Забытое чувство, или Штиль на душе

– Все готовы? Канаэ стояла у выхода из квартиры и поправляла шапку Канао. Шинобу присела на одно колено и шнуровала правый ботинок. – Вроде да. – Свет, вода, газ? – Всё выключили. – Подарки для Убуяшики? – Взяли. – Отлично. Может, шапку наденешь? – спросила Канаэ, когда Шинобу поднялась на ноги. – Не-а, ещё причёску испорчу, – ответила та. – Тогда выдвигаемся, – Канаэ почему-то показалось, что сестра выглядит слишком грустной, но списала это на переутомление от длительной учёбы. – Пошли, – Шинобу первая вышла из квартиры, ведя за собой Цуюри и неся в руках один из подарков для многочисленных детей семейства Кагаи. – Мы в этом году поздно вышли, ещё и опоздать можем. – Значит, встретим Новый год в машине, – усмехнулась старшая Кочо, закрывая за собой дверь. *** – Ты хотя бы квартиру её знаешь? – спросила Цутако, тормозя около указанного братом дома. – Нет, – ответил Гию. – Знаю этаж и помню вид из окна по фотографии из соц сетей. Квартиру как-нибудь угадаю. – Ладно, – сестра поставила машину на ручной тормоз и потрепала его по макушке. – Удачи тебе. – Спасибо. Томиока ещё раз благодарно посмотрел на неё, после чего вышел, а точнее, вылетел из машины. Всю дорогу сюда, в его душе пробивался родник сомнения в своих действиях, однако его заглушал другой, более мощный поток, состоящий из желаний и настоящих чувств. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее первый ручей разрастался, конфликтовал со вторым, и сейчас, когда до её дома было рукой подать, столкновение их напоминало бушующий шторм – настоящий водоворот, в котором смешалось всё, что было в голове, на сердце и в душе. В ушах то и дело отдавались глухо обрывки её фраз, а перед глазами мелькали несуществующие, зато очень приятные воспоминания. До подъезда Гию добежал, как в тумане. К счастью, людей на улице почти не было, в это время все уже готовились встречать Новый год у себя дома. Прикинув возможный номер квартиры, он позвонил в домофон. Несколько секунд шли гудки – никто не отвечал. Немного подождав, Томиока попробовал другой номер, затем третий. Когда на шестой попытке ему кто-то ответил и пригрозил вызвать полицию, Гию уже был готов отчаяться, однако звук знакомого голоса, доносившийся откуда-то сзади, заставил его замереть. Возможно, это всего лишь воображение играло с ним злую шутку, однако он был точно уверен, что только что слышал её. Парень медленно обернулся и уставился в противоположный конец двора, на предполагаемый источник звука. В просвете между зданиями он увидел три фигуры, которые суетились вокруг небольшой машины, и Томиока был готов поклясться, что на одной из них он разглядел заколку в форме бабочки. Не думая ни о чём, он в ту же секунду сорвался с места и бросился к ним. – Шинобу! – обычно Гию бы никогда не позволил себе такой роскоши, как во весь голос кричать посреди двора с жилыми многоэтажками, однако сейчас его мысли были где-то далеко. Одна из фигур, которая уже собиралась садиться в машину, вдруг обернулась и посмотрела на него. Ошибки быть не могло. Это была она. – Томиока-сан? – Кочо дала знак сёстрам, что всё в порядке, и подошла к нему ближе. – А что ты тут...? – Послушай, я... Тогда я хотел сказать вовсе не то, – пока он сюда ехал, уже успел придумать множество фраз, реплик, целых монологов, но сейчас они все как назло путались, не давая мыслям собраться вместе. – Томиока-сан, я признательна, что ты примчался сюда извиняться в такое время (даже спрашивать не буду, почему именно сейчас), но, видишь ли, мы торопимся... – Выслушай, прошу, – Гию ухватился за остатки шанса задержать её здесь. – Это не займёт много времени. Кочо пару секунд колебалась, однако сдалась и уходить не стала. Томиока застыл, смотря ей в глаза и не зная, с чего начать. – И? – после непродолжительного ожидания спросила она. – Ну, в общем... – Томиока-сан, мы же уже не первый месяц знакомы, можешь хотя бы сейчас говорить всё, как есть? – он что-то прошептал, но Шинобу продолжала. – Или я для тебя вообще ничего не значу, раз ты даже не можешь говорить со мной прямо? На глаза накатили слёзы, девушка попыталась это скрыть, но тщетно. – Мне... – видя, как она плачет, Гию не мог молчать. – Мне тяжело что-то говорить... Как раз потому, что ты мне очень дорога. Одна из слезинок скатилась по щеке, но Кочо этого не заметила. – Мне ещё никогда не приходилось встречать кого-то, кто сможет меня понять и принять, – Томиока остановился, делая глубокий вдох: голова начала опасно кружиться. – Поэтому я не мог поверить, что кто-то сможет и влюбиться в меня. Шинобу вытерла глаза рукой. Гию подошёл к ней ближе, она не отстранилась. – Прости, что усомнился в твоих чувствах. Прости, что слишком боялся начать что-то чувствовать. И прости, что сразу не сказал о том, что тоже считаю эту луну прекрасной. Они встали почти вплотную. Щёки обоих полыхали, глаза сверкали в ночной зимней темноте, изо рта на морозе выходил пар. – Дурак ты, – почти прошептала Кочо. – Ещё какой. – Так и будешь стоять, пока я не начну первой? – Начнёшь что? Шинобу прикоснулась к его губам. Томиока опешил, но быстро взял себя в руки, отвечая на поцелуй. На душе вдруг стало очень спокойно. Шторм, бушевавший в нём все эти дни, наконец прекратился, уступая место полному штилю. Чувство, которое Гию не испытывал с детства – чувство искреннего неподдельного счастья – наконец снова вернулось. Мысли очистились, придя в полную гармонию с сердцем. Никто из них не знал, сколько продлился поцелуй, однако сработавшая где-то вдалеке сигнализация вернула обоих в чувство. – Мне пора, – сказала Кочо, отстраняясь. – Хорошо. Счастливого Нового года вам. – И тебе тоже. Шинобу развернулась, направившись к машине, в которой её уже ждали. – Встретимся потом? – вдруг кинул ей вслед Томиока, испугавшись непонятно чему. – Ты точно дурак, – закатила глаза девушка, тем не менее, улыбаясь. – Разумеется. *** Гию сидел на лавочке возле автовокзала и то и дело проверял часы. Шинобу уже успела задремать, положив голову ему на плечо. На улице было холодно, мороз хватал за все части тела, которые не были укрыты одеждой, однако шапок на подростках не было: Кочо отказалась снимать заколку-бабочку, Томиока же сослался на то, что у него «закалённые уши». Наконец в толпе людей, снующих туда-сюда, показалась персиковая макушка. К ним направлялся Сабито, в одной руке держа спортивную сумку, а другой махая другу. Гию улыбнулся ему и помахал в ответ. Шинобу открыла глаза, просыпаясь. – Ну привет! – Томиока хотел было протянуть ему руку, но тот сгрёб его в спинодробительных объятиях. – Да ладно тебе, что ты, как неродной! – Задушишь, – прокряхтел Гию, освобождаясь из его хватки. – И снова ворчишь. – Куда без этого? – И то верно! – усмехнулся Сабито. – Ну что, не представишь нас...? – добавил он более тактично, указывая на Кочо. – Конечно, – Гию прочистил горло. – Шинобу, это Сабито, мой друг детства. Сабито, это Шинобу... моя девушка. «Его девушка» смущённо улыбнулась, а Сабито аж присвистнул, глядя на них. Мягко выражаясь, у «друга детства» отвалилась челюсть. – Ну... Надо отдать тебе должное, удивить ты умеешь, – произнёс он наконец. – Что же, рад знакомству, – обратился он к Кочо. – Я тоже рада. – Хочу сразу сказать, что тебе очень повезло. Он парень хороший... – Сабито похлопал друга по плечу. – Только хочу сразу дать тебе один совет. У него вдруг стал очень серьёзный вид, лицо Томиоки же в этот момент исказилось гримасой ужаса. – Не смей... – И какой же? – спросила Шинобу. – Никогда не проси его менять лампочки. – Почему? – Не смей... – на Гию в этот момент было жалко смотреть. – У него с ними... сложные взаимоотношения, – Сабито заговорщически подмигнул ей. – Замолчи. – Что значит «сложные взаимоотношения»? – не поняла Кочо. – Один раз мы с ним поспорили, что он сможет засунуть в рот лампочку и вытащить её... – Я тебя убью. Сабито стартовал так резко, как мог, Томиока бросился следом за ним. – ТЫ ОБЕЩАЛ НИКОГДА НЕ ВСПОМИНАТЬ! – неслось приговорённому к дружеской казни вслед. – Ахах, Гию, мне кажется, что твоя девушка имеет право знать! – хохотал тот, убегая. Шинобу встала около дерева, наблюдая за тем, как друзья носятся по парку, раскинувшемуся возле вокзала, и чему-то тихо смеялась. День обещал быть ясным – такая же погода царила у неё на душе.