Благословение Ветров

Яркая и чистая мелодия флейты разносилась по округе. Бард наигрывал её всё время: на привале, в дороге, и даже когда не держал в руках инструмент, всё равно продолжал напевать её голосом. Эта мелодия была ему очень дорога. Она возвращала его к давним воспоминаниям о временах, когда всё было совсем иначе. В ту пору Барбатос, едва добившийся свободы для своего народа и только набиравший силу, наконец занялся наведением порядка в своих землях: город был разрушен практически до основания, и жить там было невозможно — предстояло снова отстроить всё с нуля. Ему важны были люди, готовые следовать за свободным Богом Ветров, ищущие его покровительства, с которым они смогли бы построить свою жизнь заново. Кроме этого, Барбатосу следовало разобраться и с внешними делами — договориться с соседями, выжившими в период Войны и наводящими теперь свои порядки. Например, с воинственным и властным Гео Архонтом, Мораксом. Можно было сказать, что настали лучшие времена для Мондштадта, но в глубине души Венти было страшно. Война Архонтов ещё не была закончена, однако главные очаги противостояния наконец поутихли, когда множество Богов полегло от руки Моракса и других Архонтов, достаточно сильных, чтобы закрепить за собой право на власть. Оставалось надеяться, что тот не сметёт на своем пути и ослабевшего Барбатоса. Надежда на подобный исход у Венти была, ведь Моракс не стремился к уничтожению Мондштадта и не пытался воспользоваться чужой слабостью. На войне, конечно, были хороши все средства, но не нечестный захват территорий, и Моракс всё же имел какое-никакое представление о справедливости. Встреча двух Архонтов должна была состояться в Обители Адептов — именно туда направился Барбатос. К его удивлению, Гео Архонт встретил его в сопровождении лишь одного из своих адептов. — Добрый день, Моракс! — Барбатос натянул улыбку и кивнул другому Архонту. Договориться. Договориться... — Как поживаешь? Многое изменилось в этих местах с начала Войны, верно? Извини, я был слишком занят своими делами. — Сменилось время, место и люди, но я остался неизменным. А ты… носишь чужое тело, как я вижу, — бросил ему в ответ Моракс и произнёс не то спокойно, не то слегка презрительно: — Барбатос. Взгляд Барбатоса пал на юного адепта рядом с Архонтом, фигура которого хоть и выглядела хрупковато, но была напряжённой — на руках прослеживались рельефы мышц. О, Барбатос знал по себе, что внешность обманчива, но неужели Моракс, такой древний и могущественный, это до сих пор не понял? Он, впрочем, не сказал этого вслух: в те времена Барбатос еще не позволял себе говорить всё, что вздумается, перед Гео Архонтом. Они были ещё не простыми жителями Ли Юэ и Мондштадта, и даже близко не друзьями. Адепт рядом с ними — молодой Алатус, лучший в ряду личных воинов Моракса — склонился в низком поклоне. Ему уже доводилось встречаться с другими союзниками Моракса, и потому он знал, что с Архонтами стоит вести себя почтительно. Это была одна из первых вещей, что он запомнил — об уважении и правилах. — Господин Барбатос, — произнес он сдержанно, не поднимая головы, и не смел подниматься, пока Гео Архонт не покачал головой. — Довольно, Сяо. Наш гость, должно быть, уже насытился почестями, — он махнул рукой, и Якша тут же поднялся, вновь крепко сжимая копьё. Он был маленький, но крепкий — ростом с Венти, но куда более мускулистый. И грозный. По его лицу можно было сказать: смерти и разрушений этот юноша повидал немало. В его глазах не было ничего, кроме боли и ярости — казалось, он был готов служить своему господину до последней капли крови. Венти сощурился, наблюдая за ним, отчасти потому что столкнуться взглядом с Мораксом ему не очень-то хотелось. — Зачем же ты прибыл, Барбатос? — Гео Архонт опустил голову, и сам внимательно разглядывая собеседника. — Не думал, что, едва одержав свою долгожданную победу, первое, что ты захочешь сделать — навестить меня. Весьма… удивительно, — он усмехнулся, но затем вновь хмуро посмотрел на него. — Что ты здесь ищешь? — Я просто пришёл пообщаться, Моракс, — Барбатос выпрямился и сложил руки на груди. — Теперь мы — ближайшие соседи, стоит поддерживать дружеские связи с теми, кто тебя окружает, не так ли? Кроме того, мои дела… ужасно утомили меня. Ещё многое предстоит сделать, и мне бы не помешали союзники. Венти посмотрел на него, бросая взглядом вызов — он знал, что в случае возникновения конфликта с Мораксом он вряд ли выстоит, едва отвоевав свободу в тяжёлом бою. И всё же он имел наглость напрашиваться в союзники к Гео Архонту. Моракс снисходительно покачал головой. Он знал, какими делами был занят Венти — отстаивал людей у Декарабиана, Архонта-тирана, и в конечном итоге всё участие Барбатоса в Войне свелось именно к этому противостоянию. Пусть не в таких масштабах, но он тоже пролил немало крови — и своей, и чужой. И теперь больше не хотел воевать. По правде говоря, Моракс тоже устал сражаться — Венти не знал этого, но чувствовал тяжесть, исходившую от его каменного сердца. Война принесла много страданий всем. — Давай не будем вставлять друг другу палки в колёса. Если мы будем сотрудничать, развитие моих и твоих земель пойдёт быстрее, — он со вздохом почесал затылок. Моракс и Адепт встретили его за столом для подношений, где собирались и другие Адепты, и Венти, который пришёл сюда, до сих пор стоял. Этикет, насколько он помнил, не позволял сесть за стол без приглашения. — Садись, давай поговорим, раз уж ты пришел, — Моракс хмыкнул и дал знак слугам, чтобы те принесли алкоголь и закуски. Сяо остался стоять подле своего господина, крепко сжимая копьё: чужак ему не нравился. — Значит, ты поднял восстание в Мондштате? Забавно, — Моракс взглянул собеседнику в лицо. — Смертные прямо-таки слушаются тебя. Венти сел за стол и оглядел его пустое убранство. Здесь не было ничего, кроме двух чарок с османтусовым вином. — Слушаются? Ну, Моракс, они устали жить в тирании Декарабиана. Никто не имеет права думать, что ему позволено всё, — он глотнул вина одним махом и налил себе ещё. Горло обожгло крепким спиртом, и Венти поморщился, ещё не привыкший к таким напиткам. Этот разговор пробудил в нём неприятные болезненные воспоминания... хотелось поскорее забыть это, и Барбатос надеялся, что сможет преодолеть эти боль и кровь, которыми мондштадцам досталась победа. Которыми она досталась самому Барбатосу. — Рад, что ты подарил людям ту свободу, которой они заслуживали, — Моракс отхлебнул вина — совсем чуть-чуть — и хмыкнул, поднимая голову от чаши: — Что на тебе за тело? Не думал, что свободному элементалю враз захочется выдавать себя за смертного. Ещё и за мальчишку, — он покачал головой. — Сколько же было лет несчастному, чье тело ты захватил? По человеческим меркам он был совсем юн. Венти ощутил, как Сяо напрягся от этих слов. Барбатос знал, о чём тот думал. На вид он не вызывал неприязни, но, как известно, внешность зачастую оказывалась обманчива, и такие, как этот Якша, везде стали бы искать врагов — малейшая мысль о том, кто кто-то выглядит подозрительно, заставляла их кидаться в бой. Элементаль, захвативший чужое тело? Чем он тогда отличается от демонов, с которыми Сяо призван бороться? Нахмурившись, Алатус покрепче перехватил копьё. Заметив это, Моракс хмыкнул. Но Барбатос, услышав вопрос, лишь едва заметно вздрогнул и застыл, понимая, что ничего не может сказать. Вместо этого он выпил ещё вина, и налил себе снова, хотя Моракс почти не притронулся к своему напитку. Не замечал он, что и Адепт с каждой секундой был всё ближе к тому, чтобы броситься на него с оружием. Воспоминания ещё были свежи: последнее сражение с Декарабианом оказалось тяжёлым противостоянием Бога и элементаля, у которого в качестве поддержки была лишь горстка повстанцев да слепая вера в их победу. Тот, чьё тело принял Венти, умер, пронзенный стрелами вражеских луков, и Барбатос собственными глазами видел бездыханное тело барда, кого оказалось уже слишком поздно спасать — его друг отдал жизнь за спасение города, и для Барбатоса было честью носить его тело. — Я... не захватывал его, — слова давались тяжело, через силу. Его взгляд — взгляд разбитого, но упрямого человека — был направлен на Моракса. Несмотря на горе, у Венти было собственное достоинство, не позволявшее ему пресмыкаться перед другими. — Я принял это тело, когда жизнь покинула его. Это был человек, вдохновивший всех на борьбу, и... Голос его предательски дрогнул. Не давать слабину, не давать! Он выпил ещё, чувствуя, как кружится голова. — Я рад, что теперь выгляжу именно так. Сяо удивлённо приподнял брови против воли: значит, этот Архонт, дружный с людьми… взял себе тело умершего товарища? Это было… довольно неожиданно. Сяо не сталкивался раньше с подобной почтительностью Бога к смертным, хотя и ценил это качество. Вспоминая, сколько его собственных товарищей умерло… Он шумно сглотнул, отводя взгляд. Руки его расслабились, и он перестал выглядеть так, будто прямо сейчас бросится на Барбатоса. Вместо того он стал разглядывать его, желая подцепить (запомнить?) какие-то особые черты его внешности. Волосы, заплетенные в тугие косички, снизу светились голубым — анемо-энергия собиралась в них, Сяо об этом знал, потому что некоторые пряди его господина тоже подсвечивались от гео-резонанса, и иногда в них можно было даже увидеть тень драконьей чешуи. Даже в теле человека Гео Архонт не терял своего поистине Небесного величия. А теперь перед ним был другой Архонт — хоть и самый слабый среди Семи — и в воздухе также ощущалась исходящая от него сила. — Забрать тело погибшего человека… довольно щепетильный поступок. Весьма… экстравагантный, Барбатос. Не налегай так на вино, у меня есть еще, я не заберу у тебя чашу, — Моракс тихо рассмеялся и покачал головой. — Удивительно. Сколь многого я о тебе не знал и не ожидал узнать! Барбатос покачал головой: он не был уверен, что это знание стоило того. Какое-то время он смотрел на движение жидкости в своей чарке, предаваясь болезненным размышлениям и не замечая, как Алатус искоса наблюдал за ним. Но затем налетевший в спину порыв свежего прохладного ветра отрезвил Венти. Когда-то давно он был таким же потоком ветра, свободным от невзгод, но, только поняв, что нужно не избегать их, а бороться с ними, Барбатос по-настоящему освободился. Они прошли такой долгий путь не зря, и теперь люди Мондштадта стали его последователями, его людьми. Он не жалел, что стал Архонтом и обзавелся собственными землями. Эта мысль наконец заставила его вернуться в реальность. Он поднял голову и заметил, что юный Адепт неотрывно глядит на него с таким видом, будто увидел перед собой если не призрака, то что-то очень странное. — Чего смотришь так, Адепт? — мягко спросил он, понимая, что видит перед собой совсем молодого человека (хотя возраст Адептов также исчислялся тысячами лет, этот явно был достаточно молод), прошедшего через войну. Война Архонтов на землях Гуйли была ещё более жестока и кровопролитна, чем гражданская война в Мондштадте, и это юное создание тоже успело насмотреться на ужасы. — Как зовут тебя? Сяо мельком посмотрел на своего господина — дескать, можно ли ему говорить? — и продолжил после его кивка: — Мое имя Алатус… Сяо. Я — последний Якша, оставшийся в живых. Говорить об умершей обретённой семье было тяжело, и Сяо не собирался вдаваться в подробности. Вместо этого он бросил только: — Я понимаю, что значит смерть. Я… нет, ничего, — он покачал головой. — Забудьте. Все в порядке. Глаза его на мгновение блеснули сочувствием, но он отвел взгляд. Моракс подавил улыбку: его юный адепт только-только учился проявлять эмоции. — Якша? Хм, — Венти удивлённо вскинул брови. Раньше он слышал, что Якш было очень много, а теперь он остался совсем один? Это ужасно, Алатус наверняка потерял всех своих близких... — Мне жаль, Алатус, — сказал он с грустной улыбкой и посмотрел на Адепта внимательнее: его мрачное лицо говорило само за себя, но Барбатоса интересовало не это, вот только он никак не мог найти этому подтверждение. — Должно быть, тебе пришлось нелегко. Скажи, каким Глазом Бога ты владеешь? — Анемо, — пробормотал он, безэмоционально смотря на Венти. — Я не помню, как получил свой Глаз бога. Перед ним стояло само божество ветра, Анемо Архонт — значило ли это, что именно Венти дал ему Глаз бога, предопределив судьбу? Стекляшка появилась в руках Сяо в разгар одной из битв, которую он даже не запомнил — столь много их было. Для людей Глаз Бога — это знак признания Селестии, но что насчет Адептов? Для Сяо это было лишь началом бесконечного сражения. С Глазом бога или без него, он не знал покоя. Пока покоя не было в землях Гео Архонта. — Он для меня не так важен, как для смертных. Для меня в Глазе Бога нет ничего особенного. Даже сила ветра не могла впечатлить Сяо, и ощущение энергии, наполняющей копьё, по сути ничего не значили. Какая разница, если всё это лишь делало его более совершенным орудием в руках его господина? — Так уж ли нет? — Венти слабо приподнял уголки губ. Отчего-то он был рад узнать, что этот маленький Якша владел силами, природа которых была в его руках. Силы Ветра предназначались для того, чтобы освободиться — теперь Барбатос понадеялся, что именно это предстоит сделать Алатусу. Он сделал небольшой глоток вина, продолжив свою речь: — Неужели тебе не нравится чувствовать, как ты своими руками создаешь силу элемента? Неужели не нравится ощущать ветер в спину, который будто несет тебя вперед, ведя через сражение? — должно быть, он звучал очень красноречиво и поэтично, потому что Алатус насупился еще сильнее и отвел взгляд. — Скажи мне, Алатус, разве это — «ничего особенного»? — Скажи, Барбатос, — Моракс едва заметно хмыкнул. — Уж не пытаешься ли ты переманить на свою сторону моего Якшу? И прекрати звать его Алатус, теперь он Сяо. Конечно, он только лишь забавлялся. Как никто другой Моракс знал о верности Якши. О том, что своего господина тот ни за что не предаст. Но Сяо удивил его, выступив вперед. — Никакая свобода ветров не перекроет взмахов копья. Никакая сила элемента не заменит физических умений. С Глазом Бога или нет, всё зависит не от того, чем я сражаюсь, а как я это делаю. Точность ударов куда важнее того, что их покрывает какой-то там элемент, — Алатус хмыкнул. — Ветер даёт мне скорость, но я и без того считался самым быстрым в ряду Якш. Ветер позволяет мне не чувствовать земли под ногами, но я и без того не ощущал её от величины своего кармического долга. Господин Барбатос, — Сяо обратился к нему уважительно, но в голосе его не было поклонения, не было почитания, с которым он разговаривал с Мораксом — только безразличие. — Разве Ваш вольный ветер способен поднять на себе тяжесть моих грехов? Венти ухмыльнулся, готовый получить такой ответ. Разумеется, маленький и честный Якша сказал бы ему нечто подобное, совершенно прямой, как и его копьё, несгибаемый, как и его принципы. Вот только были ли они действительно его собственными? Серьёзность Алатуса мало чем оттолкнула Архонта Ветров, наоборот, лишь позабавила его. — Ты ещё откажешься от своих слов, маленький Якша, — Барбатос допил вино и встал на нетвердых ногах из-за стола. Делать здесь было больше нечего, пора и честь знать. — Благодарю за тёплый прием, Моракс. Пожалуй, мне пора возвращаться. Нам предстоит многое восстановить в городе... Он бросил лишь мимолётный взгляд на другого Архонта и вновь обратился взором к Алатусу. У того на лице не дрогнул ни мускул, но Венти знал, что наверняка задел что-то у него внутри. По глазам видел, которые Сяо столь старательно отводил, лишь бы не смотреть на гостя, но Барбатос знал: он задумался. *** Сяо действительно задумался. И размышления его были даже глубже, чем мог представить себе Барбатос. Свобода. Что она значила для него — того, кто проживал жизнь, посвящая себя непрерывной борьбе? Что она стоила для того, кто был не человеком — оружием в чужих руках? Того, кто по собственной воле отдал свою судьбу в руки другому человеку, кто не знал покоя, днем сражаясь с видимыми демонами, а по ночам — с теми, что раздирали его собственную душу? Знал ли свободу тот, чьё сердце едва выносило боль долга, что он на себя взвалил? Оглушенный этим осознанием, Алатус не произнес ничего, лишь только смерил Венти хмурым взглядом. Это было очень тяжело — признавать, что ты в чём-либо неправ. И маленький упрямый Якша совсем не собирался этого делать. Моракс смерил его насмешливым взглядом и произнес, поворачиваясь к Венти: — Не уверен, что ты нашёл здесь то, что искал, Барбатос, — он пожал плечами. — Но рад был увидеть, что ты в добром здравии. Земли твоих владений мне ни к чему, слишком уж безжизненные… — он тихо хрипло рассмеялся, не заметив, как это укололо Барбатоса. — Надеюсь, твой народ обретет ту свободу, которую заслуживает. Сяо, проводи нашего гостя, — он махнул рукой, и Якша, погруженный в свои мысли, вздрогнул. — Конечно, — он почтительно кивнул, а затем обратился к Барбатосу: — Пойдёмте. *** Барбатос кривовато улыбнулся и махнул рукой, разворачиваясь и уходя прочь, не глядя на Моракса. Однако очень скоро он ощутил движение воздуха недалеко от себя — на почтительном расстоянии, но вровень с ним рядом шёл Алатус. Молчаливый кортеж сопровождал его до самой главной дороги, пролегающей через склон Зимородка, прямо к устью реки Цюнцзи. — Ты что же, до самого Мондштадта доведёшь меня? — Барбатос остановился, поглядев на него. Солнце слепило ему глаза, а сам он сильно вспотел, пока шёл, и намеревался найти тень, чтобы передохнуть. — Или же... хочешь что-то сказать? Сяо замер грозной тенью, а затем поджал губы. Слова давались ему в значительной степени тяжело. — Я… я бы хотел… сказать… — неловко начал он, а затем резко выдохнул, подняв голову: — Мне очень жаль, что Ваш друг погиб. Я знаю не понаслышке, каково это — потерять кого-то. Кого-то, кто был близок. Я видел, что чувствовал мой господин, когда потерял… её. Я знаю, что это больно. Он посмотрел на него долгим взглядом, и вдруг в глазах его вспыхнуло что-то неуловимое. — Господин Барбатос, — начал он мягко. — Что… что значит — быть свободным? — Ох, — Венти моргнул, не зная, что сказать: он мог лишь направиться под дерево, чья крона создавала большую тень для прохладной полянки. — Давай сядем, ужас, как жарко! У вас здесь всегда так? Поскольку вопрос был риторическим, Барбатос, очутившись на земле, ответил него своим вопросом: — А как думаешь ты, что это значит? Я уверен, что Моракс дал бы неверный ответ, — он легко улыбнулся, рассматривая Алатуса, который теперь, вдали от своего господина, начал проявлять более настоящего себя, отчего в душе Венти проснулся жгучий интерес. Алатус задавал ему важные вопросы! — Твой господин... весьма интересная личность, он может быть бесконечно силён, но сила не даст ему естественного понимания вещей. Я не унижаю Моракса, ты не подумай, я очень его уважаю... Сяо замер в непонимании, растерянно смеряя того взглядом. Речи Барбатоса становилась всё более бессмысленными, не касаясь и цуня поднятой Сяо темы, пока бард, утомленный алкоголем, не перестал связывать слова окончательно. Алатус нахмурился. Выходит, Моракс был прав: их сегодняшний гость оказался столь беспечен, что сам не заметил, как напился! Ну что за ребячество… Значит, сегодня поговорить не выйдет. И ладно — это всё глупости, ни о какой свободе и речи идти не может. У Якши, исправно служащего своему господину, долг находится превыше всего. Барбатос прикрыл глаза всего лишь на мгновение, а когда открыл, пробудившись от внезапной дрёмы, Алатуса рядом уже не было. Тогда он достал флейту и принялся наигрывать тягучую мелодию, напомнившую ему о златоглазом Адепте, мучимом своим долгом и тяжестью чужих грехов.