Идти по натянутому канату

Звезды за окном начали приобретать более четкие силуэты, тем временем, как темнота становилась все гуще. Деревья едва колыхались под порывами прохладного августовского ветра резкими порывами, а луна то восходила из-за облаков, то вновь бесследно за ними исчезала. Полупрозрачный тюль слабо колыхался, создавая небольшой шум, когда он задевал неровную стопку из книг, тетрадей и отдельных листов на краю стола, что побуждало брюнета вновь и вновь смотреть в бархатную тьму пейзажа. Сигарета в тонких бледных руках медленно тлела, разнося по небольшой спальне терпкий запах табака. Еще одна затяжка, очередные клубы дыма, томный взгляд аметистовых глаз. Вновь шорох. Докурив до фильтра, парень взял новую, щелчок зажигалки, острые черты лица в полумраке комнаты, шаги за дверью, судорожный вдох. Докурив последнюю сигарету до самого фильтра, Достоевский убрал пепельницу и пустую пачку в ящик стола. Табаком пропахло абсолютно все: тюль, что порой так раздражал, дешевые шкаф, тумбочка и парта с барахолки, постельное белье, ковер, графитовые волосы, жилистые пальцы, растянутая футболка. Будучи преподавателем, Федору порой бывало сложно иной раз не стряхнуть пепел на тетрадь какого-нибудь глупца, пишущего о Иоанне VI за престолом после придуманного Николая IIX. Какая же глупость. Усталая усмешка очередным мыслсям, противный скрежет торможения за окном. Три часа ночи, кажется, пора спать. Но вот незадача: ни одно лекарство не спасало от вездусущей бессоницы, а в состоянии мнимой полудремы воображение пугало реалистичностью собственных домыслов. Это мир, который только чем-то напоминает действительность, но на самом деле является скрытым убежищем, таинственной паузой обыденной жизни, порой пугающей до дрожи. *** Заснул он где-то к пяти утра, а после проснулся около половины девятого. Пологал, что пойдет в библиотеку но нет. В итоге брюнет проспал до без двадцати четырех. В конце концов, коль судьба над ним смиловалась, было бы грехом не воспользоваться столь заманчивой возможностью отоспаться в свой единственный выходной. Тишину прокуренной комнаты разбивает трель телефонного звонка: Федор нехотя потянулся к гаджету. Громкий голос на конце провода заставил окончательно проснуться. — И вот блять, о чем я толкую! Этот гандон — — Извините, а вы кто? — хриплый и тихий вопрос последовал гневной реплике незнакомца. — Так он еще и номер не свой дал! — промелькнули ядовитые ноты наигранного негодования. — Кто он? Кто вы? — в тоне промелькнули стальные нотки. Достоевский из полулежачего положения перебрался в сидячее, слегка потягиваясь. — Микола! Гоголь. Знаете такого? — язвительный смешок — Он мне дал, и не только номер. — Попрошу без интимных поюробностей.