То, что нужно

Сэнфорду совсем не нравится работать в тишине, по крайней мере когда это что-то унылое и монотонное, навроде сортировки на складе или чистки оружия. В особенности когда рядом нет привычного генератора шума - Деймоса. Именно по этой причине, как только на глаза ему попалась вещица - маленький кассетный плеер, она стала постоянным спутником наёмника. Куда бы Сэнфорд не направился в рамках бункера, за ним всегда следуют какие-то лёгкие мелодии, порой сменяясь на что-то более разнообразное и энергичное. Новинки в репертуаре проигрывателя, конечно, были нечасто, ведь обычно кассеты вовсе находил Деймос, который обожает отвлекаться на всякие мелочи, но и не были совсем роскошью - выбор был достаточно неплохой. Хэнк отмечал каждую новую песню, которая, покашливая, играла из потрёпанного плеера с ещё более потасканной жизнью кассеты. У него самого не было нужды развлекать себя музыкой или разбавлять давящую тишину вокруг, с которой он смог неплохо свыкнуться, но когда это делал Сэнфорд, тот невольно прислушивался, а иногда даже и наблюдал, как коллега по делу едва мычит ритм музыки, ведёт крепкими плечами, пританцовывая, или когда выстукивает тяжёлым ботинком такт. Это Уимблтона забавляло и хоть сколько-то разбавляло его серый досуг, причём в разы лучше, чем сами навязчивые мелодии. Для него было несколько сложно описать, почему ему нравится наблюдать за тем, когда хорошо другим, а не ему самому, но он итак слишком редко задавался вопросами относительно собственного восприятия и поведения - в этом нет ни смысла, ни практической пользы. Поэтому такие внутренние вопросы оставались где-то на затворках сознания, и Хэнк только ловил моменты и оставлял их в своей памяти, чтобы в наиболее тихие и одинокие моменты можно было не задумываться о чём-то более мерзком или самоуничтожающем. И вот, всё снова идёт по кругу - Сэнфорд, едва качая в ритм музыки, удобно закрепив плеер на поясе, сидит и трудолюбиво занимается чисткой оружия. Его крюк уже до блеска начищен, а вот собственный пистолет и винтовка Деймоса пока ещё находятся в процессе. Почему же Деймос сам не чистит своё обожаемое оружие? Как минимум потому, что решил отоспаться после нескольких часов за рулём их грузовика, чудом вытащившего их задницы из засады без единого пулевого ранения. Хэнк же сидит рядом, затачивая лезвие своей катаны выверенными движениями. Чужая расслабленность спустя всего пару-тройку часов, как они с хакером прибыли, харкая кровью, его почти веселит. Для самого наёмника такое было привычно, но видеть подобную выдержку у других иногда казалось ему странным, словно бы все вокруг по умолчанию должны быть слабее него. — Что слушаешь? — хрипло интересуется Уимблтон, мельком почесав перебинтованную челюсть, — Кажется знакомым. — Хм? — словно бы неверяще Сэнфорд поднимает голову, пытаясь понять, не послышалось ли ему, что наёмник вдруг решил поболтать, — Не знаю, если честно. Кассета без наклейки была. Глядя через свои непроницаемые красные линзы ещё несколько секунд, Хэнк только кивает и отворачивает голову обратно, возвращаясь к своему неимоверно важному делу - до блеска начистить уже заточенное лезвие катаны. Более он не проявляет никакого внимания к коллеге, если не считать того, как, едва шаркая, он неуловимо для слуха потопывает носком ботинка в ритм песни. Он определённо слышал её где-то. Нужно будет спросить у других. Зачем она ему так понадобилась? Он сам ещё до конца не решил, но обязательно разберётся, когда узнает. Спросить было сложнее, чем казалось в момент, когда Уимблтон в принципе поставил себе такую цель. Док не слишком интересуется музыкальным вкусом подчинённых, как и не слишком любит делиться своим узким кругом интересных треков - что-то такое он совершенно не смог узнать, и потому никакой помощи дать не смог тоже. Деймос, как очухался после последней вылазки, болтал слишком много и не по теме, что наёмнику неимоверно быстро надоел пустой трёп, даже если в нём и была пара-тройка интересных тем, и постарался вывести болтуна на нужный вопрос, надавить, с недовольством отмечая, что это вызывает лишь больше лишних слов. Он и забывает порой, что у хакера язык совсем не подвешен. Тем не менее, от него хотя бы получилось узнать, что за кассету тот умудрился достать, потому что наклейка оказалась снята именно им, в процессе чистки носителя и его небольшой реставрации, чтобы она хотя бы работала. Этого было предостаточно, чтобы Хэнк без проблем смог найти эту песню в сети, использовав компьютер Дока, пока тот в кои-то веки не просиживал днями в своей каморке, которую кличет офисом, утопая в работе, которую сам себе столько и наваливает. Хренов трудоголик. Небольшой, но достаточно масштабный для самого наёмника по нуждающимся усилиям, план занял не так много времени, как казалось Уимблтону сначала, но всё же было непросто совместить всё необходимое. Редкая практика и потеря чувствительности некоторых пальцев играли злую шутку с попытками выучить что-то новое, но они окупились. Хэнк привёл Сэнфорда прямо в свою заваленную комнату, где самые разнообразные вещи валяются не только на полу и одиноком стуле, но и даже на шкафу, у которого погнута металлическая дверца - с гневом у наёмника всегда были проблемы, мешая проходить любому гостю, но не самому владельцу этих "богатств". Уимблтон ловко огибает все кучи сваленных безделушек разной степени ценности, проходя к менее заваленной, но всё ещё выглядящей неопрятно кровати, усаживаясь на неё и следя взглядом за коллегой, пока тот не так изящно проберётся через местные препятствия и опустится несколько неловко рядом. Ему было не по себе от мысли, что Хэнк собирался что-то показать, так ещё и по его словам такое, что Сэнфорду точно понравится. Но что было известно точно - Сэнфорду не нравятся подобные предложения, когда ему не говорят конкретно, что да как. Неловкая пауза, тихий кашель Уимблтона, словно он собирался что-то сказать, но за ним следует только такая же тишина. Правда через пару секунд наёмник наклоняется, доставая из-под кровати, наверное, одну из самых ухоженных вещей в этой комнате - гитару, которая выглядит потрёпанной, но хотя бы за ней Хэнк следит также тщательно, как и за катаной, с которой не расстаётся, но сейчас снимает, чтобы поставить около тумбы, принимаясь настраивать инструмент. Сэнфорд всё ещё не понимал, что пытается показать ему коллега, но терпеливо ждал, прислушиваясь к тому, как гитара отзывается звоном струн - чистым и звонким, словно бы их только совсем недавно заменили. Что, в общем-то, не было совсем уж неправдой, ведь владелец комнаты действительно не так давно сменил струны, правда не по причине такого редкого события, как гости в его личном пространстве, а потому что одна лопнула, оставив на теле Уимблтона очередной шрам, который просто затеряется среди всех других, и не будет ничем отличаться. И вот, инструмент настроен, Хэнк с каким-то не самым правильным хрустом разгибается, выпрямляясь, а Сэнфорд так ничего и не понимает, сверля наёмника недоверчивым взглядом через свои чёрные очки, которые порой забывает снимать даже в помещении. Первый перебор - пробный, проверка настроенной гитары и попытка настроиться на нужный лад. Второй перебор - тренировочный, попытка пристроить пальцы на нужные места и понять звучание. Третий - старт. Перебирает по струнам Уимблтон достаточно ловко, несмотря на то, что некоторые совершенно не чувствует в полной мере, двигая рукой по наитию, достаточно легко перебегая с аккорда на аккорд, вытягивая из гитары лёгкую мелодию, что услышал тогда из чужого плеера. В исполнении одной лишь акустической гитары, само собой, звучание несколько отличается, и по Сэнфорду видно, что он не сразу понимает, что это за песня, но как только до него доходит - на лице так и выражается осознание и некоторое удивление, что брови прямо лезут выше немаленьких линз очков. Вот чего он уж точно не ожидал от наёмника, так это личного концерта. Хэнк был полностью сосредоточен, склонив вниз голову, чтобы следить за положением своих рук, отточенно сдвигая пальцы и перебирая по струнам настолько чётко, насколько может, вызывая чистое, совершенно не фальшивое звучание. В мелодии всё легче Сэнфорд мог различить каждую нотку, понять какой момент песни играет, и невольно в голове так и отзвучивает оригинальная мелодия, не мешая акустической версии от наёмника, но вовсе дополняя её на подсознательном уровне, добавляя больше красок и звучания. Конечно же, он просто не может сидеть просто так. Невадец поднимается - медленно, можно было бы даже подумать, что он собирается уйти, но Уимблтон не поднимает головы, потому что знает, что это не так. Сэнфорд начинает легко пританцовывать от больно прилипчивой мелодии и даже подпевать, чего, увы, не может сделать Хэнк, но ему приятно слышать, что тому действительно нравится. Приходится даже ненадолго голову поднять, чтобы пронаблюдать за чужими движениями, совсем немного резкими для такой мелодии, но не ему решать, как кому и что танцевать - всё итак просто отлично. Последний аккорд отзвуком проходится по замкнутому пространству и смолкает. Тишина. Молчание. Уимблтон медленно поднимает голову, окидывая взглядом Сэнфорда, что так и стоит, разве что улыбается заметно, похоже, приходя в себя после такого маленького сюрприза. Даже забавно видеть на чужом лице улыбку, которую вызываешь сам - для наёмника это совсем непривычно, и он не уверен, что помнит, когда в последний раз подобное происходило, но ощущается определённо достаточно приятно. Или это просто потому что это Сэнфорд? Очередная мысль, что улетает в мыслительный мусорный бак, чтобы не занимать слишком много пространства в голове, но на заметку, быть может, он её появление возьмёт. Гитара оказывается отставлена в сторону с тихим стуком, и другой невадец, наконец, поворачивает голову обратно, в сторону Уимблтона, глядя теперь уже на него - всё ещё с улыбкой. — Спасибо, Хэнк, — тяжёлая рука опускается на широкое плечо, мягко сжимая с тихим довольным смешком, — Думаю, это было то, что мне нужно. Давно я не чувствовал себя так просто и легко. — Не бери в голову, — фырчит наёмник, оглядывая руку на своём плече, но даже её не скидывая. — Я это ценю. Сэнфорд наклоняется, не отпуская плеча, и свободную ладонь кладёт на затылок Уимблтона - медленно, чтобы не спровоцировать того на рефлекторную реакцию, и прижимается своим лбом к чужому. Для него это просто дружеский жест благодарности - в тихие моменты, когда Деймос болтает не так много и делает что-то полезное, таким образом наёмник всегда его благодарит. Потому решил, что и Хэнк определённо заслужил подобный жест, который, правда, для него был чужд. Но маска скрывает, как невадец теряется от этого, как едва темнеет его собственная кожа в районе скул, и как он с сомнением придерживает Сэнфорда за плечо все эти долгие секунды, пока тот не отстраняется с ещё более довольной улыбкой, чем до того, и уходит - снова пробираясь через кучу вещей, помахав на прощание, оставляя Уимблтона в его привычном одиночестве четырёх стен, но с какой-то легкостью в душе. Может, и для него это было именно тем, что нужно?