***
«Ну, а сейчас немного по накатанной. В темноте!» — гласило одно из вступлений к песне отечественной группы «Ногу Свело!», сюжет которой порой кажется совсем запутанным. Хотя в жизни, оказавшись в похожей ситуации, понимаешь, что в выдуманной истории всë гораздо проще, нежели если ты являешься её главным персонажем. Тихо напевая мелодии, с вечера засевшие в голове, Саша толкнул дверь и аккуратно пробрался внутрь номера. Очередной город в списке тура групп «Кукрыниксы» и «Король и Шут», которые случайно остановились в одном отеле. Кажется, даже номера располагались рядом. Но Ренегата это не напрягало. Он ни слова не говорил против, а если бы и так, то ничего не решал, так что оперевшись на косяк двери, он принялся внимательно разглядывать комнату, утопающую в темноте из-за чего все очертания словно растаяли. Лишь кое-где было заметно пару кроватей, на одной из которых уже мирно посапывал Ягода, отдыхая после концерта. Когда молодые люди, устало оперевшись на стену здания, курили, Лёша постоянно ëрзал, что-то поправлял и как-то нервничал. Поэтому негласно было решено отправить его спать. Он не сопротивлялся и, кажется, даже рад был такому вниманию, так что сейчас в комнате они были только вдвоем. Остальные должны были прибыть немного позже. Чем и воспользовался Ренегат, с довольной и хитрой ухмылкой опустившись перед кроватью Горшенёва. Склонив голову на бок, хотел было рассмотреть лицо спящего, но уже успел где-то оставить очки, посчитав, что в темноте как-то виднее и без них. Саша понимал, что будить Горшенёва не стоит, да и не хотелось. Отчасти. Ведь грех было не защекотать Ягоду, пока они только вдвоем и пока им никто не мешает. Леонтьев испуганно обернулся на шорох, но списав это на чужие шаги в коридоре, расслабился и снова поднял уголки рта. В следующее мгновение ладони ловко нырнули под одеяло, принимаясь осуществлять задуманное. Послышался звонкий смех, заставивший Ренегата улыбнуться ещё шире и насладиться удавшейся шалостью. В темноте он заметил, как Лёша приподнялся на локтях и, довольно выдохнув, наклонился ближе. Саша предвкушающе поднимает уголки рта и в следующее мгновение целует парня, обхватив чужую щеку. Он медленно проводит большим по скуле. «Я ищу губами губы, только понимаю, Что в темноте…» Тот сначала морщится, но на лице появляется ухмылка. Лёша перехватывает инициативу и за талию притягивает высокого ближе, углубляя поцелуй. Как хорошо, что они только вдвоем и то, что они в темноте. — Всё, Паш, отстань. Я спать хочу. — отстранившись, протягивает парень, не переставая улыбаться. Он прекрасно знает, что Сажинов сначала с наигранным недовольством выдохнет, но точно не отступит. Это невольно заставляет ещё больше приподнять уголки рта. Но стоит лишь приоткрыть глаза и увидеть «НеПашу», говоривший смотрит оторопело, а глаза его распахиваются до невозможного. — Леонтьев?! — громко вскрикивает он. Полный недоумения и ужаса голос разносится вибрациями, кажется, по всему отелю. — Какого хуя?! Что ты тут делаешь?! — Тихо-тихо-тихо! — Лось вытягивает руки перед собой, покачав ладонями, будто бы это поможет утихомирить жертву сей неудавшейся «шутки». После осознания того, что оказался той самой жертвой не тот, кто должен, серые глаза округлились, а их обладатель принялся тихо, но растерянно тараторить: — Поручик?! Я-я просто… А где Лёша? Не только слышится, но и вполне здорово ощущается звонкая пощёчина, а Леонтьев, зашипев от боли, хватается за щеку и округляет глаза. Тихо выругивается и таращиться перед собой, хотя ничего не видит. «В темноте боль не утихает. В темноте…» Ошарашенно, да даже испуганно глядя друг на друга, парни одинаково утёрли влажные от поцелуя губы тыльной стороной ладони, а после стыдливо отвели взоры, будучи красными, словно полыхающие в поле маки. Ожидая ответа, Лось продолжал держаться за ушибленную щëку. — Не здесь, это так точно! — негодующе шепчет Щиголев, искренне не понимая, как могла возникнуть подобная «путаница» и как здесь оказался Леонтьев. Но больше всего его волновало первое, ну, и то, что будет, если об этом узнают. Конечно же, Паша поймет и простит, ибо его ангельскому характеру можно только позавидовать, но Саша-то будет это вспоминать и чувствовать себя виноватым как минимум всю жизнь, следующую по счëту и какую-то там бесконечность, если это только существует. Хотя в чем он виноват? Он просто спал и…а потом… — Блять! — Ренегат выругался и виновато прикрыл ладонью всë лицо, стыдливо смущаясь и отворачиваясь. Ну как его так угораздило? А что он скажет Лёше? Ведь молчать долго всё равно не сможет, даже будучи уверенным в том, что кроме него и Поручика никто не узнает о произошедшем. Кстати говоря о его тезке. Саша не понимал, как тот умудрился оказаться в этом месте, да ещё и спящим! Ведь совсем недавно Лось видел его где-то внизу в компании Сажинова. Кажется, последний что-то рассказывал Щиголеву про буддизм, но на тот момент Ренегат не обратил на это никакого внимания. Греть уши парень не любил, особенно, если его это не касалось. Леонтьев выдохнул и решил «разобрать всë по полочкам», но понял, что за пару минут вряд ли успеет даже мысленно приготовиться к подобному. Поэтому поджав губы, оглядел комнату, утопающую в той же самой темноте, которая отчего то казалось уже не такой, но в отличие от сюжета песни свет был погашен намеренно. С конкретной целью. «Прости» застряло где-то в голове, так и не слетев с губ, которые Саша сжал в тонкую линию. — А вы с ним…? «Вместе»? — подумал бы Поручик, если бы его мысли не были заняты несколько иными проблемами. А вернее одной большой. — Нет! — взгляд барабанщика все такой же ошарашенный, будто его кипятком ошпарили, сменяет хитрый и усмехающийся. — М-м, я понял. Он там. — Поручик указывает на соседнюю кровать, но после, снова осознав кто перед ним, сводит брови на переносице, глядит жалобно, а затем и вовсе отворачивается на другой бок, с головой укрывшись одеялом, будто бы это как-то его спасёт. — Спасибо… — Леонтьев шепчет так, что видно как в его тоне проблëскиваются нотки извинения и сожаления, и следует в противоположную сторону, где по словам Щиголева и находился потерянный им Лёша. — Спокойной ночи.***
Утро у обоих парней началось, к удивлению, вполне прекрасно. Ровно до того момента, пока они не встретились взглядами. Поручик, забрав все необходимые вещи, буквально выскочил из номера так, что сонный Паша ничего не успел осознать и лишь вопросительно посмотрел на Ренегата, как на того, кто также провожал взором сбежавшего Щиголева. Да уж. Оказывается группы не просто номера рядом взяли, но и как-то сумели поделить их друг с другом. Интересно, Максим и Дима тоже остались в соседнем номере? Шорох рядом заставил Сашу оторваться от неприятных размышлений и перевести взор на Горшенёва, сонно потирающего глаза. Заметив глядящего на него Ренегата, парень улыбнулся, приподнялся с постели, но в следующее мгновение снова рухнул на подушку, не желая вставать. Леонтьев ответно улыбнулся и отвел взор, невольно вспоминая минувшие ночные события. По-хорошему стоит сказать сразу, а не ждать, когда Лёша узнает про это сам. От одной мысли о той ситуации внутри что-то переворачивалось, а ноги подкашивались, хотя парень сейчас просто лежал на кровати. За завтраком дела обстояли ещё хуже. Горшенёвы решили встретиться в одно время, а к ним подтянулись и остальные участники групп. Провинившиеся тëзки чувствовали себя крайне некомфортно и бегали глазами по комнате, дабы зацепить свое внимание на чëм-то, что могло бы отвлечь мысли. Только всë без толку. По итогу Поручик с угрюмым видом уткнулся в тарелку, а Ренегат продолжал кидать на него частые взоры, к счастью, делая это незаметно. Леонтьев просто пытался понять, как мог спутать Щиголева с Ягодой. Уму непостижимо! Да, темно. Да, Саша был без очков. Но какого хрена Поручик забыл в их номере, так ещё и тогда, когда все остальные были внизу! Так что Леонтьев не единственный, кто виноват в этой перепалке. Но так или иначе что-то делать придётся. И чем раньше, тем лучше. Пока Щиголев никому не разболтал о том, что произошло. Барабанщик «Король и Шут» конечно часто молчалив в разговорах, но вот высказывать своë негодование он непрочь. — Всё в порядке? — Ренегат поднимает взор и замечает подсевшего за стол Серого Кардинала. Поручик вздрагивает и испуганно косится на новопришедшего, так и застыв с ложкой у рта. Наблюдающий за этим Леонтьев готов хлопнуть себя по лбу, но лишь отворачивается, когда замечает на себе вопросительный взор серых глаз Сажинова. — Да. — Щиголев возвращает себе возможность двигаться и наконец-то доедает содержимое как ложки, так и всего завтрака в целом. — Ладно. Потом сам расскажешь, когда захочешь. — Паша не настаивает и не давит. Не в его это духе. Тем более, когда парень уверен, что наедине Саша сам расскажет ему о том, что не даёт покоя и камнем лежит на плечах. Серый Кардинал лишь мягко улыбается и хлопает по спине Поручика в подбадривающем жесте. «Вряд ли», — усмехнулся про себя Ренегат, но виду не подал, лишь сделал глоток немного крепкого кофе и вопросительно посмотрел в сторону, где Дима с Максимом что-то затевали. Недалеко от них около лестницы о чем-то разговаривали Балу с Цвиркуновым, а, заметив на себе любопытный взор тёмно-серых глаз, одинаково прикрыли рты ладонями и засмеялись, затем обернулись на братьев Горшенёвых. Те, скорее всего, вышли покурить. Слышится шарканье дерева по плитке, причина которого — отодвинутый стул, а когда Саша поднимает голову, видит удаляющийся силуэт Серого Кардинала и растерянное лицо тёзки. Последний хлопает глазами, кидает быстрый взор на Леонтьева, а после собирается уйти следом. Этим и решает воспользоваться Ренегат, нагнав Поручика почти у лестницы, а вернее под ней. На удивление здесь оказалось чисто. Никаких швабр, коробок и прочего. Сразу же складывается ощущение, будто об отеле хоть немного заботятся и оправдывают хорошенькую цену. Не всë, конечно, в жилище идеально, что-то даже настораживает и выдаëт изъяны. Но никто не обращает внимание на эти мелочи, на интерьер и его состояние. К чему они? Люди заняты лишь собой и проблемами других постояльцев и работников. Да и то от нечего делать и из крайнего любопытства. — Что ты делаешь? — испуганно бормочет Щиголев, чуть отшатнувшись, и задирает голову, дабы разглядеть своего «преследователя». Им оказывается, безусловно, Леонтьев, поэтому Поручик начинает значительно переживать. Выдают его бегающие глаза и пальцы, нервно теребящие край футболки. Хотя Саша почти уверен, что не виноват в случившемся. В чем его можно обвинить? Не в чëм ведь. Верно? — Стой-стой-стой! Я просто поговорить хотел! — Ренегат сводит брови на переносице и жалобно глядит на своего собеседника, пытаясь всем своим показать, что готов идти на примирение. Затем испуганно оборачивается, проверяя нет ли за ними хвоста. — Ну да, конечно! И о чем же? — шëпотом восклицает Поручик, эмоционально разводя руками по сторонам. Леонтьев сердито выдыхает и с презрением глядит на Сашу. Такое отношение к себе высокому не нравится, но через пару мгновений он делает глубокий вдох, собирает свою волю в кулак и начинает озвучивать то, ради чего пришëл: — Я понимаю, что мы оба оказались в крайне неприятной ситуации… — выставив руки перед собой, неуверенно начинает Саша. Взор серых глаз глядит куда-то за собеседника, но никак не на него уж точно. — Из-за тебя. — резко уточняет Щиголев, пальцем тыча в Ренегата. — Вообще-то нет. И из-за тебя тоже. — недовольно проговаривает последний и обиженно отворачивается, скрестив руки на груди. — И бить, кстати, тоже было не обязательно. Виснет напряжённое и неловкое молчание. Тëзки готовы схватиться за головы и к чертям спрятать покрасневшие лица, кровь к которым слишком резко прилила. Память очень ярко и отчëтливо рисует вчерашние события. Почему это произошло именно с ними… и как? Как такое могло произойти? Чисто в теоретике это до максимума абсурдно и нереалистично. Но ответ на это не знает никто. И, соответственно, никто не сможет объяснить этого. Леонтьев в который раз шумно выдыхает и, подняв взор, глядя уже точно на Сашу, продолжает: — Если об этом узнают Лёша с Пашей, я думаю, что никому из нас хорошо точно не будет. Ни тебе, ни мне… — и вот Лося снова перебивают! — И что ты предлагаешь делать? — сходу спрашивает Поручик, скрестив руки на груди, а также своим видом давая понять, что не желает торчать под лестницей дольше положенного, ну и что Ренегат заходит с конца, когда нужно сразу идти к началу. Сам-то Щиголев знать не знает, что делать, и надеялся на такое стечение обстоятельств, при которых бы исчезли все его опасения. Саша понимает, что глупо ждать от последующих стечений обстоятельств чего-то. Особенно сейчас. Но по-другому как-то не складывалось. — Во-первых, перестать на меня орать. — шëпотом негодует Ренегат и закрывает глаза, мысленно считая до десяти. Парень искренне не понимает, почему его не желают слушать. А следующие слова тёзки полностью вгоняют в ступор: — Это я даже не начинал. — С неким странным безумием в голосе протягивает Щиголев и приподнимает уголок рта. Скептичный взор серых глаз одаривает его, но Саша лишь беспечно пожимает плечами. Словно это у него в порядке вещей. Всё то время, пока Саши выясняют отношения и всё с ними связанное, Леонтьев замечает прикованный к себе блуждающий взгляд зелёных глаз, чей обладатель мысленно пытается сравнить свой рост с его. Это одновременно смущает и удивляет. Будто бы раньше не видел кого-то выше себя. Да и к чему сейчас эти мысли, когда необходимо сосредоточиться на решении одной единственной проблемы. Только вот не выходит. — Вообще глупо говорить об этом уже. — Будто прочитав чужие мысли, подытоживает Поручик и снова скрещивает руки на груди. Он отворачивается и принимается взглядом блуждать по помещению. — Глупо? То есть ты предлагаешь сделать вид, что ничего не было? — Ренегат искренне удивляется чужим словам, вскидывает брови и чуть ли не разводит руками по сторонам, но вовремя останавливает себя. — Я предлагаю хоть что-то. — Уже спокойно проговаривает Щиголев, не переставая удивлять. В конце концов он просто утыкается взглядом в соседнюю стену с видом отрешённым. Ну хотя бы не шумит и не привлекает к себе сейчас лишнее внимание. Уже хорошо. Только этого мало. — Ты меня даже не выслушал. — Лось разочарованно покачал головой и снова поглядел перед собой, ожидая, когда его перебьют, собираясь дополнить начатую мысль. Он не прогадал: Поручик действительно хотел было добавить что-то ещё, но мимо прошла фигура Миши, который услышал странное копошение и так некстати решил выяснить его источник. Шепчущиеся затихли и недоуменно уставись на подошедшего и чересчур довольного Горшенёва старшего. Младшего, к сведению, поблизости не наблюдалось. — А вы чего здесь? — Горшок переводит вопросительный взор с одного Саши на другого. От него неприятно несëт дешёвыми сигаретами из ближайшего к отелю ларька, но никто не обращает на это внимания, тактично промолчав. Хотя на деле спорящие просто растеряны. Они даже переглядываются друг с другом и поддерживают молчание, пока Щиголев не выдает то, что первым пришло на ум: — Мы? Да ничего… — не успевает проговорить он, как оказывается перебит. Миша поначалу внимательно глядит на тëзок, останавливая взор именно на высоком. Затем карие глаза встречаются с зелёными, и обладатель первых, проговаривает: — О! Ты то мне и нужен! — и утягивает Поручика за собой. Щиголев, посмотрев на Леонтьева, лишь пожимает плечами. Ренегату ничего не остаётся, как смириться и вернуться обратно в номер. Делает это парень нехотя, ведь понимает, что не сделал вообще ничего из того, что хотел. А этого Саша не любит. Не любит, когда что-то сделано не до конца. Но, поскольку Щиголева утащили прямо у него из-под носа, пришлось направиться обратно, угрюмо поднимаясь по лестнице и разглядывая окружающее его помещение. Нужно было порыться в чемодане, перебрать некоторые вещи, тем самым восстановив душевное равновесие. Стопы нащупали мягкий ковер перед собой. И Лось, вырвавшись из мыслей, вернулся в реальность, уже более вдумчиво разглядывая окружающее пространство. Интерьер этого отеля был крайне странный. Начиная от деревянных перил и ковров на лестнице, подобных тем, которые были в поместьях восемнадцатого века, и заканчивая зеркалами с подсветкой в номерах, словно из лучших американских фильмов. И такая антонимичность присутствует абсолютно везде. Это выглядело, словно именно в этом месте произошëл раскол между мирами. И здесь осталось из каждого по частичке. Саша замедлил шаг, а после и вовсе остановился в раздумьях. Сейчас он казался задумчивым героем из русских романов, воображая себя Мастером из Булгаковского произведения «Мастер и Маргарита» или лирическим героем из «Белых ночей» Достоевского. Окружение, интерьер, какие-то маленькие, но значительные детали погружали в атмосферу, рисуя именно эти образы в голове Леонтьева, где никак не укладывалось произошедшее вчера ночью. И вроде ничего страшного не случилось, но что-то внутри не давало покоя, заставляя нервно теребить край свитера, бегать глазами и кидать частые взоры на того, кого после этого не желал бы видеть. Хотя Саша и вроде сам виноват. Сам полез. Хотя к кому, верно? Но было темно, он был без очков, да и был уверен в том, что не ошибся. Но Леонтьев ошибся.***
Остальное время, на удивление, выдалось спокойным. Друг другу на глаза тëзки чудом умудрялись не попадать, поэтому «казус» был уже частично забыт. Парней увлекли другие дела. Будущие репетиции и концерты, а также мысли о том, чем себя занять в свободное время. Ренегат, которому обычно на месте никак не сиделось и который таскал Лёшу по всяким достопримечательностям городов, где группа проводила очередные выступления, после одной из встреч с кем-то из «Король и Шут» притих и будто бы приуныл. Сейчас он вëл себя подозрительно тихо, поэтому Горшенёв решил незаметно заглянуть в комнату, дабы проверить всё ли в порядке. Облокотился на косяк двери и принялся наблюдать за Сашей, который перебирал вещи в чемодане и никак не мог найти ничего подходящего, постоянно откидывая очередную футболку или свитер. Заметив Лёшу, он застыл с вещью в руках и, округлив глаза, уставился на пришедшего. Лёша, в отличие от самого Лося, уже был готов к тому, куда его потащат на этот раз. На парне была надета темно-серая футболка, кожанка, черные джинсы. Дополняли этот образ вполне короткие лохматые волосы, которые то и дело падали на лицо, мешая видеть. Но в целом внимание к себе Ягоде удалось привлечь. Даже если немного погодя в мыслях Саши всплывают далеко не приятные воспоминания о чём ему почти удалось поговорить с Поручиком. На удивление, в чем-то Ренегат был согласен с тëзкой. Говорить друг с другом о произошедшем, когда оба прекрасно понимали, что их поцелуй — чистая случайность и глупость. Но и рассказывать обо всём возлюбленным никто из них не торопился. Не было ни подходящих слов, ни момента. Можно было бы действительно перестать переживать и вообще забыть об этом. Только вот что-то внутри подсказывало, что рано или поздно «казус» в облике «секрета» всплывет на поверхность и о нем узнают может и не только Лёша с Пашей. Пока подобные тяжкие мысли занимали голову Леонтьева, упомянутый Ягода, в свою очередь, внимательным взором оглядывал того с ног до головы, будто бы что-то искал. Саше, заметившему прикованный к себе изучающий взгляд карих глаз, сделалось не по себе, поэтому он тут же опустил свои серые, делая вид, что продолжает искать подходящие вещи. Устав от повисшего в воздухе молчания, Лëша наконец-то озвучил вопрос, крутившийся в голове всë это время: — Что опять случилось? — парень решил спросить напрямую, а не начинать издалека. — В смысле опять? — переспросил Ренегат, округлив глаза от недоумения. Голос дрогнул, но внимания на это не обратили. Ему повезло. — У тебя вечно что-то случается, о чëм ты сначала молчишь, а потом пошло поехало. — с доброй усмешкой проговорил Лëша и сделал неопределенный жест рукой, чем вызвал еще большее недоумение на лице собеседника. — Ничего не случилось. — Протараторил Саша, понимая, что горящие щëки вот-вот выдадут его с потрохами, поэтому отвернулся, а тон постарался сделать обиженным: — Лëш, правда. Всё хорошо. — Для пущей убедительности он приподнял уголки рта. — Ладно. — На выдохе ответил Лëша и лишь согласно покивал, но было заметно, что Саше он не поверил. Ренегат почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, который всеми силами старается убедить родителей в том, что окно было разбито кем-то извне, но только никак не им самим. Он просто рядом стоял вот и всё. — Ну что там у тебя? — парень подошёл ближе, помогая Леонтьеву разобрать гардероб.***
В отличие от тёзки, Поручик не так быстро забыл произошедшее и ходил ниже травы тише воды, что не могло не вызывать шуток со стороны товарищей музыкантов и беспокойства со стороны Сажинова. Паша сидел на диване в позе лотоса и, прикрыв глаза, слушал музыку в наушниках, которую было вполне слышно и так, когда Щиголев зашёл в комнату и принялся копошиться в поисках нужного ему предмета. «Опять Рамштайн» — наигранно закатив глаза, Саша усмехнулся, подумав, что тот снова медитирует, поэтому решил не мешать и старался вести себя потише. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Сажинов, в этот раз уже с явным намерением получить ответ на свой вопрос. — Неужели я снова забыл о нашей годовщине? — он сводит брови на переносице, а серые глаза принимаются метаться по сторонам. — Нет, всё хорошо, Паш. Правда. — Пытается убедить старшего Саша. Ему стало не по себе от того, что молчит он, ибо накосячил, а Паша думает, что что-то не так сделал он. Парень прикусил щеку изнутри и снова перевел взор на Серого Кардинала, когда тот уточнил: — Точно? Поручик кивает и, оглядев комнату в надежде найти утерянный предмет, опускается рядом с Пашей. Парень удобнее укладывает голову на чужой руке и прикрывает глаза. Внутри то и дело неприятно скребёт, а чувство стыда не даёт покоя, заставляя ëрзать на пуфе. — Сашк, я же вижу, что тебя что-то тревожит. — Паша чуть склоняет голову и внимательно глядит на Щиголева, который открывает сначала один глаз, затем второй. Встречается взором с Серым Кардиналом, поджимает губы и отрицательно кивает. Выдыхает почти бесшумно и снова прикрывает глаза. — Всë нормально, Паш. Как бы Саша не старался убедить его в обратном, Паша всё равно понимает без слов, но ничего не говорит сам. Лишь утыкается в темную макушку, вдыхая аромат волос их беспокойного обладателя.***
После прогулки счастливые и уставшие Ренегат с Ягодой наконец-то оказываются в номере, который встречает их пустотой и тишиной. Остальные его жильцы, а если быть точным, вернувшиеся «на Родину» Максим с Димой, скорее всего прохлаждаются где-то внизу. До поездки в следующий город достаточно времени, чтобы отдохнуть, но немного, чтобы успеть приехать домой и отдохнуть уже там. Поэтому ребята решили немного продлить свое пребывание в отеле и совсем чуть-чуть покутить. Лёша устало падает на кровать и хлопает рядом. Вошедший следом Саша безусловно принимает эдакое приглашение и опускается к Горшенëву, укладывая голову на чужой груди и закидывая ногу на ногу, скооперировавшись так, чтобы было удобно лежать при его росте. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — перебирая чужие волосы, спросил Ягода, внимательно глядя на Леонтьева. Саша, чуть приоткрыв в небольшом удивлении глаза от услышанного, на минуту затаил дыхание, обдумывая, что именно хотят от него услышать. Тут же лицо озаряет хитрая ухмылка, и Ренегат, довольный своими догадками, протягивает: — Что соскучился и хочу побыть только вдвоем? — он поворачивает голову и тянется за поцелуем. — Ну тебя! — с наигранно обидой в голосе восклицает Лёша, смотрит на него и просто щëлкает по носу, заставив Сашу неприятно поморщиться. — Я же вижу что ты какой-то нервный стал. — Я? Нервный? Лёш, не неси чепухи. — ладонь замирает, не успев отпустить чужие волосы, которые так некстати путаются за кольцо и с болью натягиваются. — Блять, Лёша! Ягода тут же меняется в лице и быстро выпутывает руку, освободив несчастный локон от кольца и немного погодя откладывает его на прикроватную тумбу, протараторив: — Прости. — Горшенёв ласково целует того в затылок и в извиняющемся жесте гладит по щеке. — Да ладно. — Ренегат улыбается и губами касается чужих пальцев. Хоть ему и больно, парень рад, что ничего не пришлось рассказывать. Ибо делать это он был пока не готов.***
Серый Кардинал стоял на кухне, размешивая в кружке чай с чайным пакетиком, когда дверь номера громко хлопнула, несмотря на то, что закрыть еë пытались как можно аккуратней. Серые глаза были устремлены в коридор, где буквально на цыпочках, стараясь быть как можно менее заметным, крался Саша. Последний тихонько заглянул в спальню и отчего-то облегчённо выдохнул, после чего направился на кухню. Но тут же замер, наткнувшись на того, кого не хотел найти по крайней мере сейчас. Сажинов его внимательно оглядел, размышляя над тем, что барабанщик ведёт себя слишком странно если считать по факту то, что он всегда такой. «Может что-то случилось?» — эта мысль никак не давала покоя старшему, хотя вместо того, чтобы спросить, парень всё-таки не упустил возможности поиздеваться над темноволосым: — Ты че крадешься как мышь, да средь бела дня? — этот вопрос окончательно сбил Сашу с толку, заставив растеряться. Щëки отчего-то вспыхнули, а взгляд зелёных глаз упёрся в пол. С чего бы это? Что Паша такого сказал? Молчание, последовавшее вместо ответа на вопрос, заставило Пашу действительно начать беспокоиться о состоянии Щиголева. Серый Кардинал вопросительно посмотрел, склонив голову на бок при этом раздумывая в чем провинился каждый из них. Только ответ на размышления находиться не желал никак. Парень подходит ближе и аккуратно берет Сашу за плечи, заглядывая в глаза. «Всё. Молчать больше нельзя»: — Паш, ты мне доверяешь? — теперь настала очередь Сажинова сбиться с толку из-за чужого вопроса. Он нахмурился и с искренним недоумением проговорил: — Конечно, Саш. Чё за вопросы такие дебильные? — в голосе звучало скорее изумление, нежели что-то ещё. Поручик стыдливо отвëл взор, но, снова подняв его на Пашу, спросил: — А ты меня за всë-всё простишь? Ладно. Это было уже очень странно. Но несмотря на это Паша умудряется сначала отшутиться, а после принять всю серьëзность этой ситуации. Он задал вполне логичный вопрос, пытаясь казаться уверенным человеком, хотя впрочем чуть подрагивающие руки выдавали его: — Что-то случилось? — да боже правый, уже нет сомнений, что именно сейчас Саша расскажет то, о чем так долго молчал и что так долго его тяготило. — Паша, я целовался с другим. — Щиголев сжимает губы в тонкую линию, опуская взгляд. Господи, он готов прямо сейчас провалиться под землю, на хотя бы один из нижних этажей. Не смог сделать вид, что ничего не было. Не смог промолчать. Не сделал того, что предлагал сам. Может действительно надо было послушать Сашино предложение и не выёживаться? — Хах, да кому ты нужен? -— хохотнул Сажинов, ожидая услышать все, что угодно, но явно не это. Серые глаза вновь глядят на собеседника, который выглядел совсем плохо. Если быть честным, то Саша выглядел как тот, кто либо сейчас сгорит от стыда, либо расплачется, не скрывая своих истинных эмоций. — Серьёзно? — смахнув слезу, переспросил Паша, получив робкий, но утвердительный кивок. Виснет напряжённое молчание. Слышно даже тиканье часов на стене комнаты, шум и возню соседей, а также хохот людей этажом ниже. Саша с Пашей продолжают смотреть друг на друга глаза, хотя у первого уже чешутся ладони, изнемогая от желания спрятать лицо и не смотреть на человека перед собой. Невыносимо тяжко. Нарушает тишину как не странно громкий хохот Паши, который искренне смеётся над абсурдностью ситуации и несчастным лицом Щиголева. Замолкает он такое внезапно как и начал смеяться. Поручик наконец-то возвращает себе способность двигаться и размышлять, а потому принимается заваливать Пашу уймой вопросов: — Паш, ну ты что? Обижаешься? Па-а-аш! — видя прикованный к себе немигающий взгляд серых глаз, парень принимается нервно тараторить, кладя ладони на чужие плечи. — Прости меня, пожалуйста. Это вышло совершенно случайно! Паш! Я тебе всё-всë объясню. Па-а-аш. — Я не могу в это поверить… — приподняв уголок рта, изумлённо выдает Сажинов. Вскидывает брови и качает головой, продолжая кидать на испуганного Сашу быстрые изучающие взоры.***
С того момента прошло немало, но и немного времени, пока, не последовав приглашениям своих возлюбленных, Саши снова столкнулись друг с другом. Не сказать, что они были рады этой встрече, но больше оказались ей поражены, что, безусловно, отразилось на последовавшем после долгого молчания вопросом: — Да ты меня преследуешь что ли? — в унисон спросили парни, испепеляя друг друга недовольными взорами. Снова коридор окутала тишина. Ренегат почесал затылок и неловко отвернулся, а Поручик скрестил руки на груди, глазами блуждая по полу. Не выдержав воцарившего между ними молчания, оба улыбнулись, прыснули и покачали головами, когда совсем рядом послышалось чье-то кряхтение: — Кхм-кхм. Нужно было быть дураком, чтобы не понять, что Саши тут не одни и что вместе с ними в коридоре стоят Лёша с Пашей. При осознании этого факта сердце буквально ушло в пятки, а «нашкодившие» невольно ссутулились и приготовились наперегонки начать оправдываться, выставив перед собой руки и стараясь уверить партнёра в своей правоте. Но не успели что-либо сделать, как Ягода опередил всех троих: — Вы нам ниче не хотите сказать? — склонив голову на бок, интересуется он. За что получает недовольный взор серых глаз Паши, а потому сделав жест, будто бы сдается, протараторил: — Извини-извини. Но Сажинов так ничего и не добавил, оставаясь молчаливым и загадочным персонажем этой запутанной истории. Саши переглянулись, а после снова уставились на Лёшу с Пашей, которые выглядели крайне серьезно и шутить были не намерены. — Так что? — спустя пару минут спросил он, поразив больше Горшенёва, нежели кого-то из тëзок. Паша упер руки в бока, преимущественно глядя на Поручика, который, заметив это, состроил виноватое лицо и опустил взор. Чувство стыда снова окатило с ног до головы обоих «шкод». Ренегат прикусил щеку изнутри, а после осознание стукнуло в тëмную макушку, и он вопросительно уставился на тезку, который, по его догадкам, признался Сажинову о том, что произошло ещё некоторое время назад. — Мы всё знаем. Отмалчиваться бесполезно. — словно озвучив мысли Леонтьева, добавил Леша. Взор карих глаз вцепился в высокого, который чуть смягчился и виновато посмотрел в ответ. Но буквально через пару мгновений кинул быстрый взор на тёзку, состояние которого оставляло желать лучшего: На Поручика было невозможно смотреть, настолько он притих, что почти слился с интерьером. Не было видно, но Леонтьев был готов поспорить, что тот побледнел, а алый стыдливый цвет щёк исчез с появлением бледности. Заметив три прикованных к себе взора, Щиголев шумно и тяжело выдохнул, а после принялся тараторить: — Вы не всё так поняли! Это…это… — Простое недоразумение. — Добавил за него Ренегат. Он развел руки в стороны, собираясь с мыслями. — Дело в том, что… — Было темно и… — вот то самое «оправдание наперегонки». Поняв это, оба замолкают и смотрят друг на друга. Продолжать не хочется. Да и толку это никакого не приносит. Внезапно слышится смех, а когда они поднимают взоры, видят перед собой не серьезных Ягоду с Серым Кардиналом, а хохочущих Пашку с Лёшей, которые даже прикрыли рты, дабы не смеяться слишком громко. Не помогло, ну и черт с ним. От этого становится крайне не по себе и тëзки заливаются краской, вновь стыдливо переглянувшись. — Видел бы ты их лица, — Лёша облокачивается на Сажинова, утирающего выступившую от смеха на глаза слезу: — Ага, видел, — Паша чуть не давится воздухом, но вовремя выдыхает и предотвращает неизбежное. А после на пару с Ягодой принимается смеяться ещё громче. — Что…? — тихо и недоумëнно спрашивает Поручик, неверяще глядя перед собой. Пока Ренегат, не понимая вообще ничего, сгорает со стыда. Затем он просто начинает тихо смеяться с абсурдности ситуации, замечая подозрительно покосившегося на него Щиголева, у которого в голове появилась теория, что всё произошедшее было подстроено. Но оспорив самого себя и убедившись в глупости своих мыслей, опëрся на тезку, принимаясь хохотать с остальными.