за те несколько часов, пока огонь в печи совсем угас. - Яра, вставай, не ленись, иди кур покорми, - прикрикнула сестра, стягивая её за руку со скамьи и вручая ведро с остатками старой каши ей в руки. Девочка нехотя ступила за дверь и пошла в сарай откуда лишь недавно вернулась. Дрожа от внезапно подступившего холода, вытряхнула кашу в кормушку. Она долго стояла сарае не желая возвращаться домой, пристально смотрела на кучу старой соломы в углу, прищуриваясь и выискивая что-то взглядом. Не найдя желанного она, казалось, расслабилась, и медленно побрела обратно, в дом, оглядываясь по сторонам и желая задержаться во дворе подольше, несмотря на холод. Дверь скрипя приоткрылась и девочку обдало кисловатым запахом теста, послышался хруст разрезаемой капусты. - Маам, что это ты такое готовишь? - с любопытством протянула Яра, подходя к матери и заглядывая через её плечо на стол. - Пирожки с капустой готовлю, бабушке отнесёшь - рассеянно бросила мать, продолжая вылеплять маленькие пирожки и раскладывать их на железном подносе - только смотри, как приготовлю, сразу и пойдёшь, до темноты вернуться тебе надо - нахмурилась мать.***
Старый, потрепанный плащ, который велик Яре на пару размеров и давно вылинял, став из ярко-красного грязно коричневым. Сестра набрасывает на ей голову капюшон, а мать даёт корзинку, которая тяжело оттягивает руки и манит свежим запахом выпечки. - Смотри, иди быстрее, до темноты тебе вернуться надо, если не успеешь, то у бабушки заночуй лучше - наставляет мать. - А почему? - всё же рискует задать вопрос Яра. Мать и сестра синхронно вздыхают, будто бы ответ и так очевиден. - А то сама не знаешь, - шипит мать, распахивая дверь, в ожидании пока дочь уйдёт. Яра вздыхает и выскальзывает на улицу в осеннюю слякоть. Ответа она так и не получила... Она оглядывается, проверяя закрыта ли дверь и только потом сворачивает к курятнику, что бы немного пошарив рукой в стогу, выудить старый, немного заржавевший, но всё ещё достаточно острый охотничий нож, и кожаным жгутом накрепко примотать ножны к ноге под юбкой. Теперь ей гораздо спокойнее, она выпрямляется, становясь будто бы старше чем была всего несколько минут назад, выходит из сарая и направляется по дороге к лесу. А осеннее солнце уже стоит высоко, собираясь начать свой обратный путь за горизонт...