Незабудки

Вечер красит небесное полотно розово-фиолетовым и блеклыми точками ставит пару звёздочек. Воздух, ещё недавно бывший душно-жарким, теперь обнимает плечи прохладой. В парке стихает городской шум и людской говор, лишь малахитовая листва перешептывается друг с другом. Сяо вдыхает полной грудью и поднимает взгляд, перелистывая страницу. Ярко-алый солнечный диск почти полностью скрылся, стыдливо оставив за крышами небоскрёбов лишь золотой серп. Скоро зажгут фонари и в парке Сяо останется наедине с безмолвной историей в руках. — Хей! Парень! — Сяо едва не вздрогнул от громкости возгласа, интуитивно зашарив взглядом в поисках кричавшего человека. Пара каркающих птиц сорвалась с веток прочь. — Погоди, пожалуйста! И перед юношей возникает девчонка, задушено хватающая ртом воздух. Сяо же недоуменно приподнимает бровь, не понимая зачем он понадобился незнакомке. — Привет, — скоро отдышавшись, она неловко машет ладошкой и робко улыбается, смотря прямо в глаза. Сяо от этого немного некомфортно, потому что глаза у нее будто бы смотрят в самую душу. — Как тебя зовут? — Сяо, — немногословно отвечает он и кладёт книгу рядом, раскрытыми страницами вниз. — Кей. Приятно познакомиться, — девушка улыбается увереннее и кивает, мол, запомнила. Сяо не считает нужным ответить, недовольно складывая руки на груди, и молчаливо сверлит её взглядом, всё ещё не понимая чего она от него хочет. Кей, видимо, немного сбита с толку и не торопится прояснить ситуацию, смущённо бегая вокруг взглядом. Сяо тяжело вздыхает и торопит ее: — Чем обязан? Кей вздрагивает и складывает руки за спиной, покачиваясь с пятки на носок. Собирается с духом и выпаливает вдруг тихо, почти лепечет: — Можно я тебя нарисую?.. И Сяо на миг отключается от всего мира. Словно в каком-то пузыре, в котором ничего и не слышно, и не видно. Тотальное непонимание сваливается на голову снегом в мае пока в голове вопросы-вопросы-вопросы и нет ни одного ответа. — Почему именно меня? — тоже тихо, словно смущаясь. — Потому что твои глаза, они.. Ну... Будто поцарапаны прошлым, знаешь? Словно кричат, — Кей немного краснеет, убирая прядь волос за ухо. — Я не люблю просто рисовать людей. Я хочу, чтобы на портретах жили эмоции, чтобы можно было ощутить тоже самое. Да и ты очень красивый, к тому же... И тут пузырь лопается. Розовый румянец липнет на щеки, обдавая лицо жаром. Сяо смущается её прямого взгляда льдисто-голубых глаз. Никто никогда не говорил, что он красив. Да и выражение его лица почти всегда хмурое, что отталкивает окружающих, так почему?.. Он и сейчас был угрюм и не приветлив, за что почему-то почувствовал укол стыда, а она так просто говорит ему такие слова... В воздухе виснет неловкость и Кей снова качается с пятки на носок. — Так что? Можно? — она мягко улыбается ему, а Сяо с растерянностью понимает, что смущается просто смотреть на нее и злится на себя за это. Всё вдруг запутывается и он не совсем понимает, что именно ощущает. — Сколько мне это будет стоить? — Это бесплатно, — Кей радостно встрепенулась, словно бы он уже согласился. — ...Ладно, — Сяо просто не смог ей отказать, чувствуя незнакомый трепет внутри. — Сколько нужно времени и когда? — Сможешь завтра? — юноша согласно кивает. — Тогда дашь свой номер, чтобы я написала место, и если что, созвонимся, ладно? Сяо молча протягивает ей телефон, случайно коснувшись её на удивление холодных для таких тёплых улыбок пальцев, и внутри всё снова порхает, обдавая теплом. — Ну, пока, Сяо. Я напишу, — и уходит, махнув ладошкой на прощание. Сяо провожает её изучающим взглядом до самого выхода, чувствуя, что что-то внутри изменилось. Но он не понимает что, отрешенно глядя на непривычное «Кей» в списке немногочисленных контактов. Всего-то три: оператор, Чжун Ли и Кей. И внезапно со смущением ловит себя на мысли, что Кей довольно милая. ××× Следующий день не благоволил прогулкам и плевал на зонты всяких прохожих холодным ливнем. Сяо безучастно наблюдал за потоком воды под ногами, за тем, как она утекает в канализацию и как разбиваются капли об асфальт. Промокший город был прохладен и тих. Сяо чувствовал себя, всякий раз когда шёл дождь, уютно, так было и сейчас, лишь мысли убегали вперёд. Кей написала утром, спросив, где ему будет удобнее всего. Сяо же не был любителем погулять по людным местам, потому знал лишь тот парк, в котором и произошла их встреча, да лишь несколько других мест, никак не пригодных для рисования, тем более в ливень. Потому по предложению девушки сошлись на том, что встретятся в старом кафе, что ближе к окраине, в час дня. Сяо хотелось выглядеть перед Кей хорошо, потому к своему виду он отнёсся ответственнее и гораздо придирчивее, чем обычно. Между тем, вечером обещал вернуться из путешествия Чжун Ли, что также было важно. В этот раз мужчина отправился не так далеко, в холодную Россию с суровыми людьми, о которых в Китае ходили странные стереотипы. Один гласил, что все русские умеют водить танк, в чем Сяо сомневался; второй, что все русские мужчины красивы; а в-третьих – там вечные холода. Чжун Ли обещал рассказать много интересного, и заинтриговал тем, что узнал нечто невероятное. Так, за полётом мыслей, закутки и проулки пропали за спиной, и дорога привела Сяо к нужному, как гласил навигатор и обмолвки Кей, кафе «Счастье». Снаружи маленькое и неприглядное, однако внутри было вполне уютно и тепло. Большой книжный стеллаж с зарубежной литературой, барная стойка, за которой сонливо потирал стаканы бариста и несколько круглых столиков, за одним из которых сидела, читая книгу, Кей. Сяо вдруг поймал себя на понимании, что хотел её увидеть, но решил отмахнуться от этого, присаживаясь напротив. Теперь стало слышно, что в наушниках у девушки играло что-то агрессивное и тяжёлое. Когда она потянулась к одной из чашек, стоящих чуть поодаль, испуганно отпрянула, ошарашившись, но узнав Сяо, спокойно выдохнула, снимая наушники. Ее реакция показалась юноше довольно забавной, но выражение его лица оставалось таким же отстранённым, как та маска, за которой можно спрятать не всё, но многое. — Привет, Сяо, — последовала светлая улыбка розовых, чуть искусанных губ и он подумал, что эта привычка довольно неприятная для самой девушки. Ей, наверное, больно. — Не промок, не замёрз? Она... Беспокоится?.. Снова смотрит прямо в глаза, ему снова становится душно и Сяо отводит взгляд, выдав: — Порядок. — Ох, ну, тогда хорошо, — она закрыла книгу, перед этим вложив закладку. «Цветы для Элджернона». Сяо успел прочесть её несколько месяцев назад. — Спасибо, что пришёл. Эм... Я не знала, какой кофе ты любишь, поэтому взяла на свой вкус. Ничего? — Спасибо, — юноша действительно немного продрог, а кофе явно сделали недавно, судя по белесым клубам пара над тёмной поверхностью. Сяо чуть подул и сделал маленький глоток. Горько и крепко. «На свой вкус?» Кто бы подумал. — Как твои дела? — Сносно. Твои? — Тоже неплохо, — обмен любезностями закончен, однако Сяо не хотелось вот так прекратить разговор, потому он почувствовал облегчение, когда Кей заговорила снова: — Вчера ты дочитывал «Портрет Дориана Грея», я тоже его читала, поговорим о книге? — Как хочешь, — Сяо пожал плечами, не изменив выражения лица. Смотреть прямо в глаза при разговоре никогда не было для него проблемой, почему сейчас он так странно на это реагирует?.. — Начнём с банального. Кто больше всего импонировал при прочтении? — Бэзиль и лорд Генри. Предвосхищая последующие вопросы, первый из-за доброты и таланта, второй – независимые от общества взгляды, смелость и свобода суждений. А тебе? — Лорд Генри. По тем же причинам. У него довольно дельные мысли, однако не со всеми я согласна, — Кей сделала глоток. Ранки на губах собрали капли кофе, которые она быстро слизала, после чего Сяо с раздражением на самого себя также быстро отвёл взгляд от её губ. — Не согласна с тем, что истина любви раскрывается в измене. Если люди верны и не изменяют друг другу, не думаю, что это легкомысленная сторона, — мимика Кей довольно живая, а жесты эмоциональны, по-театральному манерны. Красиво. — Да и вообще, если один человек выбрал другого, сам захотел разделить с ним быт и свои чувства, а потом изменил, не значит ли это, что изменил человек в какой-то степени и себе? — Согласен с тобой. Также то, что всё искусство бесполезно... Если смотреть с его стороны, то да, но если бесполезно это, то по его логике бесполезно вообще всё. Я так не думаю, — Сяо сделал последний глоток, отставив пустую кружку в сторону. — Хм. В этом я с тобой не соглашусь. Я не думаю, что жизнь вообще стоит того, чтобы её проживать. Люди терзают себя мыслями о смысле и попросту сходят с ума, не в силах смириться, что смысла просто нет, всё бессмысленно. — в этом было что-то отчаянное. Льдисто-голубые глаза непроницаемы и молчат, но раньше, наверное, тоже кричали?.. — А ты смирилась? — глаза в глаза. Она немного щурится, Сяо понимает, что ей некомфортно говорить об этом. — Договорилась с собой. Он лишь кивнул, не настаивая. Он не позволит лезть в свою душу, и сам себе не позволит отнестись так к другому, тем более Кей. К тому же, он хочет не оплошать перед ней, и, пусть он в этом себе не признается, понравиться ей. — Давай начнем, ладно? — Сяо кивнул и приготовился следовать указаниям, прежде чем замереть на некоторое время. Кей смотрела внимательно, рассматривала его и это несколько смущало, но юноша не позволил себе это как либо показать. — Можно? Видимо, волосы немного потрепались и их надо уложить иначе, потому Сяо кивнул, разрешив притронуться. Он не был тактильным человеком, не привык к прикосновениям, но холодные пальцы Кей случайно задевавшие лоб мягкими подушечками снова возвращали тот странный, отдалённо похожий на вчерашний, трепет. От неё слабо пахло чем-то цветочным и гораздо меньше почему-то больничным. Сяо на миг прикрыл глаза, отдаваясь приятному копошению в шевелюре, которое вскоре прекратилось. — Повернись корпусом чуть вправо и сложи руки в замок на столе. А если нарочно сделать позу неестественной, она прикоснётся снова?.. Эта идея была назойлива на протяжении всего процесса рисования. И ужасно смущала, как и то, что Кей переодически кидала изучающие взгляды на его бледные щеки, глаза... губы... Но он держался и отнёсся к роли натурщика серьёзно, о чем свидетельствовали затекшие плечи и спина. ××× После этого Кей показала весьма реалистичный портрет карандашом, который предложила отдать ему. Сяо отказался, ссылаясь на то, что и без того каждый день видит своё отражение, но по правде говоря, он лишь хотел, чтобы Кей видела его тоже. Потом он проводил её до дома, потому что всё ещё шёл дождь, а зонт она не взяла и на всякий случай записал её адрес в заметках, чтобы точно запомнить. Попрощались они неловко и немного скомкано, но вечером Кей написала сама с предложением снова как-нибудь встретиться на неделе, что облегчило задачу Сяо, и без того искавшему предлоги. Так и началось их общение. Они переодически виделись друг с другом или в парке, в котором и познакомились, или в кафе «Счастье», что создавало каждый раз по-домашнему уютную атмосферу. Сяо же с интересом продолжал гадать над своими чувствами и изучал Кей, всякий раз узнавая новое, запоминая почти эйдетически до самых мелочей. Она, например, оказывается довольно скрытная и мастерски переводит темы. Будь это иной слушатель, не желающий узнать о девушке всё, наверняка и не понял бы, как она увиливает от опасной темы. Также она любит ню-метал и панк-рок, даже признавая себя панком и всеми фибрами души за анархию, о чем они как-то разговорились настолько, что едва не возникла ссора. Ещё она помимо рисования учится играть на гитаре, но самостоятельно, как с первым, у неё не особенно выходит. Поэтому в комнате у Сяо в углу стоит дорогостоящая красно-черная электрогитара, на которой обучение ему даётся довольно легко. Учитель сказал, что мотивация, – какая именно Сяо ему не по считал нужным раскрыть, – у него мощная, потому результаты себя оправдывали и почти всегда хвалил. Мысли о ней роились в голове тучами, Сяо переодически выпадал из реальности, скучал по Кей, желая больше и чаще видеть и слышать её, и ещё больше хотел, чтобы Кей тоже по нему скучала. Сяо нравилось что-то о ней узнавать и чувствовать то особенное только рядом с ней. Он берег слабую надежду, что и она чувствует тоже, но интуитивно знал, что воспринимает она его как друга. И если в первое время эта новость его бы порадовала, то сейчас скорее огорчает. Сяо нехотя признаёт, что хочет быть ближе, чем позволяет дружба. ××× А потом череда дней, наполненных улыбками Кей, его мистически горящими глазами и мыслями о девушке, в один миг приводит юношу к городской больнице, возвышающейся над ним громоздким великаном. Глазницы окон впериваются тяжёлым взглядом и словно бы предупреждают: белый – не чистота и свет. Это несчастье, болезнь и смерть. Смотря на изнеможденного Чжун Ли в белых простынях и трубках, Сяо это с горечью признаёт. Просто авария. Просто случайность. Просто самый близкий человек теперь в коме и может умереть в любой момент. И Сяо вдруг становится тяжело. Тоже просто тяжело. Вздыхать и выдыхать, как-либо шевелиться и заставлять конечности функционировать. Засыпать и просыпаться, чтобы увидеть исхудавшее тело Чжун Ли. На понурых плечах сидит сутулость и что-то эфемерное придавливает к полу. Ожидание неизбежного, наверное. Но Сяо старается держаться. Правда старается. Он не в сопливой драме и он не хочет в болото саможалости. Сяо просто днём и ночью сидит в палате опекуна и изо всех сил хочет, чтобы тот очнулся. В голове мысли только о том, что может стать с Чжун Ли и когда он очнётся, да и очнётся ли. В чем уверенности уменьшалось прямо пропорционально количеству его пребывания в коме. Сяо было за это стыдно, но ещё навязчивее оказались мысли о Кей. То, что кто-то мог занять его место в отсутствие Сяо, смотреть на Кей и касаться её кожи, заставляла кровь кипеть и злиться на пустом месте. Паранойя оттого, что Сяо не мог видеть, чем девушка занята, совсем не компенсировалась её ежедневными сообщениями. Внутри всё смешалось в какой-то странный коктейль, который взболтай, но не смешивай – жахнет не по-детски. В белоснежном молчании палаты Сяо начинает опасаться себя и своих мыслей. Он понимает, что что-то с ним не так, как раньше и это неправильно, потому у него складывается ощущение, словно он превратился в своё искажённое отражение. Желание коснуться Кей, прижать к себе просто невыносимо сильное и практически никогда не оставляющее тяжёлую голову. Тем временем в палате писк медицинской техники и визиты врача по расписанию. Ночи сменяются бледным светом в окне. Дни длинные, тянутся друг за другом и один незаметно перетекает в другой, сливается в один большой, который завтра станет концом седьмого месяца. В янтарных глазах неизбежно рябит белым. Сам он наверняка уже пропах мерзким запахом смерти, а Чжун Ли уже которую неделю не улыбается ему по-отцовски и не учит чему-то действительно мудрому. Сложно поверить, что этого больше может и не быть. Ни того громкого хохота, ни выверенной точности движений, ни.. — Сяо. Кей. Как давно она в палате? На столике уже по привычке стоит пакет с домашней едой, парой фруктов и кофе. Она несколько раз в неделю приходит в эту больницу и продолжает писать Сяо каждый день, справляясь об изменениях, о нем самом и прочем. Да и вообще просто пытается быть рядом и как-то отвлечь, поддержать. Сяо уже не вывозит. Это какая-то одержимость, которую он не хочет признать даже нехотя. Мысли навязчивее и навязчивее, проявляются почти физически в покалывании кончиков пальцев и лихорадочным блеском в глазах иной раз. Сяо не видел себя со стороны, его взгляд оставался апатичным, но за этой апатией с каждым прошедшим днём затаивалось всё больше помешательства. Он скоро сойдёт с ума, кажется, но объятья Кей — временная панацея, средство от всего. И сейчас она тоже бесшумно садится рядом, уже не спрашивает, но словно чувствует, что ему это надо, невесомо обнимает, позволяя его голове упасть на свое покатое плечо. От неё тоже пахнет больницей. И уже привычным сладко-цветочным. Кей мягко гладит по волосам и тянет слабую улыбку, даже если он не видит. Но Сяо просто знает, что эта улыбка есть, потому что она для него. Кей вообще вся словно создана для него. Может, боги наконец смилостивились над вечно теряющим самое дорогое сердцу человеком и свели их судьбы. Сами боги этого захотели. И образ Кей в сознании теперь с на высоком пьедестале с выгравированной припиской на камне «моё». Кому он врёт? Так было с самого начала, нет там никакого «теперь». Объятья крепче смыкаются кольцами. Он ищет в них тепло, утешение и любовь. — Я верю, что всё будет в порядке, — осторожно и тихо. — Я.. Тоже хочу в это верить, но.. — Эй, Сяо. Я в это верю, а ты верь мне, — Кей мягко отстраняется и продолжает. — Посмотри в мои глаза и ты в них всё увидишь, — улыбка у неё вымученная. Раньше Сяо думал, что светлая и яркая, но понял, что вымученная. Зато слова по-прежнему в самое, всё быстрее бьющееся, сердце. — Просто подожди ещё чуть-чуть, ведь нам нельзя сломаться. И Сяо верит каждому слову, отдаваясь теплеющей в груди надежде. Наивно и по-детски, но Сяо верит, что чудо произойдёт. И оно происходит, Чжун Ли в один из весенних дней открывает глаза. Кажется, даже свет в окне стал ярче. Облегчение и радость, как крылья за спиной. А в уголке глаза скапливается прозрачная слеза, которую Сяо вытирает, прежде чем аккуратно заключить опекуна а объятья. ××× Семнадцатое апреля встречает Сяо ливнем, бьющим по крыше и круговоротом разномастных зонтов внизу. На столе совместная фотография. Она крепко его обнимает, прижимаясь щекой, а Сяо демонстративно хмурится, пытаясь скрыть своё довольство. На кухне тепло и совсем по-домашнему удобно. В воздухе пахнет крепким и горьким кофе, которое пьёт Чжун Ли, зачитываясь книгой. Поздравление с отсылкой на старую притчу, пара фраз о том, как быстро он вырос и зачисление на карту, что тоже довольно мудро, мол, вот деньги, а ты купи, то, что тебе нужно, чтобы я не приготовил бесполезный подарок. Хотя, стоит отдать Чжун Ли должное, перед каждым днём рождения Сяо он спрашивал его о желаемом подарке и если такового не было, дарил деньги. Обычно Сяо вообще не хотел праздновать, потому не сказал о дне рождения Кей. Кстати, о ней. Она сегодня была поразительно тихой и писала меньше обычного. Паранойя грызла мозг и медленно, но верно доводила до крайности и абсурда. Вдруг, у неё кто-то завёлся, а он не знает? Вдруг, что-то случилось? Вот было бы хорошо, точно знай он об этом. Было бы лучше, если бы Сяо смог предотвратить всё заранее. Нужно поставить камеры в её доме. Потом отмахивался от этой идеи, чтобы зациклиться на другом бреде. Например, неплохо было бы, если бы они жили вместе, только вдвоем, он будет работать, ведь, он вообще-то довольно умён и заработать в том же интернете для него не проблема, а Кей будет ждать его дома с вкусной едой, такой же как та, что она приносила в больницу. Потом Сяо смущался, стыдился за свои мысли и злился на себя, но от услужливо подкинутых воображением картин отказаться не мог, потому ушёл в парк проветриться по проницательному предложению Чжун Ли. Уже вечером, по приходе домой, Сяо заметил какую-то иную атмосферу, несколько праздничную. На украшенной яркими шарами кухне Сяо поджидали за столом Кей, Чжун Ли и большой торт. Весёлые поздравления, его ошарашенность произошедшим и традиционная песенка, утомившая каждого именинника, «Happy birthday!». В комнате Сяо стоял подарок от Кей: позолоченная клетка и бирюзовая птичка с умным янтарным взглядом, довольно красивая на вид. — Можешь загадать любое желание, я постараюсь выполнить всё от меня зависящее, — Кей садится рядом на кровать и кладёт ладонь на его плечо. У него жар бежит от этого по телу и мысль, что он хочет большего на репите. Сяо решается. Пан или пропал. — Станешь моей девушкой? Кей сбита с толку и удивлена. Медленно кивает головой, словно вот-вот и передумает, но она сама же и сказала, что выполнит. Сяо чувствует, как внутри всё в узел тугой вяжется, ухает куда-то к низу живота и упирается ладонями по её бокам. Снова прямой взгляд. Разговор глазами. И общий воздух в сантиметрах между лицами. — Можно? Кей завороженно смотрит, так смотрит на него, что Сяо прет, как от наркотика. Кей. Его Кей так близко. Щеки пылают у обоих, Кей медленно кивает. Требуется секунда, чтобы осознать и поверить. И Сяо окончательно сокращает расстояние, чувствуя как в груди разливается кипяток. ××× Кей стала его девушкой, но не перестала быть собой. Всё такая же скрытная и ему приходится додумывать, чтобы после проверять так всё на самом деле или нет. Переодически несколько раз в месяц она куда-то ходит, но не говорит зачем. Ревность и паранойя сводят с ума и заставляют изводить самого себя навязчивыми мыслями до тремора рук. Сяо знает каждого ее одноклассника и одноклассницу. Точно знает, что с ней никто не общается и чтобы наверняка, пускает пару слухов о ней. Встречи со случайными прохожими не случаются дважды. В «Счастье» она без него не ходит и бариста в принципе не особо разговорчив с ней, но ревность, охватившая сознание, не угасает. Между тем близится окончание школы. Выпускной класс – это не шутки, та самая пора решать, кем именно ты будешь большую часть своей жизни и Сяо немного перед этим теряется, решая какую из двух подходящих профессий выбрать. Аргументы при диспуте с самим с собою нескончаемые, за и против, которые равносильна друг другу, отчего не могут накренить чашу весов на какую-либо сторону. Мысли об этом появляются резко и уносят ход размышлений далеко за пределы домашнего задания по физике, что лежит на столе прямо перед носом. Неудобно думать так, скакая глазами от одной цифры к другой, потому Сяо переводит задумчивый взгляд в окно. Чжун Ли специально купил квартиру с большими для лучшего освещения. Уже ночь. В воздухе тают звезды. Ущербная луна проливает бледный свет на крыши многоэтажек и смешивается мириадами городских огней. На улицах внизу стало тише, чем полчаса назад. Всего-то полчаса. Незначительное время, за которое всякий случай может определить чью-либо жизнь. Или.. Вдруг завибрировал на столе телефон, юноша, только увидев имя, не медля подносит его к уху, вслушиваясь в тихий голос на конце провода. — Сяо? — нерешительно зовёт Кей. И Сяо вполне может представить, как она кусает и без того замученные губы, убирая длинную чёлку за уши, так по-милому, как может только она. Но что-то внутри тревожно тренькает. Сяо хмурится. — Что случилось? Кей выдерживает паузу прежде, чем ответить, наверняка подбирая слова. Потом, видимо, сдаётся, что юноша понимает по резкому вздоху, и выпаливает: — Вобще-то.. ничего. Я просто хотела услышать твой голос, Сяо. Кончики ушей вмиг вспыхнули, как и желание снова зарыться в её волосы. Она часто говорила смущающие вещи прямолинейно, или издевательски саркастично, но чаще просто прямолинейно, что иной раз всё ещё до ужаса неловко для него. Теперь он точно знал, что это помешательство, просто не мог не признать, но было уже всё равно. Однако, стоит отдать должное – мимика его всё ещё не менялась, сохраняя свою отрешённую флегматичность. Идеальная маска. — ... Понятно. ...Я тоже рад тебя слышать... — кажется, в комнате стало совсем душно. Сяо поджал губы. Ему всё ещё крайне непривычно говорить подобное вслух, но она ведь должна знать, что ему тоже не всё равно. — Не забывай меня, очень прошу. Пожалуйста. Что-то надломленное и отчаянное скрывалось за этой просьбой. То, чего Кей никогда не расскажет, потому Сяо оставалось не тянуть с ответом. Он обдумает их разговор позже. — Не буду. Обещаю. Короткое молчание. — Спасибо. За то, что принял такую не от мира всего. За твою доброту, и вообще за то, что ты есть. За всё спасибо, Сяо, — отчаянные фразы иногда скользили опасливым звоночком в ином разговоре на протяжении всего их знакомства, но именно сейчас Сяо вдруг интуитивно почувствовал, что что-то идёт неправильно. Не так, как обычно. С Кей что-то не то. — Добрых тебе снов. Пока. — Подожди...! — она отключилась, прежде, чем он успел. Что-то определённо не т а к. Дом Кей на другом конце города и Сяо едва ли хватает оставшихся в конце месяца наличных, чтобы оплатить такси. Дверь по прежнему осталась потрёпанной, но что-то за ней было другим. Неправильным и тревожным. Холодным, как что-то неотвратимое. Дурное предчувствие скручивает внутренности. Звонок не работает, Сяо стучит изо всех сил. Когда дверь не открывается, юноша не придумывает ничего лучше, чем её выломать. Однако дверь старая и обветшалая, Сяо дёрнул за ручку всего несколько раз, прежде чем она отворилась. В квартире совсем тихо, словно никого и нет. Пыльно и немного сыро, столы завалены рисунками, полки принадлежностями для рисования. Какие-то больничные выписки и бумажки, незнакомые лекарства на стелаже. На подоконнике завядшие цветы, которые Сяо когда-то ей подарил. Много и других его подарков, бережно убранных на полки. И вдруг табличка на двери в комнату. «Входите, я повесилась». И что-то внутри обрывается, леденеет. Какие-то струны души, о которых он и не подозревал, неумолимо лопаются. Вокруг вакуум и безмолвное ничто, когда он на негнущихся ногах мчится туда. Сердце тревожно сжимается и больно бьётся о рёбра. Не заперто. Кей под потолком. С измененным цветом лица, с уже холодной кожей, когда Сяо, он не помнит чем, разрезает висельный узел. Всё. Конец. Её тело неподвижно. Холодно. Бездушно, как кукла на шарнирах. Сяо не обращает внимания на то, что у него трясутся руки, да и его самого потряхивает, когда он подносит ладонь к её носу. Не чувствует дыхания, но, наверное, это он просто волнуется, ничего... Юноша пытается нащупать пульс. Не получается... Это просто руки трясутся, сейчас он попробует снова. И Сяо прикладывает голову к чужой груди, чтобы вслушаться в тишину чужого сердца. Оно не бьётся. Кей мертва. Сяо, кажется, умер вместе с ней. ××× — Дурачок, — тепло говорит Кей, аккуратно промакивая ссадину на его лице перекисью. — Я победил. В чем дело? — Сяо хмурится и действительно не понимает, почему не должен был за неё заступиться перед хулиганами. — На удивление, — Сяо так и не рассказал ей, что до того, как встретил Чжун Ли, дрался в октагоне за деньги по указу одного жестокого человека. — Пф, — недовольно. Обижается. — Сяо, их было гораздо больше, — Кей потихоньку дует на ранку, чтобы меньше щипало, и улыбается ему. — Почему мы просто не убежали? Это рациональнее. — Я могу тебя защитить. Хватит меня оскорблять, — он складывает руки на груди и смотрит с укором. Риэ в клетке молча за всём наблюдает. — А себя? — явно намекает на его ссадины, по-птичьи склонив голову к плечу. — Пф, пустяк, — отмахивается он, отведя взгляд в сторону. — Сяо. Говорю же, дурачок. Иди сюда, — она мягко целует его в макушку и обнимает так тепло. А потом Сяо просыпается и ненавидит эту реальность за то, что вместе они только во снах. Таких издевательски светлых и тёплых, таких до фантомной боли под ребрами родных. Этими красивыми улыбками хоть убивайся. А Кей продолжает преследовать таким живым-живым фантомом, так ласково и мягко безмолвно шептать и растворяться дымкой от прикосновений. Сяо давно, наверно, уже сошёл с ума, потому что он снова приходит в её квартиру. Такой изысканный мазохизм. Дышать воздухом, который почти уже не пахнет самой Кей. Впитывать глазами названия лекарств на полке, которые оказываются таблетками от депрессии. А потом крутить в голове самоистязающие мысли, искать виноватых и смотреть в пустоту открытой двери, на которой до сих пор висит табличка. Депрессия. Мерзкая болезнь, что скрывалась за изломом улыбок. Давно она у неё началась? Сяо уже не знает на кого злиться. На неё за то, что не сказала или на себя, за то что не понял сразу, глупец. Где теперь её искать? В каких городах? Пустые мысли, теперь только во снах, чтобы утром резью в голове:

«Я договорилась с собой».

Тоска в груди жалит ткани, крепко сворачивается в немую пустоту и холод морга. Ещё Сяо жутко скучает, в очередной раз перечитывая её личный дневник. А Кей словно бы рядом, улыбается и смотрит так понимающе, что Сяо почти тошнит. Точно, он ведь и не ест совсем.

Одиннадцатое февраля

Обед.

Врачи говорят, что она в норме, но изменений никаких нет. Мама по-прежнему выглядит хорошо, но печалится. Просит позвать Кей, не узнаёт меня, собственную дочь, её Кей, ту, которую сама так нарекла. Мне всё ещё страшно и обидно, что не могу назвать маму мамой. Она тогда сильно психует, угрожает, что нахлопает по голове, –боевая женщина, – и вообще, если Кей узнаёт об этом, будет обижаться.

Мамочка, прости меня, пожалуйста.

Я ужасная дочь, я знаю. Мне стыдно, очень. Ты, наверное, права была, что я плохой человек. По делу ругала, знаю. Но я обещаю, я изменюсь, всё в себе поменяю, если надобно, только ты вспомни меня. Пожалуйста...

Вспомни меня, ладно?..

Место, которое Кей посещала несколько раз в месяц. Психиатрическая больница. И цветы, которыми она пахла – незабудки. Их она приносила матери каждый раз. Почему Кей молчала? Сяо поджимает от злости искусанные губы и жмурится до рези в глазах. А Кей, та реальная-коснись-развеется, смотрит на него и продолжает печально улыбаться на протяжении всей дороги, снова безмолвно шепчет в каждом отражении. В каждом. Сяо приносит незабудки, снова пачкаясь в белом и впитывая запах больницы, да цветов. Снова задыхаясь от боли потерь. Снова и снова, чтобы Кей в отражении не развеялась, сдерживать порывы коснуться. Чтобы видеть её черты лица в другом человеке, исправно несколько раз за месяц. Мама Кей и правда выглядит хорошо и очень-очень похожа на дочь. Даже улыбкой и взглядом в самую душу. Этот трепет ресниц и родинка под глазом. Сяо долго не ел, его мутит и всё в глазах от недосыпа расплывается, когда ему живая Кей чудится. Живая и теплая. Реальная. Только рука у неё немного морщинистая и на ощупь другая. А потом и голос. Чужой голос возвращает в реальность, где он в стерильно-белой палате психиатрической больницы. — Ты её возлюбленный, Сяо, да? — улыбается женщина. — Рей говорила, что у Кей появился мальчик. Ты такой худой, ешь побольше. Как там моя девочка? Когда она придёт? Кей и Рей. Как похоже. — Она пока не может, у нее трудности на работе. Но скоро она со всем справится, — язык ворочется вяло, однако Сяо тоже улыбается. Вымученно, так по-кеевски. — Она у меня хорошая, береги её, ладно? — ... Ладно.