Исправление ошибок

      — Кто эти ребята, с которыми тебя привезли сюда? — спросил Сергей, внимательно наблюдая за Мариной.       — Друзья моего брата, — она легко пожала плечами, не собираясь скрывать правду на такой вопрос.       Костенко молчал несколько секунд, но в итоге нахмурился. Сразу после первого же вопроса хотелось отступить от намеченного плана допроса и просто поговорить.       — Что это за вещи? — он ловко вытащил из карманов своего пиджака телефоны, среди которых Марина увидела и свой, задерживая на нем взгляд. — Не поверю в очередной рассказ о том, что это — калькулятор. Как я понимаю, Павел и есть твой брат? Отчество у вас одинаковое, хотя интересно, почему разные фамилии, — встретив её острый взгляд, Сергей не сдержал усмешки. — Так вот, он очень пытался меня убедить. Я не поверил.       — Ты… — её голос сел, и следующие слова Вершинина произнесла едва скрывая сильный страх: — ты что-то с ним сделал?       — Нет. Пока нет, Марина. Но и играть с собой я не позволю. Поэтому давай построим наш разговор открыто, расскажи мне всю правду, — Сергей положил вещи ближе к краю стола с её стороны. — И не строй себе иллюзий, что из-за нашего прошлого я буду с тобой добр. Когда на кону стоит безопасность города, людей и страны — я по головам пойду даже близких людей, чтобы сохранить мир.       — Это средство связи, — вздохнула Вершинина, подняв свой телефон и покрутив в руках. — Только оно не работает. Не заряжено.       — Ну, в принципе я так и догадался, — задумчиво постучал пальцами по столу Сергей, не отрывая от неё взгляда. — Только откуда такие вещи? Я, конечно, подумал, когда с Павлом столкнулся перед встречей с тобой в парке, что его родители где-нибудь в Польше работают. Но что-то мне подсказывает, что даже у верхушки нашего государства таких средств связи нет.       — Серёж, ты же не поверишь мне, — Марина поджала губы, смотря на него. — Я не хочу тебе врать. Но...       — Скажи, а ты мне вообще хоть когда-то говорила правду? Или это какой-то умный план, который разрабатывался несколько лет?       — Да, говорила.       Они оба замолчали, смотря друг на друга. Вершинина стойко выдерживала его взгляд, его давление. Воздух сгустился, и хотелось открыть окно, чтобы подышать. Казалось, ещё буквально несколько минут, и она прямо здесь потеряет сознание.       — Когда? — тихо спросил Костенко, разрушая давящую тишину.       — Я не врала тебе о своих чувствах, — в тон ему ответила Марина и отвернулась, смотря в стену. Об этом было тяжело говорить, но ещё тяжелее было взять и рассказать всё, как есть. О том, что она изначально знала, что ничего у них не получилось бы.       — И только? То есть, все остальные твои слова, рассказы о своей жизни — всё ложь?       Марина промолчала, так и не поворачиваясь к нему. Костенко нахмурился ещё сильнее и резко поднялся из-за стола, опираясь на него ладонями, и наклонился к ней ближе.       — И ты думаешь, что теперь, что бы ты не рассказала, я тебе поверю? — она так и не повернулась, но напряглась. И это Сергей тоже подметил. Стиснул зубы, сдерживая себя, а после отошел от стола и от нее подальше, в сторону двери. — Хорошо. Думаю, от остальных я, возможно, добьюсь правды. Их запугать легче.       — Не трогай их! — Вершинина поскочила со стула и приблизилась к нему, не сдержав порыва схватить за локоть.       Но, едва только почувствовав прикосновение, Костенко дернул рукой и обернулся к Марине. Видел, как она переживала за брата и тех ребят, которые были с ними. Ему была важна только цель — информация. Теперь он был готов ответить на вопрос, который задал сам себе.       — Значит, узнаю всё, что мне нужно, от тебя лично. Но только разговаривать будем по-другому. Верить тебе просто так я не могу, — они поменялись местами: теперь Сергей схватил её за локоть, удерживая крепкой хваткой, и потянул за собой в коридор.       Отрывисто кивнул офицеру, стоящему неподалеку, и повёл Вершинину дальше, петляя по коридорам. Спустился с ней вниз: Марина всё это время молчала, не отпиралась, понимая, что это бессмысленно. Но не знала, что именно он хотел с ней сделать. Убьет? Вряд ли, даже сейчас, видя, как Сергей изменился, она в этом сомневалась.       Костенко привел её в подвальное помещение, где не было ни одного окна. Только голые стены и стоящий стол в центре. Он посадил её на стул и отошел, поясницей прижимаясь к краю стола. Сложил руки на груди и внимательно смотрел.       — Что ты собрался со мной делать? — спросила Марина, а в голове прикидывала, сколько времени осталось до обратного перемещения.       — Рука не поднимется ударить, — честно признался он. — Но мне нужна правда.       — Истинный офицер КГБ, — мрачно ухмыльнулась Вершинина, медленно качая головой. — Ну, раз каким-то образом ты решил вытащить из меня всю правду, хотя я бы и так постаралась поделиться чем-то…       — Этого мало. И ты уже призналась, что врала мне.       — …то ответь всё же на вопрос, который я задала тебе в парке. Почему ты не уехал в Москву, Серёж? — она не обратила внимания на то, что он перебил её. Но сейчас, не представляя совсем, что её ожидает, Марину волновало то, что Костенко был здесь. А не там, вдали отсюда, подальше от аварии и предстоящего ужаса.       Сергей поднял руку, посмотрев на свои часы. Врач, которого уже должны были вызвать, пока задерживался. Снова взглянул на Марину, которая терпеливо ждала его ответа. На самом деле, он удивлялся ей. Она не впадала в панику, не кричала, не пыталась вырваться. И даже не спрашивала о том, почему увёл её сюда, что собирался делать.       Сергей подумал: может, она в какой-то разведке и правда работала, раз вела себя так спокойно? Но верить в это, всё-таки, не хотелось. Он сказал ей правду: рука у него и правда бы не поднялась на неё. Было бы проще разговорить таким образом кого-то из тех парней или её брата, что были закрыты в камерах. Но ей он причинять вред не хотел. Но был вынужен.       — Меня правда позвали работать в Москву, — негромко заговорил Костенко, опустив взгляд в пол, — и я собирался уехать. По большей части, хотел быть тогда к тебе ближе. Хоть и не знал, где именно ты жила, но предполагал, что в самой Москве. И где-то за неделю до того, как я должен был подписать бумаги о переводе, окончательно согласиться, через знакомых пытался навести справки о тебе. Как ты думаешь, что я нашел?       — Ничего не нашёл, — Марина прикрыла глаза.       — Верно, — Сергей невесело усмехнулся. — Тебя не существовало. Нигде не было никаких упоминаний о девушке с твоим именем.       — У меня другая фамилия. Паша — мой родной младший брат.       — В общем, — Костенко отстранился от стола и прошел мимо Марины к двери. И, перед тем, как открыть её, обернулся и произнес: — В Москву после того, как узнал, я не рвался. Порвал бумаги и остался здесь.       — Серёжа, — она повернула к нему голову, едва он одной ногой переступил порог. Поймав его взгляд, Вершинина грустно улыбнулась: — Мне жаль.       — Мне тоже, — отстраненно ответил Костенко и вышел в коридор, захлопнув дверь и оставляя её одну.       И стоило ему уйти, Марина наклонилась, тяжело выдыхая. По её подсчетам, ещё было время до того, как их всех вернёт обратно в настоящее время. И у Сергея были все шансы вытянуть из неё правду, как бы она не старалась потянуть время. Ей хотелось рассказать ему о каких-то вещах самостоятельно. И точно не обо всём. Вершинина совсем не представляла себе, как именно он собирался узнать, если сам же сказал, что пальцем её не тронет. Тогда чем? На что способен офицер КГБ, если под угрозой человечество?       — На многое, — сама себе ответила она шепотом и зажмурилась.       Через несколько минут дверь открылась, и вместе с Костенко в помещение зашел мужчина в белом халате. Врач, ну точно. И сейчас Вершинина испугалась. Даже в мирной жизни многие люди боятся чего-то: пауков, змей, плавать…       Марина же боялась врачей. Не всех, конечно, но сейчас, если что-то беспокоило, обращалась за медицинской помощью только к проверенным временем и заручившимся доверием врачам. К тем, к кому ходила неоднократно. А если складывалось так, что не было возможности в определенный день попасть на прием, то терпела. Ждала, но только чтобы обратиться именно к ним.       Вершинина всегда считала, что так повлияли её шалости в детстве. Когда была ещё ребенком, и родители были на работе, она взяла видеокассету с каким-то фильмом и включила. На коробке были нарисованы цветы, которые и привлекли её, но вот сама кассета была другой. И фильм ужасов — не то, что хотел бы увидеть ребенок в её тогда возрасте.       — Пиджак снимай, — кивнул ей на одежду Сергей, встав напротив, пока врач за его спиной раскладывал свои вещи на столе.       — Что ты хочешь делать? — спросила его Марина, вжавшись в спинку стула.       — Не беспокойтесь, девушка, только укольчик сделаем, — протянул доктор, даже не оборачиваясь.       — Нет! — Вершинина сделала попытку подняться, но Костенко быстро поймал её за плечи и посадил обратно, наклонившись к самому лицу.       Теперь он видел то, что хотел. Наблюдал неподдельный страх в её глазах, панику.       — Поздно ты, наконец, начала правильные вопросы задавать, — хмыкнул он, продолжая держать её.       — Я врачей боюсь, — Марина умоляюще посмотрела на него, подняла руки и опустила ладони на его предплечья. — Не надо, я прошу тебя, постарайся мне на слово поверить, Серёжа!       — Поздно, Марин. Слишком поздно, — Костенко не без труда отцепил её пальцы от себя и потянул пиджак по её рукам, поднимая каждую над головой. — Не делай себе ещё хуже. Всего один укол, и ты мне все расскажешь.       — Тогда сделай его ты! Только пусть ко мне не приближается. Я не позволю!       — Валерий Степанович, давай быстрее, — Сергей резко повернулся, впившись взглядом в доктора. Больше вынести то, как на него смотрела Марина, не мог. Как и позволить себе пойти на уступки.       — Серёж, ты уверен? — врач немного склонил голову, смотря на Костенко исподлобья.       — Других вариантов нет. Коли, — на одном дыхании, не давая себе передумать, ответил мужчина.       Повернулся обратно к Марине, иначе перехватывая её руки так, чтобы она не дернулась в тот момент, когда иглой будут прокалывать ей вену. Вершинина зажмурилась и отвернулась в сторону, поджала губы, надеясь, что это ей поможет. Но вот с пробившей слабой дрожью тело ничего поделать не могла. И знала: Сергей тоже чувствует, как её начало потряхивать. Оттого его пальцы сильнее сжались на её руках.       Доктор ловко поставил укол и опустил рукав блузки обратно, возвращаясь к своему чемоданчику. Костенко не оборачивался, полностью устремив всё свое внимание к лицу Вершининой.       Когда-то давно ему нравилось подмечать то, как сменялись эмоции на её лице. Улыбка, смех, радость. Иногда тоска в глазах, спокойствие. А ещё искры в взгляде, когда Марина смотрела на него.       Но сейчас он впервые видел, как по её щеке скатилось несколько капель слёз. Отпустил её руки, сразу сжимая свои ладони в кулаки, чтобы не дотронуться до неё больше. Поскольку желание смахнуть эти следы было сильным. Как и сильным было чувство, которое испытал. Где-то из глубины души наружу прорывался гнев с примесью отвращения к самому себе. За то, что позволил себе довести её до такого состояния.       Но выбора не было. Так он и оправдал себя, медленно отступая назад, но всё ещё продолжал смотреть.       — Спасибо, Степаныч. Ты можешь идти, я позову, если что, — отстраненно заговорил Сергей, немного повернув голову к доктору.       — Но, Серёж…       Костенко посмотрел на него выразительно, что даже без слов стало понятно: он тут лишний. Валерий Степанович поджал губы и кивнул, бросая сочувственный взгляд на Марину, после чего покинул помещение.       Вершинина почти не слышала, как закрылась дверь. Хотела поднять голову, но она стала слишком тяжелой. Как и руки. Сознание спуталось почти мгновенно, и Марина могла только медленно, очень медленно моргать.       — Ты слышишь меня? — Сергей опустился перед ней на корточки, мягко дотронулся до щеки и повернул к себе лицом.       — Слышу, — медленно и тихо ответила она, пытаясь найти его взглядом, но глаза не отрывались от одной единственной точки.       — Назови своё имя, — Костенко постарался затолкать подальше жалость к ней и свою обеспокоенность. Времени было мало, поскольку этот препарат был ещё только на клинических испытаниях. Но он решил рискнуть, хотя изначально планировал точно не с ней. А с кем-то другим из той компании.       — Вершинина Марина Андреевна.       — Дата рождения.       — 19 мая 1985 года.       Наверное, Марина хотела бы увидеть, как вытянулось лицо Сергея после сказанных ею слов. Он неосознанно опустил ладонь на её колено и сжал, а сам подался ближе: между лицами осталось не больше пяти сантиметров.       — Назови свою дату рождения.       Вершинина сглотнула, медленно облизнула пересохшие губы и повторила ещё раз то же самое число, что и мгновение назад.       — Мне нравится, что на улице так тепло в это время года…       Костенко поднялся и потер лицо ладонями, пытаясь хоть что-то понять и просто принять хотя бы. Знал — этот препарат не был бракованным. Выдохнул и сложил руки на груди.       — Что случится на станции?       Сергей сконцентрировался. Слушал её правдивые слова, её рассказ и мрачнел с каждым словом ещё больше. Задавал больше вопросов наводящих, чтобы узнать в-с-ё, что мог. Но поверить, конечно, в это было очень сложно, как и в перемещения во времени, о которых успел тоже спросить.       Прошло чуть меньше десяти минут, как он закончил расспрашивать Марину обо всём. Видел, что её сознание туманилось ещё сильнее, и чисто по-человечески решил оставить её отдохнуть и прийти в себя. Тем более, сейчас у него возникла тонна дел поважнее.       Но всё равно не двигался с места, смотря на неё. Подошёл ближе, вновь опустился перед ней и тихо спросил, бережно убирая пряди волос за уши:       — Ты любила меня?       Марина вздрогнула от прикосновения, но наклонила голову к его ладони ближе. И, едва разомкнув губы, так же тихо ответила:       — Да.       Сергей поднялся, расправляя брюки, и молча покинул помещение, снова оставляя её одну.

***

      — Чё-ёрт… Как же голова раскалывается, — поморщилась Марина, пропуская волосы между пальцев.       Она открыла глаза и проморгалась. Но было темно. Опустила руки, ощущая под ладонями холодный пол. Как оказалась на нём — не помнила, но тишина, холод и темнота наводили на верные мысли: её бросило обратно в настоящее время.       — Надо выбираться, — пробормотала себе под нос и медленно стала подниматься на ноги.       Наощупь добралась до стены и, как ей показалось, прошла по всему периметру помещения, прежде чем пальцы нащупали дверь и ручку. К её удаче она открылась, и стало хоть на мгновение светлее. Тусклый свет из небольшого окна у дальней стены освещал коридор, и Марина медленно, опираясь на стены, отправилась к лестнице.       Воспоминания медленно возвращались, но всё ещё с провалами. Едва передвигая ногами и ощущая только острую боль в голове, она вспоминала о том, что Сергей привёл её в этот подвал, как держал её, пока врач что-то вкалывал. А дальше всё было мутно, неразборчиво.       Сверху слышались голоса, и Марина направилась на них. И как только стала приближаться, разобрала и крики Ани, и нервный смешок Лёши. Стало легче, и она невольно улыбнулась.       — Вы в порядке, ребята? — постаралась как можно громче спросить Вершинина, продолжая идти к ним.       — Пашка головой ударился, а мы целы. Ну и подкастер где-то заперт остался, — Горелов широко улыбнулся ей и приблизился, закидывая одну руку девушки на себя. — Тебя тоже что ли приложило?       — Не спрашивай, — выдохнула Марина и с облегчением оперлась на него. — Спасибо.       Вскоре на её глазах оказался брат, и тогда Вершинина испытала и правда ни с чем не сравнимую радость. Паша забрал её от друга и крепко обнял, без слов выражая то, как был рад видеть её живой и, на первый взгляд, целой. Чего, конечно, не скажешь о том, что творилось у Марины на душе.       — Поехали нахрен отсюда, — снова сказала она и махнула рукой куда-то в сторону. — Только надо найти наши вещи… И этого, Игоря освободить.       — Но если авария произошла, мой отец… Он же, получается, был на станции, — сдерживая наступающую истерику, затараторила Аня.       — Если бы с ним что-то случилось, тебя бы не было. А, может… — Марина покачала головой. — Не знаю, Ань, правда. Голова пока совсем не соображает, чтобы что-то предположить. Давайте выберемся отсюда и уедем. А после уже обо всём узнаем: изменилось что-то в нашей реальности или нет.       Решили разделиться. Лёша с Настей отправились искать их вещи, которые, как сказала Марина, точно должны были переместиться вместе с ними обратно. А сама она, в обнимку с братом, отправилась к той камере, где был запрет Игорь. И который, судя по всему, пришёл в себя после влияния Зоны.       Паша потратил несколько пуль на то, чтобы отстрелить замок. Но оставлять его здесь было как-то не по-человечески.       Забрав прибор и свою сумку у Насти, Марина выдохнула, вытаскивая наружу небольшую пачку влажных салфеток. Хоть немного, но хотелось привести себя в порядок. И влага, попавшая из них на лицо, тоже приободрила.       Поплутав по коридорам и выйдя к лестнице, все, не сговариваясь, направились к выходу.       — Слушайте, а, может, пока в бункер попробуем вернуться? Там и машины рядом. Выспимся и посмотрим, что там с тачкой Марины, чтобы свалить, — предложил Лёша.       Все единогласно поддержали его идею. Игорь же, настороженно осматриваясь по сторонам, шёл первым. И резко остановился, дойдя до входной двери.       — Че встал-то? — насмешливо спросила Настя, выглядывая из-за плеча своего парня.       — Там что-то есть, — нервно ответил Матвеев, обернувшись.       — Опять собака твоя что ли? — хмыкнул Лёша.       — Тогда иди первым, — сказал Паша, бегая взглядом между Игорем и куском улицы, который было видно с его места.       Он колебался.       — Тогда дайте пистолет.       Марина закатила глаза и вытащила из руки брата оружие, протягивая его Матвееву. И едва он снова отвернулся лицом к улице, вся их компания, не сговариваясь, сделала шаг назад. Может, он и казался психом после влияния Зоны, но предосторожность никогда не помешает.       Никто не ожидал, что неожиданно появится яркий свет с улицы, ослепивший на несколько секунд. И точно никто из них не ожидал, что за этим последует оглушающий выстрел.       Кто первой из девушек закричал, Марина тоже не поняла. Только рефлексы и рука брата заставили двигаться, не обращая внимания на боль в голове и гул в ушах. Крепко цеплялась за него и бежала следом, скрываясь наверху.       — Гошу ранило, — услышала она ужас в голосе Ани и обернулась, смотря на то, как скатился вниз по стене в их укрытии парень.       — Кто это? — напряжённо спросил Лёша, смотря исключительно на Пашу.       — Как же долго я ждал этого момента! — послышался крик с лестницы, по которой кто-то медленно поднимался. — 27 лет я ждал этого дня.       — Я знаю этот голос, — неверяще прошептал Паша, прижимаясь к стене у дверного проёма.       Марина мысленно повторила следом за ним сказанную фразу. Но не хотела верить в это. Ей хотелось, чтобы вернулся шум в ушах, только бы заглушить до боли знакомый мужской голос, пусть уже и не такой чистый, каким был когда-то. Заглушить и не слышать, не верить в то, что он был рядом сейчас. Не в далёких 1985–1986 годах, а в 2013. В том времени, в котором она жила.       На свой страх и риск, но она приблизилась к выходу из их укрытия и осторожно выглянула, не обращая внимания на попытки брата остановить её.       Его, пусть и изменившегося за столько лет, она сразу узнала в профиль, пока он осматривался по сторонам, пытаясь их найти. И тут же спряталась обратно, зажимая ладонями свой рот, чтобы не издать ни звука, которые рвались из груди.       — Отдайте мне прибор для перемещения. И больше никто не пострадает.