Their Happily Ever After Begins with Vomit and Sweet and Sour Pork

— Когда ты понял, что любишь папу? — спросила Вайолет. По носу девочки размазалась грязь. Она мило поморщилась, когда Драко вытер носик большим пальцем. Вырвалась, когда мужчина потянулся, чтобы вытереть грязь, прилипшую к её щеке, и припечатала серьёзным взглядом, который ( Драко уверен почти на 100%), переняла у матери отца — женщины, которую Драко боялся и уважал одновременно. Встав в позу «руки в боки» Вайолет упрямо задрала подбородок. Драко грустно вздохнул, припоминая жизнь до появления детей, жизнь до того, как его приняли в большую — очень большую — семью, жизнь до того, как в неё ворвался Рональд Билиус Уизли, тараном пробившись к его сердцу и нагло его похитив. Тогда жизнь была гораздо проще, хоть и скучней. — Ну и зачем тебе эта информация? — спросил Драко, проводя рукой по волосам в безуспешной попытке вспомнить тот самый момент, когда он понял, что по уши влюбился в человека, которого когда-то считал врагом. Это произошло не сразу, в отличие от сказок на ночь, которые он слышал в детстве — тех самых, которые сам постоянно читал Вайолет и её брату-близнецу на протяжении многих лет — ведь знал их, был для них отцом. Не было ничего романтичного в том, как он и Рон начали встречаться, как «полюбили друг друга». Чёрт, ни Рон, ни он сам никогда не были романтиками. Ни один из них не был склонен к чрезмерно романтичным жестам или идеям, хотя иногда (день рождения, юбилей - через пару месяцев исполнится пять лет) один или другой приносил домой букет цветов или заказывал романтический ужин. — Я хочу знать — раздраженно проговорила Вайолет. — Мне нужно знать. Убрав выбившуюся прядь волос с глаз, она посмотрела на Драко тем самым пристальным взглядом, который он часто наблюдал у Рона. Это обычно не сулило ничего хорошего. Как собака с костью… он знал, что Вайолет не позволит отвести взгляд или закончить разговор, пока у неё не будет ответов. А он не был уверен, что сможет их дать. — Ладно — произнёс мужчина, тяня время, благодарный, что её брата Виктора не было поблизости, чтобы поддержать её и устроить двойную атаку в гляделки (вместе они представляли огромную силу, с которой приходилось считаться). Мальчик был сейчас в поле, летал с отцом и кузенами. — Зачем тебе знать, когда я влюбился в твоего отца? — спросил Драко, устраиваясь на ступеньке крыльца Норы, потому что знал: маленькая девочка не сдвинется с места, пока не получит ответ. Вайолет прикусила губу, на её лице прорисовалось редкое выражение неуверенности. В такие моменты она обычно шаркала ногами и скрещивала руки на груди. Худая и гибкая для своих восьми лет, телосложением и внешностью явно похожая на Рона, а не на свою отсутствующую мать (женщину, которую Драко видел только на фотографиях; и хорошо, потому что, если он когда-нибудь встретит её лично, проклянёт и отправит в ад за то, что она сделала с Роном и близнецами). — Потому что, — произнесла наконец девочка. — Виктор говорит, что ты собираешься бросить папу, как она, и что ты на самом деле не любишь ни его, ни нас. Прикусив язык, Драко молча проклял биологическую мать Вайолет на дюжине языков, после чего поднялся, притянул девочку к себе и заключил в объятия. Она задрожала от подавляемых эмоций и храбрости (гриффиндорка, как и её отец, до мозга костей), и Драко пожелал, чтобы ему дали шанс избавить их от боли, которую оставила им всем их мать. — Букашечка, — проговорил он, поцеловав девочку в макушку, погладив по спине. — Я очень люблю тебя, твоих отца и брата. Я бы никогда вас не оставил. — Но Виктор говорит, что… — Виктор не может знать всего, — прервал её Драко, потянув к себе на колени. — Он говорит, что вы с папой не влюблены, потому что у вас нет такой истории, как у дедушки Арчи и бабушки Молли, дедушки Люци и бабушки Нарси, — перечислила Вайолет, будто Драко ничего не говорил. Её брови были сдвинуты к переносице, а проницательный взгляд, который она на него бросала, казался почти обвиняющим. — Не у каждого есть своя история, букашка, — ответил ей Драко. — У тёти Джин и дядя Гарри есть история, у дядя Сева и дядя Римуса... — продолжила Вайолет, загибая пальцы при перечислении пар. — Я знаю-знаю, — протараторил Драко, поднимая руку и закатывая глаза, — И принимаю твою точку зрения. То, что у нас с твоим отцом нет общей истории, не означает, что мы не настолько влюблены, как все остальные. — Но как ты влюбился, когда ты влюбился и почему никогда не рассказывал нам эту историю? — ни чуть не смутившись, вопрошала Вайолет. Драко откинулся на ступеньку, краем глаза уловив силуэт своего пасынка с метлой в руке, тихо приближающегося к ним. Мальчик — и это нисколько его не удивило — он так же хотел услышать, рассказ Драко, как и его сестра. Из них четверых Виктор был наиболее склонен к романтической чепухе. Этот мальчик организовал им ужин при свечах на годовщину в прошлом году. — Это было и сладко, и кисло, дорогие! — проговорил Рон, приближаясь к компании. Потный и обгоревший после игры в квиддич в течении дня. На его щеке полоска грязи, такая же, как на щеке Вайолет, и сердце Драко ухнуло в груди, когда он посмотрел на человека, которого любил больше, чем могут выразить слова. Заходящее солнце… силуэт Рона в золотом ореоле света, у Драко перехватило дыхание, когда он с внезапной ясностью осознал, что, даже с волосами, прилипшими ко лбу, и грязью на переносице, Рональд Билиус Уизли-Малфой - самый красивый мужчина из всех, кого он знал. Плюхнувшись на ступеньку позади Драко, Рон заключил его (и их дочь) в потные объятия, прижав Драко к своей широкой груди. Блондин повернул голову, Рон поцеловал Драко в губы, и тот тотчас покраснел, а дети застонали. Рон жестом предложил Виктору подойти и присоединиться к ним. — Подойди, сын мой, ты тоже можешь послушать, — проговорил Рон. Застигнутый врасплох Виктор стёр носком ботинка грязь и неторопливо приблизился. Он позволил отцу утащить себя на ступеньку рядом и захихикал, когда Рон защекотал его, чтобы вывести из мрачного настроя. — Кисло-сладко? — спрашивает Драко, хмурясь и ломая голову над тем, какое отношение имеет сладкое и кислое к влюбленности в Рона. Наверняка их история начиналась с чего-то более гламурного, чем «кисло-сладко». Рон одарил его медленной, ленивой улыбкой — той самой, грубившей Драко больше раз, чем он готов был признать — и рассмеялся. — Ты не помнишь, да? Драко, прикрыв глаза, положил голову на колено Рона и принялся вспоминать то время, когда они с Роном ещё не были парой. Время, до того момента, когда он вообще понял, что хочет семью, когда понял, что такое настоящая любовь и смог признаться самому себе в том, что это было тем, чего он хотел, чего жаждал и в чём нуждался. Рука Рона зарылась в волосы Драко, пальцы замассировали кожу головы, вырвав из Драко стон. Мужчина расслабленно склонился. Вайолет захихикала и начала извиваться, пока он не ослабил хватку, чтобы она могла сесть рядом с отцом. — Тогда была зима, к тому же ветреная, — принялся рассказывать Рон, голос грохотал в его груди, пока ребята согревались историей. — Мы были на паре свиданий, и когда я пригласил свидание, которое должно было стать нашим четвертым, то был уверен, что ты никогда не скажешь «да», потому что боялся, что потеряю тебя после нашего третьего свидания, на котором Вайолет сильно вырвало на твои дорогие туфли. — Эу, папа. Вайолет злобно пихнула кулачком отца, Рон невозмутимо засмеялся. — Это правда, букашечка. Тебе было настолько плохо, что, когда твой папа пришёл, я подумал, что между нами всё кончено, даже не успев толком начаться. Он тогда позеленел и выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание, — нежным голосом вещал Рон. — Я никогда не видел, чтобы твой папа двигался так быстро, вне квиддича, когда ты его «атаковала». — Но он вернулся? — спросила Вайолет, глядя на отца сквозь челку. Рон кивнул. — Вернулся, и… — И ты приготовил кисло-сладкую свинину, — проговорил Драко, продолжая историю так, будто они рассказывали её несчётное количество раз, хотя, на самом деле, это был первый, когда они упомянули о ней перед друг другом, не говоря уже о том, чтобы рассказать её детям. — И она была ужасна, — подхватил Рон, нервно рассмеявшись, его пальцы замерли во время массажа головы. — Насколько ужасно? — заинтригованным тоном спросил Виктор. — Ну, свинина была сырой, — ответил Драко, улыбнувшись воспоминаниям о безумно краснеющем и извиняющемся Роне. Забавно, но рыжий оказался прав, в тот момент Драко без тени сомнения понял, что влюблён в этого человека. Они поженились спустя год и три месяца. — И это было не столько кисло-сладкое, сколько соленое и острое. Драко провел языком по зубам, вспоминая ощущение жжения и то, как ему удалось потушить этот огонь. — Угу, — отозвалась Вайолет, сморщив от отвращения нос. — Удивительно, что мы не отравились, — усмехнулся Рон. — Что ты предпринял? — спросил Виктор, прислонившись к Рону и Драко, ловя каждое их слово. — Ну, я поцеловал его, не так ли?— ответил Рон, толкнув сына плечом. Виктор сморщил нос на манер сестры и Рона, когда тот находил что-то особенно отвратительным или смущающим. Это казалось совершенно милым. — Скорее, я тебя поцеловал, — проговорил Драко, воспоминания которого постепенно начали формироваться в сознании. Соус был настолько острым, что Драко тогда показалось, будто он проглотил кислоту, не испортившую кисло-сладкую свинину, и он сделал первое, что пришло ему в голову в тот момент - поцеловал идиота, который приготовил эту огненную, сырую свинину. Оглядываясь назад, вероятно более разумным решением было бы выпить молока, хотя это не привело бы его туда, где он сейчас - на парадном крыльце дома семейства Уизли вместе со своей семьей. Дети провели ту ночь у Гарри и Джинни. И это оказалось невероятно удачным совпадаем, поскольку импровизированный поцелуй Драко привёл к ещё большему количеству поцелуев, а затем и к занятию любовью. И такого спектра эмоцией и ощущений Драко не испытыаал не с кем и никогда. На самом деле секс был настолько хорош, что Малфой полностью выкинул из головы весь сладко-кислый инцидент, приведший к нему. — Ты это сделал, любимый, — выдохнул Рон, поцеловав Драко в макушку. — И это был первый раз, когда мы с вашим папой сказали друг другу три волшебных слова. — Не найдётся молока? — пошутил Драко, вдоволь повеселившись над тем, как поджал губы Рон, и как разразились хохотом близнецы. Когда смех утих, Драко украл у Рона ещё один поцелуй, прислонившись спиной к груди возлюбленного. Костлявые колени расположились по обе стороны, а он наслаждался ощущением сильных пальцев Рона, развязывающих нервные узлы на его шее в успешной попытке снять отсек и напряжение. Виктор и Вайолет переглянулись, и Драко задался вопросом (не в первый раз), есть ли у них какая-то телепатическая связь. Это пугающая мысль… «Вместе они смогут править миром». Тем временем Вайолет кивнула и самодовольно посмотрела на брата, призывая его к ответу. — Ваша история намного лучше, чем у тёти Джин и дяди Гарри, - заявляла она. — Когда я расскажу Джеймсу, Альбусу и Лили — ребята обзавидуются. Драко на это лишь покачал головой и усмехнулся. Он должен был догадаться, что всё это было спланировано с самого начала: что у Вайолет был свой скрытый мотив — спрашивать его о том, когда он влюбился в Рона. Но он не возражал. Его путешествие по тропам воспоминаний было поучительным, заставило ещё сильней ценить человека, которого он любил. Даже сильней, чем до того, как он вспомнил ту ночь, и как был тронут тем, что Рон подумал о нем достаточно, чтобы приготовить (то есть попытаться) ужин. — Знаешь, я виню тебя, — заявил Рон, тыкнув Драко в бок. — За что? — спросил Малфой-младший, воспроизводя в памяти их разговор. В голове царила пустота, а потому он не понимал, за что винил его Рон. — За то, что ты превратил наших детей в хитрых слизеринцев, — сообщил Рональд. Широкая, беззаботная улыбка на его лице и легкий, дразнящий тон свели на нет потенциальную обиду, которую можно было почерпнуть из его слов. Покачав головой, Драко ответил: — Если тебе интересно моё мнение, то с радостью тебе сообщаю, что Распределяющая Шляпа в корне не права. — Это почему же? — спросил Рон, положив локти на плечи Драко. Вайолет и Виктор громко застонали и резко вскочили со ступенек. Дети закатили глаза на отцов и выбежали в дом, откуда до Драко и Рона донестись знакомые звуки приготовления семейного ужина. — Из тебя вышел бы отличный слизеринец, — вытянув шею, чтобы посмотреть на Рона, ответил Драко. — Из тебя получился бы сексуальный гриффиндорец, — промурлыкал Рон, задвигав бровями. — Они такие грубые, — зашептал Альбус. Тон его был полон благоговения, нежели отвращения (доходит до них), даже когда Молли Уизли шикнула на детей и проводила их в гостиную, где им предстояло «пересидеть», пока хозяйка и остальные взрослые продолжат готовить воскресный ужин и беседовать. Это семейная традиция, к которой Драко привык за годы, и которую с нетерпением ждал каждую неделю – встреча в «Норе» на воскресном ужине. — Поможем? — задал вопрос Рон, помогая Драко подняться на ноги. Тот обнял и поцеловал рыжего, прежде чем позволил затащить себя в дом, где они присоединились к остальной семье. Когда-то Драко чувствовал себя неловко, находясь в окружении такого количества людей (гриффиндорцев) в тесном помещении. Теперь он чувствовал себя в безопасности и даже комфортно. Он чувствовал себя как дома, особенно когда Рон обнимал его, прижимая к себе. В воздухе витал знакомый острый аромат, которого Драко не чувствовал уже много лет. Его нетрудно определить, и он улыбнулся, зная, что это нечто намного большее. Это значит, что его действительно приняли, как часть семьи Уизли. И он мог бы сейчас поклясться, что увидел озорное мерцание в глазах Молли, когда она ответила на неозвученный вопрос подмигиванием и поднятой бровью. Рон и его близнецы — не единственные Уизли, которые идеально вписались бы в Слизерине, подумал Драко, когда Молли объявила: — Сегодня на ужин у нас кисло-сладкая свинина. Гортанный смех Рона прерывался поцелуем, сопровождаемым свистом взрослых и восторженным шепотом детей о том, как «влюблены» Рон и Драко. Драко уловил краем уха, как Вайолет и Виктор принялись рассказывать своим кузенам «историю» о том, как их отец и папа влюбились друг в друга, поженились и зажили долго и счастливо. И это та сказка, с которой Драко более чем готов прожить остаток своей жизни. Даже если она началась с рвоты и сладко-кислой свинины.