***
Эта катка была замечательна. Он сел на хвост наглому заключённому, который так самоуверенно наворачивал круги и то и дело сбрасывал доски, которые порой даже достигали своей цели — головушки охотника. Первая, а затем вторая машинки были заведены, и вот наконец-то нервирующая мошка сидит на столь очаровательном и так подходящем ей стуле. Но воссоединение столь совместимых друг с другом вещей, увы, длится недолго, и маленькая выжившая уже готовится спасти пленника. Пара промахов, и ей это удаётся. Теперь эта электризованная мерзость вновь бежит прочь, ухмыляясь ещё ехиднее, чем до этого, из-за чего у охотника скрипят от злости зубы. Третья заведена, четвёртой осталось меньше пяти процентов, и вот вновь коса рассекает воздух, настигая свою цель. Свисая с петли над головой чуть раздражённого смотрителя, выживший чуть слышно смеётся, ведь стоило только ему попасться, так сразу раздалась сирена, оповещающая об открытии выходов. И вот он на стуле, гордый и полностью уверенный в победе команды. Радость сменяется недопониманием и охотник видит в пуговицах отражение собственных, лукаво прищуренных, светящихся красным глаз. Тело обволакивает чёрный туман, и последнее, что охотник замечает, приоткрывшиеся в попытке предупредит губы заключённого, который уже отправился в полёт. Увы и ах, уже слишком поздно, и наступающий момент явно будет сладок. Нортон, спотыкаясь, выбегает через ворота, извиняющимся глазами провожая товарищей. Светловолосая малютка, похоже, все ещё не отошла от удивления, ведь победа была так близко, но теперь окончательно утеряна. Она прикована к злосчастному стулу, а ее подруга через пару секунд окажется в таком же положении. Вера, глотая воздух, снизу вверх наблюдает за Итаквой. У неё почти получилось! Вырвавшись, она из последних сил бежала до казавшихся так близко ворот, однако ветер, который сидел у неё уже в печенках, помог его хозяину отбросить назад шатающееся от боли с огромной кровоточащей раной на спине тело. Что-то насвистывая себе под нос, ночной дозорный довольно прокрутил между пальцами своё орудие — косу, дополняющую его утонченный, но внушающий ужас образ, подхватывая парфюмершу и отправляя ее высоко в небо на всеми ненавистной табуретке, напоследок поигравшись перед дамой ветром. Игра окончена. Никто, пожалуй даже сам Итаква, не ожидал победы охотника. Во время заведения последней машинки даже в ничью верилось с трудом, но теперь, получая медицинскую помощь и видя на экране результаты игры, выжившие как-то недовольно и печально провожали стук, удаляющийся по коридору.***
Дозорный сильнее прогнулся в спине, обхватив руками подушку, и еле заметно вздрогнул от звука упавших с кровати ходуль, которые он, вероятно, нечаянно скинул расползшимися в стороны коленями. Ранее сдернутые с него штаны с нижним бельём теперь сползли куда-то на сапоги, полностью открывая обзор на сжимающиеся ягодицы и подрагивающий член, с которого на простыни уже давно тек предэякулят, знатно пачкая белую шелковую ткань.***
В воздухе появился сладкий, дорогой запах, который заставил расплытьсч на лице победителя сытую улыбку. Постукивая чуть натершими над коленями деревяшками, прикреплёнными ремнями к ногам так сильно, что могло показаться нарушение кровотока, Итаква, не удостаивая посетителя взглядом, присел на край кровати, расстегивая ранее упомянутые ремни и небрежно бросая ходули рядом. Девушка тяжело выдохнула, наблюдая за расплывающимся от обувного аксессуара грязным пятном. Про себя недовольно цокнув на отсутствие каких либо приветствий, Вера плавной походкой, будто не у неё какой-то час назад болело все тело, обогнула стоящий точно посередине комнаты письменный стол, предварительно защёлкнув дверь на замок. Послышался шорох одежды и звук открывающегося ящика. Незаметно для посетительницы обернувшись, охотник громко сглотнул вязкую от предвкушения слюну, вновь отводя взгляд в сторону, и, услышав со стороны такой знакомый щелчок застегивающегося ремня, чуть сомкнул колени, поелозив на простыне. Прислушиваясь к медленным, будто крадущимся шагам, Итаква выдохнул сквозь стиснутые зубы, когда его обняли сзади за талию, прислонившись миниатюрным телом. Несмотря на наличие большого слоя одежды, дозорный с замершим сердцем ощущал прикосновение маленькой, но такой любимой груди и нежное скольжение рук по его животу, которое медленно направлялось к паху. Пальцы ловко расправились с пуговицами, и, приглаживая лобковые волосы, потянулись в сторону члена, обхватывая его большим и средним пальцем и пропуская через это незамысловатое кольцо, пока не коснулись головки. Палец надавил на уретру, вышибая из гортани Итаквы сбивающийся от резкой нехватки воздуха стон.***
Страпон плавно входил в нутро, из которого от такого напора чуть стекала заранее влитая парфюмершей смазка, бутылка от которой теперь закатилась куда-то под кровать, небрежно отброшенная. Это можно назвать какой-то тягучей, удовлетворяющей обоих, местью. Матч, бесспорно, был выигран охотником честно, но была какая-то незаконченная деталь, какая-то недосказанность, которая сводила с ума что девушку, что ее партнера. Все эмоции, все чувства, понятные только им обоим, наконец-то вырывались наружу с каждым стоном, шлепком и довольным смешком. Получив долгожданный выпуск всего того, что до этого сдавливало горло, не давая полностью вкусить победу, ночной дозорный обильно кончил, пряча стон в разорванной когтями подушке и подрагивая всем телом. Благодарный за несколькосекундную возможность перевести дух, охотник послушно, следуя безмолвному указанию, развернулся, ложась на спину, наконец-то с ног до головы разглядывая парфюмершу перед собой. Раскрасневшееся, не менее чем под собственной маской, лицо, горящие глаза, капельки пота на висках, распущенные волнистые волосы — этот вид несомненно завораживал и пленял и без того пленённое сердце. Дрожащими пальцами стянув мокрую от слез и слюны маску, тот, спрятав за волосами смущённое лицо, стянул с себя всю одежду, скрывающую голову и торс. Приглашающе протянув ладонь и, почувствовав касание, вмиг сплетая свои пальцы с чужими, Итаква притянул к себе столь сладкое и очаровательное создание, усаживая к себе на пах и упираясь вновь вставшим членом в гладкую, в отличии от собственной, покрытой шрамами, спину, улавливая губами горячий вздох. Лёгким, отточенным движением стянув ремень и откинув страпон куда-то в противоположный угол комнаты, дозорный прижался всем своим существом (грудью) к даме, сминая чужие губы в поцелуе и чувствуя, как она непроизвольно трется промежностью о его тело. Скользя руками вверх по рёбрам, охотник огладил большими пальцами бледно-розовые припухшие чужие соски, в конечном итоге легонько сжимая груди в ладонях, проглатывая чужой стон. Оторвавшись от мягких губ и подхватив парфюмершу под бёдра, дозорный развернулся, укладывая ту спиной на подушку, а сам, не прерывая зрительного контакта, спустился ниже, облизывая чужой клитор и придерживая начавшие сильно трястись бедра. Смачно причмокнув, Итаква погрузил язык в чужую, мокрую дырочку, довольно ухмыляясь и улавливая плохо приглушенные чужие стоны.***
Вера обхватила руками чужую шею, оттягивая светлые волосы. Член медленно двигался внутри неё, растягивая стеночки и полностью заполняя влагалище. Вся грудь и ключицы были в чужих поцелуях и укусах, стороной не обошли даже ягодицу, на которой теперь красовался засос. Хотя по сравнению с телом дозорного, у которого вся шея, грудная клетка и внутренняя сторона бёдер были помечены, художество на теле выжившей — явный минимализм. Время тянулось медленно и одновременно бежало слишком быстро. Толчки постепенно ускорялись и усиливались, а мысли, порой проникающие в голову, пропали вовсе. Шлепки, хлюпанье и стоны обоих вновь с большей интенсивностью наполнили помещение, и на самом пике превратились в заглушенные крики и скулёж, эхом отзеркаленные от стен.***
Оба лежали уставшие, счастливые и ласково прижавшиеся друг к другу в хаосе, на который теперь походило постельное белье. — И все же эта победа была слишком подлой, — чуть хрипящий голос сменил чужой тихий смех. — Она была полностью заслужена мной, любовь моя. Почувствовав лёгкий пинок под почку, и видя, как близко чужие улыбающиеся глаза, дозорный обнял парфюмершу, тихо посмеиваясь в чужую шею.