плохо-хорошо

Кофе привычно обжигает язык, стекает вниз, приятно согревая что-то в груди. Итан смакует это ощущение. Итан оттягивает момент. Еще один глоток, клянется он себе, прикрывая уставшие глаза. Боже, как же его уже все замучило. Заколебало. Достало. Вывело из себя. Он никогда не считал развод легким делом, но, чтобы все было так, тоже не представлял. Итан трет переносицу, оглядывает пустую в ранний субботний час кофейню, задерживается взглядом на бариста — у мужчины очень понимающий взгляд и такая же хитрая ухмылка, как будто он знает все, знает, как решить все проблемы — уже случившиеся и те, что только ожидают — но ничего не говорит, только ухмыляется и без вопросов готовит привычный им обоим кофе. Кажется, я стал спонсором этого заведения, думает Итан, столько раз за день захожу, столько денег оставляю. И слабо улыбается своим мыслям — давно такого не было, ощущение, что мышцы лица забыли, как делать такое простое движение — а за одно и мужчине за прилавком, хоть тот и не видит — что-то усердно делает в недрах кофемашины. Итан трясет головой, отгоняет ненужные мысли. Он и так тянул сколько мог. Телефон не хочет включаться с первого раза, и Итан вновь готов отвлечься на что-нибудь другое, на что угодно, но из простого уважения — к себе, к Мии, к их адвокатам и к малышке Розе, которая вообще не должна переживать это все — он настойчиво продолжает пытаться оживить устройство. Сейчас он напишет Мии, сейчас они согласуют день и все. Останется просто разрешить пару нюансов и поставить подписи. Что-то в груди неприятно сжимается. Итан смотрит в стаканчик кофе, напиток уже остыл, пенка — осела и куцыми облачками прилипла к стенкам. Итан делает глоток, а ощущение будто последний шаг на встречу пропасти. Он делает глоток и пишет Мии. *** Ладони дрожат и противно потеют, липнут к рулю, и Итан, кажется, уже в сотый раз вытирает их о джинсы. Сердце тяжело бу́хает в груди, как будто пытается пробить грудину. Итан тормозит на светофоре, переводит дыхание и смотрит на часы. Старый царапаный циферблат электронных часов привычно мигает. Большая царапина некрасиво разделяет двойку, но в этом чудится какое-то успокоение. Хоть что-то неизменно и знакомо, привычно и не вызывает какого-то иррационального страха. До назначенного времени еще двадцать минут, и Итан старается убедить себя, что ему вполне хватит времени, чтобы заехать в знакомое заведение, кивнуть на знакомую ухмылку бариста, заказать знакомый кофе. Итану даже не приходится убеждать себя. Светофор загорается зеленым. Руль резко выворачивается. Колеса скрипят по асфальту. И автомобиль летит к кофейне. Итан чувствует умиротворение. Первый раз за все утро. *** Дверь легко поддается — открывается внутрь, выпуская наружу запах кофе и тепло. Итан глубоко вдыхает, впускает в себя с ароматом зерен чувство спокойствия. Кивает на привычную ухмылку баристы и впервые опускает взгляд на его бейдж. Щурит подслеповато глаза — думает, надо наконец-то купить очки — и читает «Карл». Коротко и лаконично. Кажется, очень подходит этой ухмылке и хитрому прищуру. — Как обычно? — не дожидаясь, пока Итан подойдет к прилавку, уточняет Карл, сразу начиная подготавливать все к работе. Итан кивает, давя вежливую улыбку — только улыбаться не хочется — и тянется за кошельком. — Кто-то умер? — снова раздается из-за прилавка, но шум кофемашины не прекращается. На миг даже кажется, что просто почудилось. Итан трясет головой, достает карту и поднимает взгляд на баристу, встречаясь с любопытными серыми глазами напротив. Не почудилось. — Извините? — выдавливает он из себя. Вдруг неправильно расслышал? Почему-то совсем не хочется разговаривать с этим Карлом. Кивать на его ухмылку, озвучивать заказ, отвечать дежурной вежливостью на такую же дежурную вежливость — это одно. Но вот это — нет. Итану не хочется тратить свои силы на пустой треп. Он и так ощущает себя использованной и никому не нужной батарейкой. Но нет, Карл повторяет вопрос и кивает на трясущиеся руки. Итан смотрит на свои ладони, как будто видит впервые. Хмурится, сжимает карту в пальцах сильнее. — Нет, — отрезает он. Бариста на это хмыкает, ни на миг не переставая ухмыляться. Итану хочется ударить эту наглую физиономию. Но все, что он делает, это прикладывает карту к терминалу и отходит к дальнему столику дожидаться заказа. Телефон в кармане коротко вибрирует. Итан уже знает, от кого это сообщение. Наверное, даже знает, какого оно содержания. Он сжимает переносицу, медленно вдыхая и выдыхая, как учил его и Мию их семейный психолог. Только ни черта не помогает. Итан резко вздрагивает — словно его судорога пробила — и тянется к карману с телефоном. Читает сообщение от раздраженной Мии. И его самого это раздражает. Он читает снова. И снова. И снова. Телефон хочется разбить об пол. Хочется опрокинуть стол, за которым он сидит. Разбить витрину с кучей десертов. А еще хочется разбить собственную голову об стену. Хочется выпустить напряжение, накопившееся за месяц этого ебаного бракоразводного процесса. Итан запускает пальцы в волосы, больно оттягивает пряди, тяжело дышит. Пытается успокоиться. Честно пытается успокоить себя, глубоко дышит и… — Заказ готов, — внезапно раздается из-за стойки. Итан вздрагивает, переводя взгляд ошалелых глаз на баристу. Карл поставил стакан ближе к краю, скрестил руки на груди и — боже блять наконец — не ухмыляется. Итан опускает руки, весь как будто разом сдувается. Скатывается по спинке стула ниже. Слабо кивает — сейчас подойдет — и дает себе еще мгновение, просто чтобы чуть-чуть прийти в себя. Он тяжело встает, слегка пошатываясь, бредет к прилавку. Ему плевать на взгляд Карла. На его вздернутую в вопросе бровь. Ему так похуй на все. Он берет свой кофе и уходит. *** Вода утекает сквозь пальцы, скручивается небольшой воронкой в отверстии слива и исчезает где-то в недрах канализации. Итан просто наблюдает. Ему как-то безразлично это. Пальцы медленно двигаются, ломая струю воды. Капли разлетаются в разные стороны. Стекают по грязному зеркалу туалета здания суда, по стене, впитываются в некогда белую, теперь уже какую-то серо-грязную ткань рубашки Итана. Ему все еще безразлично. Он медленно, будто неохотно, заставляет руку шевелиться, неловко, как в замедленной съемке, закручивает вентиль крана. На секунду засматривается на последнюю каплю воды, что вроде вот-вот должна сорваться с кончика крана, но почему-то настойчиво продолжает цепляться за него. Не хочет потеряться. Стать еще одной среди тысячи утекших в сток. Итан медленно моргает, также медленно трясет руками, пытается стряхнуть капли, но сил как-то не хватает. Плевать. Вытирает ладони о джинсы, оставляя однозначные отпечатки на светлых штанинах. Плевать. Он все еще ощущает себя использованной и никому не нужной батарейкой. Ощущение, что последние силы ушли на то, чтобы негромко поздороваться с адвокатами, кивнуть раздраженной Мии — возможно, Итану стыдно за то, что он опоздал — и сесть за стол. Выслушать, особо не вслушиваясь, условия развода. Он все это знает — читал не раз и не два. Кивает в нужные моменты, хмурится, делает внимательное выражение лица, лишь бы уже все закончилось. Снова кивает. Снова хмурится. И наконец — вот эта заветная бумажка — расписывается слабой рукой в отведенной ему строфе. Наблюдает, как-то же самое делает Мия. Она больше не Уинтерс. Наверное, Итан должен что-то чувствовать на этот счет — разочарование или радость, или облегчение, или еще что-то — но ему все равно. Пусто. Итан трясет головой. Смотрит в зеркало. Заторможенно наблюдает, как разбрызганные им капли, смазывают его отражение. Плевать. Он чувствует себя таким же смазанным. Нечетким. Перестающим существовать. Это пройдет, говорил ему их с Мией семейный психолог, вы просто должны проводить больше времени с женой. Итану кажется, что сертификат этого психолога был куплен. Он снова трясет головой. Плевать. Он больше никому ничего не должен. Итан выходит из туалета, краем глаза замечает, как в кабинет, где двадцатью минутами ранее они с Мией официально перестали быть семьей, входит следующая пара. Мия ушла первая. Быстро черкнув свою подпись, встала, кинула что-то на счет Розы и няни, поблагодарила адвокатов, попыталась улыбнуться бывшему мужу — ничего не вышло — и покинула кабинет. И жизнь Итана тоже покинула. Мужчина неторопливо бредет к выходу. Здание суда величественное, выглядит строго и, наверное, вдохновляюще, а еще как-то давяще и тяжело. И двери у него такие же тяжелые. Или Итану только так кажется. Очевидно, это из-за того, что он нормально ел в последний раз несколько дней назад, когда Мия, помогавшая перевозить вещи Итана на крохотную съемную квартиру, предложила поужинать в их любимом ресторанчике. Итан никогда его не любил. Но его любила Мия, а ради нее в свое время, он был готов на все. Итан не видит смысла теперь говорит ей об этом и согласно кивает, пытается улыбнуться, но по выражению ее лица понимает — не получается. Плевать. Дверь все-таки поддается, нехотя открывается, а потом с грохотом захлопывается за спиной. Словно возвещает — все кончено. Итан бредет к своей машине — не с первого раза получается ее открыть — и садится в салон. Поправляет зеркало заднего вида, замечает в нем отражение детского кресла Розы. По-глупому розовое, оно словно напоминает о том, что Итан потерял. Не потерял, отдергивает сам себя, я все еще могу ее видеть. Наверное, только по Розе он будет скучать. Ложь. Он будет скучать по тихим совместным вечерам. По детскому лепету Розы, когда она пытается дозваться родителей из соседней комнаты. По тому, как Мия в самом начале их семейной жизни, перебирала его волосы. Только потом перестала. Возможно, это был первый звоночек. Незначительный и абсолютно глупый, но ведь что-то пошло не так. И случилось это почти сразу. Итану хочется испытывать по этому поводу что-нибудь. Итану все равно. Он заводит машину, ощущает, как негромко, ласково даже что ли, гудит мотор, и давит на газ. *** От голода тошнит. От мыслей о еде — тоже. Итан сидит в машине напротив кофейни. Через большие окна видно посетителей. А еще видно Карла. Итану вроде как стыдно. Или нет. Он судорожно сжимает пальцы на руле, прислоняется к нему лбом. Жмурится. Резко выдыхает. Ему вообще-то плевать. Он не знает Карла. Карл не знает его. Никто никому ничего не должен. Итану не плевать. Он глушит мотор. Выходит из машины, захлопывает дверь сильнее, чем нужно и недовольно морщится. Перебегает дорогу под раздраженные сигналы проезжающих машин. Морщится снова. Именно сейчас пострадать не хочется. Именно сейчас что-то заставляет эмоции в груди копошиться, напоминая, что вообще-то он тоже живой человек и тоже может что-то чувствовать. Итан догадывается, с чем это связано. Итану не хочется, чтобы было так. Он замирает перед дверью в кофейню. Задумывается, а так ли ему нужен этот кофе? Но сзади уже кто-то толкает, и теперь просто нет шанса вернуться в машину. Нет — нет желания — шанс есть всегда. В лицо ударяет знакомый запах и тепло. На уши начинает давить гомон, стоящий внутри, и ненавязчивая музыка на фоне. Итан занимает очередь. Пробегается глазами по помещению. Мажет взглядом по лицам — никого не знает, да и не может — задерживается на Карле. Внутри что-то начинает скручиваться. Тошнит, думает Итан. Это самообман. Стыд, понимает он. Очередь движется одновременно слишком медленно и слишком быстро. И вот уже он стоит напротив. Спереди дежурная ухмылка и еле заметная обида в серых глазах, сзади чья-то сумка упирается в спину. Итан молчит, хмурится. Бегает взглядом по фигуре баристы. Цепляется за бейдж, замечает над ним торчащую из нагрудного кармана мятую пачку сигарет. Чапман что ли? Итану нравится их запах. — Как обычно? — видимо, Карлу надоело ждать. Он вбивает сумму в терминал и отворачивается делать кофе, не дожидаясь ответа. — Нет, — внезапно даже для себя говорит — хрипит на самом деле, кажется, за весь день он не произнес больше пяти слов — Итан, кривая губы в улыбке. Карл оборачивается через плечо, выгибая бровь, собранные в низкий хвост волосы забавно дергаются. Как маленькие хвостики на макушке Розы, думает Итан, и улыбка становится теплее. — На ваш вкус. Карл хмыкает, ухмылка становится шире и, хочется верить, искреннее. А еще хочется верить, что… Что теперь все вернется на круги своя. Или станет лучше. Внутри снова что-то скручивается, и это чувство хочется задержать в себе подольше. *** В офисе царит полумрак, рассеиваемый единственной настольной лампой. Тихое клацанье клавиатуры разносится по помещению, перемешивается с гудением системных блоков. Итан откидывается на спинку стула, жмурит усталые глаза, потягивается, ощущая, как приятно ноют затекшие мышцы. За окном темно. Осень, что с нее взять. Возможно, сейчас только семь вечера и все ушли домой всего лишь час назад, а возможно доходит уже одиннадцать. Итану больше не звонят, не спрашивают, когда он вернется домой. Его там больше не ждут. Он дает себе пару минут отдохнуть — пялиться пустым взглядом в никуда. Чувствует, как тяжело начинает биться сердце. Каждый его удар — словно гвоздь в крышку его будущего гроба. Он знает, с чем это связано. Он не хочет, чтобы было так. Итан тяжело поднимается со стула. Ноги затекли и не хотят нормально функционировать. Наверное, нужно записаться в спортзал, думает он, неторопливо следуя к лифту. Параллельно пытается вспомнить, есть ли в его холодильнике еда. Кажется, он не заглядывал туда несколько дней — просто сил хватало только на то, чтобы скинуть одежду, ополоснуться в душе и лечь спать. Решает, что надо зайти в магазин, купить что-нибудь нескоропортящееся. Лифт едет очень медленно. Наверное, тоже устал за весь день. Итан его не винит, ему ведь больше некуда спешить. Электронные часы на стенке показывают половину одиннадцатого. Итан рад, что недалеко от его квартиры есть круглосуточный магазин. Машина находится быстро — одиноко стоит на пустой парковке делового центра. Мотор ласково урчит. Итан слабо улыбается. Думает, как кот. Дороги в такой час довольно загружены, но это не то же самое, как если бы он уехал с работы вовремя. Он едет не торопясь — его никто не ждет — разглядывает свой новый район, не переставая следить за дорогой. Замечает кофейню — свет давно погас, и ему даже жаль, что сегодня не получилось зайти. Сердце снова тяжело бьется — он снова этого не хочет. К удивлению, парковочное место находится быстро. Выходя из машины, Итан уговаривает себя зайти в магазин. Умом понимает — на кофе и снеках из автомата в офисе долго не проживет, но усталое тело молит об отдыхе. Он закрывает машину, смотрит в сторону своего подъезда — темно, фонарь неделю назад или около того перегорел, и никто не спешит это исправить — и идет в магазин. Розе нужен живой и относительно здоровый отец. Колокольчик над дверью громко звякает, как-то даже жизнерадостно — совсем не подходяще ни настроению, ни обстановке. За прилавком молодой кассир трет сонные глаза и хочет поздороваться, но зевает. Итан кивает ему — ничего страшного, с кем не бывает. Берет корзинку. Проходит вглубь. Останавливается в овощном отделе, понимает — ничего готовить для себя он не будет. Одно дело готовить для себя и жены с ребенком, другое — только для себя. Отворачивается. Идет дальше. Проходя мимо полок с алкоголем, замечает знакомую фигуру. Сердце бу́хает в груди — он этого не хочет. Заворачивает в отдел с детским питанием. Засматривается на полки с пюре, понимает — оптимальный вариант. Кидает несколько баночек в корзинку — на пару дней хватит, а там разберется. Собирается идти на кассу, но все же заворачивает в отдел с алкоголем. Знакомая фигура ушла, и Итан испытывает облегчение вперемешку с разочарованием. Кидает в корзинку к пюре пару банок пива. Интересный набор. Хмыкает и наконец идет на кассу. Кассир сонно пробивает товары, ничего не комментирует. Итан ему благодарен. Оплачивает покупки и выходит из магазина под торжественное шуршание пакета. А на улице он стоит — курит. Итан невольно принюхивается. Чапман. Вдыхает сильнее. Последний раз он курил еще до свадьбы — Мии не нравился запах сигарет, он бросил ради нее. А сейчас — он никому ничего не должен. — Сигарету? — раздается с боку. Итан вздрагивает, вглядывается в серые глаза. Думает мгновение, а потом решает — к черту, и кивает. Карл протягивает пачку. Итан достает сигарету, зажимает между губ, и действие кажется таким привычным, словно он делал это регулярно, а не несколько лет назад. Карл протягивает зажженную спичку. Внезапно. Итан наклоняется, прикуривает, вдыхает запах горелой древесины и кофейных зерен. Они молча курят. Итан украдкой рассматривает баристу. Он кажется каким-то нереальным, как будто за пределами кофейни вообще существовать не должен. Ан нет. Вот он. Стоит рядом в сером плаще, на кончике носа — по-глупому в такое время — солнечные очки, подмышкой зажата новая бутылка коньяка. — Любопытное сочетание. Итан снова вздрагивает — слишком глубоко ушел в свои мысли — вопросительно хмурится, поворачивая голову в сторону Карла. С сигареты осыпается пепел, оседает на светлой куртке, и он торопится стряхнуть его. Карл ухмыляется и кивает на пакет. Итану не нужно смотреть на свои покупки, и так знает, что там. Почему-то чувствует сейчас себя невероятно глупо. — Ага, — это все, на что его хватает. А что тут вообще можно сказать? Не объяснять же все тонкости своего нового рациона. Итан зачем-то продолжает вглядываться в лицо Карла. А Карл смотрит на него, наклоняет голову, как кот, ухмыляется шире. Не вынимая сигареты изо рта, выпускает облачко дыма. Внезапно представляется. — Карл, — и неловко протягивает руку, подмышкой которой зажат коньяк. Итан снова хмурится, вспоминает, что узнал его имя, прочитав на бейдже. — Итан. Он перехватывает пакет в другую руку, в нем звонко ударяются стеклянные баночки пюре с жестянками пива, снова чувствует себя глупо, на себя же злится и наконец-то пожимает сильнее, чем нужно, протянутую ладонь. Сигарета Карла заканчивается раньше. Он наклоняется, тушит окурок о подошву тяжелого ботинка. В этом действии есть что-то такое завораживающее. Смятый бычок летит ровно в урну. Он удовлетворенно кивает сам себе, а потом смотрит на Итана. — Мне в ту сторону, — и кивает в направлении дома Итана. Сердце в очередной раз тяжело стучит. — Мне тоже, — хрипло отзывается Итан. Надеется, что это из-за сигареты. Карл как-то довольно что ли ухмыляется, разворачивается и начинает идти. Но, пройдя пару шагов, замирает, вопросительно оглядывается на стоящего Итана. — Нужно письменное приглашение? — брови иронично выгибаются, ухмылка все так же на губах. Итан ухмыляется в ответ, тушит сигарету — толком и не покурил, так, подержал зажженную в зубах — о бок железной урны, выкидывает и нагоняет Карла. *** Часы в лифте снова показывают половину одиннадцатого. Итан думает, что все же стоит согласиться на удаленную работу. Сплошные ведь плюсы — сможет работать до потери сознания, не теряя времени на дорогу, а еще перестанет питаться снеками из автомата. Минусов тоже много — вообще перестанет выходить из дома, только если в магазин да мусор выкинуть. Итан хмыкает. Плюсы точно такие же, как и минусы. У него никогда не получалось здраво взвешивать все «за» и «против». Утром он приносит заявление. Начальник его быстро подписывает, даже не вчитывается в указанные причины. Верит и понимает. Итану выдают рабочий ноутбук и отпускают домой. Итан сидит в машине. Солнце в самом зените, слепит через лобовое стекло. Это так странно. Обычно оно ласково и слабо светит по утрам в боковые окна, когда он едет на работу, а когда возвращается домой — его вообще нет. На соседнем сиденье лежит коробка с ноутбуком. Не самый новый и не самый старый. Среднячок. Как раз для него. Итан наконец заводит мотор. Едет не домой. В кофейне нет посетителей — разгар рабочего дня. Он кивает Карлу, проходит к самому дальнему столику. Руку оттягивает коробка с компьютером. Итан вновь чувствует себя глупо, но почему-то совершенно не хочется возвращаться сейчас в пустую квартиру. Ноутбук на удивление быстро включается. Ему уже выслали рабочие задачи, и он с удовольствием в них погружается. Он не уверен, сколько времени прошло, когда рядом с ним оказывается стаканчик кофе. На ваш вкус. Карл стоит за его спиной, заглядывает в экран, наверное, ничего не понимает. Итан оборачивается, смотрит снизу вверх и испытывает такую благодарность, кажется, это чувство может разорвать его изнутри. Но Итана хватает только на хриплое спасибо. Он хочет верить, что это из-за того, что он долго молчал. — Пожалуйста, — Карл хмыкает, кладет руку ему на плечо, сжимает и уходит обратно за прилавок. Ему скучно, это ясно, посетителей нет. Но глупое-глупое сердце Итана замирает, а потом начинает больно ударяться о ребра. Он этого не хочет. К вечеру небольшое помещение заполняется людьми, столиков не хватает. Итан чувствует себя виноватым, что просто так занимает целый стол. Но Карл не спешит его выгонять, и он чувствует себя каким-то… особенным что ли? Он из-за экрана наблюдает, как бариста ловко выполняет заказы, вежливо улыбается. Итан невольно копирует этот жест, а когда ловит себя на этом, то закрывает лицо руками, трет его, сгоняет глупое выражение. Как мальчишка, в самом деле. Трясет головой, надеется выгнать лишние мысли и возвращается к работе. В следующий раз он возвращается к реальности, когда чужая рука снова сжимает плечо. На Карле серый плащ, вместо рабочей рубашки. Итан понимает, что время уходить. Карл ничего не говорит, отходит чуть назад, облокачивается бедрами о соседний стол, ждет, пока Итан закончит, не торопит его. Ноутбук выключается медленнее, чем включался. Итан чувствует себя неловко, но Карл ничего не комментирует, ожидает, вертит в руках пачку сигарет. Устройство наконец-то выключается. Итан торопливо убирает его в коробку — все-таки надо было озаботиться и заехать за сумкой для него — и выходит на улицу. Карл выключает свет в помещении, оглядывает его еще раз, удостоверяется, что все в порядке, и закрывает. Подходит к Итану, на ходу доставая сигарету себе, протягивает ему пачку. Итан не видит причин отказываться. Карл зажигает спичку. Огонь тихонько потрескивает, и они одновременно склоняются к нему, прикуривают. Итан делает вид, что ничего не происходит. По идее, так и есть, но кто скажет об этом его глупому-глупому сердцу? Молча курят. Итану очень хочется прервать эту тишину. Она отнюдь не ощущается неловкой, но все же. — Подвезти? — наконец выдавливает он из себя. Карл молчит мгновение и соглашается. — Давай. *** Ехать в машине с кем-то кажется странным. Последний раз это было несколько месяцев назад, когда мысли о разводе только летали где-то в воздухе. Итан через зеркало заднего вида смотрит на розовое кресло Розы и коробку с ноутбуком. Сердце сжимается. Он на выходных ездил к Розе и Мии. Было ощущение, что не видел дочь несколько лет, по факту — всего лишь неделю. Итан слабо трясет головой, ничего, теперь он сможет навещать ее чаще. Если Мия не будет против. Итан отгоняет эти мысли, сейчас не лучший момент. Рядом сидит Карл, мычит в такт звучащей по радио песне. Итан слабо улыбается. Что-то уходит, что-то приходит. Что-то остается навсегда. Они паркуются недалеко от дома. Карл выходит, попутно доставая пачку сигарет, и цепляет вместе с ней ключи. Итан не сразу понимает, что это ключи от машины. Машины Карла. На миг замирает, зато глупое-глупое сердце пускается вскачь. Наконец, забрав ноутбук, Итан тоже выходит из машины. Карл тушит недокуренную сигарету о подошву, кидает в ближайшую урну — не попадает, недовольно цыкает, но не спешит подбирать окурок. Итан наблюдает за ним, ухмыляется — с кем поведешься. Карл раздосадовано морщится, но, замечая ухмылку Итана, копирует ее. — Спасибо, — протягивает руку. Итан мгновение смотрит на нее и пожимает. — Пожалуйста. Слова те же, поменялись роли. Карл разворачивается и идет к своему дому. Итан не двигается, наблюдает, как он теряется в темноте подъезда соседнего здания, и идет к своему. *** Конец ноября приходит как-то незаметно. Итан стоит на пожарной лестнице, очень хочется курить, но он упорно не покупает сигареты — гораздо приятнее при встрече стрелять их у Карла. Холод пробирается под тонкую ткань застиранной футболки, морозит голые колени. И чем только думал, выходя на мороз и предварительно не натянув хотя бы старые спортивки? Ежится от ударившего в лицо ветра со снегом, но упорно продолжает стоять. В квартиру возвращаться не хочется, хотя перспектива отогреть замерзшие конечности очень и очень манит. На кухонном столе стоит включенный компьютер, а рядом с ним кружка остывшего и невкусного чая. От этого натюрморта уже тошнит. Каждый день одно и то же. Хочется вернуться в офис. Ложь. Хочется кого-то дома. И это уже правда. В офисе он особо ни с кем не общался. Кажется, всем кругом его общения были Мия с Розой и друзья Мии, которых она изредка приглашала в гости. Итан никогда не думал, что настолько одинок. Холод пробирает до сердца. Пора возвращаться. Итан залезает в квартиру через окно, неловко цепляется за старые шторы, оставшиеся от прошлых жильцов, чуть не срывает гардину, но все заканчивается хорошо. С силой закрывает заклинившее окно, смахивает с подоконника на пол снег. Растает да высохнет. Тащиться в ванную за тряпкой не хочется. Итан идет к своему рабочему месту. Выключает компьютер — хватит на сегодня. Часы на стене давно оттикали шесть. Снова переработал. Стрелка стремительно приближается к одиннадцати. Кажется, пришло время для ночного похода в магазин. В холодильнике, конечно, осталась еда из доставки, но Итан не уверен в ее пригодности. Он до сих пор не согрелся и, честно, не видит в этом смысла. Все равно выходить на улицу. Надевает куртку и, смотря в коридорное зеркало, понимает, что все еще в домашних шортах. Плевать. На балконе уже отморозил все, что только можно было. Не страшно. Хлопает себя по карманам — ключи и кошелек на месте. Выходит из квартиры, слышит из-за соседней двери переругивания пожилой пары. Кто-то до старости вместе и в радости, и в ругани, а он… А он идет в магазин за детским питанием совсем не для ребенка. На улице думает, что все же стоило натянуть дурацкие теплые спортивки. Но какая уже разница? Быстрым шагом идет к магазину. На входе сталкивается с Карлом — сердце радостно бьется в ребра — но ему так холодно, что он просто проскальзывает мимо него в теплое помещение. Карл заходит следом, оглядывает его. Итан чувствует себя таким глупым. Господи Иисусе, кто бы знал, как ему надоело чувствовать себя дураком рядом с этим мужчиной. — Замерз, красавчик? — Карл, сукин сын, довольно улыбается, смахивает с плеч прилипшие снежинки. Итан хмурится. Хотел бы съязвить в ответ, но зуб на зуб не попадает. Поэтому самым умным кажется показать средний палец и удалиться в отдел детского питания. Карл хрипло смеется за спиной. И от этого что-то в груди Итана разгорается, неведомым образом согревая замерзшее тело. Но скорее всего, конечно, это просто теплый воздух магазина. Карл ждет его на кассе с только что купленной пачкой сигарет. Итан, заметив его, хмыкает, и мужчина примирительно поднимает руки. Все тот же молодой кассир неторопливо пробивает покупки, и если в первый раз Итан был ему за это благодарен, то сейчас хочет, чтобы тот поторопился. А вообще-то, он оскорбленная невинность, поэтому нет, пусть кассир ковыряется дольше. Когда продукты пробиты и оплачены, Итан неторопливо складывает их в шуршащий пакет. Карл рядом раздраженно притоптывает ногой, но ничего не говорит. Итан чувствует себя отомщенным. Карл выходит из магазина первым, придерживает для Итана дверь, шуточно поклоняясь. Итан закатывает глаза, сует руки поглубже в карманы и быстрее идет к своему дому. А Карл за ним. Не отстает. Оно и понятно — живут в одной стороне — но так приятно обманывать себя, что это именно за ним следуют. Останавливаются около дома Итана. Наверное, стоит попрощаться и разойтись, но: — Я бы предложил тебе покурить, но вижу, ты скоро откинешься от холода, — Карл, все так же улыбаясь, втягивает голову в плечи, прячет покрасневший кончик носа в вороте своей дубленки. Итан говорит раньше, чем успевает подумать. — Можем покурить у меня. Карл быстро соглашается, как будто этого и ждал. А может это снова самообман. *** Задерживаются у входной двери — Итан не может найти ключи в двух карманах. Стоят в молчании. Итан не без удовольствия замечает, что ругани из-за соседней двери не слышно. Оно и ясно. Нормальные люди в это время уже спят. А они — ну, они это они. Ключи наконец-то находятся, Итан пропускает Карла вперед. Тот по-хозяйски вешает свою тяжелую дубленку на вешалку, проходит вглубь. Итану как-то странно — вроде привел не очень-то знакомого человека в свой дом, должно быть тревожно или что-то типа того — но одновременно приятно, впервые с момента его переезда здесь побывал кто-то помимо Мии. Он больше не одинокий человек. Карл останавливается посреди небольшой студии, оглядывается. Задерживается взглядом на не заправленной кровати — Итану неловко, он не заправлял ее с тех пор, как переселился сюда — а после идет к продавленным чужими задницами старым креслам. Когда Итан переезжал, он задавался вопросом, на кой ему второе кресло, теперь ответ появился — оно просто ждало своего человека. Итан чувствует себя странно, какое-то волнение трепещет в животе. Зато Карл, кажется, ощущает себя более чем хорошо — находит пульт от старенького телевизора, включает; раздается негромкий писк и потрескивания, а потом появляется нечеткая картинка. Мия предлагала выкинуть это старье и купить новенькую плазму, но об этом как-то забылось, а сейчас уже и менять не хочет, привык. Итан вешает свою куртку рядом с дубленкой, с удовольствием ощущает, как от тепла начинает покалывать ноги — согревается. Проходит вглубь, но идет не к Карлу, а на кухню — он же все-таки хозяйственный (нет) человек — разбирать скудные покупки. Из-за плеча наблюдает за гостем, тот переключает каналы — быстро, насколько позволяет старый телевизор — особо даже и не вглядываясь в программы. Итан хмыкает — тоже так делает, когда совсем скучно становится. Карл поворачивается на звук, криво улыбается — все же ему тоже это все странно. И Итан решает брать ситуацию в свои руки. — Хочешь есть? Кивок в ответ. Итан достает из холодильника только что убранные баночки пюре. У него, конечно, еще есть еда из доставки, но он не готов рисковать ничьим здоровьем. Выбор скудный, но что поделаешь, зато относительно здоровое питание. Передает Карлу яблочное пюре и ложку. В ответ получает иронично выгнутую бровь с ухмылкой и благодарный кивок. Ну а что? Карл знал к кому идет. Итан садится в соседнее кресло, тонет в мягком сиденье и чувствует себя так уютно, что кажется мог бы задремать. Вскрывает свое ягодное пюре, краем глаза наблюдая, как-то же самое делает Карл. — Приятного аппетита, — ехидно желает Карл, но звучит это без злобы, даже как-то по-домашнему что ли. Итан улыбается в ответ и берет первую ложку. *** Пюре давно закончилось. По телевизору идет какой-то фильм — он шел по одному из каналов, которые перещелкивал Карл. Смотрят его не с начала. Сюжет неясен, но переключать не хочется. Итан чувствует, что от тепла его совсем разморило, моргать становится все тяжелее, и он решает — пора, они же вроде покурить пришли. Он неохотно встает с нагретого места, наконец-то достает из шкафа дурацкие теплые спортивки. Карл тоже не хочет шевелиться — ему, видимо, тоже слишком уютно — но поворачивается в сторону Итана, без слов спрашивает, какого он творит? Итан не отвечает. На ходу натягивает штаны поверх шортов, идет в прихожую, откуда возвращается уже в куртке и кидает Карлу его дубленку. Намек понят. Идет к окну, замечает под ним некрасиво высохшую лужу от снега — плевать, потом протрет — раздвигает шторы, открывает окно, впуская в теплую квартиру порывы холодного ветра. Ежится, но вылезает наружу. Карл следует за ним. На этот раз точно за ним. Пару минут стоят на пожарной лестнице, наблюдают за редкими прохожими. А потом Карл все же достает сигареты. Берет себе одну, протягивает Итану. Итан молча благодарит — кивает. Снова шипение зажженной спички. Прикрывают ее в две пары рук от пронизывающего ветра. И одновременно прикуривают. Глупое-глупое сердце. Итан наконец-то курит. Прикрывает глаза и впускает в легкие терпкий дым. Чувствует на языке горечь никотина и еле заметную сладость шоколада. Чапман. Выпускает облачко дыма, смотрит на Карла. Тот оперся о перила, разглядывает темные окна дома через дорогу. Все нормальные люди в это время спят, а они — это они. У него красивый профиль, всплывает в голове. Итан больше не гонит подобные мысли. Карл, как, кажется, умеет только он, выдыхает дым, не вынимая сигареты изо рта. И поворачивается к Итану. Он ощущается таким нереальным. Вся ситуация ощущается какой-то нереальной. Ветер хлещет по щекам, снежинки царапают лицо. Итан понимает. Мысль четкая и простая. Как будто, так и должно быть. Он хочет его поцеловать. Именно в этот момент, на этой холодной лестнице, этой холодной ноябрьской ночью. Но он не двигается. Все смотрит и смотрит на Карла. Наверное, он тоже уже все понял, но тоже ничего не делает. — Почему спички? Итан хмурится, словно не ожидал от себя такого. Но атмосфера уже разрушена. Карл отворачивается, снова разглядывает темные окна. Молчит минуту. Не услышал? Итан не повторяет вопрос. Он все испортил. — Если бы я спер зажигалку отца, было бы заметно, а на кухне у матери была цела упаковка спичек, никто и не обратил внимания, — внезапно отвечает Карл. — А сейчас просто привычка. Итан хмыкает. Почему-то кажется, что могло быть только так и никак иначе. — Давно куришь, — не вопрос, закономерный вывод. Карл поворачивается к нему, криво ухмыляется: — С двенадцати лет. Снова молчат. Сигареты заканчиваются. Карл тушит окурок о холодные перила, кидает его вниз, целясь в крохотную с такой высоты урну, ожидаемо не попадает. Итану не хочется улыбаться. Он снова чувствует себя виноватым, хотя ничего такого и не сделал. Вообще ничего не сделал. Тоже тушит о перила, кидает вниз, не целится — плевать. Карл зажигает еще одну. Смотрит на Итана, колеблется секунду и достает ему тоже, прикуривает от своей — не тратит спичку — передает. — А ты? Итан хмурится. И он поясняет, разглядывая его лицо. — Давно куришь? Итан отвечает не сразу, отворачивается, всматривается куда-то вдаль. Думает, что выглядит как идиот. — В колледже начал, — молчит с полминуты и зачем-то продолжает, — а когда женился на Мии — бросил, ей не нравился запах. Он не смотрит на Карла, но точно знает, что тот продолжает разглядывать его. Итан тоже опирается о перила, наклоняет голову вниз, пепел подхватывает ветром и уносит куда-то. Карл слабо толкает его плечом в плечо, голос серьезный — не ухмыляется. — Чего сейчас начал? Итан знает ответ. И от этого ему горько. А может это от никотина. — Потому что теперь никому ничего не должен. Выдыхает тихо, на грани шепота. Наверное, Карл даже не услышал. Но нет, Итан чувствует ладонь на своем плече, легкие похлопывания. Приятно. — Ничего такого, — почему-то хочется объясниться, вдруг не так понял. — Просто развод, все в порядке. Ложь. Ничего не в порядке. Сердце снова сжимается, дышать становится тяжелее. Нет. Он не устроит здесь истерику. Итан судорожно выдыхает, дергано подносит сигарету к губам, глубоко затягивается. Ничего, ничего, все наладится. Карл больше ничего не спрашивает. Итан ему благодарен. *** Карл выкидывает недокуренную сигарету, та летит куда-то в сугроб. Первый возвращается в квартиру, дает Итану время успокоиться и прийти в себя. Итан не спешит, медленно курит, смакует ощущение, ждет, пока догорит до фильтра, и потом тоже ждет чего-то. За спиной слышится какая-то возня. Он оглядывается — Карл решил убрать за ними. Пустые баночки отправляются в мусорку, ударяются друг о друга и о дно ведра. Карл морщится от этого звука. Или нет. Итан его не видит. Наконец-то залезает в комнату. Закрывает окно. Но снег с подоконника не смахивает. Тут лужа, там лужа — все равно вытирать. Оглядывается на Карла. Тот помыл ложки и теперь вытирает руки о старое застиранное полотенце. Все в этой квартире старое, думает Итан. Кивает в знак благодарности. В тишине идут в прихожую. Карл надевает дубленку, не застегивается, все равно в соседний дом идти. Протягивает руку, Итан пожимает ее. Уже в подъезде, когда Карл спускается на несколько ступеней вниз, окликает его. — Приходи еще, — смущается, но продолжает, что ему терять? — Еще покурим. Карл ухмыляется, кивает — придет, куда он денется. Итан закрывает за ним дверь. Снимает наконец-то свою куртку, стягивает спортивки. Чувствует себя по-странному хорошо. Решает не задумываться над этим — пусть все идет своим чередом. Направляется к телевизору, чтобы выключить его. Фильм давно закончился, начался следующий, такой же непонятный. Ищет пульт и замечает на своем кресле пачку сигарет. Глупое-глупое сердце бьется сильнее. То, чего он раньше не хотел, захлестывает его все сильнее и сильнее. *** У них с Мией иногда не совпадали графики — ей приходилось работать в выходные, тогда все два дня Итан проводил только в компании Розы. Вот и сейчас его будит ранний звонок от Мии. Она торопливо говорит что-то про работу, няню и Розу. Сонный мозг не успевает переваривать информацию. В итоге Итан понимает только то, что будут они через двадцать минут. В следующий раз он просыпается от настойчивого звонка в дверь. Вставать совершенно не хочется — в кровати слишком тепло и уютно — но звонок все продолжает голосить на всю квартиру. Наверное, даже соседи слышат, а проблем с ними Итану не хочется. Он нехотя откидывает одеяло, ставит ноги на пол, чувствует его неприятную холодную поверхность — думает, что надо купить ковер — и идет открывать дверь. За порогом запыхавшаяся Мия, держит в одной руке сумку с детскими вещами, в другой — ладошку улыбающейся Розы, что при виде отца улыбается еще сильнее. Итан улыбается ей в ответ. На душе сразу становится так хорошо-хорошо. Он наклоняется, берет ее на руки — кажется, Роза выросла с момента их последней встречи. Мия ставит сумку на пол прихожей, не заходя в квартиру. Снова торопливо объясняет, что няня не смогла прийти сегодня, но завтра будет, поэтому Роза остается всего лишь до вечера. Благодарит его — ей-богу, как будто бы ему в тягость побыть с собственным ребенком — целует Розу в щеку, треплет Итана по плечу и сбегает по лестнице вниз — опаздывает. Итан, все еще сонный, не сразу понимает, что она уже ушла. Роза начинает ерзать на руках — она в новом месте, ей быстрее хочется все осмотреть. И Итан опускает ее на пол. Помогает снять рюкзачок и куртку. Ботинки она сама резво скидывает и бежит оглядывать помещение. Итан берет сумку с ее вещами и брошенный на пол рюкзак, закидывает все вещи на одно из кресел — потом разберет — и идет умываться в ванную, где обнаруживает Розу, копающуюся в шкафчике под раковиной. Чуть не ловит инфаркт — там стоят порошки. Подхватывает ее подмышки, шуточно ворчит, пытается объяснить ей, что туда лазить не стоит. Но что взять с четырехлетнего ребенка? Не сюда, так в другое место полезет. В итоге решает, что самым безопасным будет включить ей мультики. Телевизор щелкает, начинает пищать. У Розы глаза по пять копеек — никогда не видела такое огромное и шумящее нечто. Итан на удачу включает случайный канал, там — знакомый Розе мультфильм. Она отвлекается на него, и Итан очень надеется, что в течение хотя бы пяти минут, она не решит обследовать кухонные ящики. Он торопливо идет умываться. Каждую минуту выглядывает из комнаты, чтобы убедиться, что Роза сидит на месте. Чистит зубы, выглядывая в очередной раз, видит, что дочке надоело следить за яркими картинками на экране и она прыгает на не заправленной кровати. Вздыхает. Чем бы дитя не тешилось. Заканчивает с процедурами. Идет к Розе, берет ее на руки, направляется к кухонному островку, попутно спрашивая, завтракала ли она. Роза во всех подробностях рассказывает о убежавшей каше и пролитом чае. По секрету делится, что поела бы еще. Итан фыркает, смеется вместе с ней над ее рассказом. На душе так хорошо-хорошо. Они завтракают ягодным пюре. Роза деловито заявляет, что это ее любимый вкус. Боже, кто бы знал, как Итану не хватало таких разговоров. *** День пролетает слишком быстро. Роза умаялась и теперь, свернувшись клубочком, спит в кресле, прижимая к груди любимую плюшевую обезьянку. Итан берет ее на руки, хочет переложить на кровать, но в дверь начинают звонить. Снова настойчиво. Итан закатывает глаза — дурацкая привычка Мии. Он задумывается на секунду, мечется — положить Розу или открыть дверь. Но звонок продолжает верещать, дочка начинает ворочаться, и Итан идет открывать. Резко распахивает дверь, хочет высказаться Мии — какого черта? Но замирает. И Карл замирает. Зато Роза просыпается, детский сон, конечно, крепкий, но такого никто бы не выдержал. Она смотрит то на отца, то на незнакомого человека. Не понимает, что ей делать. Двое взрослых просто замерли, и она начинает хмуриться. Ей тревожно. Карл отмирает первый. Улыбается, по-детски прячет за спиной банки пива. Шутливо ворчит, глядя на Итана. — Мог бы и предупредить, что у тебя в гостях леди, я бы пирожных принес, — а потом поворачивается к Розе, протягивает руку. — Привет, красавица. Она оглядывается на отца, колеблется. Итан ей кивает, и девочка несильно пожимает протянутую ладонь. Так странно. Ее маленькая бледная ручка резко контрастирует с большой и загорелой рукой Карла. Итан на мгновение засматривается, уходит в свои мысли, а потом еле заметно трясет головой, возвращается в реальность. Отходит в сторону, пропускает Карла в квартиру. Роза ерзает на руках, Итан пускает ее обратно в комнату, она бежит к полюбившемуся ей креслу, заскакивает на него, утопая в мягких подушках. Итан наблюдает за ней, улыбается. Карл тоже смотрит на нее, а потом на Итана, успевает заметить эту его особенную — предназначенную только для дочери — улыбку прежде, чем он поворачивается и встречается с ним глазами. — Дочка? — кивает головой в сторону гостиной. — Ага, — Итан снова смотрит на нее. — Розмари. Роза. — В твоем духе, — хмыкает Карл. Итан вновь поворачивается к нему, хмурится — не понимает. — Красивое имя, — поясняет нежданный гость, поднимает примирительно руки, демонстрируя две жестянки пива. — Но старомодное. Мне кажется, тебе нравится все старое. Итану хочется огрызнуться. Сказать что-то вроде «поэтому мне нравишься ты?», но молчит. Снова остроумным кажется показать средний палец и удалиться вглубь квартиры, безмолвно приглашая следовать за собой. Как чуть позже выяснилось, Роза наблюдала за ними, и теперь, заливисто смеясь, бегает по квартире, показывая этот жест. А Итан устало сидит в кресле, потягивает пиво — уже замучился объяснять любопытному до всего ребенку, что такое показывать не хорошо. Карл рядом, старается смеяться тише, прячет улыбку за своей жестянкой. И так это все по-домашнему. Так это все что-то греет внутри. У Итана аж дыхание перехватывает, он поворачивается к Карлу, и, видимо, есть что-то такое в его взгляде. Кажется, Карл все понимает. Всё-всё. По крайней мере, Итану хочется в это верить. *** Ближе к одиннадцати приезжает Мия. Итан видит, как она устала за весь день. Что-то в нем всколыхивается. Реагирует на нее такую уставшую, знакомую. Итан думает, что все еще любит ее, но это такое чувство — оно скорее привычка, чем что-то настоящее. Они столько лет были вместе и в горе, и в радости, и в ругани, что вот так, за несколько месяцев, не удается смириться с мыслью, что можно больше не цепляться друг за друга. Мия утомленно улыбается, замечая спящую Розу. Все же она довольно быстро набегалась от отца и уснула на его кровати. Итан приглашает ее войти, может быть, выпить чаю. Но она отказывается — им еще ехать домой. Замечает за плечом Итана еще одного человека, выгибает вопросительно бровь, переводит взгляд на бывшего мужа, прищуривается, будто сканирует его глазами, видимо, понимает что-то для себя и ничего не спрашивает. Итану становится неловко — в одном помещении его бывшая любовь и его… Он трясет головой, отгоняет эту мысль. Мия все же входит, решительно направляется к сидящему в кресле Карлу. Представляется. — Мия, — также решительно протягивает руку, дружелюбно улыбаясь. Складывается ощущение, что она поняла все с первого взгляда. Карл кивает, как-то неуклюже пожимает руку, представляется. Поглядывает на Итана. Смотрит на его реакцию? В воздухе прямо-таки витает неловкость. Какая-то натянутость. Но вдруг Роза по-смешному громко сопит, и разом становится легче. Как будто узел развязывается. Роза словно напоминает, что она — та причина, по которой они все сейчас здесь. Мия тихо посмеивается, направляется к дочери, целует ту в лобик, а после начинает собирать ее вещи. Итан торопится ей помочь. Так странно снова что-то делать вместе, но Роза их общая дочь, им в любом случае придется еще не раз вместе браться за что-то. Карл чувствует себя лишним в этой семейной сцене. Наверное, ему стоило уйти сразу, как увидел сонную Розу на руках Итана, или вообще не приходить сегодня. Он порывается встать с кресла, тихо уйти, но встречается взглядом с Мией. И в нем столько серьезности, предупреждения. Он кажется слишком тяжелым, пригвождает его к месту. И Карл не двигается. Мия кивает, сама себе или ему, будто прочла его мысли. Она закидывает сумку на плечо, смотрит, как Итан кутает неохотно просыпающуюся Розу в куртку, подхватывает на руки. — Я провожу вас до машины, — шепотом говорит он и первый выходит из квартиры. Мия не торопится. Сканирует Карла глазами, будто пытается понять, хороший он человек или нет. Карл готов поклясться, что никогда не чувствовал себя так неловко под чьим-либо взглядом, под взглядом такой хрупкой на вид женщины тем более. Мия поджимает губы, выдыхает, прикрыв глаза, а после слабо улыбается. — Наконец-то это кресло нашло своего хозяина, — негромко говорит она и выходит вслед за Итаном. *** Машина давно скрылась за поворотом, но Итан не торопится возвращаться. Всем нутром ощущает, что что-то неуловимо поменялось. Пока понять только не может что именно. Сжимает руки в кулаки. С удивлением замечает, что забыл отдать маленькие перчатки Розы. Ничего, вернет в следующий раз. Ему бы покурить сейчас. Был бы еще один повод задержаться. Но пачка осталась в квартире. Поэтому он просто разглядывает дом напротив — в некоторых окнах уже видно мерцание гирлянд. Кто начинает готовиться к празднику за месяц? Итан фыркает, но признает, что улица из-за этого выглядит не такой унылой. Засовывает руки поглубже в карманы. Пора возвращаться. Карл находится один уже столько времени в его квартире, какой же он хозяин после этого? Лестница кажется слишком короткой — слишком быстро он оказывается на своем этаже. Мнется перед дверью, как мальчишка, честное слово. Выдыхает, наконец дергает ручку. Но в квартире темно. Никого нет. Итан снова чувствует, что все испортил. Входит, не включает свет, на ощупь ищет оставленные Карлом сигареты — они лежат на полке при выходе — берет. На их место кидает перчатки Розы. Идет к окну, чтобы вылезти на пожарную лестницу и видит его. Карл стоит там, оперся о перила, тоже, наверное, разглядывает гирлянды в окнах. И Итана, наверное, тоже видел внизу. Глупое-глупое сердце бьется сильнее. Не ушел. Итан торопится открыть окно, но оно снова клинит. Карл поворачивается на звук. Ухмыляется. — Помочь, красавчик? Итану не хочется огрызаться на глупое прозвище, он только кивает, стараясь сдержать улыбку. Наконец вылазит на лестницу. Достает сигарету. Кажется, замечает удовлетворение во взгляде Карла. Может быть, ему это чудится. Плевать. Сейчас он верит во все. Карл чиркает спичкой. Огонь отражается в его серых глазах. Они снова в две пары рук прикрывают его от порывов ветра. Итан прикуривает. Молчат, но не отворачиваются друг от друга. Смотрят. Наверное, пытаются что-то понять для себя. — У тебя хорошая семья. Итан улыбается, кивает. Выпускает облачко дыма, его подхватывает ветер, уносит куда-то ввысь. Думает. Он любит их, никогда не перестанет. Просто эта любовь перешла в немного другую плоскость. — А у тебя? — закономерный вопрос, Итан не знает о Карле ровным счетом ничего. — А у меня нет, — он ухмыляется, снова опирается о перила, отворачивается. Его волосы растрепало ветром, они выпали из хвоста и теперь закрывают лицо. Итан не видит его выражения, боится, что зашел на запретную территорию. Но Карл продолжает. — Я переехал сюда — лишь бы подальше от них. Так было лучше. — торопливо добавляет. — Ни о чем не жалею, — и выдыхает дым. Ситуация вновь повторяется. Ветер пробирает до костей, снежинки царапают щеки. И Карл снова какой-то нереальный в этом вихре снега и дыма. Итан пристраивается рядом с ним, толкает слабо в плечо в жесте некой поддержки. Карл поворачивается к нему, чуть не задевает горящей сигаретой щеку. Итан чувствует ее жар, но не отстраняется — не страшно. Всматривается в глаза напротив. Ищет какой-то знак или еще что-то. Не отворачиваясь, вынимает сигарету, выдыхает дым Карлу в лицо. Тот жмурится, кашляет, убирая свою сигарету в строну, ворчит что-то. Итан не слушает, тихо посмеивается, прикрыв глаза — ему сейчас так хорошо. Он слышит, что Карл больше не ворчит, чувствует его взгляд на себе. А еще чувствует, как немеют от холода пальцы, что сжимают сигарету. Ощущает, что ветер стих и снег мягкими хлопьями спускается вниз, оседает на ресницах, путается в волосах, тает на коже. Так это все до глупого романтично и слащаво, приторно. Итана обычно от такого воротит. Итан готов умереть от переполняющих его чувств прямо сейчас. Взгляд у Карла серьезный, решительный. Как перед прыжком в пропасть. Как перед поцелуем. Итан слабо ему улыбается. Чувствует себя до невозможного глупым и наивным. Собственно, как и всегда рядом с ним. Но это больше не раздражает. Наоборот даже, приятно, что можно не строить из себя невесть что. Итан подается вперед, касается губ Карла своими. Как-то даже целомудренно. Просто прижимается, не предпринимая ничего больше. Его щетина колет подбородок. Это так странно. Ново. Не неприятно. Скорее интригующе что ли. Карл не отстраняется, замирает, как будто не ожидал. Итан отодвигается. Что-то не так? Он неправильно все понял? Ему даже не столько страшно, что его за это могут ударить или еще что, сколько, что он вновь будет чувствовать ту пустоту, которая сжирала его во время развода. Очень хочется сбежать, обратно в квартиру или сигануть вниз, туда, куда улетела выпавшая из ослабевших пальцев сигарета — без разницы. Но он ничего не делает. Ждет, что скажет или сделает Карл. Они взрослые люди — должны разрешить все проблемы на берегу. Итан отходит немного назад, дает пространство. Лезет в карман за пачкой, но понимает, что зажигалки или спичек у него нет, а попросить кажется неправильным. Поэтому сует руки поглубже. Втягивает немного голову в плечи. Как будто минусовая температура резко упала еще ниже. Слишком холодно. Кажется, проходит целя вечность, по факту — не более минуты, прежде, чем Карл наконец начинает говорить. — Внезапно, — тянет хрипло, криво ухмыляется, неуверенно как-то что ли. Внутри Итана все обрывается. Сердце, по ощущениям, больше не бьется. Он внимательно смотрит на Карла. Следит за выражением лица. За малейшим движением. — Но ожидаемо. Смысл слов доходит не сразу. Итан видит, что Карл открывает рот, понимает, что он что-то говорит. Но ощущает себя словно в вакууме. Медленно выдыхает и вдыхает, все как учил психолог с купленным сертификатом. Потихоньку начинает отпускать. Возвращаются звуки. Потихоньку приходит и понимание. Сердце все еще отказывается нормально биться, но, кажется, все не так плохо? Если ожидаемо, значит, уже думал на этот счет. Значит, уже мог решить, как поведет себя. Значит… — Эй, эй, — Карл подходит ближе, касается плеча, как много раз до. Вроде рядом — поддерживает, а вроде нет — держит дистанцию. Заглядывает в глаза. Итану кажется, что Карл может даже услышать, как тяжело и громко бьется его сердце. — Все в порядке, — наклоняется ближе, всматривается пристальнее. Все такой же серьезный. — Просто я… Не такой, думает Итан. Ну конечно. Опять у него все не как у нормальных людей. В этот раз хотя бы они расставят все точки сразу, не доводя до развода, ха-ха. Он невесело хмыкает, кривая улыбка расчерчивает его лицо. Ничего. Ничего. Он пострадает, когда останется один. — Господи, да перестань же ты думать! — чуть ли не рычит Карл — мысли что ли читать научился? — кладет вторую руку на плечо, встряхивает, как будто таким образом вернет мозги на место. Что-то ищет в его глазах — наверное, в них ничего, кроме обиды на самого себя и на ситуацию в целом — хмурится. И целует сам. Зло. Больно. Кусает губы. Итан перестает дышать. А потом отвечает с неменьшей злостью. Путает одну руку в волосах, дергает до заглушенного поцелуем — борьбой — шипения. Второй — сжимает бок, через слои одежды не так ощутимо, но все равно. Итан считает, это лучшее, что могло бы с ним быть. Что могло бы быть с ними.