Разум

Отец учил Жади жить разумно. С самого детства он закладывал эту мысль в дочь, ожидал, как она разрастётся, подобно дереву, и даст свои плоды. Когда у него родилась любимая дочка, он впервые задумался о том, что жизнь в Марокко сделает её рабыней — в лучшем случае, рабыней своего мужа. Однако даже так его девочке, его Жади, придётся жить так, как захочет семья мужа, придётся постоянно угождать и бояться оступиться, бояться своих желаний и порывов. Так, мужчина и принял решение незамедлительно уехать из Феса. Али говорил ему, что он все равно не сможет уберечь дочь от всего: в том числе от её собственных чувств, особенно на Западе, где она не сможет контролировать их. На это мужчина всегда возражал, но это не отменяло и этого страха. В конце концов, мать Жади действительно чувственная и ранимая, и пусть это то, за что он её любит, его дочери может не повезти: любовь настолько же коварна, насколько и сладка. Все эти страхи штурмом брали его голову. Жади ещё совсем ребёнок, они не в Марокко, она сладко спит в колыбели и можно не думать об этом сейчас, но ему страшно. Страшно всегда, когда в голове нет нужного плана. Его дочь так прекрасна, его малышка заслуживает лучшего, и ему бы хотелось, чтобы она могла о себе позаботиться и никогда не была несчастна. Жади раскрывалась прекрасным цветочком: она всегда улыбалась, любила танцевать и много разговаривать. Ему бы хотелось оставить всё как есть, пустить на самотёк, но страх, что однажды его дочь примет роковое решение, что его цветочек может пострадать, стать несчастной, а он ничего не сможет с этим сделать, щемило сердце. В один вечер, пока Жади играла в куклы, он сел рядом, позволив дочери поцеловать себя. — Как поживает моя принцесса? — Всё хорошо. Я играю. Хочешь со мной? — Конечно. Что мне нужно делать? — Моя кукла Роза ищет себе новое платье. Какое тебе больше нравится? Мужчина улыбнулся. — Они всё одинаковые. — Папа! — улыбнулась Жади, — Ты не понимаешь, вот это понаряднее, оно с блёстками… — Ты бы хотела себе такое платье? — Конечно! Я бы хотела много таких платьев. — Моя принцесса… — задумался мужчина, погладив девочку по голове, — Если ты научишься жить разумом, у тебя всегда будет то, что ты хочешь. И ты всегда будешь счастлива. Жади подняла голову. Она улыбнулась. — Как это, папа? По разуму? Он погладил её по голове, поцеловав в лоб. — Это значит, что сначала ты всегда будешь думать головой. — А как это? — Будешь много учиться, узнавать мир, его законы, и принимать решения только разумом. Я обязательно научу тебя всему этому. Жади улыбнулась и поцеловала отца в щеку. — Значит, когда я вырасту, я стану такой же богатой и умной как ты? — Обязательно, моя принцесса. Обязательно. *** Жади безынтересно оглядывает Фес. Не верится, что её отец и мать выросли здесь, что здесь когда-то родилась она сама и тоже могла стать частью этого чужого, наивного в своей жестокости мира. Кто-то дёрнул её за руку, но она отняла ладонь и пошла следом за Латифой с Зорайде, что не замолкали ни на минуту, говоря о помолвке. Пока паспорт у неё в руках, у Жади есть шанс развернуться и уйти. И именно так говорит сделать разум во избежании проблем. » — Жади, — отец берёт её руку, и девушка понимает: сейчас будут его последние слова, — Прости меня. Мне не стоило душить тебя своей заботой. — О чём ты, папа? — всхлипывает Жади, — Ты сделал всё, чтобы я могла о себе позаботиться. — Жади… Разум дан человеку, чтобы он понял: нельзя жить одним разумом. Прости… прости что не научил тебя этому, подавляя твои чувства… я… я не заметил, как отдалил тебя от счастья, в попытках сделать тебя счастливой. — Папа… — Я люблю тебя, моя принцесса, Жади… » — Жади! — девушка кивает и целует руку. Али выражает соболезнования о смерти отца и матери. Жади поверхностно говорит о том, что отец не выдержал такого удара и ушёл вслед. Али, конечно же, возражает, говоря о том, что на всё воля Аллаха, и Жади, понимая, что какие-либо доводы разума бесполезны, кивает и уходит к себе. — Брак это самое лучшее, что может случиться в женщиной, Жади! — Латифа кружит в воздухе, обнимает Зорайде и радостно танцует. Жади смотрит на кузину с упоением, пытаясь вспомнить, когда она последний раз испытывала что-то подобное. Воодушевление, радость, хотя впереди лишь свадьба — особенно с незнакомым мужчиной. — Ты счастлива, Латифа? Она подходит ближе, завязывает платок и улыбается. — Счастлива ли я? Да ты шутишь, Жади! Конечно, я счастлива! Всё кажется таким простым и элементарным. *** — Это всё лара Назира! Латифа едва ли не плачет: у них с Саидом одна кормилица. Жади говорит, что, может, всё к лучшему, но Латифа слишком упоена своим горем, чтобы подумать и понять, что не так уж всё плохо. Но этим они с кузиной и отличаются: Латифа такая же чувственная и страстная, какой когда-то была её мама. *** Карима забегает в комнату и просит их спуститься. Латифа, уже смирившись с потерей жениха, улыбается, увидев его вновь. — Поскольку Латифа и Саид не могут быть вместе из-за общей кормилицы, то мы решили, что Жади выйдет за Саида, а Латифа за Мохамеда. Жади оглядывает Саида. Он замирает, смотря на неё. Отец часто брал её собой на совещания и деловые сделки, показывал людей и объяснял их психологию. Типаж Саида её отец отнёс бы к самому опасному — к дуракам, которые не думают головой. «От таких людей никогда не знаешь чего ожидать, Жади. Никогда не выбирай таких людей в своё окружение, если хочешь покой на душе». Перед глазами вновь мелькает Латифа и её весёлый образ, сменяющийся грустным. Жади хотелось бы чувствовать себя также. Хотя бы почувствовать, что на чувства какие-то она способна. Отец учил её брать уроки у мастеров. И подобные дураки в чувствах — лучшие из лучших. Она улыбнулась. *** Саид целует её. Жади чувствует мурашки и страх, но вместе с тем возбуждается от новых ощущений, чужих касаний по оголённой коже. До этой свадьбы Жади не особенно интересовали мужчины: к ним у неё не было ни страсти, ни нежности. Сейчас, от каждого поцелуя её тело ломится, так как организм жаждал этого. Саид улыбается, убирает пряди со лба и смотрит Жади в глаза. — Я благодарю Аллаха за эту ночь и за то, что подарил мне тебя. Жади смотрит на полный влюблённости взгляд и выдавливает улыбку. Может, и она научиться быть влюблённой. *** — Я принёс тебе золото. Жади оглядывает новое ожерелье. Саид ожидает похвалы, но вызывает в жене только укол раздражения. — Ты хочешь быть самым богатым человеком Феса? Улыбка становится признаком неловкости. — Что? — По словам своей сестры, ты тратишь последние деньги на украшения и платки. Судя по всему, твои дела на фабрике довольно не стабильны, но тебе необходимы деньги, чтобы расширять свои возможности. Саид улыбается шире. — Что? — Деньги не водятся у тех, кто не умеет ими пользоваться, кто не умеет умножать своё богатство и заставлять его работать на себя. — Жади… я хотел порадовать тебя, — расстроенно произнёс Саид, — Не думай о моих деньгах… к тому же, разговаривать с женщинами о делах — дурной тон… Жади улыбнулась. Лицо Саида, его наивность и смущение слегка повеселили её. — Я закончила финансовую школу в Рио и долгое время занималась с отцом его бизнесом, — Саид раскрыл глаза от удивления, — Дядя Али не стал говорить об этом, чтобы дядя Абдул не отправил меня в пламя ада раньше судного дня, — она усмехнулась. — Жади… К примеси удивления прибавилась нота восторга. — Я… я могу позаботиться о нас… дела… — Я знаю, Саид, знаю, — она склонила голову набок, — Но если позволишь помочь, дела пойдут лучше и быстрее. Жади сказала это так просто, словно ей это ничего не стоило. — Но… Жади… я же твой муж… — растерянно сказал Саид. — А я твоя жена, — пожала плечами Жади, — Мне несложно научить тебя паре хитростей, — она слабо улыбнулась. — Ну… хорошо… может… *** — Ты копишь, но не вкладываешь, — говорит Жади, делая глоток чая, — На бразильском рынке множество перспективных акций, причём таких, на которых вполне хватит твоих сбережений. И если тебе нравится золото, — она слегка улыбнулась, — Лучше вкладываться в слитки. Саид хлопал глазами, слушая свою жену. Спокойствие, с которым она описывает основные законы финансов, поражают его. — Жади, — прерывает её Саид. Она переводит на него взгляд. — Ты потрясающая женщина, — она протягивает ей ладонь. Жади аккуратно вкладывает свою ладонь, ощущая его тепло. Он целует её ладонь и улыбается. Сердце Жади бьётся чуть быстрее. *** — Жади, ты счастлива? Девушка отрывается от книги и переводит взгляд на дядю. — Не знаю, — отвечает она, поглаживая корешок. Али усмехается. — Женщина рождается похожей на мать, но ты, Жади, похожа на своего отца. Ты столь же холодна и всегда руководствуешься только разумом. — Я знаю. Дядя от такого ответа смеётся сильнее. *** — Мои дела пошли в гору. У меня много удачных сделок, идут деньги от акций, а сам я решил заняться гостиничным бизнесом. — Тоже по совету Жади? — Да. Это невероятно, дядя Али, у Жади столько идей! Али улыбнулся. — Жади образованная девушка, Саид. Начитанная. Помимо этого хорошо знающая Коран. С ней есть о чём поговорить. — Мне невероятно повезло дядя, и я люблю её, но… Саид замялся. Али отложил кальян и взглянул на него. — Я не знаю, любит ли она меня. Иногда мне кажется, что её сердце оттаяло, она смотрит на меня с нежностью, но через несколько секунд её лицо снова становится холодным и отчуждённым. — Чужая душа — потёмки, Саид, — улыбнулся Али, — В случае Жади лучше смотреть на то, что она делает, чем на её лицо. Поверь мне, её действия скажут больше, чем ты думаешь. — Спасибо, дядя, — выдохнул Саид. *** Жади подаёт баранину. Саид улыбается: она очень вкусно готовит. — Кто научил тебя так готовить? — Ничего сложного, — спокойно ответила Жади, — Какое-то время я занималась химией, хотела поступать на врача, и лучшим способом применить свои знания как раз и была готовка. Саид улыбнулся. — Ты бы всё ещё хотела стать врачом? — Нет. Пока нет. — Я сделаю всё, что ты захочешь, Жади, особенно сейчас, когда ты помогла мне. У меня есть деньги на путешествие в другую страну. Выбирай любую: Францию, Италию, Португалию, Германию… — Я была там, Саид. Саид обескураженно замирает. — Может, тебе бы хотелось побывать где-то снова? Жади задумывается. — В Италии. Хочу в Венецию, там очень красиво. Саид садится на колени и берёт её руки в свои, целует их. — Это будет незабываемая поездка, — он кладёт голову на её колени. Жади проводит ладонью по его волосам, слегка улыбаясь. Странное желание обнять, прижаться к Саиду, треплет что-то в сознании. *** Жади улыбается, вспоминая, как когда-то была здесь с родителями. Она была совсем маленькой, но ей так запомнилась красота и уют этих мест, что однажды она пообещала себе вернуться сюда. — Ты счастлива? — спросил Саид, когда они вернулись в отель. — Это была красивая прогулка по морю. Жади снимает платок и оборачивается. Саид оказывается рядом, мягко проводит по волосам и касается затылка. Она вздрагивает, но ничего не отвечает. — Я люблю тебя, Жади. — Я знаю, Саид. Саид улыбается. Может, однажды, её ответ будет другим. — Ты была здесь с семьёй? — Да, ещё совсем ребёнком. Здесь очень вкусное мороженое. Жади вспоминает, как отец водил их по ресторанам, а после они брали сладости и возвращались в номер, где отец рассказывал им с мамой что-нибудь интересное. Они всегда внимательно слушали, а после мама смеялась и говорила, что она может рассказать только сказки, которые в своё время слышала от служанок. Сказки часто повторялись, но они с отцом любили её голос, который так успокаивал. — Жади? Она снова взглянула на Саида. — Что такое? — он вытер её слезу большим пальцем, — Я что-то не то сказал? — Нет. Я просто вспомнила нашу семейную поездку. Скучаю по своей семье, — её голос дрогнул. — Жади, — Саид обнял её, прижав к себе, — Теперь я твоя семья. И я обещаю любить тебя не меньше твоих родителей. Жади улыбнулась, прижавшись носом в грудь Саида. *** Саид перебирает волосы жены и вдыхает её запах. Жади спокойно спит, но чуть поодаль от него. Кожа Саида горячая, и это он понимает, стоит коснуться Жади. Её кожа прохладна, как и она сама. И даже в этом они разные. Она читает много книг, знает гораздо больше него, добра к нему, но он не знает, любит ли она его на самом деле. Что может её привлекать, если ей не нужно золото, на которое она вполне могла бы заработать сама, а в разговоре с ним она всегда сдержана. Он улыбается. Его жена — загадка, но он любит её. Настолько, что готов разгадывать её всю жизнь. *** — Жади. Она отрывается от книги и смотрит на мужа, что, улыбаясь, положил на стол коробку с тортом. Жади приглядывается и слегка улыбается. — Тирамису? Саид кивает и улыбается в ответ. Жади откладывает книгу и смотрит на коробку. — Где ты достал тирамису в Фесе? — Я заметил, что когда мы были в Италии, тебе понравился этот торт. Решил привезти рецепт, недостающие ингредиенты и попросил служанок научиться его готовить. — Саид… — продолжала улыбаться она. — Я уже сказал служанкам заварить чай. Жади кивнула. — Тебе стоило сразу сказать мне, что ты любишь этот торт. Мне не составило бы труда придумать что-нибудь, чтобы ты порадовалась. Она улыбнулась, вспомнив, что когда-то отец говорил ей тоже самое. Она быстро вытерла подступившую слезу. — А что ты читаешь? — Решила перечитать некоторые персидские стихотворения о любви. — Персидские? Ты знаешь персидский язык? Жади улыбнулась. — Нет. После завоевания арабов многие персидские поэты писали на арабском. — Какое твоё любимое? — Сложно сказать. Но мне нравилось, когда мама читала мне это. — Прочти его. Она удивлённо посмотрела на Саида. — Прочти. Я хочу знать, что тебе нравится и послушать твой голос. — Хорошо. Она снова открыла книгу. — «Я — живописец. Образ твой творю я каждый миг! Мне кажется, что я в него до глубины проник. Я сотни обликов создал — и всем я душу дал, Но всех бросаю я в огонь, лишь твой увижу лик. О, кто же ты, краса моя: хмельное ли вино? Самум ли, против снов моих идущий напрямик? Душа тобой напоена, пропитана тобой, Пронизана, растворена и стала как двойник. И капля каждая в крови, гудящей о тебе, Ревнует к праху, что легко к стопам твоим приник. Вот тело бренное мое: лишь глина да вода… Но ты со мной — и я звеню, как сказочный родник!« Жади посмотрела на Саида, что улыбался. Она почувствовала, как сердце забилось сильнее и отвела взгляд. — Моя мама читала их красивей. В её интерпретации звучало лучше. Она снова посмотрела на его улыбку и покрылась румянцем. — Почитаешь их для меня? Саид моргнул, вырываясь из мыслей, и кивнул. — Конечно. — Любые, какие понравятся. Он кивнул и начал листать. Какая-то лирика была смутно знакома, но в основном было много нового. На полях карандашом сделаны заметки, и Саид невольно касается их пальцами, словно пытается стать ближе к той, что оставила их. Книга выглядела потрепанной, и Саид понял, что Жади читала её ещё плохо зная арабский. Саид решил начать с первой закладки. — «К твоим ланитам нежно кудри льнут, Себе успокоенья не найдут. Пред розой красоты, как я, склонились, С одним различьем — их шипы не жгут! Твои уста — клад пламенных рубинов, Мои глаза — жемчужных слёз сосуд». Она улыбнулась. — У тебя очень красиво получилось. Саид улыбнулся в ответ. — «Я терпение утратил, страсть меня с ума свела — Твой лучистый лик не видя, я забросил все дела. И тоска меня сдавила тяжелее Каф-горы, У тебя в груди не сердце, а гранитная скала» Жади вытерла слезы. — Всё хорошо? Я хотел порадовать тебя… — Всё хорошо, все очень хорошо, — она всхлипнула, — Я просто вспомнила вечера, когда мы также читали стихотворения. У тебя очень хорошо получается. Пожалуйста, продолжай. — Если тебе это нравится, — улыбнулся он. «О вы, рабы прелестных жен! Я уж давно влюблен! В любовный сон я погружен. Я уж давно влюблен. Еще курилось бытие, еще слагался мир, А я, друзья, уж был влюблен! Я уж давно влюблен. Семь тысяч лет из года в год лепили облик мой — И вот я ими закален: я уж давно влюблен. Едва спросил аллах людей: «Не я ли ваш господь?» — Я вмиг постиг его закон! Я уж давно влюблен. О ангелы, на раменах держащие миры, Вздымайте ввысь познанья трои! Я уж давно влюблен. Скажите Солнцу моему: «Руми пришел в Тебриз! Руми любовью опален!» Я уж давно влюблен. Но кто же тот, кого зову «Тебризским Солнцем» я? Не светоч истины ли он? Я уж давно влюблен». Жади улыбалась, смотря на него. Он оторвался от книги и взглянул ей в глаза. Мягко вытерев пальцем мокрую дорожку, он приблизился, коснувшись её губ. Она ответила нежным поцелуем, положив свою ладонь поверх его. *** Жади надевает наряд для танцев и пытается вспомнить то, чему её учила мама. Сначала у неё получалось, но потом она потеряла к танцам всякий интерес. Она говорила об этом Саиду, и он принял это. Однако недавно, когда они гуляли с Зорайде по Медине, она нашла ей красивый красный наряд, и что-то внутри полыхнуло попробовать станцевать снова. Ей нравилось то, как она выглядит. Она начала двигаться, но движения выходили топорными — не такими, как у мамы. Она пыталась быть более плавной, но тогда танец терял резкость, так как Жади приходилось медлить. Выдохнув, она села на кровать, посмотрев на себя в зеркало. Она выглядела хорошо, но в ней не было той игривости, что была в других танцовщицах. Этой игривости не было в её улыбке, движениях и, самое главное — в её душе. Она обняла себя и выдавила улыбку. Не то что бы это было необходимо — но иногда ей хотелось бы быть такой же страстной и живой, подобно женщинам Феса. Дверь в спальню открылась. Саид оглядел жену и сел рядом, обняв. — Всё хорошо? — Почти. Иногда жалею, что так и не научилась танцевать. — Не говори так. Ты можешь все, — он поцеловал её в щёку. Она слегка улыбнулась. — Моя мама красиво танцевала. Она пыталась научить меня, но меня всегда привлекал бег. — Бег? — Да. У меня где-то была медаль за марафон, но затерялась. — Жади, — засмеялся Саид, — Ты невероятная, — он поцеловал её в щеку. Она положила голову ему на грудь, — Станцуй. Станцуй как можешь. Можешь быть уверена, что мне понравится. — Саид… Она встаёт и, видя его улыбку, улыбается в ответ. Она вспоминает всё, чему её учила мама, чувствует, что движения выходят не такими, какими бы хотелось, но всё равно радуется, так как Саид улыбается шире и смотрит заваражённо. Жади делает резкий поворот и падает, но он успевает поймать. — Ты очень красиво танцуешь, Жади, — он поцеловал её. Жади улыбнулась и поцеловала его в ответ. *** — Латифа беремена? — Да! Слава Аллаху! Жади улыбнулась. Зорайде угостила её сладким, но она отказалась. — Совсем исхудала. Тебе нужно больше есть, чтобы Аллах и тебе ребёнка послал. Она закрывает глаза, вспоминая, как они сидели всей семьёй за столом, как мама готовила лучшую баранину в мире, потом они читали с отцом стихотворения. Она вспоминала мамины сказки, папины рассказы, как они праздновали Рождество, ездили отдыхать. Ей бы хотелось познакомить отца с Саидом. Несмотря на то, что Саид больше напоминал ей маму за большую приверженность традициям, чувственность и искренность, ей казалось, что и с отцом у них было что-то общее. Жади интересно, каким будет их ребёнок. Ей бы не хотелось, чтобы он унаследовал её излишнюю холодность и расчетливость. Лучше улыбку и душу Саида. Они бы также собирались вместе каждый вечер и разговаривали. Она бы прижимала ребёнка к себе, целовала его и рассказывала любимые сюжеты. Они бы вместе путешествовали, чтобы показать ему мир… — Жади, ты что, плачешь? Она рассмеялась, вытерев слёзы. — Это странно, Зорайде, но в последнее время я часто плачу… хотя это и не похоже на меня. Зорайде слегка улыбнулась. *** Жади обнимала себя, улыбаясь. Назира без умолку говорила о том, что никто не хочет её счастья, иначе давно нашли бы ей жениха, на что она автоматично отвечает, что ещё раз поговорит с Саидом. Очередные слова проходят мимо. Саид должен вернуться сегодня с месячной командировки, в которую не взял Жади из-за плохого самочувствия. Недавно Жади выяснила причину, и ей не терпелось поделиться ею с мужем. Не терпелось прижаться к нему и испытать тепло его кожи. Услышать голос и поцеловать, обнять крепко и больше не отпускать. И даже ожидание было сладостным. — …Думаешь, наверное, о том, как обобрать моего брата, да? Все вы, одалиски, одинаковые… Открывается дверь. Заходит Саид, и Жади встаёт, подходит. Он улыбается, и она улыбается в ответ, обнимает. — Всё хорошо, Жади? — удивляется он, гладит её по голове. — Да, Саид, — она обнимает его, — Всё просто отлично. Она целует его и улыбается, прижимаясь своей щекой к его груди.