Skeletons in the Closet / Скелеты в шкафу

      Наконец, после долгого дня занятий пришло время писать. Один час для себя, один час, чтобы посвятить своему второму роману, один час, когда Уэнсдей не будут беспокоить. Но, к сожалению, этот час настал не сейчас.       — О боже мой, соседка, знаешь что?! — яркая и жизнерадостная Энид распахнула дверь, полностью разрушив писательский настрой Уэнсдей. Если бы это все еще были их последние дни, она сделала бы гораздо больше, чем просто искоса поглядывала на свою соседку по комнате. Угроз было бы гораздо больше. Хотя можно было утверждать, что молчание Уэнсдей говорило о многом.       — Сегодня вечером будет вечеринка! Мы должны пойти, ее устраивает один из самых популярных оборотней в кампусе!       — И какое значение это имеет именно для меня? — Уэнсдей повернулась к своей пишущей машинке и снова начала печатать, решив, как всегда, работать на полную мощность.       — О, пошли, Уэнсдей, мы здесь уже шесть месяцев. В этом колледже есть люди, которые думают, что мой сосед по комнате — призрак. И не в буквальном смысле, а в смысле «у Энид есть воображаемая соседка по комнате». Пожалуйста! Только ненадолго! Для меня? Твоей лучшей подруги вот уже почти 5 лет?       Большинство людей не доживают с Уэнсдей и 5 дней, не говоря уже о 5 годах. С тех пор как они вместе переехали в колледж, Энид приставала к ней с просьбами ходить с ней на вечеринки. Оборотень была упрямой, но такой же была и Уэнсдей, и за их 5 лет она посетила 4 вечеринки: первый танец в Неверморе, их выпускной, 18-летие Энид и ее 18-летие, которое она отпраздновала вечеринкой, потому что Энид утверждала, что это что-то особенное. Когда все это уладилось, гот решила, что с вечеринками покончено. Очевидно, не потому, что колледж был для них благоприятной средой.       Энид подошла ближе и посмотрела на Уэнсдей, ее волчьи ушки оттопырились и для пущей привлекательности прижались к волосам. Уэнсдей сделала единственное, чего ей не следовало делать, — она взглянула на Энид:       — Один час. А потом я два часа буду писать свой роман. В тишине.       — Договорились! Спасибо тебе, Уэнсдей, ты не пожалеешь об этом!       Аддамс пожалела об этом, как только они переступили порог большого дома. Повсюду едва слышная музыка, повсюду напитки, повсюду люди, повсюду смех, все, что она страстно ненавидела, собрано в одном месте. Хорошее место для убийства, если бы не ее жизнерадостная соседка по комнате, которая вела ее за руку сквозь толпу в гостиную, где сидела еще куча незнакомых ей людей.       — Ребят, это Уэнсдей, моя самая настоящая соседка по комнате! — Энид одарила Уэнсдей широкой сияющей улыбкой, прежде чем повернуться к группе.       — Она на самом деле настоящая?! — у одного из парней был такой вид, словно его глаза вот-вот выскочат из орбит.       — Срань господня, а я думал, ты была так расстроена, что вообразила себе подружку — вошла девушка, обошла Энид и обняла ее за плечи жестом, который свидетельствовал о слишком большой фамильярности и дружелюбии. — Тоже гот. Приятный вкус, Синклер.       — О. Нет. — Энид неловко рассмеялась и посмотрела на Уэнсдей, — я не такая… мы не… она не моя девушка.       Уэнсдей ничего не сказала, просто с интересом наблюдала за ситуацией. Очевидно, у друзей Энид сложилось впечатление, что у этих двоих романтические отношения.       Это было странное предположение, учитывая, что они только что познакомились с Уэнсдей. Неужели Энид сказала что-то такое, что навело их на мысль, что у нее есть девушка? Как любопытно.       — Уэнсдей! — Энид потянула гота за рукав, — Скажи им!       И снова, это было ее дело — навести порядок в этом беспорядке:       — Правильно. Между Энид и мной, нет абсолютно никакого романа. — краем глаза, девушка могла поклясться, что заметила, как Энид немного сдулась. — Она затащила меня на эту вечеринку, пообещав дать мне два часа тишины, пока я буду писать.       — Молчание? Энид обещала тебе, что будет вести себя тихо? — группа переводила взгляд между ними, с покрасневшего лица Энид на Уэнсдей, явно не понимая, что такому жизнерадостному и энергичному человеку, как Энид, было очень трудно сохранять спокойствие.       — Да. Так что, если вы меня извините, я бы хотела посидеть на этом диване, и чтобы меня не беспокоили в течение следующего часа.       — О, нет, нет, нет, теперь, когда ты здесь, мы все играем в игру, — один из парней забрался на стол и приготовился закричать, — Все! Соберитесь вокруг! Пришло время провести 7 минут на небесах!       Толпа завопила, и Энид почувствовала себя так, словно ее намеренно оттащили на противоположную сторону от Уэнсдей.       — Хорошо, для тех, кто не знаком с правилами, вот что произойдет: бутылка будет вращаться, и у двух человек, на которых она остановится, будет 7 минут в маленькой комнате, чтобы делать все, что они захотят. Всего 7 минут, так что я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас стал слишком противным. Если кто-то не хочет идти с человеком, на которого укажет бутылка, так и скажите, мы закрутим еще раз, без обид. Все это поняли?! — Толпа снова зааплодировала. — Первое вращение!       Парень положил пустую бутылку на стол и раскрутил. Она указала на двух человек, парня и девушку, которые рассмеялись и, не теряя времени, направились в ближайшую пустую комнату, хвастаясь всеобщими голосами, — Таймер запускается… сейчас!       — Что именно они делают в шкафу? — спросила Уэнсдей девушку, сидевшую рядом с ней. Она повернулась к ней с игривой улыбкой на губах.       — Все, что они захотят, при условии, что они смогут сделать и прибраться за 7 минут. Поверь мне, никто не заходит в чулан просто поговорить, они всегда заканчивают тем, что трахаются к концу ночи. — гот сделала растерянное лицо, услышав это объяснение.       Подобная игра казалась плохим способом найти компаньона на ночь. Всего лишь 7 минут недостаточно, чтобы узнать кого-то достаточно хорошо, чтобы позволить ему разделить с вами постель.       Эти минуты пролетели быстро, и парочка, спотыкаясь, вышла, хихикая, их одежда была перекошена, а помада девушки размазалась по губам парня. Они подняли большие пальцы вверх и вернулись к танцам.       — Хорошо! Счастливая пара! Раунд 2, все! Кому повезет следующим?!       Бутылка снова закрутилась, Уэнсдей наблюдала, как она замедлилась и одним концом приземлилась на нее. Она быстро перевела взгляд, чтобы посмотреть, кто этот другой человек, готовая отступить… но это была Энид, которая смотрела на нее широко раскрытыми глазами и застыла, пока ее подруга не ткнула ее локтем в ребра и что-то не прошептала ей.       Оборотень встала и протянула руку девушке, — Ты не обязана… — но, к ее удивлению, именно Уэнсдей повела их в комнату.       И снова пара была отправлена одобрительными возгласами, самыми громкими из которых были возгласы группы друзей Энид.       Энид почти окоченела, когда за ними закрылась дверь. Комната была достаточно большой, чтобы в ней с комфортом могли разместиться два человека, но не оставляла много места для прогулок. Это было очень похоже на кладовку побольше, вероятно, для комнат наверху.       — Уэнсдей, мы не обязаны здесь ничего делать, ты же знаешь. Серьезно, это просто глупая игра. — в этом маленьком помещении Энид нервничала больше обычного. Эти всплески нервной энергии обычно сопровождались приближением полнолуния, что делало оборотня сверхчувствительным и сверхсознающим все, что ее окружало. К лучшему это или к худшему.       — Ты права. Это глупая игра, на глупой вечеринке, на которую ты настояла, чтобы мы пошли. — Уэнсдей скрестила руки на груди и посмотрела на Энид, которая отодвинулась, как отруганный щенок. — Более того, совершенно очевидно, что этот поворот был подстроен. Хотя я не могу понять, зачем твоим друзьям понадобилось затаскивать нас сюда. Обычно, когда двух людей загоняют в такое маленькое пространство, как это, это делается с целью борьбы не на жизнь, а на смерть, а не для попытки совокупления.       — Сово — что?! — дверь было легко сломать, Энид определенно могла бы пробиться наружу, если бы неловкость продолжала нарастать.       — Совокупление. Это означает вступать в половой акт друг с другом, чаще всего для того, чтобы произвести потомство… — Энид зажала уши ладонями, лицо стало почти таким же розовым, как и ее половина комнаты, может быть, чуть больше. — У тебя такой вид, будто ты перегреваешься. Тебе здесь не слишком жарко? — В редком проявлении беспокойства Уэнсдей подошла ближе, держа руки наготове, чтобы подхватить свою соседку по комнате, если она упадет в обморок.       — Да, но не из-за температуры, — близость не способствовала размышлениям. Она не только слышала каждый вздох Уэнсдей, но и чувствовала его. — Прости, что втянула тебя в это. Мы сможем уйти, когда выберемся отсюда. Я хотела познакомить тебя с моими друзьями, я понятия не имела, что они на это пойдут. Я сказала им! Я сказала им, что мне не нужно, чтобы они играли для меня роль свахи!       Уэнсдей слегка повернула голову в сторону, подозрительно прищурив глаза при выборе слов своей подругой, — Сваха? Для нас с тобой?       — Н-нет! Нет! я… — Энид прикусила нижнюю губу, не зная, как объяснить это Уэнсдей, не дав ей понять, что она рассказывала своим друзьям о том, какой удивительной была ее соседка по комнате.       — Они расстраивают тебя. — начала Уэнсдей, придя к очень неправильному выводу, — В таком случае, с ними разберутся. — Разобраться означало либо убить, либо каким-то образом покалечить, заставив потерять к концу по крайней мере одну часть тела.       — Нет, Уэнсдей, подожди! — прежде чем гот успела открыть дверь и впасть в убийственную ярость, она обнаружила, что прижата к двери, Энид держала ее за запястья, прижимая к двери спереди. — Они не сделали ничего плохого. Что ж, они это сделали, но это была шутка! Я не злюсь на них, пожалуйста, не убивай моих друзей, я так усердно трудилась, чтобы заполучить их.       Почему-то произнесение этих слов вслух прозвучало не так безумно, как могло бы звучать раньше. Ее мать сказала Энид, что она проводила слишком много времени с Уэнсдей, хотя для ее матери это было плохо. Энид так не считала, проводить время с девушкой никогда не было плохо.       — Энид. Убери свое лицо от моей шеи.       Энид прекратила все, что делала, и заметила, что теперь она придвинула свое лицо очень близко к Уэнсдей. Она чувствовала запах духов, бумаги, чернил, шампуня, который… — Это мой шампунь?       — Да, я нахожу, что это хорошо работает на меня. Это также оказывает своего рода успокаивающий эффект.       — Ух ты, ладно, подожди… — Энид снова прижалась лицом к шее Уэнсдей.       — Энид?       — Мой запах действует на тебя успокаивающе? Правда? — легкомысленность в голосе оборотня вернулась, однако это также сопровождалось усилением хватки на запястьях гота. За эти годы она набрала довольно много мышечной массы, преуспев во многих видах спорта, чтобы сжигать дополнительную энергию, которая пришла с ее преображением. Уэнсдей, конечно, заметила это изменение, но впервые ощутила его плоды на себе.       Кроме крепких объятий Энид, которые она дарила ей в начале и в конце каждого года вплоть до сегодняшнего дня.       Если бы Энид была ее врагом, победить ее было бы не так-то просто. Энид, когда-то такая робкая, теперь доказала, что может бросить вызов девушке. Этого было достаточно, чтобы заставить себя попробовать что-то безумное. Все всегда говорили, что она сумасшедшая, пришло время проверить эту теорию.       — Энид. Дай мне повернуться. — Оборотень заскулила, не желая терять тесный контакт. — Не будь такой плаксивой, это непривлекательно. — Энид отпустила ее, но отступила ровно настолько, чтобы позволить ей повернуться и посмотреть ей в лицо как следует.       — Не двигайся ради меня, мне нужно кое-что попробовать.       Энид попыталась выровнять дыхание, когда рука Уэнсдей прижалась к ее подбородку, к шрамам.       — Много лет назад ты подвергла себя опасности из-за меня. Ты истекала кровью ради меня. Ты пролила кровь ради меня. Я еще не отплатила тебе тем же.       Хорошо. Возвращаясь к классической странности Уэнсдей, это было странно.       — Я не хочу, чтобы ты это делала. Ты не обязана этого делать.       — Но я знаю, что это в духе семьи Аддамс. Мы более чем готовы убить ради того, за кем хотим ухаживать. Мои родители сочли уместным рассказать мне об этом после того, как с моего отца сняли обвинения в убийстве. — Всегда пугало, с какой легкостью Уэнсдей говорила о таких вещах, как убийства и нападения.       — Уилла, я понимаю, что ты, возможно, не знаешь, как все это работает, но говорить о крови и убийствах не так мило, как ты думаешь, — по крайней мере, это не вызвало у Энид желания убежать от нее подальше, что было больше, чем Уэнсдей могла сказать о мальчиках, которые думали, что смогут быть достойны ухаживания за Аддамс.       — Тогда ладно. Возможно, мне нужно выразиться более ясно. — Первое, что заметила Энид, — это прикосновение пальца к ее щеке, второе — приближение Уэнсдей, а третье, — какие чертовски холодные у нее губы.       Однако времени разогреть их было мало, потому что гот отстранилась, теперь обхватив лицо Энид обеими руками.       — Никакого видения. Я полагаю, судьба не облегчит мне задачу.       — Я сейчас в полном замешательстве. Я счастлива! Но на самом деле чертовски сбита с толку. Ты только что поцеловала меня! — это было хорошо, она получила поцелуй, но почему она получила поцелуй, это было той частью, которая все еще ставила ее в тупик. — Зачем тебе это делать?       Уэнсдей слегка наклонила голову набок.       — Разве не поэтому люди играют в эту игру? Поцелуи — это одна из целей, не так ли? Или ты надеялся на большее?       Для Энид больше ничто не имело смысла. Было что-то еще? Что было еще? Было ли это… Нет, нет, Уэнсдей никогда бы этого не сделала… стала бы она? Она проявляла интерес к Тайлеру в течение первого года, и ни к кому с тех пор. Из всех людей в Неверморе ее всегда было труднее всего понять. Она по-прежнему является подголовником для чтения, в то время как Энид была в основном открытой книгой.       — Да, ну, не совсем так, но да. Подожди! Нет! Целоваться приятно и все такое, но обычно люди, знаешь ли, сначала ходят на свидания и все такое, если только это не просто перепихон, но я никогда раньше не видела, чтобы ты это делала.       К черту это, она никогда раньше не видела, чтобы та проявляла какой-либо романтический интерес. Даже с Тайлером это было похоже на то, что она просто выполняла свои обязанности, а не активно участвовала в их романтических отношениях.       — Энид, Аддамсы не заводят интрижек. Мы либо любим, либо нет. Я знаю, это очень неудобно, но это одно из многих проклятий, которые я нашла. Если ты откажешься позволить мне пролить за тебя кровь, то, боюсь, это все, с чем ты останешься, — для Уэнсдей, эта идея показалась довольно печальной. Как можно доказать свою преданность, если не сражаясь за того, кого любишь? Это было так трудно понять, особенно учитывая, что Энид все еще была так близко. — И что? Ты скажешь да?       — Э-э… Это было предложение? К чему именно? Ты же не просишь меня выйти за тебя замуж, не так ли? Потому что это происходит слишком быстро! Я не выдержу, Уэнсдей! Я уже схожу с ума от этого поцелуя!       Уэнсдей рассмеялась в губы Энид.       — Глупый волк, неужели ты действительно думаешь, что я отдала бы себя кому-то навечно, не пройдя сначала надлежащих испытаний? Ты уже прошла несколько испытаний: за последние годы твои боевые способности улучшились, ты больше не падаешь в обморок так легко при виде крови, ты так хорошо защищаешься, и…       Ее руки опустились вниз, и она большими пальцами широко раскрыла рот Энид, прижимая их к ее клыкам.       — Ты живая машина для охоты и убийства. Так много частей тебя можно использовать, чтобы причинить огромную боль… — она тихонько зашипела сквозь зубы, когда один из клыков вонзился в подушечку ее большого пальца, пустив кровь. — Или безмерное удовольствие.       Окровавленный палец оставил след в уголке рта Энид, когда она обнаружила, что теснее прижимается к Уэнсдей. Больше не было места для отрицания, в буквальном смысле, Энид снова поцеловала ее, стараясь не обращать внимания на то, как изменился запах Уэнсдей, став более манящим, чем раньше.       — Ты действительно странная, и ты это знаешь. Я слышала о садомазохизме, но это… — губы Уэнсдей не давали Энид покоя, прижимаясь к ним до тех пор, пока не осталось другого выбора, кроме как принять сладкое приглашение языка. Энид застонала в ответ на поцелуй, ее разум больше не работал должным образом, чувства были подавлены каждым малейшим шумом, движением и запахом в маленькой комнате.       Не помогло и то, что в следующую секунду ей пришлось всем весом навалиться на дверь, когда Уэнсдей подпрыгнула, чтобы обхватить ногами бедра Энид.       Ее руки скользили по ним, пока не коснулись чего-то холодного.       — Нож у тебя под юбкой? Действительно Уэнсдей?       — Это только для защиты, — точно такой же, как у нее под подушкой, и в прикроватной тумбочке, и в рюкзаке, и в спортивной сумке. — Может быть, я бы не стала их носить, если бы у меня была ты.       — Да, ты бы так и сделала, — Энид прикоснулась губами к уголку губ Уэнсдей, почувствовав, как они на мгновение приподнялись.       — Да, я бы так и сделала. Видишь ли, Энид, ты очень хорошо меня знаешь. — Энид снова поцеловала ее, на этот раз прижимаясь своим телом к телу гота, запуская цепную реакцию, когда они обе прижимаются друг к другу. — Ты когда-нибудь переживала маленькую смерть, будучи полностью одетой?       — Я бы вообще не хотела умирать, спасибо, — на самом деле, если бы она умерла сейчас, это было бы не так уж плохо. Было много худших, более болезненных, менее приятных способов. Сейчас она не могла вспомнить ни одного из них, но они существовали.       Уэнсдей закатила глаза.       — Нет. Маленькая смерть означает испытать оргазм.       Голова Энид стукнулась рядом с головой Уэнсдей, стон был едва приглушен, когда она прикусила губу.       — Как тебе это нравится? Я думала, что это я буду дразнить тебя, — было почти трудно поверить, что у гота не было никакого опыта.       — Ты заставляла меня смотреть романтические фильмы. Считай это расплатой. — Это была совершенно другая сторона Уэнсдей, о существовании которой Энид до сих пор и понятия не имела. Было чертовски жарко, и Энид уже с трудом соображала.       — Итак, можно ли с уверенностью предположить, что когда ты сказала, что хочешь моей смерти, ты не имела в виду настоящую смерть? — возможно ли вообще умереть от оргазма? Энид надеялась, что никогда этого не узнает. Чтобы отвлечься от этого, она начала целовать бледную шею Уэнсдей. — О черт. У тебя так легко появляются синяки. Я могла бы пометить тебя целиком, — по крайней мере, это было единственное, что было у нее в арсенале. Она была почти уверена, что, что бы ей ни сделала Уэнсдей, это заживет довольно быстро, но если она оставит на ней следы, то они останутся по крайней мере на несколько дней.       Ободренная этой идеей, Энид уставилась на Уэнсдей, нанося дразнящие укусы на шею. То, что она делала, должно было сработать, потому что обычно тихая девушка начала задыхаться и издавать самые тихие, самые милые стоны, которые Энид когда-либо слышала.       — Я знаю, ты можешь сделать что-то получше, — гот запустила руку в волосы Энид и притянула ее назад. Встретившись взглядами, она потребовала, — давай, Энид, я видела, как ты ломаешь ими кости. Укуси меня так, словно ты это серьезно.       Энид сглотнула, чувствуя, как желание скапливается где-то внизу живота.       — Уэнсдей, я не думаю, что ты сейчас понимаешь, о чем просишь. Для таких, как я, это не так просто. Когда мы кусаемся так, как будто это всерьез, это только потому, что мы действительно это делаем. И не пойми меня неправильно, ты мне действительно очень нравишься, но это всего лишь сеанс поцелуев в туалете.       — Хм. Замечание принято. — Уэнсдей оттолкнулась от плеч Энид и, как только у нее появилось достаточно места, снова встала на ноги. — Лучше всего заранее проверить нашу совместимость, — это было похоже на то, как будто ее мозг переключился из возбужденного режима в аналитический одним щелчком переключателя.       — Энид, не хотела бы ты пойти со мной куда-нибудь на этих выходных?       — Да, я согласна! — Энид была на грани того, чтобы подпрыгнуть от возбуждения. Точь-в-точь как чрезмерно возбужденный щенок. Это было восхитительно, а Уэнсдей обычно находила восхитительные вещи довольно раздражающими. Энид оказалась единственным исключением из этого правила.       — Тогда очень хорошо. Мы обсудим детали в более подходящее время, — кстати, о времени: их время как раз подходило к концу.       — Хорошо! — Энид потянулась за еще одним поцелуем, но нахмурилась, когда Уэнсдей остановила ее.       — Никаких поцелуев до свидания. Мы приводим все в порядок, — после того, как она вышла из себя, потому что Энид была более чем уверена, что оргазмический сеанс поцелуев не производится на первом свидании. По крайней мере, для большинства людей, — Ах, кажется, мы можем…       — Время вышло, голубки! — дверь рывком распахнулась, и звуки хлопков, вопросов, поздравлений и криков последовали за этими двумя, когда они выходили.       Вместо того чтобы вернуться к столу, Уэнсдей подождала, пока Энид попрощается со своими подругами, которые снова захихикали над ней. Хотя теперь гот догадалась бы, почему. Они держались за руки, когда выходили из дома, проходя мимо нескольких пар, которые тоже были в процессе поцелуев.       — Мне действительно нужно помолчать два часа? — Энид надеялась, что их недавнее развитие событий заставило девушку отступить от этого правила. Не повезло. В тот момент, когда она поймала этот взгляд, она поняла, что это было «да».       — Да. Однако в свете недавних событий я позволю тебе обнять меня. — Энид немного оживилась, но снова смутилась, — mi favorito, я говорю, что хочу сидеть у тебя на коленях, пока ты обнимаешь меня.       — М-мои колени?! — два часа Уэнсдей просидит у нее на коленях, два часа обниматься с Уэнсдей! — Конечно, ты можешь!       — Это было слишком нетерпеливо с твоей стороны. Если ты сделаешь что-нибудь, что отвлечет меня от написания, ты вернешься на свою половину комнаты. Поняла? — Уэнсдей на самом деле не хотела прибегать к этому, поэтому она надеялась, что Энид сможет сдержать свои приятные порывы.       — Ага! Нет проблем, слышу тебя громко и отчетливо.       Она была совершенно не в состоянии сдержать улыбку на своем лице, когда они шли, ну, Энид вприпрыжку, обратно в свою комнату в общежитии, чтобы два часа писать, молчать и обниматься.