В таверне в этот час было малолюдно. Да оно и не удивительно, время завтрака давно прошло, а до обеда было ещё очень далеко. Но, впрочем, и пустой таверну было назвать нельзя.
За стойкой хозяин лениво протирал высокий пивной бокал, поглядывая на малочисленных, но зато постоянных посетителей. Он сам сейчас и вышел, чтобы уважить своих завсегдатаев. Для остальных посетителей и девчонок-подавальщиц достаточно. Сейчас в зале сидели только уважаемые люди. Те, что не спешили в этот солнечный первый день осени на пашни и огороды. Потому как, было на их огородах кому ковыряться. А уважаемые люди на то и уважаемые, что своё уже отковырялись.
Ну, или совсем бездельники, типа того залётного менестреля. Что примостился за столом, что стоял у самого окна, и всё тянул ту единственную кружку с яблочным сидром, на которую еле-еле наскрёб медяков из тощего потёртого кошеля.
Хозяин недовольно покосился на оборванца и вздохнул. Ну вот, скажите на милость, какая польза от этих бродячих проходимцев? Хоть бы рассказал чего новенького, что в мире делается. А то у них тут, в Косых Лужках, совсем скучно. Никаких тебе потрясений и новостей.
То ли дело — в столице. Там, что ни день, то что-нибудь да случается. То сынок у короля найдётся из бывших големов, то королевская дракониха яйцо снесёт от залётного грифона. А то и чёрный колдун кровь повадится по ночам пить. Может, конечно, и врут половину люди, но всё равно — интересно! Вот бы взять хоть ту же свадьбу королевскую, говорят, невеста-то из ведьм будет. И в обед ей сто лет исполнилось. А выглядит на шешнадцать. И детей у неё десятка два. И все — от разных королей. Даже один от герцога из Блястящева.
А у них — тоска зелёная. Даже эльфы перестали брюкву воровать. Потому как у самих урожай в этом году небывалый. Как и у них в Кривых Лужках — яблок.
Хотя, сказывают, поселился на дальней заимке какой-то заезжий купец или просто странный человек. Видели лесорубы дымок, поднимающийся из печной трубы. А чего, спрашивается, печь топить, коли ещё совсем по-летнему тепло?
Вездесущие мальчишки уже побывали там и рассказали, что подвезли к заимке три подводы песка белого да чистого. Дров березовых — две подводы, дров дубовых — пять, да осиновых — одну. Пошто, спрашивается?
Надо бы от обчества делегацию собрать, да туда отправить. Может, и у них какой чародей и чернокнижник завёлся? Будет тогда чего рассказать уважаемым людям. А то как бы не переманил уважаемых гостей конкурент из Полого Оврага. Давняя у них борьба за клиентов.
Вдруг дверь таверны открылась, звякнув медным колокольчиком, и на пороге появился неизвестный господин, закутанный в диковинный плащ, очень похожий на разноцветную шаль с кистями. На самый нос посетителя была надвинута шляпа с широкими полями, а подбородок он прятал в шарф, намотанный на шею.
Незнакомец огляделся по сторонам и прошёл к столу в дальнем тёмном углу. Хозяин удивлённо тряхнул головой: мало того, что гость был явно из чужаков, он ещё и издавал странные звуки при ходьбе. Словно по чисто вымытому полу стучали когти большой собаки.
— Хозяин! — голос у незнакомца был глубокий, низкий и глухой. Будто тот говорил в пустую кружку, — подай-ка мне сидру да яблочного сыра на закуску.
Разговор, и так вялый и ниочёмный, совсем затух. Все уважаемые люди с разной степенью вежливости уставились на незнакомца.
Хозяин самолично принёс новому гостю кружку пенящегося забористого сидра и тарелку со знаменитым сыром. Постоял рядом со столиком, дождался, пока гость сделает первый глоток, и негромко, но со значением спросил:
— А откуда, милсударь, вы к нам пожаловали?
Незнакомец отломил кусок сыра, бросил в рот, не спеша прожевал и только потом, старательно вытерев жидкие, топорщащиеся усы, важно произнёс:
— Я богатый купец из самой столицы. Хотел у вас тут домик прикупить. Устал, понимаете, господа хорошие, я от столичной жизни. А тут хотел огородик разбить. Курочек завести. Кабачки выращивать.
На этих словах незнакомца вдруг пробила крупная дрожь. Он поморщился как от зубной боли и снова сделал глоток сидра.
Трактирщику слова незнакомца очень понравились. Он радостно заулыбался и мысленно потёр руки: у его сестры, которая на старости лет решила перебраться поближе к дочери и внукам хоть и не в стольный град, но городишко побольше, чем их замшелые Косые Лужки, домик пустовал вот уже три месяца и был не то, чтобы хорош, но на первый взгляд вполне себе неплох. И трактирщик уже размечтался как втюхает он старую развалину по выгодной цене заезжему простофиле, но тут незнакомец со стуком поставил на стол пустую кружки и с сожалением продолжил:
— Но ваша деревня слишком небезопасна для проживания. Поищу место потише.
Сказать, что трактирщик удивился — это не сказать ничего. Он вытаращил глаза и только открывал и закрывал рот, не зная, что ответить на такую вопиющую ложь. Да тише их Лужков только на кладбище! И то не факт. Вот слышал он, что в каком-то селе, то ли в Курицине, то ли в Цыплякове, вампиры в склепе живут. И к ним даже святые братья тефтонцы приезжали. И те вампиры сожрали братьев подчистую. А что вампиры не съели, так тамошний староста в фарш перемолол и своего кота кормил. От того святого фарша у кота усы серебром покрылись и в темноте светятся.
Присутствующие уважаемые люди запереглядывались и задвигали стульями. Фома, у которого на болоте пиявочная ферма была, за которой кикиморки присматривали, откашлялся и спросил хрипловатым баском человека, не привыкшего понапрасну языком молоть:
— Милсударь, я никак в разумение не возьму, о чём вы? У нас даже собаки кошек не гоняют, а кошки мышей не ловят. А те — зерно не таскают…
Да, молчалив был Фома. Но если уж говорить начнёт, так не остановишь, если только рот завязывать. Потому как перебивать уважаемого человека никто бы не решился. Впрочем, и рот ему завязать — тоже охотников не было. Но незнакомец весьма бесцеремонно вклинился в прочувственную речь Фомы:
— Так вы, господа, и не знаете ничего?
Незнакомец округлил глаза и так страшно принялся ими вращать, что Фома запнулся на полуслове и испуганно икнул.
— Видели, небось, что на заброшенной заимке человек поселился? — Незнакомец понизил голос до шёпота и вжал голову в плечи, при этом глазки его так и шныряли по углам трактира. Словно он или боялся, что его кто услышит, кому не надо бы его слышать. Ну, или стибрить что захотел.
Хозяин таверны на всякий случай достал из-под прилавка тяжёлую круглую дубинку, которую его жена обычно использовала, чтобы осенью капусту мять для лучшей закваски и просолки.
Но гость не заметил манипуляций хозяина, он уже самозабвенно вещал, а уважаемые люди как заворожённые внимали ему, пооткрывав рты и выпучив глаза от боязни пропустить хоть слово:
— Это ведь ученик Ооха, самого страшного мага и чародея в Захудалове и не только! Слышали, небось, про принца Дениса? — Незнакомец вопросительно обвёл глазами благодарную аудиторию.
— Это тот, что из големов будет? — осторожно спросил хозяин, откладывая дубинку в сторону.
— Тот самый! Так вот, его тот самый Оох и заколдовал. А ученик ещё страшнее будет. Видели — песка себе навозил? Так это он големов из стекла будет делать. А для этого ему живые люди понадобятся. И если Оох только рыжих мальчиков воровал, так это всех подряд без разбора грести будет. Мальчик, девочка — какая в попу разница… — тут незнакомец несколько смутился и даже закашлялся.
Отхлебнув сидра, который гостеприимный хозяин щедро плеснул ему в кружку со словами: «Пейте-пейте, милсударь, за счёт заведения!», незнакомец продолжил:
— Этому извергу даже сам король Станислав не указ! Бесполезно ему жаловаться. И даже сама Генриетта его боится!
— Генриетта — это дракониха королевская? Та, что от петуха из Блястящева понесла? — уточнил Фома.
— Да не от петуха, а от грифона! — отмахнулся от Фомы Емеля, его заклятый товарищ. — А вообще, не мешай слушать! Вон как милсударь заезжий заливает. Куда там менестрелю твоему.
И милсударь старался ещё не меньше часа, живописуя все страсти-мордасти, которые могут случится с бедными жителями Косых Лужков, вздумайся им пойти погулять в сторону заброшенной заимки.
Слушатели были по-настоящему впечатлены, расходились они в глубокой задумчивости и молчании.
***
По лесной тропинке вприпрыжку бежала дама Сурок. Вряд ли бы кто опознал в ней давешнего незнакомца из таверны в Косых Лужках, если только по шали с разноцветными кистями, что она перекинула через плечо.
Дама довольно и даже счастливо улыбалась и мурлыкала себе под нос шансонетку из какой-то французской оперетки. Вроде бы «Мадмуазель Нитуш», а может и что-то из творчества Кати Лель. Разобрать было сложно, да и некому. В вечерний час в лесу было тихо и пустынно, даже птички как-то притихли, словно ожидая чего-то.
Сурок не просто так радовалась. У неё был Грандиозный Проект. Она специально сбежала в глушь от Балаганчика, чтобы без лишних глаз сделать Красоту Неописуемую. А именно — корзинку стеклянных яблок. Разных цветов и размеров, с капельками росы на гладких блестящих боках, с полосочками и даже — червоточинками. Чтобы нельзя было их отличить от настоящих. Вот такая фантазия пришла Сурку в голову. А всем известно, что если что Сурку в голову втемяшится, то нипочём оттуда не вылетит.
Именно для этого и выпросила она у короля Захудалова разрешения жить на этой заброшенной заимке.
План вполне себе претворился в жизнь. В корзинке, которая вообще-то была шляпкой,сплетённой из флорентийской соломки, уже лежали грушёвка, анис и золотая китайка. На очереди были белый налив, антоновка и, чем чёрт не шутит, штрифель.
Но стала Сурок беспокоиться, заметила она нездоровый интерес аборигенов к своему тайному жилищу. Думала она, думала и решила, что надо как следует напугать наивных провинциалов. Вот потому-то и предприняла сегодня вылазку в местную таверну, чтобы навешать побольше лапши легковерным жителям Косых Лужков. Ведь всем известно — чем дальше от столицы, тем доверчивее и простодушнее электорат.
Спать Сурок легла умиротворённая и довольная. Снилась ей выставка художественного стекла где-то в Венеции, а может, и в Гусь-Хрустальном. Неважно же! Главное, вот она, её корзинка с яблоками. Стоит на пьедестале, покрытом красным бархатом, а рядом с ней табличка с огромной цифрой один.
Вокруг шумит толпа, отдельных слов не разобрать. Хотя…
— Посмотрите направо! Вы видите полуразрушенный сарай с остатками клеток для животных. По преданию Оох держал там своих големов…
«Странные речи для выставки стекла», — сквозь сон подумалось Сурку, но тут же она вскочила со своей кровати и опрометью бросилась к окну. Прямо так, как была — в ночном вязаном колпачке и кружевной сорочке, отороченной мехом мексиканского тушкана.
Она аккуратно выглянула сквозь плотные портьеры и от удивления громко икнула: за забором стояла стайка ребятишек, по виду лет этак двенадцати-тринадцати, рядом с ними вчерашний трактирщик и матрона неопределённого возраста в строгом платье классной дамы и очёчках в тонкой золотой оправе.
Ребятишки с горящими глазами слушали наставницу, с жадным любопытном заглядывая между неплотно подогнанными досками.
Один из них, по виду круглый отличник, если судить по въедливому выражению лица и топорщащимся ушам, скептически заметил:
— Так замок Ооха был совсем в другой части страны. Это во всех летописях и газетах пишут.
Дама, не моргнув глазом и не сбившись с ровного менторского тона, ответила мелкому негоднику:
— Совершенно верно. Только верный ученик мага, страшный и ужасный Уюх перенёс сюда всё, что осталось от разрушенного жилища его учителя.
Ребята восторженно загалдели. Один из пацанов, с выгоревшими до белизны вихрами и облупившимся носом, попытался залезть на забор.
Но трактирщик бдел. Он ухватил хулигана за пояс штанов и прикрикнул:
— Не замай! Экскурсия во внутренний двор страшного волшебника стоит дороже и вообще — плюс восемнадцать! А тебе, нахалёнок, и четырнадцати ещё нет!
Потом повернулся к матроне и строго сказал:
— Всё. Ваше время вышло. Там уже следующая группа на подходе!
Ребятня громко и возмущённо завопила:
— Нам обещали, что Уюх выйдет!
— Да! Совершит злодейство!
— Уюх! Выходи, подлый трус!
Трактирщик насупился и, стараясь перекричать детский гомон, проорал:
— Уюх вам не рейсовый дилижанс! По расписанию не ходит!
Сурок медленно и обречённо сползла по стене. Вот ведь… Кто ж знал, что его красочные страшные рассказы возымеют такое действие. По длинным ухоженным усам медленно скатилась скупая сурочья слеза…
***
До своего Ничтожества Сурок добралась только через три дня. Можно было бы воспользоваться общественным транспортом. Спасибо королю Станиславу — дилижансы ходили точно по расписанию. Ну, почти всегда, кто будет обращать внимание на пару часов опоздания? Право слово, это такая мелочь!
Но Сурок упорно шла пешком, словно наказывая саму себя. Шла, не видя ничего вокруг. Только покрепче прижимала к груди картонную коробку, в которой, переложенные соломой и сеном, лежали стеклянные яблоки. Корзинка, то бишь шляпка, осталась там, на когда-то заброшенной заимке. Отданная на поругание варварам из Кривых Лужков.
Сурок распахнула дверь и замерла. В Ничтожестве горел яркий свет. На столе, на полу, на стеллажах — везде стояли деревянные ящики.
Сурок прищурилась: на ближайшем к ней можно было разобрать надпись «Rjirb71Rjirb. Газовая горелка», чуть поодаль стоял баллон, кажется, с пропаном.
Сурок растерянно оглядывалась по сторонам. Тут в раскрытую дверь ввалились Белка, Синяя Кошка, Фея, Рысь и Морская Свинка точно в таких же очёчках, в каких была давешняя матрона. У каждой в лапах было по перевязанному лентой пакету.
— Наконец-то! — радостно завопила Рысь, бросаясь на шею Сурку.
Белка разодиннадцатилась и запрыгала вокруг Сурка. Фея деловито раскрыла свой пакет и нацепила Сурку на нос защитные очки для плавки стекла. Свинка только улыбалась и загадочно цыкала зубом, потому что была очень воспитанной. Совсем не так, как Синяя Кошка. Вот уж кто не стеснялся говорить, что думает. Всучив ошалевшей даме Сурку огромный кабачок, Кошка торжественно и важно приказала:
— А теперь — пиши вампиров!
Сурок почувствовала, как глаза её увлажнились, она громко и неприлично шмыгнула носом и радостно протянула:
— Чушечки мои любимые… Спасибо!
