Кристалл

Ты мрачно смотришь на танцующего в толпе Рому, который не то, что тебя не замечает, мир в целом остался где-то позади его мыслей. Вы проиграли сегодня. Обидно проиграли, в очередной раз закинув выигранную игру. Но ты не ожидал, что Рома убежит с буткемпа почти одновременно с выходом из игры после прописанного им же гг. Попытки дозвониться были тщетны, а когда Глеб с Владом, не отвлекаясь от кастомки, сказали тебе, что он пошел в клуб, то ты не поверил. Ты не верил, даже когда увидел Рамзеса в свете стробоскопов с очередным фанатом на отмеченных фото в инсте. Не хотел верить, подъезжая к клубу на такси, что Рома правда там, благо паренек указал локацию на фото. И сейчас, смотря прямо в его огромные зрачки, хотелось продолжать не верить, но это было бы совсем глупо. Толпа жила и дышала в собственном ритме, где каждый отдельный человек был важен и совсем не нужен одновременно, особенное состояние всех пьяных и накуренных, ведь неважно, какая музыка бьет в уши, главное погромче, повеселее. Рома чудесно вписывался в толпу, а ты никогда не любил подобный вид “отдыха”, предпочитая компании поменьше, а вот малой органично смотрелся в таких местах, открытый, тактильный, возбуждающий… Он наконец-то замечает тебя, взгляд еле-еле фокусируется, но он неуклюже вырывается из толпы, которая сначала зажимает его сильнее в клубок полураздетых тел, не давая даже развернуться, но затем буквально выплевывает к тебе навстречу, быстро заполняя образовавшуюся пустоту новыми людьми. Рома спотыкается и падает в вовремя подставленные тобой руки, а потом начинает хихикать и совсем уж тихо для себя говорить. – Прямо как раньше, когда я был совсем малым, – его ноги чуть подкошены, он буквально висит на тебе, смотря снизу вверх, а тебе кажется, что вокруг стало невыносимо тихо, хотя музыка все также бьет басами по ушам, – но теперь у тебя другие малые. Говорит без злобы или грусти, а ты лишь думаешь, что вряд ли он был еще меньше, когда вы только начинали играть вместе, малой малым, но это сейчас неважно, ведь ты наконец замечаешь, что конкретно с Ромой не так. Во времена вп ты так часто вытаскивал его из клубов, чужих квартир и этого проклятого Роксберри, что, оказавшись рядом с ним, ты тотчас узнаешь этот затуманенный, но провинившийся взгляд. – Что и сколько? Ты спрашиваешь строго, словно отчитываешь нерадивого сына, смотря прямо в темные из-за расширенных зрачков глаза. Думаешь, что у тебя какая-то нездоровая фиксация на глазах Ромки, но они ведь до невозможности красивые, родные и беззаботные, как лучшие годы твоей карьеры, которые, конечно, прошли именно с ним, если забыть все выходки буйного характера. Он продолжает смеяться и пытаться уточнить, о чем ты говоришь. Рома всегда был таким, врал не со зла, а скорее как ребенок, который боится наказания за свои проступки. Остатки разума все же берут верх, как и понимание, что любая ложь делает только хуже, и Рома глубоко вдохнув и шумно выдохнув, чтобы хоть ненадолго прервать смех произносит: – Экстази, одна таблетка, – замечает твое разочарование, которое сейчас лишь усилилось, ведь и без наркоты ситуация была не из лучших, и тут же добавляет, не скрывая своей коронной дерзкой улыбки, – ну шо такого? Посплю и завтра буду как огурчик, всего лишь хотел расслабиться после тяжелого игрового дня. Последней фразой он буквально издевается над тобой и всем происходящем, резко отталкиваясь и делая шаг назад. В его глазах уже непросто плясали дьяволята, они сделали танцплощадку прямо на твоей могиле и закатили там вечеринку хуже любого афтепати. Да и сам Рома был тем еще дьяволенком, когда попытался уговорить тебя присоединится и потанцевать вместе, растворившись в брюхе толпы, набитом такими же убитыми, как и он сам. Даже, если он и видел твою вселенскую усталость, читавшуюся в выделившихся за последние недели мешках под глазами и побитом внешнем виде, он мастерски игнорировал все признаки, хватая тебя за руку и медленно, но верно оттягивая на себя. В моменте ты даже готов поддаться, вспомнить молодость, как бы это глупо ни звучало в твои тридцать два, и отдаться его очаровывающему голосу и соблазнительно покачивающемуся в такт музыки телу, погрузившись в толпу вместе. Но закрыв глаза, словно моряк, затыкающий уши в надежде не повернуть корабль в сторону сладко поющих сирен, и медленно отсчитывая про себя до десяти, ты лишь устало произносишь: – Нет, Рома, завтра утром игра, мы не должны подводить остальную тиму. Он дует губы, будто ему только исполнилось восемнадцать, и он наконец-то дорвался до алкоголя и “взрослой жизни”, а слишком правильный Леха обламывает весь кайф, но все же перестает тянуть тебя. Тут же резко прижимается всем телом, обнимая руками за шею и нервно шепча прямо на ухо: – Помоги… Тебе хочется громко смеяться, помочь? Сколько раз ты слышал это слово от Ромы? В играх, в реальной жизни, ему нужна была опора, кто-то, кто будет рядом, каким бы сильным он не пытался казаться со стороны. Но как помочь? Всегда одна и таже загадка с совершенно разным ответом. Ты берешь его на руки, а он лишь счастливо продолжает обнимать тебя, смотря на мир расфокусированным взглядом огромных зрачков. Одной рукой придерживая, гладящего тебя по волосам Рому, другой пытаясь достать телефон и вызвать такси, ты стараешься не обращать внимания на заинтересованные взгляды некоторых особенно любопытных людей вокруг, мысленно надеясь, что никакие фото происходящего потом не уйдут на всеми так горячо любимый новостной сайт. Толпа даже не смотрела вам вслед, люди там уже и забыли, что еще десять минут назад Рамзес отдыхал вместе с ними, один ушел, пришло еще двое, а девушки, которые больше всех терлись об него, нашли новых жертв в душном воздухе меж горячих тел. Вам везет, несмотря на четвертый час ночи такси приезжает быстро и, выходя из клуба, ты видишь его стоящим прямо напротив входа. Донести Ромку до машины не составляет труда, потому что он все еще тонкий и легкий (пусть и накаченный благодаря постоянным тренировкам), как и шесть лет назад, и такой же потерянный, как брошенный на улице котенок. Ты понимаешь, что такие сравнения не очень подходят взрослому и достаточно состоятельному парню, но он так отчаянно жмется к твоей груди, что невольно думаешь только о шутливом прозвище: мурмур. Возможно, это действие экстази и с отходами сказка закончится, но малой даже трезвым всегда был очень тактильным, особенно с тобой. Но ты отрываешь его от себя, по ощущениям прямо с кожей, и садишься рядом. Ты бы и предпочел занять переднее место, но понимаешь, что не можешь оставить его “в одиночестве”. Ехать до буткемпа не так далеко, но молчание нагнетает, музыка играет очень тихо, но достаточно, чтобы ты расслышал, как парень поет что-то на английском про танец с девушкой, сводящей его с ума. Ты лишь усмехаешься, такие совпадения тебя забавляют. Возможно, в другой раз, ты бы ответил на его предложение утвердительно, и ритм музыки и ваших сердец унес бы вас подальше от житейских проблем. Вы бы танцевали до закрытия клуба, ведь с ним ты забываешь сколько тебе лет, и как сильно ты ненавидишь эти молодежные тусовки. Но, увы, не сегодня. Сегодня ты устал, нет, дело не во сне или загруженности от доты, ты просто не ожидал подобного от Ромы. Ты верил, что это в прошлом, испытывая сейчас не то разочарование, не то грусть. Он дергает тебя за рукав, как-то уж слишком несмело. – Лех… Молчишь. Даже если бы ты знал, что сказать, все равно бы молчал. А стоит ли сейчас говорить? Ты поворачиваешься на голос, но его голова опущена. Ему правда стыдно? Или уже начались отхода? – Леша, извини… Говорит спокойно, еле слышно, понимает, что ответ он вряд ли получит, но оживляется, стоит тебе приобнять его рукой. Водитель тактично молчит и смотрит только на дорогу, Европа, нравы посвободнее. Каждый раз втягивая Рому так сильно в свою жизнь, ты ожидаешь, что он сбежит, побоится всего, что идет за чертой твоих объятий, как тогда, на грани развала. Сбежит, не оглядываясь: в другую команду, страну, постель – нужное подчеркнуть. – Малой, зачем ты так со мной? – ты вздыхаешь, говоришь без укора, лишь в очередной раз открывая свою разбитую душу перед ним. Ты поражен, когда понимаешь, что у Ромы по лицу текут слезы, он повторяет отчаянное «прости», пока ты аккуратно стираешь их свободной рукой, гладя второй по плечу. К усталости прибавляется какое-то немыслимо гнетущее чувство отчаяния. Ты слышишь новую музыку на фоне, слова проходят сквозь тебя, ты понимаешь их перевод, но совсем не вникаешь в суть, он продолжает плакать, а такси все едет по ночному Белграду, отвозя двух сломанных людей все дальше от чертового клуба. But I crumble completely when you cry It seems like once again you've had to greet me with goodbye I'm always just about to go and spoil the surprise Take my hands off of your eyes too soon Вы молча стояли у забора. Уже как двадцать минут назад Рома успокоился и десять как машина скрылась за поворотом. Ты не спеша докуривал вторую сигарету, рассматривая чуть опухшее и красное после истерики лицо напротив. Он не отводил взгляда, зрачки постепенно приходили в норму. Выкидывая фильтр, ты понимал, что дальше так нельзя, пора заканчивать этот и так затянувшийся вечер. Хотелось сказать или сделать что-то еще, но ни подходящих слов, ни правильных действий не находилось, а от Ромы ждать чего-то бессмысленно, но ты ошибался. Стоило вам зайти за калитку, он потянулся за поцелуем, смешно жмуря глаза и вытягивая губы, словно в ваш самый первый раз. Сначала тебе не хотелось отвечать на этот порыв, но вспоминая все последние часы, ты резко испытал такой наплыв чувств, что не смог отстраниться. Ночь была безлунная, тучи стояли столь низко и плотно, что не было видно ни кусочка неба. Ты чувствовал холодный пронзающий ветер, который заставлял вас прижиматься еще плотнее друг к другу, впрочем, вы оба были только за. Вы целовались медленно и осторожно, как новые любовники, какими отчасти и были спустя все эти годы недопониманий и разлуки, скрытые в тени деревьев и тишине приближающегося рассвета. Время на сон неумолимо утекало с каждой минутой, но ты не хотел разрушать момент этого единения, поэтому отбрасывал лишние мысли и наслаждался его податливыми губами и шарящими под твоей футболкой непослушными руками. Это не был ваш первый поцелуй в новой команде, вы уже успели насладиться обществом друг друга и в более интимной обстановке, но именно сейчас ты чувствовал все и ничего одновременно, словно под кайфом весь вечер танцевал ты, забивая на все проблемы и убегая от них в жарких и энергичных танцах, а не малой, успешно делавший так всю свою жизнь. Рома был уже давно ограненным алмазом в твоих руках, бриллиантом, что сверкал годами в твоем обществе, а когда показалось, что потух и помутнел, с легкостью разбил сам себя на тысячи ярких осколков, и, как бы парадоксально это ни звучало, со смехом и нытьем начал собираться заново. Ты восхищался этим, потому что сам был таким же, потому что пришел он к тебе в команду все еще разбитый, но до сегодняшнего дня успешно скрывавший это от всех. Ты целовал его, отдавая всю любовь, пытаясь передать одну простую мысль: я помогу, если ты поможешь мне. Разорванному на кусочки другими тебе, который после нави был готов выполнить все обещания и уйти на пенсию, но поверил в авантюру Маши и Алдара, находя не просто новую команду, а буквально те самые потерянные детали. Ты готов как раньше идти с ним плечом к плечу, если он не убежит запить или занюхать проблемы, не уйдет, как станет слишком тяжело уживаться в тиме, не отдастся на растерзание безликой толпе, чтобы забыть свое одинокое существование… Он нехотя оторвался от твоих губ, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, видно, что не ожидал от тебя такой страсти, но счастливо смеялся, утыкаясь тебе куда-то в грудь. – Я рад, что мне показалось. – О чем ты? Ты был в недоумении, а Рома все еще разливался теплом и удовольствием в твоих руках, крепче обнимая (хотя куда еще?) и отвечая: – Не разлюбил. Он поднял глаза, и они сверкали столь ярко, даже в темноте, как не горели ни от одной самой эмоциональной победы, ни от одного наркотика в мире. Ты увидел в них отражение того молодого керри вп, который готов был лезть из кожи вон, чтобы впечатлить тебя. Пусть его взрослая версия была сложнее и уже больше полагалась на себя, чувства были все те же. Именно сейчас ты осознал: он говорил не про себя, и ты впервые за вечер по-настоящему улыбнулся, ведь Рома был чертовски прав.