***
Ложь… Он всем солгал о том, кого видел на призрачном вокзале. Никакого Дамблдора, никаких пространных бесед, никаких туманных объяснений и завуалированных призывов к действиям, которые так любил старый паук, принесший ему столько страданий. Будто зовущие куда-то белесые тени ласкали его пальцы и лицо, такие притягательные… манящие… Бурым пятном под скамьей на вокзале выделялось нечто, на что он не хотел, не мог смотреть. Оно вызывало страх, отвращение и боль. Была ли это его боль или чужая? Из-за нее он не мог сосредоточиться тогда на собственных мыслях: они кружили, роились, путались, не позволяя поймать ускользающую причину того, как он попал на вокзал. Стоило ли подождать поезд? Стоило ли уйти назад? Смятение и боль обволакивали. Ему казалось, что под этой оболочкой он пуст внутри, что его сердце и другие органы куда-то пропали, а их место заполнила тревога, то скручивающаяся в узел, то расползающаяся как пульсирующий клубок змей. В неестественной давящей тишине не было слышно и шороха, но он почувствовал будто кто-то его зовет. Тревога взметнулась, подкатилась прямо к горлу, готовая выплеснуться, и он увидел перед собой человека. Тот выделялся черным пятном среди других, более светлых теней. От призрачной одежды черными протуберанцами выстреливала тьма, смутно знакомый мужчина будто сгорал в ней, чистое бледное лицо не выражало никаких эмоций. Он неосторожно посмотрел этому человеку прямо в глаза. — Нет… — прошептал Гарри. Или это был крик? Сердце будто пронзило копьем, невыносимый в своей интенсивности импульс заставил его упасть и скрючиться, открывая рот в беззвучных рыданиях. Теперь вместо распирающей тревоги внутри он чувствовал жар, постепенно охватывающий конечности. Нечто, то самое, что было под скамьей, сгорало, стремительно обращаясь пеплом, и Гарри тогда на мгновение показалось, что страх и боль уйдут. Вместо этого ушел человек, сотканный из тьмы. Молча исчез, бросив перед этим пристальный взгляд на юношу. Жар, который заставил Гарри вырваться с призрачного вокзала, подарил еще немного времени и помог сокрушить Лорда, а потом и притвориться, чтобы никто не задавал лишних вопросов. Надеть маску победителя. Невыносимый жар позволил продержаться до окончания череды похоронных служб и судебных слушаний, но сжигал его изнутри, выедал словно кислота и постепенно превращался в могильный холод.***
Ложь. Северус, а не Дамблдор дал ему шанс на победу. Но, если бы Гарри рассказал это хоть кому-то, даже собственным друзьям, его бы не поняли. Их бы не поняли. Никакие воспоминания и министерские награды не могли взять и сразу обелить имя его Северуса за такой короткий срок. Никто не принял бы такого мезальянса. На Гриммо 12 ломились авроры и, вероятно, Рон с Гермионой, пытаясь вскрыть слои защитных чар. Гарри еще слышал звон охранного контура, различал глухие удары о дверь и крики снаружи. Кто-то настойчиво взламывал его камин, угли искрили какой-то потусторонней зеленью и подрагивали. Внезапно все звуки стихли, словно их выключили одним неосторожным движением, и Гарри увидел перед собой человека в черном, протягивающего к нему руку в приглашающем жесте. Ладонь была призрачной, видение рябило, но затем в одно мгновение обрело резкость. Юноша снова почувствовал жар, теперь уже совсем не обжигающий, и они исчезли. Вместе.