Fins of Fate

      Солнце только-только начало подниматься, окрашивая небо над пляжем в оранжевые и розовые оттенки. Они отражались в водах океана, делая их цвет теплее, золотя песок и листья деревьев. Эта яркая и нежная палитра создавала поистине волшебное зрелище, превращая пляж Нисибама во что-то инопланетное.       Кацуки спрыгнул с велосипеда и на какое-то время замер, наслаждаясь видом. Лучи солнца становились сильнее, отражались в волнах, мягко касались кожи. Птицы вокруг радовались началу дня, и их пение мелодичными нотами вплеталось в шум прибоя. Легкий ветер взъерошил волосы, когда Кацуки направился к воде.       Вчера они с друзьями провели здесь почти весь день, плавая с масками и трубками. Это место у местных считалось чуть ли не священным, поэтому они строго соблюдали правила и исследовали океан только там, где это было разрешено. Они тщательно убрали за собой все следы своего пребывания, но в отеле оказалось, что каким-то образом две футболки — его и Киришимы — пропали из сумок. Ребята заметили бы пропажу раньше, но погода была слишком жаркой, чтобы одеваться полностью. Они дошли до отеля, набросив полотенца на голое тело. Не нужно было и упоминать, что упорная работа в зале осталась незамеченной: девчонки так и глазели на их рельефный загорелый пресс.       Поскольку было уже поздно возвращаться, компания решила, что Кацуки вернется за футболками утром, на рассвете, когда там никого не будет. И каково же было его удивление, когда он понял, что оказался не один. Кто-то уже сидел в воде и глядел на восходящее солнце: одинокая тонкая фигура, замотанная в ткань. Почему этот странный тип купался в одежде? И не холодно ли ему было — в такое время океан еще не прогрелся, так что удовольствие было тем еще.       По мере приближения Кацуки смог различить вьющиеся зеленые волосы — странно, но отчего-то он решил, что это их натуральный цвет: слишком уж естественно смотрелся этот оттенок вкупе с невероятно светлой кожей. Плюс, незнакомец обладал просто огромными зелеными глазами. Скорее всего, они стали такими от испуга, ведь при виде Кацуки тот дернулся и сделал неловкую попытку уплыть.       Осознание поразило его — одежда парня, а точнее футболка была его вчерашней пропажей. Парень накинул ее на плечи и использовал футболку Киришимы, чтобы прикрыть спину.       Движения воришки были неуклюжими: тот начал отползать на руках, погружаясь все глубже и глубже в воду. Ситуация показалась Кацуки крайне глупой: зачем было красть одежду и сидеть в ней у всех на виду? Не говоря уж о том, чтобы прийти в ней же на следующий день, да еще и рано утром, а потом отчаянно пытаться сбежать. Не то, чтобы Кацуки было жалко отдавать футболку, — у него их было достаточно — но подобное поведение возмутило его. Если бы парнишка объяснил все спокойно и попросил прощения, он бы точно не стал его преследовать.       Что Кацуки и сделал, стоило ему увидеть, как кудрявая макушка скрывается под водой. В попытке догнать он поднял тучу брызг, кроссовки намокли. Черт, он действительно потерял голову, бросаясь следом даже не разувшись, прыгнув на воришку в резком и сильном рывке. Пальцы ухватились за скользкое плечо и сомкнулись на нем мертвой хваткой.       — А ну стоять!       Тот испуганно пискнул, выворачиваясь и дергая… хвостом?       Кацуки позабыл дышать, не в силах поверить своим глазам: прозрачная вода не скрывала, и даже подчеркивала блеск изумрудных чешуек, которые красиво переливались на солнце. Хвостовой плавник создавал волны, огромный и мощный, но что-то в его движениях казалось вынужденным, дерганным, словно тот был поврежден. Точнее, костюм парня был поврежден: Кацуки ни за что не поверил бы, что тот оказался русалкой. Или русалом, если на то пошло.       Да этот парнишка был явно не в своем уме! Переоделся в принцессу Ариэль и украл чужие вещи. Даже налепил себе на грудь чешуйки! И на спину. Как тот умудрился прикрепить спинные плавники так крепко, что, дернув, Кацуки не смог отделить их от кожи? Что за чудо-клей тот использовал?!       — Ауириаи, — болезненно простонал он, и его голос оказался похожим на журчание воды. Кацуки не разобрал ни слова, но тянуть за плавник перестал, — аимитпустите меня, пожалуйста.       В голове будто переключили радиоволну: так резко и четко Кацуки начал понимать чужую речь. Смысл словно напрямую транслировался ему в мозг.       — Не отпущу, — прошипел он, — пока не расскажешь, какого черта украл мою футболку!       Перестав сопротивляться, тот вздохнул и обмяк. Покачивался на воде словно огромная медуза. Если бы Кацуки оказался в океане и не мог бы использовать собственные ноги, он давно бы утонул, но воришка явно чувствовал себя свободно. Влажная ладонь взметнулась вверх и легла поверх пальцев Кацуки.       — Неужели не очевидно?       Кацуки опустил глаза на тонкие и длинные пальцы, соединенные перепонками. Кожа мембраны была полупрозрачной и покрытой синеватыми капиллярами, она плавно и без видимых стыков соединялась с фалангами. Кончики пальцев оказались круглыми и без ногтей, сильно похожими на лягушачьи.       Сомнение начало закрадываться в душу. Хорошо, парень мог нанять профессионального специалиста по визуальным эффектам, который использовал силиконовые вставки и краску, чтобы добиться натуральности. Но как это держалось в соленой воде? И не повредилось, даже когда они боролись друг с другом?       — Я не хотел, чтобы наземные поняли, кто я такой.       — Наземные?       — Ну, человеческие создания. Мы стараемся держать в тайне факт нашего существования.       — Да ты издеваешься! Ты что под кайфом?!       — П-простите?       Кацуки придвинулся ближе, чуть ли не касаясь носом и внимательно разглядывая покрасневшее лицо. Оно выглядело совершенно обычным — вон, даже веснушки имелись, — но когда тот повернул голову, зелень радужки блеснула желтым. Даже самые дорогие линзы не могли дать такого эффекта.       — Ты, — он медленно опустил взгляд на шею, замечая странные щели, похожие на жабры. — Это же не правда. Меня снимает скрытая камера? Это какая-то костюмированная фотосессия?       — Не понимаю, о чем вы.       — Ты не можешь оказаться русалом.       Парнишка гортанно рассмеялся:       — Вы все еще не верите? Кажется, старейшины ошибались, запрещая нам подплывать к берегу. Я здесь, и вы держите меня, но все равно считаете, что я не существую, — он дернул хвостом. — Попробуйте сосредоточиться, и вы перестанете меня понимать. Каким-то чудом я создал связь, но из-за разницы видов она едва держится. Если бы вы были русалом, то могли бы услышать мои мысли, а я мог бы без труда воспринимать ваши. Звуки, что мы создаем, выражают эмоции, помогают направлять поток, и нам не нужен язык, чтобы…       На каком-то моменте его голос и правда превратился в бессвязный набор звуков, который Кацуки слышал в самом начале. Русал бормотал и бормотал, а потом замолк, задумчиво глядя на него. Тот сказал, что нужно сосредоточиться, значит, если он перестанет сопротивляться и позволит себе расслабиться снова…       — Это невозможно, — прошептал Кацуки, новыми глазами глядя на существо перед собой. — Невозможно.       — До пятидесяти и я думал, что люди не существуют. Наверное, поэтому я и люблю за вами наблюдать.       — До пятидесяти?!       Воришка выглядел максимум лет на двадцать.             — Ну, когда я был ребенком, — тот застенчиво улыбнулся.       — Так сколько тебе лет сейчас?!       — После лунного затмения мне исполнится сто пятнадцать оборотов.       Хорошо. Кажется, у Кацуки начала ехать крыша. Он медленно моргнул, глядя в честные зеленые глаза, которые определенно должны были принадлежать девушке, но уж точно не парню. Лицо русала казалось кукольным, будто сделанным из фарфора. Длинные ресницы дрожали, роняя на щеки причудливые тени.       Какого черта он вообще пялился на него? Неужто и правда думал, что он был красивым?       Словно обжегшись, он резко отпустил плечо.       Оставшись без опоры, русал нелепо взмахнул руками. В попытке принять вертикальное положение он начал молотить хвостом, и когда плавник показался на поверхности, стало понятно, почему ему это не удавалось. Левая часть плавника оказалась обрубленной, и треть мышц вместе с хвостовым скелетом болталась на тонком соединении.       Как он умудрился так сильно себя поранить?       Без единой мысли Кацуки снова поднырнул ему под руку:       — Все русалы такие бесполезные, а, Деку? Такой старый, а не можешь о себе позаботиться. Что ты вообще забыл на этом пляже?       — Я не старый, — тот поморщился. — Старость начинается от трехсот оборотов вокруг солнца. И если бы не хвост, меня бы здесь давно не было! Я послал сигнал о помощи, но никто на него не откликнулся. Меня зовут не Деку, а Мидори — я — Изуку. Мне нельзя было приплывать. Человеческие владения таят в себе много опасностей.       Окей, кажется, Кацуки немного разобрался. Скорее всего, его нового знакомого зацепил катер или моторная лодка — движущиеся лопасти могли оставить подобную травму.       — И что ты теперь собираешься делать?       — Мне нужно вернуться домой.              — Куда?       — В подводный город.       — Серьезно?       — Да. Для этого я должен доплыть до рифа и снова подать сигнал. Думаю, наземные устройства блокируют телепатическую волну, поэтому я не смог связаться с остальными.       Изуку махнул рукой в направлении похожего на наконечник копья рифа. Солнце ласкало скалистую поверхность, а волны лениво разбивались о подножие. Бока едва виднелись из-за плотного серого тумана, опоясывающего камни.       Риф находился в паре миль от берега, и Кацуки знал, что плавать туда строго запрещено. Когда он планировал отпуск, он прочитал множество литературы о здешней природе и правилах, которые нужно соблюдать. Нисибама считался лучшим местом для дайвинга, в его водах можно было увидеть изумительные кораллы, которые населяло множество морских животных. Яркие тропические рыбы, морские коньки — разглядывая их, можно было потерять счет времени. Вода здесь была чистой-чистой, а песок — белоснежным. Единственным недостатком являлось то, что заплывать далеко туристам не разрешалось.       — И как ты собираешься добираться? Ты даже не смог уплыть от меня, Деку.       На веснушчатых щеках сильнее расцвел румянец:       — Н-ну, — забормотал тот, — я сделаю все возможное. Мне повезло, что пока на пляж пришел только ты, но совсем скоро здесь будет много людей, поэтому мне нужно как можно скорее…       — Я помогу тебе.       Запнувшись на полуслове, русал комично округлил глаза. Кацуки не сумел сдержать улыбку при виде того, как растерянно приоткрылся его рот. Казалось, еще немного, и в блестящих зеленых радужках зажгутся восторженные звезды.       — Правда? Ты правда поможешь мне? Я думал, у всех людей злые сердца, но оказывается, это совсем не так! Ты такой восхитительный! Такой восхитительный… м-м, как тебя зовут?       Кацуки и не помнил, когда в последний раз настолько беззаботно и громко смеялся — за какие-то минуты Изуку сумел добраться до самых потаенных кусочков его души. Русалу хотелось помогать, хотелось слушать, и совсем не было желания отпускать. Поэтому Кацуки и вызывался помочь. Ну и, по правде говоря, его всегда тянуло стать героем.       — Бакуго Кацуки.       — Касс, — попробовал тот повторить. — Качч…       — Каччан, — благосклонно предложил он, наблюдая чужие мучения. — Так меня звали в детстве.       — Каччан! Рад с тобой познакомиться! И пожалуйста прости меня за то, что украл твои вещи!       Лицо русала осветила такая счастливая улыбка, что у Кацуки перехватило дыхание. Это было неправильно — настолько очевидно любоваться его красотой. Тот даже не являлся человеком и наверняка оказался настолько привлекательным только из-за того, что это была особенность его вида. Наверное, поэтому Кацуки так сильно тянуло к нему. Да, именно поэтому, ведь среди людей его всегда привлекали девушки.       Как именно русалы разделялись на девушек и парней? И занимались ли они сексом?       О чем Кацуки только думал.       — Забудь, — буркнул он. — Мы отправляемся или как?       Плыть и поддерживать тяжелое тело оказалось не так уж и просто. Кожа Изуку была очень гладкой и скользкой, и тот скорее мешал, чем помогал, работая хвостом. Только через пару часов они приспособились — Кацуки получил возможность нормально двигаться, а русал позволил себя направлять, аккуратно держась за плечо.       Они почти не разговаривали. Точнее, он не разговаривал, а Изуку ни на мгновение не переставал болтать. О подводном городе, где родился и прожил больше сотни лет, о причудливых домах из рифов, гамаках, сплетенных из водорослей, о школах, в которых учили управлять силой мысли, направляя стихию природы. Это казалось невероятным и поразительным, и никак не укладывалось в голове.       Если бы Кацуки был один, он давно бы доплыл до места, но сейчас это заняло у него очень много времени. День клонился к полудню, когда скалистые бока рифа наконец-то приобрели четкость. Им осталось совсем немного, наверное, какая-то сотня ярдов, когда Изуку коротко вскрикнул. Пальцы на предплечье сжались так сильно, что Кацуки зашипел от боли.       — Это он! Каччан, он вернулся!       — О чем ты говоришь?       Они остановились.       Русал смотрел куда-то влево и беспокойно кусал губы. Кацуки проследил за его взглядом, похолодел от страха: стремительно и неумолимо акулий плавник приближался к ним. Хищник двигался по кратчайшей траектории, и расстояние — пока приличное — сокращалось довольно быстро.       Как можно было выпутаться из этой ситуации? Он находился посреди океана, далеко-далеко от берега. До рифа оставалось всего ничего, но стены были отвесными, и Кацуки вряд ли смог забраться наверх. К тому же, он не мог бросить Изуку одного. Так что же он…       Что он должен был делать?!       — Ты знаешь эту акулу?       Русал встретился с ним взглядом.       — Да. Видишь шрам на плавнике? Это Шигараки. Я думал, что избавился от него, он едва дышал, когда мы закончили битву. Мне пришлось прибиться к пляжу, но я полагал…       — Так это он повредил твой хвост?!       — Шигараки ненавидит людей, — Изуку поморщился, — но еще больше ненавидит меня. Послушай, Каччан, мы должны нырнуть. Без хвоста я не смогу сражаться, поэтому нам необходимо спрятаться.       У Кацуки вырвался истерический смех:       — У меня нет жабр, Деку! Под водой я не продержусь и пяти минут!       — Просто доверься мне, — русал подплыл вплотную, заглядывая в глаза. Пальцы снова нашли ладонь и сжали. — Просто доверься мне, как я доверился тебе.       Плавник, напоминающий острый клин, стал гораздо четче. Им больше нельзя было медлить. Кацуки прикрыл глаза, прикидывая имеющиеся варианты, и понял, что в любом случае окажется съеденным.       — Ладно, — решил он. — Хорошо.       — Тогда сделай глубокий вдох. И держись, сколько сможешь. У меня есть план.       Набрав столько кислорода, сколько мог, Кацуки опустился под воду.       Первым, что он увидел в прозрачной глубине, было огромное тело хищника. Акула с гребнистой спиной и вытянутым закругленным носом быстро приближалась к ним. Гигантская серая тень с непроницаемыми глазами, что завораживали своей убийственной холодностью, глазами, смотревшими прямо на него.       Кацуки покрепче стиснул зубы — нельзя было поддаваться панике. Да, акула выглядела чудовищно, да — она была так близко, что можно было рассмотреть шрамы, покрывающие гладкую кожу. Да, Кацуки оказался в полном дерьме, но кто, как не он, мог выбраться из подобной ситуации, чтобы потом самодовольно рассказывать о своем успехе?       Изуку потянул его за руку, плывя неожиданно быстро для того, у кого был поврежден хвост. Верхняя часть его туловища двигалась плавно и изящно, став естественным продолжением нижней, жаберные щели на шее открывались и закрывались, волосы вились пушистым зеленым облаком, когда тот торопливо плыл вниз, увлекая его за собой. На мгновение Кацуки залюбовался тем, как преобразился его новый знакомый — оказавшись в родной стихии, он действительно превратился в незнакомое существо, во что-то нереальное со светящейся кожей и переливающимися чешуйками.       Кацуки следовал за ним так быстро, как только мог, работая руками и ногами, пытаясь не дышать и не глядеть назад, буквально чувствуя, как хищник настигает их. По мере того, как они погружались глубже, вода становилась холоднее. Все меньшее количество солнечных лучей освещало путь, а кораллы на дне становились отчетливее. Они были темно-красными и пористыми, словно губка, с продолговатыми отверстиями, напоминающими норы.       К одной из таких они и направлялись. Кацуки понятия не имел, что Изуку собирается делать, и как им поможет подводное укрытие, но ощущал, что начинает задыхаться. Вода давила на него со всех сторон, делая что-то странное с ушами, с грудью, которая начала казаться тесной и сжатой со всех сторон. Ему хотелось наполнить легкие, вдохнуть, пульс ускорился. Потерявшись в пространстве, он видел цель, но не понимал значения, из последних сил плыл, пока тело не поддалось рефлексу.       Соленая вода хлынула в желудок и легкие. Кацуки схватился за горло, кашляя и глотая еще больше, сходя с ума от жжения, опалившего грудную клетку.       Распахнутыми от ужаса глазами он глядел, как акула нагоняет их, и ее темное тело заслоняет солнце. Изуку продолжал тянуть их, не обращая внимания на огромный рот, клацающий прямо за ними, едва не касаясь, почти отрывая им конечности огромными зубами. Русалочий хвост двигался настолько неистово, что вновь потекла кровь, дразня хищника еще больше.       Кацуки хотел помочь, отчаянно желал сделать хоть что-то, но сознание начало покидать его.       — …аччан! Каччан!             Он судорожно вдохнул и закашлялся. Целый фонтан брызг вырвался из его глотки, когда он пришел в себя.       — Ты жив!       Яркие зеленые глаза блестели в темноте словно светлячки. Изуку был так близко, что Кацуки ощущал дыхание на своей коже, прохладные руки обнимали торс, удерживая его в вертикальном положении. Он чувствовал вибрацию и слышал глухие звуки, похожие на грохот, идущие откуда-то слева. Что-то упало ему на голову, и он осознал, что вода доходит ему до плеч. Каким-то образом Кацуки получил возможность дышать, все еще находясь на дне океана.       Голова раскалывалась.       — Где мы?       — Пресвятые моллюски! — вдруг послышался веселый голос. Кацуки дернулся: с ними был кто-то третий. — Наземный умеет настраиваться! Я не слышал, чтобы кому-то это удавалось! Может, дело в том, что ты…       — Мы в коралловом гроте, — перебил его Изуку, — а это Каминар — и — Денки, мой друг, отозвавшийся на сообщение о помощи.       — Он и правда понимает? Правда-правда понимает нас?       Продолжая восторгаться, русал подплыл ближе, и его чешуйки озарили пространство ярким желтым светом. Такие же желтые глаза любопытно мигнули.       — А этот человек неплох! Так это он — тот, о котором ты мне рассказывал? Тот самый, чей взгляд пронзил твое сердце? Не уверен, что наблюдение за ним стоило покусанного хвоста, но…       Кацуки поперхнулся.       Что?! Деку наблюдал за ним? Приплывал на пляж, чтобы увидеть его?!       Никогда он не чувствовал себя более смущенным и удивленным одновременно.       — К-каминари! — пискнул Изуку. — Я же просил держать это в секрете! И где ты вообще плавал?! Я послал сообщение еще до заката!       Грохот и вибрация стали сильнее, раздалась череда резких щелчков, услышав которую, оба замолкли, разом прекратив перепалку.       — Что происходит? — поинтересовался Кацуки, ощущая, как вода капает ему на макушку.       — Шигараки зовет остальных. Странно, я думал, что он — одиночка.       — Послушай, Каминари, ему нужен я, — тихо сказал Изуку. — Крыша разрушится, и нас убьют, поэтому нужно действовать быстро. Спасай Каччана, а я отвлеку на себя внимание. Если доберетесь до рифа, то он перестанет нападать.       — Что?! — взорвался Кацуки. — Деку, я не собираюсь бросать тебя!       — Это не просьба, а приказ, — упрямо возразил тот. В голосе появились стальные нотки. — Понял, Каминари? Я приказываю тебе.       — Слушаюсь, ваше высочество.       Это был третий раз за день, когда мир Кацуки перевернулся. Ваше высочество? Бесполезный Деку оказался местным принцем? Он не успел ответить, потому что его перехватили за пояс, а после этого потолок резко рухнул. Не успел даже толком вдохнуть, а вода уже обрушилась на них, и Каминари поплыл прочь, да еще и с такой стремительностью, что все вокруг расплылось в разноцветные пятна.       Кацуки хотел возмутиться, ему нужно было вернуться обратно, но все, что он мог, это пытаться не задохнуться. Он понятия не имел, в какую сторону они движутся, миновала ли опасность, пока движение не прекратилось так внезапно, будто кто-то нажал на «стоп».       Закашлявшись, он зажал рот ладонью. Необходимо было успокоиться, собраться с силами и не потерять остатки кислорода. Кацуки нужно было спасти Изуку. Они уже достигли рифа? Как им удалось так быстро…       — Не может быть, — прошептал Каминари.       И Кацуки увидел несколько акул, которые остановились между ними и безопасностью. Каждая из них выглядела так, будто побывала в серьезной заварушке: ожоги, порезы, у одной из них даже не было глаза. Клыки самой маленькой из акул выходили за нижнюю челюсть, придавая морде угрожающее выражение. Хищники издавали короткие сухие щелчки, переговариваясь друг с другом, но не делали попыток подплыть ближе.       Каминари всхлипнул, и Кацуки повернулся, чтобы увидеть, как тот в отчаянии смотрит назад: откуда они сбежали.       Там, под косыми лучами солнца Изуку самоотверженно боролся с их главным врагом. Его гибкое и стройное тело кружилось в прозрачной воде, тот словно танцевал, изгибаясь. Зеленые чешуйки мерцали, губы шептали что-то неслышное. Шигараки атаковал его, но раз за разом натыкался на преграду, силовые волны отшвыривали его назад, но враг продолжал нападать.       — О, если бы он был в порядке! У Шигараки бы не осталось ни единого шанса!       Кажется, магия русалов заключалась в их плавниках, потому что в плавных движениях хвоста, в ритме, в котором Изуку двигался, крылось что-то гипнотическое. На мгновение Кацуки даже забыл о том, что задыхается, полностью растворенный в красоте битвы. Он очнулся только тогда, когда осознал, что барьер не защищает Изуку полностью, а вода постепенно окрашивается в красный цвет.       — Зачем же он спас Шигараки тогда! — причитал Каминари. — Если бы люди добили его, всем было бы проще! А теперь он ненавидит не только их, но и Изуку. За то, что спас, что пожалел… Как можно жалеть акулу? Что хорошего может быть в этих бездушных созданиях?       Все становилось только хуже: один уставал, а другой напирал все больше и больше, пока не пробил хлипкую защиту. Изуку пронзительно вскрикнул — акулий клык пропорол ему плечо.       — Нет! — закричал Кацуки, позабыв обо всем на свете, и вода снова хлынула ему в горло.       Теперь уже ничего не могло его спасти: кораллов поблизости не наблюдалось, а путь к рифу был отрезан. Каминари вцепился в него сильнее, пытаясь оторвать ладони от горла, что-то объясняя, но Кацуки слышал только собственное учащенное сердцебиение. Паника завладела всем его существом, страх потерять жизнь заставлял тело корчиться и сжиматься. Рядом не было Изуку, не было никого, кому он мог бы довериться, Кацуки остался совсем один.       Кажется, Каминари потянул его к поверхности, потому что вода стала светлее. Но акула с ожогами возникла перед ними, снова перекрывая путь. На этот раз все действительно было кончено.       Вдруг широкая и сильная ладонь легла ему на плечо. Странная дрожь прошила Кацуки, заливая теплом от макушки до пяток, а в следующий миг воздух достиг легких. Ему больше не нужен был рот, чтобы дышать — он чувствовал себя цветком, который распустил лепестки, и теперь волшебным образом пропускал кислород. Ноги куда-то делись — теперь он двигал ими не по отдельности, а вместе, шевеля русалочьим хвостом.       Широкоплечая фигура возвышалась над ним, волосы светлым ореолом вились над головой. Этот русал не походил ни на Изуку, ни на Каминари, превосходя обоих и в росте, и в количестве мускулов, которым позавидовал бы любой профессиональный бодибилдер. Тот глянул на Кацуки своими яркими синими глазами, а потом развернулся и поплыл к Изуку с такой скоростью, что стал похож на светящуюся ленту.       Колоссальный удар, которым он наградил Шигараки, отбросил того так далеко, что тот со всей силы врезался в камень на дне и замер.       — Всемогущий! Пресвятые моллюски!       Акулы-приспешники атаковали одновременно, но даже с ними русал справился во мгновение ока, расшвыряв, как котят. После этого Всемогущий бережно прижал Изуку к себе. Его голос звучал очень тихо, но каким-то образом Кацуки разобрал каждое слово:       — Мальчик мой, что с тобой приключилось?       — Отец…       Так это был их король? Становилось понятно, почему тот выглядел, как Посейдон из древнегреческих мифов. Это же объясняло невероятную силу — тот за минуту раскидал десяток акул и одним прикосновением превратил Кацуки в русала. Подаренный ему алый хвост, заканчивающийся широким плавником, отвечал на любые желания, словно Кацуки родился с ним, а не с парой человеческих ног.       — Ваше высочество! Ваше высочество!       Кацуки поплыл за Каминари, рассеянно замечая, насколько удобно было дышать жабрами. Его зрение тоже улучшилось, и мир вокруг превратился в разноцветную сказку. Теперь он мог разглядеть каждую крохотную рыбку, каждую чешуйку или песчинку. Теперь он принадлежал к подводному царству и чувствовал себя необычайно свободным.       — Прости, что ослушался и приблизился к людям. Я не должен был, — Изуку закашлялся. Казалось, что он вот-вот потеряет сознание.       — Ты не только приблизился, но и привел одного к границам владений. Наземный бы задохнулся бы, если бы я не помог ему. Ты умер бы, если бы я случайно не услышал твой крик! Я запрещал тебе подплывать. Запрещал контактировать с ними.       — Ваше высочество, — втиснулся в разговор Каминари. — У него не было выбора. Изуку пришлось драться с Шигараки, он не мог вернуться домой. Этот человек помог…       — Хватит читать ему нотации, старик, — перебил его Кацуки, заставляя всех троих застыть в шоке. — Ты не видишь, что Деку ранен?! Он истекает кровью, а ты тратишь время на то, чтобы вправить ему мозги. Серьезно? Тебе что на него плевать?!       Они с королем встретились глазами, и Кацуки сделал все возможное, чтобы вложить во взгляд максимальную ярость. Обычно свирепое выражение лица заставляло других вжимать плечи и испытывать желание провалиться сквозь землю, но Всемогущий оказался крепким орешком. Тот с секунду глядел на него, а потом громко расхохотался:       — Может, человечество и не сгнило до конца. Каминари, верни нашего гостя на берег, а я доставлю принца домой. Нужно скорее отдать его лекарю.       — Слушаюсь, ваше высочество. Следует ли мне погрузить его в сон?       Сон? Что это значило? Неужели с помощью сна русалы могли заставить Кацуки забыть о произошедшем? Может, поэтому никто из людей не знал о чудесном народе?       Кацуки не хотел забывать. Ему нужно было помнить. Об Изуку, об их разговоре и удивительной приключении, которое навсегда разделило жизнь на «до» и «после». О сияющих зеленых глазах и мягкой улыбке, которые должны были стать тем самым, что навечно отпечатается в его памяти. Может, это тоже была магия? Не мог же он за один день влюбиться в него?       — Нет… Пожалуйста, не заставляйте Каччана… — веки Изуку медленно закрылись.       Всемогущий мягко улыбнулся:       — Он забудет сам, когда вернется в истинную форму.       Эти слова прозвучали как приговор. Кацуки почувствовал, как что-то в груди сжимается и болезненно пульсирует. Он не должен был расстраиваться, но все равно расстроился слишком сильно. Каминари ободряюще хлопнул его по плечу:       — Ну, поплыл?       Дорога до пляжа заняла не так уж и много времени. С русалочьей скоростью они быстро преодолели расстояние, на которое Кацуки ранее потребовалось несколько часов. Не доплывая до берега несколько ярдов, они остановились: оба все еще держались под водой, чтобы не привлекать ненужное внимание.       — Когда коснешься берега, снова станешь человеком, — сказал Каминари. — Эй, дружище, я сожалею. Если б мог, я б что-нибудь сделал! Знаешь, Изуку постоянно терзал себя, говорил, что потерял что-то важное и никак не может найти, но сегодня выглядел так, будто наконец-то нашел. Из тебя бы вышел прекрасный русал, знаешь?       Кацуки криво ухмыльнулся — он никогда не умел прощаться. В какой-то степени он даже был рад, что Деку отключился раньше времени. Если бы ему пришлось придумывать прощальную речь, он бы бросился под зубы акулам.       Отвернувшись, он торопливо поплыл к берегу. Ему не хотелось растягивать своё мучение: лучше было скорее коснуться песка и стереть все воспоминания. Раз уж он не имел возможности сохранить их, то не хотел терзать душу несбыточными мечтами. Не хотел представлять, что еще разок, хоть на секунду увидит скрытую футболками спину и поймет, кто именно решил повидать его.       Мысль о том, что он увидит и не узнает, показалась ему невыносимой.       Когда ладоней коснулась песчаная поверхность, по телу прошла знакомая дрожь. Кацуки вынырнул и судорожно глотнул воздух. Солнце светило так сильно, что он едва мог смотреть перед собой. Ему казалось, что он все еще видит золотистый плавник, но видение пропало, растворившись в волнах.       — Бакубро! Это Бакубро! — вопль Киришимы врезался в барабанные перепонки.       В ушах звенело.       Он уже должен был забыть? Воспоминания должны были уйти постепенно? Почему Изуку все еще жил в его сердце, когда он уже вышел из воды?       Друзья повисли на нем, как виноград, причитая и восклицая о том, что позвонили в полицию, думая самое худшее, а он не мог перестать глядеть в океан, где далеко-далеко раскинулся подводный город, в котором находился тот, о ком он уже начал скучать. Его душа отчаянно рвалась обратно, хотела окунуться в воду, стать частью другого мира. Ноги ощущались чужеродно, нос хлюпал.       «Он забудет сам, когда вернется в истинную форму», — сказал король. Так почему… Почему он еще…       Осознание пронзило его.       Оттолкнув ребят в сторону, Кацуки побежал обратно к воде с такой скоростью, будто за ним гналась стая Шигараки. Он вошел в океан и нырнул снова, с облегчением чувствуя смыкающуюся над головой прохладу. С остервенением работая руками и ногами, поплыл прочь, все дальше и дальше от берега. Прочь от всех остальных, туда, где будет безопасно попробовать.       Ну же.       Могло ли оказаться, что его истинная форма…       Кацуки попытался вызвать в памяти дрожь и тепло, что охватили тело, когда Всемогущий коснулся плеча. Ощущение правильности, что накрыло от макушки до пальцев. Невероятной силы, что струилась по венам. Внутрь его новых жабер. В начало его новой жизни. Если он уже был в своей истинной форме, ему не обязательно было забывать.       Кацуки открыл глаза и увидел яркий русалочий мир.