Когда над Берлином взойдет луна

      Теплый вечер стоял в городе, снег таял, и на улице было полно луж, день перевалил за половину. Легкий ветерок освежал улицы, принося холодное дуновение грядущих дней. В баре сидели трое. На этот раз они пошли в кафе, которое захотел Адлер, оно было приятнее и лучше. Тут было много посетителей, и играла музыка. Они только что вернулись с кладбища, где навещали Ингрид.       Все сидели в задумчивости, никто не хотел говорить. Отчет был сдан и дело они раскрыли. Каждый попивал виски и думал о своем. Адлер пил уже второй стакан, желая напиться как можно скорее.       — Адлер, не пей так много, — Виланд по-хорошему произнес, пытаясь призвать товарища к здравомыслию.       — Отстань, Виланд, сегодня у меня есть повод напиться, — произнес Адлер и опрокинул стакан.       — Ты прав. Сегодня ты прав, — с грустью произнес Виланд.       — Даже не верится, что вот так все закончилось? — Эрман посмотрел на них двоих.       — Ты про что? Про Ингрид или про дело? — парировал Адлер, Виланд тоже посмотрел на Эрмана.       — Да и про то, и другое, — Эрман сел ближе к столу, пододвинув стул. — Ингрид, оказывается, хотела сбежать, но, поняв, что Хельмут не даст ей это сделать, решила отравиться. А он, заявившись к ней в квартиру, убил ее ножом, который у него был.       — Вильям хотел ей помочь, но сам стал жертвой. Он хотел отвезти сестру на аэродром, переправить в Британию, но сам попался и за ним пришли, — с ноткой грусти сказал Виланд. — А самое интересное, что он даже не знал, когда за ним придут, его убили прямо у нас под носом.       — И всë-таки больше всего мне жалко Артура и Генриха, — Адлер поставил стакан в сторону, решив, что на сегодня хватит. — Они были вообще ни при чем, этой аферы Ингрида и Вильяма, а пострадали они. Хоть их и убивал не Хельмут, а его пособник Ян, все равно жалко.        — А самое интересное, что Вильям не смог выгрести из этого. Его так затянула жажда денег и простой способ, что он не смог спастись из этого кошмара.       — Ладно, давайте выпьем напоследок, и домой пора, у всех у нас своя жизнь, не нам судить Ингрид с Вильямом, мы до конца не стали теми, кто мог бы ее понять. Мы для нее были, как лекарства, она могла забыть все и расслабиться. Просто пусть ей на том свете будет хорошо, — произнес Виланд, разливая бутылку до дна по стаканам.       — Да, хорошо ты сказал, думаю, Ингрид рада, что мы поймали ее убийцу, и что это сделали именно мы, — Эрман согласился.       — Думаю, пресса еще долгое время не будет утихать, а Вернера будут еще долго держать в тюрьме, — Адлер произнес это.       Все выпили не чокаясь.       Воцарилась тишина. Говорить не хотелось. Общество друг друга стало им понятным и простым, и каждый теперь знал, что то, что их свело, — не просто совпадение. Когда речь зашла о том, что пора расходиться, Эрман проговорил:       — Я буду помнить вас двоих, спасибо вам за все.       Виланд и Адлер пожали ему руку, сказав, что, если что, то пусть в гости их зовет. Тот ответил, что обязательно. К тому же теперь есть, кого позвать. Он тихо собрался и ушел по заснеженным улицам.       Он все время вспоминал Ингрид, но теперь с легкой грустью, с легкой волной того, что она ушла без печали в сердце, так как все знала. Она умела ценить жизнь и радоваться ей. Эрман зашел за сигаретами, купил их в киоске вместе с газетами, где на первой полосе был заголовок про их расследование.       — Я наверное тоже пойду, Виланд. Просто скажу спасибо за все. Ты как старший приглядывал за нами, — чуть позже сказал он.       Адлер ухмыльнулся, Виланд пожал ему руку на прощание и Адлер тоже вышел. Чуть пьяный, он долго-долго брел по улицам. Вернувшись домой с бутылкой вина, разлил по бокалам с женой. Он весь вечер уделял внимание ей и развлекал ее, как мог. Смотря теперь назад, он понимал, как сильно был неправ. Ингрид всегда была в его жизни чем-то вроде учителя, уроки которого доходили через много лет. Нет, он не жалел, что был с Ингрид, возможно, это было именно то, что нужно, чтобы, придя сейчас домой, оценить то, что у него есть.       Виланд долго сидел, и когда кафе уже начало закрываться, он встал, купил себе торт и побрел домой через маленькие дворы обходными путями. Виланд вспоминал Ингрид с теплом на душе. Он был счастлив, и точно понял одно: Ингрид не жалела о своей смерти, она вообще никогда ни о чем не жалела, это была ее исключительная черта характера, которой она научила их всех троих.