Приглашение на рамен

Приглашение на рамен по-монгольски.

Чон Чонгук не любил проигрывать. Никогда. Ни в чём. Его амбициозность уже давно стала предметом обсуждения друзей, коллег и конкурентов. С самого детства он выигрывал все соревнования, был первым в любом конкурсе, чему способствовали долгие тренировки тхэквондо и многочисленные дополнительные занятия. Ещё со средней школы его пытались заполучить команды по баскетболу, футболу и даже плаванию. Что уж говорить про любителей интеллектуальных игр, мечтавших стоять с ним бок о бок на очередном турнире. Великолепная, почти фотографическая память, высокий iq, железная логика и гибкость мышления обеспечили ему славу настоящего гения, а красивая внешность, высокий рост и природное обаяние превратили его в любимца всех девушек, и не равнодушных к своему полу, парней. И вот сейчас, стоя в комнате, которая заменяла библиотеку и хранилище многочисленных кубков и наград, Чонгук лениво оглядывал свои трофеи, вспоминая как это было. Каждый из призов имел свою историю: кажущаяся победа была результатом потраченных усилий и времени, пролитого пота и бессонных ночей. Но только одна статуэтка не давала Чонгуку покоя. Дешёвая, наспех выпиленная из дерева, даже не покрытая лаком фигурка то ли волка, то ли собаки, не разберёшь, за второе, представьте себе, второе место в конкурсе-викторине, где Чон принимал участие, будучи ещё студентом-первокурсником. Времени уже прошло немало, но он, как сейчас, помнил вопрос, на который не смог дать правильный ответ. Какой город — столица Монголии? Согласитесь, простой же вопрос, так? Все же знают, что это Улан-Батор? Почему так случилось, он до сих пор не понимает. В тот момент в голове крутилась в судорожном режиме куча информации. Чингисхан за двадцать пять лет сумел завоевать больше земель и народов, чем солдаты Римской империи за четыре столетия, и захваченная территория простиралась от Киевской Руси до Кореи. Он помнил, что монгольская юрта называется гэр, а к скакунам подходить следует только с левой стороны. Но не смог назвать самую холодную столицу мира. Как вам такое? Случайность, избирательная амнезия в результате перенапряжения или что-то ещё? Но сам факт провала Чонгук помнит и по сей день, и поэтому решает закрыть гештальдт. Деревянная статуэтка — первое, что кидает Чон в чемодан, попутно выбирая онлайн билет в Монголию. Он летит в Улан-Батор. Лиса всегда мечтала стать переводчиком. С самого детства, когда впервые в начальной школе встретила девочку из Кореи, которая говорила по-тайски с едва заметным акцентом, а когда смущалась или нервничала, заменяла слова на корейские. Именно тогда Лиса и увлеклась языками. Уже через год она довольно свободно изъяснялась на корейском, параллельно осваивая монгольские языки, которые показались ей очень интересными. В общем, окончив университет, и получив специальность переводчика, она с удовольствием приняла приглашение пройти стажировку в Монголии, помогая представителям различных южно-корейских фирм в продвижении их бизнеса. Работа была интересной, Улан-Батор, совсем не похожий на Сеул или Бангкок, приводил её в настоящий восторг: каждый день приносил массу новых открытий и неисчерпаемого удовольствия. А ещё она втайне надеялась, что холодный город выморозит из сердца давнюю несчастную любовь, которая горела внутри жарким пламенем, не смотря на сентябрьскую прохладу на улице. Плотнее кутаясь в тёплый зелёный шарф и натягивая вязаную шапку почти на самые брови, Лиса бежит к зданию пятизвёздочного отеля Шангри Ла: сегодня прибыла делегация из Южной Кореи, которой нужно помочь разместиться, ответить на вопросы и, если потребуется, поработать на переговорах в конференц-зале отеля. Приветливо поздоровавшись на входе со швейцаром в монгольском национальном костюме, Лиса заходит в просторный холл и растерянно оглядывается по сторонам: вместо толпы народа с чемоданами на заселение, она видит только молодого мужчину высокого роста, явно корейца, который, слегка повысив голос, на английском требовательно обращается к портье: — И что я должен делать? Предоставьте другой номер. Девушка портье смотрит на него с растерянным лицом, покраснев, едва подбирает слова. — Я бы тоже растерялась перед таким красавчиком, — слышит Лиса перешептывание двух горничных, бесстыдно глазеющих на корейца. Неужели? Настолько красив? — смеётся про себя Лиса. — Я могу вам помочь? — по-корейски задаёт она вопрос брюнету. Тот медленно поворачивается, услышав знакомую речь. И Лиса понимает, что настолько. Не считая потрясающего тела с широкими плечами, маленькой талией и узкими бёдрами, парень обладал просто сногсшибательной внешностью. Лиса слишком долго жила в Корее и знала, каковы там стандарты красоты, но то, что она увидела, поразило до глубины души: огромные карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, прямой и ровный нос, острые чётко очерченные скулы и губы… На них она просто залипла. Её подруга Дженни, учившаяся на художественном факультете, однажды учила её рисовать губы. Два кружочка, под ними посередине третий. Потом нужно провести две линии вбок, формируя контур. В общем, если интересно, посмотрите сами ролики о том, как из простых геометрических фигур за пару минут получаются обольстительные губы. Именно такие и стали выходить из-под карандаша Лисы после сто восьмой попытки нарисовать идеал. — Что? — спрашивает молодой человек, так же беззастенчиво рассматривающий её в ответ. — У вас что-то случилось? — возвращается в реальность Лиса, но взгляда не отводит. Просто он теперь смещается в уголок нижней губы, где красуется пирсинг. — Могу я помочь? — и слегка кланяется, как принято в Корее. — Мой номер уплыл в чужие руки, — отвечает парень и смешно выбрасывает вперёд свои ладонями кверху, расставив длинные, ровные пальцы. От этого почти детского жеста, от распахнутых глаз, доверчивой улыбки, от двух слегка выступающих передних зубов, делавших его похожим на милого кролика, у Лисы перехватывает дыхание. Ещё пару секунд назад перед ней стоял настоящий брутальный мужчина с татуировками на руке и красивым, но мужественным лицом с небольшим шрамом на левой щеке. Сейчас же он превратился в маленького ребёнка, который нахулиганил, признался и ждёт, чтобы его простили. Такие метаморфозы тронули до глубины души. — Господин интересуется, почему его не заселяют? — спрашивает на монгольском Лиса у портье. — Произошёл сбой системы, — отвечает девушка, — но мы уже готовим новый номер, лучше и комфортнее. Конечно, за счёт отеля, — быстро добавляет она. — Его сейчас убирают. Нужно подождать около часа, — и смотрит на Лису жалобным взглядом. Лиса переводит на корейский и интересуется: — Сможете подождать? — Согласен, — кивает головой парень и тут же с хитрым прищуром добавляет, — при одном условии. Вы проведёте это время со мной, — констатирует он. Звучит не как предложение, а как факт. Словно, абсолютно всё, что он предлагает и предполагает, автоматически становится свершившимися фактами, а он просто берёт их и констатирует. Так ведут себя руководители, а в Корее ещё и настоящие красавцы. В нашем случае двойное комбо. Поздравляю, Лиса, ты попалась. А парень, будто, предчувствуя (или, знал по опыту?) отговорки о том, что они не знакомы, тут же представляется: — Чон Чонгук, приятно познакомиться. — Лиса Манобан, — отвечает девушка, — приятно. И не лжёт ни словом, ни буквой. Потому что за последние три года после расставания с Фредериком, её разбитое сердце ни разу не билось так сильно, а кровь не приливала к щекам от смущения и… желания? Три года усиленной, иногда изматывающей работы, чтобы прийти домой после тяжёлого рабочего дня, а силы оставались только на душ, чтобы не тосковать и не плакать в подушку. Первый раз захотелось внимания не от своего бывшего парня, чьё имя выжжено внутри и отдаётся тупой болью при каждом вздохе, а от случайно встреченного незнакомца. И Лиса кивает головой, соглашаясь выпить чашечку кофе. И стыдливо прячет глаза, потому что внутренний голос язвительно замечает, что не отказалась бы вечером зайти на рамен, если бы Чон Чонгук предложил. Всем понятно, что это значит у корейцев? Но чувство стыда быстро сменяется весельем, потому что Лиса вспоминает, как её соседка по квартире, которую они снимали ещё пару лет назад на двоих здесь, в Улан-Баторе, переводчик из России, рассказывала, что у русскоязычных, в отличие от англоязычных, приглашение не на кофе, а на чай. И однажды та познакомилась с горячим парнем и попросила купить что-нибудь к чаю в аптеке, новоприобретённый краш принёс гематоген. Подруга потратила полчаса на то, чтобы объяснить Лисе, что это такое. И, когда языковой барьер был преодолён, обороты речи расставлены, Лиса поняла, что это сладкая пищевая добавка из бычьей крови, внешне похожая на шоколадный батончик, а намёк был на презервативы, девчонки долго хохотали, попутно обещая выяснить, существует ли такое выражение в монгольском. — Ты давно здесь? — переходит на неформальный корейский Чон, — когда они уселись за столиком в кафе ресторана. — О, прости, можно так неформально? — Конечно, — соглашается Лиса, — скоро будет три года. — Приехала на практику после универа, так и осталась. Мне здесь хорошо, — поспешно добавляет она. Потому что далеко от бывшего, — остаётся недосказанным. Слишком больная тема. Горько и обидно вспоминать, что лучшие твои отношения, такие, как в сказке — с красивыми ухаживаниями, подарками и исполнениями всех желаний, разбились не о быт, и даже от недостатка времени и внимания. Сюжет оказался простым, как в среднестатистической дораме про богатых и бедных. Лиса не знала, что полюбила наследника одной из богатейших корпораций. Она влюбилась в обычного парня, воспитанного, образованного и с чувством юмора. И только когда ей предложили кругленькую сумму, чтобы исчезнуть из жизни чеболя, осознала, во что её втянула эта связь. Море хейта, пресса, дежурившая под окнами дома, однокурсники, снимавшие её на телефон, чтобы тут же выложить в сеть и внезапно исчезнувший любимый человек, сводили с ума. Конечно же, денег, которые, кстати, пытался передать ей помощник отца или юрист, а, может, и то и другое, она не взяла, искать пропавшего парня тоже. Просто ухватилась за первое попавшееся предложение уехать в далёкую Монголию. И старалась не думать, случайное это предложение или нет. Она перекрасилась в блондинку, усердно работала и пыталась избавиться от чувства вины, что сдалась так легко, оставив попытку наладить отношения со своим парнем или хотя бы найти его. Верить, что тот бросил её и исчез в туман, она категорически не желала: не такой он был человек. А его семья с их возможностями и связями могла устроить всё, что угодно. Одно Лиса знала наверняка. Если он любит, то найдёт её рано или поздно, где бы она ни была. Но время шло, утекало, как песок сквозь пальцы или тянулось медленно и неспешно, а память никак не хотела избавляться от любимого образа, с каждым днём доказывая, что время, конечно же, лечит, но процесс этот длительный и болезненный. Поэтому сейчас Лиса смотрит на Чон Чонгука, так неожиданного возникшего в её настоящем и не понимает, почему так стучит сердце, к щекам приливает краска, а дыхание сбивается с привычного ритма. Они общались долго. Чонгук оказался очень интересным человеком. С ним было одновременно и легко и трудно. Легко, потому что складывалось ощущение, что они знают друг друга очень давно, понимают с полуслова, словно их связывает какая-то прочная, но невидимая нить. Они шутили и смеялись, как старые приятели. А в следующий момент Чонгук затихал, чуть прищуривал глаза, и всё менялось, — становилось трудно дышать, а сердце учащало свой ритм, уши закладывало и хотелось сглотнуть от накатившего жара. — Ты тоже это чувствуешь? — шепчет Чон и легко сжимает тонкие пальчики. А по телу Лисы бегут мурашки. — Так бывает, — продолжает Гук, легко касаясь своими губами костяшек правой руки Лисы, — когда встречаешь своего человека, — он смотрит так проникновенно, — что дыхание перехватывает, — и повернув руку, целует в середину ладони. Лиса и сама всё понимает. Ей не требуется облачать в слова то, что происходит между ними. Она просто это чувствует. Знает, что глупо играть по стандартным правилам — сначала долгие свидания и прогулки под луной, потом поцелуи и постель. Может, это и правильно, зато есть риск упустить нечто более ценное — настоящее чувство. Думать о том, что эта любовь не продлится долго, она не хочет. Слишком давно её не захватывали эмоции целиком, а Чонгук оказался джентльменом, ни на чём не настаивающим, поэтому через пару дней, когда Чон провожал её до дома, где она живёт, Лиса предложила сама: — Зайдёшь на рамен? Шорох простыней, тиканье часов и стук двух бешено колотящихся сердец заглушают звуки поцелуев. Глубоких, чувственных и мокрых. — Такая красивая, — шепчет Чонгук, проводя пальцами по плечам, и оставляя дорожку из лёгких поцелуев-бабочек от ключицы до соска, который сжимает языком, а потом чуть прикусывает. — Ммм, — отвечает что-то невразумительное в ответ Лиса, совершенно теряясь от таких прикосновений, то нежных, то немного болезненных. Они как сам Чонгук, всё время разные, но такие приятные. Чонгук зализывает укус и легонько дует, от чего тело снова покрывается мурашками. Лиса закрывает глаза, старается дышать глубоко и размеренно, но Чон не позволяет восстановить дыхание, беспрестанно целуя, поглаживая и проникая пальцами в нежное девичье лоно, при этом постоянно задевая подушечкой большого пальца маленький бугорок. Его язык выводит на теле, как на холсте, замысловатые узоры, рисует картину воплощённого желания и настоящей страсти. Оба прерывисто дышат, рвано хватают недостающий воздух, чтобы на выдохе застонать от подступающей разрядки. Чонгук держит себя в руках, не позволяя отпустить себя, пока девушка не достигнет пика. — Да, девочка моя, — толчок, — давай, моя хорошая, — ещё толчок, — кончай, — шёпот переходит в хриплый стон. И Лиса его слышит: внутри словно взрывается всё, ощущение такое, что тело распадается на атомы, связь с реальностью теряется и всё, что удерживает её — это руки Гука и его сильные плечи, на которые бесстыдно закинуты длинные стройные ноги Лисы. — Да, — почти сипит Гук, — прижимается ещё теснее, вбиваясь бёдрами с последним толчком и замирает, тяжело и загнанно дыша. Уже потом, успокоившись, они расслабленно лежат рядом с другом. Голова Лисы удобно устроилась на плече Чона, и он изредка целует её в макушку, пока она лениво водит пальчиками по контурам татуировки от шеи до запястья. Они говорят обо всём и ни о чём, стараясь узнать друг друга. — Какую последнюю дораму ты смотрел? — спрашивает Лиса. — Давно не смотрел, — морщится Гук. — Ну, всё-таки? — настаивает девушка. — W. Параллельные миры, — вспоминает Чон. — А ты? — Король. Вечный монарх, — смеётся Лиса. — Что? — непонимающе вскидывает брови Чонгук, — что смешного? — Это тоже параллельные миры, — объясняет она, — ты в них веришь? Гук пожимает плечами, прижимая её к себе ещё ближе. Тишину нарушает сильный, бьющий в окно сентябрьский дождь, и мерное тиканье часов. Лиса прислушивается, улавливает ритм и неожиданно начинает напевать: Rainy days Im thinking about you И Чонгук неожиданно подхватывает: What to say wish I knew how to find the way right back to you — Ты знаешь V? — удивляется Лиса. — Знаю песню, — отвечает Гук, — ты хорошо поёшь, очень хорошо. — Он снова целует её, нежно прикасаясь губами к виску. — Если бы существовала параллельная вселенная, ты могла бы быть известной певицей. — Ла ладно, — смеётся девушка, а потом приподнимает голову и заглядывает ему в глаза, — из тебя тоже получился бы неплохой айдол. — Она кивает головой, потом хмурится, сдувает чёлку и укладывается обратно, — не хочу параллельную вселенную. — Почему? Я не стал бы айдолом? — улыбается Чон. — Стал бы, ещё каким, — вздыхает Лиса, — просто вряд ли бы ты был по девушкам… — Что? — хохочет Гук и задумывается. А Лиса прячет своё лицо у него на груди. Она действительно не хочет параллельную вселенную. Ей и так хорошо. — Позвонишь мне, когда приедешь в Сеул? — Хочешь пригласить меня на рамен? — подмигивает Лиса. — Конечно, — уверенно говорит Гук, — но сначала свидание, прогулки под луной. И… Что там ещё? Лиса счастлива. И только одна мысль почему-то не даёт ей покоя: И, всё-таки, как будет приглашение на рамен по-монгольски?