***
- Благодарю вас. Отдав письма и забрав конверты и бандероли, которые пришли на имя Катрины Уилсон, Беатрис торопливо убрала их в сумку и выбежала на улицу. Солнце так и не показалось, однако воздух потеплел так, что ей стало жарко. Однако правила запрещали ей снимать чепец, хотя больше всего на свете Трис сейчас хотелось сдернуть надоевшую тряпку и расплескать по плечам длинные темно-русые пряди, позволив ветру играть с ними. Вздохнув, девушка зашагала по улице, стараясь лишний раз не поднимать взгляд и не смотреть на попадающихся навстречу людей. Девушек. Беатрис прикусила губу и помотала головой, отгоняя греховные мысли. О, как бы ей хотелось быть одной из этих красавиц в джинсовой мини-юбке и яркой куртке! Как бы ей хотелось вдеть в уши яркие серьги-кольца и сделать сумасшедший начес на голове! А еще - музыка! Девушка зажмурилась, предвкушая час, который она проведет в кафе у старой миссис Дункан. Матушка не зря не любила эту старушку, ведь та цветисто ругалась, курила и увлекалась рок-н-роллом, потому в “Клэйморе” всегда играла музыка. И какая музыка!!! - Здравствуй, деточка. - Голос миссис Рид выдернул девушку из ее мыслей. - Ох, как хорошо, что ты приехала! Я как раз выкопала лилии. Подожди, моя прелесть, сейчас я тебе их вынесу. Остановившись у цветочной лавки, Беатрис, как и предписывали традиции, сложила руки на животе и опустила голову, а сама тем временем исподлобья разглядывала вазоны с цветами. Чего тут только не было! Мохнатые астры, источающие упоительный аромат, разноцветные шпаги гладиолусов и хрупкие веточки снежных гипсофил. Стыдливые хризантемы тянули свои лепесточки к низким небесам, а огромные шапки георгинов, казалось, делали все, чтобы редкие прохожие не могли отвести от них взор! Но красивее всего были лилии. Беатрис, тихонько вздохнув, улыбнулась, глядя на охапки розовых, ржаво-желтых, черных и красных лилий. Но милее всего ее сердцу были белые. Матушка ругалась, что ее дочь засадила этими лилиями весь сад, но позволяла ей эту маленькую слабость. Не удержавшись, девушка присела, протянула руку к белоснежным цветам и тут же замерла, как громом пораженная, услышав мужской голос: - Белый вам к лицу. Забывшись, Беатрис оглянулась и вспыхнула, увидев, что на обочине дороги, привалившись бедром к двери черного блестящего автомобиля, стоит мужчина. Она тут же опустила взгляд, торопливо выпрямилась, но уйти не могла, ведь ей было необходимо дождаться миссис Рид. Но старушка, как назло, задерживалась. А незнакомец, меж тем, крутанул на пальце ключи, шагнул вперед и нараспев процитировал: - Фиалке ранней бросил я упрек: Лукавая крадет свой запах сладкий Из уст твоих, и каждый лепесток Свой бархат у тебя берет украдкой. У лилий – белизна твоей руки, Твой темный локон – в почках майорана, У белой розы – цвет твоей щеки, У красной розы – твой огонь румяный… - Это Шекспир. - Прошептала Беатрис и отступила на шаг, стараясь сохранять дистанцию. - Греховна суть сего стиха, как и… - Греховна? - Незнакомец, казалось, искренне удивился. - Разве любовь есть грех? Мир повинуется любви! - Любовь - высшая благодать, но вожделение - есть грех. - Беатрис ответила заученной фразой и, на мгновение подняв взгляд, тут же опустила его. Незнакомец был одет в простые джинсы и темную рубашку, но почему-то было понятно, что эти вещи куплены не на распродаже. - Осталась ли в миру любовь? То мне неведомо. - Ваш наряд, он… - Облик благодетели кроток и незаметен. Мы не превозносим Золотого Тельца и не тешим себялюбие! - Вам понравились цветы? - Мужчина вдруг шагнул вперед и, вынув из вазона белую лилию, протянул ее Беатрис. - Примите этот скромный дар. - Нет! - Девушка испуганно отпрянула. - Сие есть грех и… - Грех? - Мужчина с удивлением посмотрел на цветок. - Всего лишь лилия. - Из чужих рук не должно принимать… - Да ладно вам! - Мужчина усмехнулся. - Вы из какой-то секты? Минониты? Амиши? - Нет! - Прекрасно! Тогда вы можете украсить свой пуританский наряд этим цветком. - Нет! Я… - Ох, милочка, прости, вот твои луковки! - Миссис Рид, выйдя из лавки, подала Беатрис плетеную корзинку доверху заполненную крупными головками лилий. - Там могли затесаться желтые, но я уверена, что ты… - Сколько стоит этот цветок? - Мужчина широко улыбнулся, привлекая внимание торговки. - Нет, сколько стоят они все?! Все белые лилии! - Я… - Миссис Рид растерялась, с недоумением оглядывая незнакомца. - Один цветок стоит два фунта стерлингов, а весь букет… - Беру! - Незнакомец сделал еще шаг к Беатрис, одной рукой протягивая ей белоснежный цветок, а второй вынимая бумажник. - Я хочу, чтобы путь твой был усыпан белыми лилиями!***
Запыхавшись, Беатрис влетела в кафе, споткнулась о порог и лишь чудом не упала. Взгляды сидящих за столиками людей тотчас обратились на нее. Девушка густо покраснела, торопливо разгладила юбку а после, одной рукой прижимая к груди пышный букет ослепительно-белых лилий, второй откинула на бок простую холщовую сумку и шагнула вперед. Отец с братом уже ждали ее и оба поднялись из-за дальнего столика. Стюарт Уилсон отодвинул от стола два стула и не сумел сдержать улыбку. - Дитя мое, тебе мало лилий дома? Весь сад в них. - Прости папочка! - Беатрис бережно уложила на один стул букет, а на второй плюхнулась сама. - Просто я… Я не смогла пройти мимо них! Миссис Рид дала мне луковицы лилий и этот букет! - Излишества, дитя мое. - Покачал головой Стюарт и тут же вновь улыбнулся. - Я не скажу матушке, но ты повинишься пред Ним сама. Когда вернемся, отправляйся в дом Его и положи двадцать поклонов и пять раз прочти молитву о греховности желаний и себялюбии. - Да, папочка. - Склонила голову девушка. - Смилостивится Он над слабой и грешной душою. - Длань Его да скроет тебя от греха, дочь моя. - Стюарт ласково пожурил дочь. - Ящерка, ну в самом деле, куда тебе еще цветы? - Да ладно тебе, отец. - Вильям отодвинул пустую кружку. - Трис так любит эти лилии. Позволь ей эту слабость. - И тут же хмыкнул. - На ее свадьбе будет невозможно дышать! - Почему? - Стюарт удивленно посмотрел на сына. - Потому что Трис украсит этими вонючками все! Даже свадебный пирог! Помолимся Ему, чтобы хотя бы в отхожем месте не было лилий! Оба мужчины рассмеялись, а Беатрис с силой сжала в пальцах подол своего простого черного платья. Дурацкая свадьба! Матушка уже выбрала ей жениха, разговоры про эту свадьбу ходили давно, но девушка надеялась, что все эти планы так и останутся пустым звуком. Однако этой осенью Катрина недвусмысленно дала ей понять, что пришло время обзаводиться семьей. Будущий матриарх общины к моменту своего становления должна стать матерью как минимум дважды, а лучше трижды. Беатрис на несколько секунд зажмурилась: вот бы оказаться где-то в другом месте и стать кем-то другим! Не хорошей дочерью, не благочестивой прихожанкой, не покорной женой, а… кем-то другим! Выйти замуж за того, кого она полюбит всем сердцем и родить детей по своей воле, а не потому что так надо. Нет, Тэвиш Лесли хороший парень, и он не будет ее обижать, в этом Трис была уверена. Но он не любит ее. И она не любит его. Девушка поняла, что еще миг - и она заплачет. Матушка всегда желала ей только самого лучшего, она не сомневалась! Но выйти замуж за нелюбимого человека, познать все таинство брака с тем, от кого ее едва ли не выворачивает, выносить и родить его детей… - Трисси, ящерка, ты что молчишь? - Голос Вильяма вернул ее в этот мир. - Завтра твой день рождения, ты не забыла? Мы с Хьюго уже приготовили тебе подарок, но может у тебя есть какие-то пожелания? - Спасибо. - Беатрис заставила себя улыбнуться брату. - Ну что ты! Вы и так много для меня делаете! - Ох, а кого это я вижу, а? Услышав низкий женский голос, Беатрис улыбнулась уже гораздо более искренно. Из подсобки вышла высокая женщина, чью осанку не смогли сломить годы и все пережитые тревоги. Миссис Дункан - бесстыдно рыжеволосая, одетая в джинсы и клетчатую рубашку, скрестила руки на груди и склонила голову к плечу, глядя на свою любимую посетительницу. - Рид забыла, что ты и сама умеешь выращивать цветы и решила завалить тебя до самой макушки? - Здравствуйте, миссис Дункан. - Трис поднялась из-за стола и склонила голову. - Пусть Его взор… - О, детка, избавь меня от вашей этой тягомотины! Если Его взор обратится на меня, то Его глаза вытекут! Беатрис с трудом сдержала смех и только еще ниже опустила голову, так, чтобы края накрахмаленного чепца скрыли ее улыбну. - А если ты и в самом деле хочешь погрузиться в благость, то помоги-ка мне на кухне. Мясом я займусь сама, а ты почистишь овощи. - Дункан смерила отца Трис надменным взглядом. - Помнится, ваш Идущий предписывает вам быть покорными и помогать слабым? Ты же не будешь против, если твоя дочь поможет мне? - Только недолго. - Стюарт без труда выдержал взгляд хозяйки кафе и кивнул. - Не задерживайся, Беатрис. Нам нужно вернуться до темноты. - Да, папочка. - Девушка торопливо кивнула. - Я быстро!***
- Бог мой, красотка, ты могла сделать лицо попроще? - Миссис Дункан бухнула на стол кассетный магнитофон и большие наушники. - “Благость” - меня чуть не вырвало, когда я это произносила! Как ты живешь в этом дерьме? - Это мой крест, который… - Ой, прошу тебя, прекрати! - Женщина махнула рукой и Беатрис заметила, что ногти у владелицы “Клэймора” накрашены ярким красным лаком. - Значит так, у тебя сорок минут. Потом твой папаша начнет сучить ножонками и прибежит сюда. Смотри, это славный малыш Фредди. - Она ткнула ногтем в кассету. - Орет так, словно у него хер в ж… Кхм. Хороший вокал. Она подвинула девушке еще несколько кассет. - Мальчик Джон со своим дождем. Если Боженька его слышит, то он приготовил ему самое мягкое облачко из всех. Под эту песню я бы отдавалась… ммм… Расслаблялась. Послушай, тебе понравится. - Она поморщилась и почти брезгливо ткнула ногтем в кассету. - Твои любимые гадкие мальчишки из Британии! Деточка, если однажды увидишь такого, то беги! И чем они тебе нравятся, а? - “Sex Pistols” хорошая команда. - Беатрис вынула кассету из коробочки и вставила в магнитофон. - Они такие… Яркие! Живые! - Панки всего лишь! Короче - кайфуй! - Миссис Дункан. - Беатрис сняла чепец и аккуратно положила его на стол. - Я сегодня познакомилась с мужчиной. Он не местный. На черной машине. - А, это Мартинес, внучатый племянник старика Макдональда. Приехал погостить и проведать родню. Он живет в Америке, в Чикаго. А что такое? - Да нет, просто он… - Девушка зарделась и опустила взгляд. - Он купил у миссис Рид лилии и подарил мне. - Ох, детка, - Миссис Дункан широко улыбнулась и погрозила своей собеседнице пальцем: - Он такой же поганый мальчишка, как и твои британцы! Держись от него подальше! - Да, мэм. - Кивнула Беатрис и надела наушники. - А как его зовут? - Что б я помнила… - Хозяйка кафе побарабанила острыми ногтями по краешку стола. - Генри?.. Нет… Дуглас?.. А, вспомнила! Чарльз! Чарли, как обезьянка у старика Джерри! - Чарльз… - Девушка включила магнитофон и прежде, чем погрузиться в любимую музыку, прошептала: - Красивое имя…***
Сидя в повозке, Беатрис бездумно смотрела на далекие вересковые холмы, что терялись в приближающихся сумерках. После обеда пошел дождь, который прибил туман, а после температура понизилась. Стылый ветер забирался под шаль, так что девушка невольно вздрагивала, покрепче прижимая к себе пышный букет цветов. Брат сменил отца на козлах, и Стюарт позволил себе немного вздремнуть, положив ноги на ящик с инструментами. Девушка же продолжала всматриваться в туманную даль. Трис не сомневалась, что сегодняшний день надолго останется в ее памяти, ведь она впервые так сильно нарушила правила. Она приняла букет от незнакомца, опять слушала музыку, солгала отцу и брату - список можно было продолжать бесконечно! Но почему-то ей было стыдно только за ложь. Она оглянулась на спящего отца и улыбнулась: папочка так любит ее! Он прекрасно знает, что она вовсе не помогает миссис Дункан, а слушает музыку или болтает с престарелой леди обо всем на свете! Но он позволяет ей это, не рассказывает матери. Как и Вильям, и Хьюго - оба брата всегда выгораживали ее перед матерью, даже когда Трис и правда была виновата. Сколько раз Вильям - ее старший брат, подставлял руки под удары розги, беря на себя вину своего младшего брата и сестры. Да и Хьюго не раз и не два делал подобное. Оба брата обожали ее - Беатрис в этом не сомневалась! Но вместе с тем, каждый из них, хотя и не осуждал ее, но огорчался, узнав, что она опять пошла против правил. Так и сейчас Вильям сидел не оглядываясь, и по его напряженной спине Трис видела, что он расстроен. - Братик, прости меня. - Беатрис прошептала это едва слышно, чтобы не разбудить отца и, протянув руку, невесомо погладила краешек драповой куртки брата. - Я такая глупая… - Когда ты станешь матриархом, то тебе придется сдерживать себя. - Вильям не хотел, чтобы в его голосе звучали менторские нотки, но они все равно прорвались. - Помолись Ему и попроси направить тебя. А я уже простил. - Он оглянулся и тепло улыбнулся сестре. - Глупая шебутная ящерка. Трис задорно улыбнулась брату и, положив букет на сидение, сама перебралась на козлы. Вильям, передав ей поводья, сложил руки на коленях. То была еще одна тайна и еще одно нарушение правил: женщина, а тем более будущий матриарх, не должна править лошадьми. Это работа мужчин, к которой женщина и пальцем не может прикоснуться. Но оба брата, равно как и их отец, знали, что юная Беатрис безу ума от лошадей, а потому разрешали ей править повозкой. Более того, Вильям в тайне от всех обучил сестру ездить верхом. Порой летом, когда общинных лошадей гнали в поле, он под благовидным предлогом брал Трис с собой. Но это было давно, в прошлом году. В этом же мать уже не позволила им поехать в холмы. Вздохнув, Вильям внимательно посмотрел на точеный профиль сестры. Завтра ей уже исполнится двадцать лет. И завтра же матриарх объявит о помолвке. Их юркая ящерка выйдет замуж уже этой зимой. В самом крайнем случае - ранней весной. А после рождения у нее первенца и ее братья получат возможность обзавестись семьями. Он улыбнулся: уже несколько лет ему нравилась дочь их соседа. Она чем-то напоминала ему сестру: тоже невысокая, юркая и улыбчивая. И она была счастлива жить этой жизнью. Она прилежно молилась, мечтала о том, о чем положено мечтать благочестивой девушке, и совершенно не хотела выходить в мир. И уж тем более не прятала под кроватью, в щели между стеной и полом яркий журнал! Вильям вновь посмотрел на сестру, на губах которой была мечтательная улыбка. Этот журнал ей наверняка дала миссис Дуглас, и Трис весьма ловко спрятала его. И он бы и не узнал про этот грех, но однажды под ногой у матери просела половица, и она велела проверить весь пол. А разбирая доски в комнате сестры, он и обнаружил эту находку. Но никому о ней не сказал, даже самой Беатрис. И когда та, вернувшись с фермы, узнала, что в ее комнате тоже чинили пол, она стала бледной, как полотно. Но Вильям ни взглядом, ни жестом не показал ей, что знает о ее тайне. Порой он сомневался, правильно ли поступил, не рассказав матери. Но если бы Катрина узнала об этом, то сурово наказала бы дочь. Вильям припомнил, как однажды Беатрис на три дня заперли в сарае, лишив еды. Ей тогда было всего пятнадцать, и она без памяти влюбилась в какого-то певца, плакат с которым увидела в городе. Она поделилась этим со своей подругой - Энн. Но та оказалась более благочестива и призналась во грехе матриарху. За этот проступок та сперва выпорола дочь, а после заперла. Вильям тогда впервые попытался возразить матери, но отец весьма жестко пресек это и запретил старшему сыну вмешиваться. Он вздохнул. Трис выйдет замуж за Тэвиша Лесли, но станет ли она ему доброй женой? Сумеет ли обуздать свои фантазии, свою непокорность? Она такая худенькая, такая хрупкая, но там, под этим простым черным платьем, пылает настоящий огонь! Хватит ли у Тэвиша сил удержать его в руках? “Тебе не место здесь, ящерка…” - А ты бы хотела жить в миру? - Вопрос вырвался сам, и Вильям торопливо прикусил язык. - То есть, как бы ты жила, если бы вдруг оказалась в Киллине? Беатрис удивленно посмотрела на него и задумалась. Ей бы хотелось сказать брату правду, но она знала, что правда принесет лишь боль. А потому мягко улыбнулась и проговорила: - Мой путь иной, братик. Мирское я оставляю тем, кто живет во грехе. А мне уготована судьба вести к свету заблудшие души… - И вдруг добавила: - Вильям, а давай завтра поедем в город? Погуляем, посидим в кафе… - Завтра нельзя. - покачал головой парень. - Ты забыла? У тебя же день рождения. - Тогда послезавтра. - Мы с отцом будем заниматься крышей, а тебе надо на ферму. - А… - Трис, ящерка, мы не поедем в Киллин раньше следующего месяца. Хочешь, в конце недели прогуляемся в холмах? Если, конечно, матушка позволит. Беатрис молча отвернулась и так крепко сжала поводья, что костяшки на пальцах побелели. Ответила она спустя долгую-долгую минуту. - Хорошо, братик.***
- Именем Его благословляю вас, дети мои. - Матриарх невесомо коснулась ладонью головы дочери и макушки коренастого широкоплечего юноши, который стоял рядом с ней. - Отныне пусть сердца ваши бьются в унисон, а взор Его не отвратится от тех, что следуют пути Его. - Да услышит Он. - Тэвиш ответил так, как было положено, заглушив едва слышный шепот Беатрис. - Слава Ему и да осветит Он наш Путь. Девушке казалось, что у нее земля уходит из под ног. В общинном доме было довольно прохладно и сквозняк путался в белоснежном подъюбнике, который был едва виден из-под длинной темно-синей юбки: в честь дня рождения матриарх позволила дочери сменить строгое черное платье на что-то поярче. Однако неизменный белый чепец скрывал волосы девушки, а на лице не было ни грамма косметики. Зная это, Беатрис все утро не могла думать ни о чем, кроме небольшого огрызка черного карандаша для глаз, который был припрятан под той же половицей, где и лежал прошлогодний выпуск “Tiger Beat”, который подарила ей миссис Дункан. Девушка знала его от обложки до обложки, изучила каждую фотографию, вызубрила наизусть все анонсы мероприятий и концертов, рассмотрела каждый шов на голубой куртке подростка: новомодном бомбере, который ей, конечно же, никогда не доведется носить. Ей хотелось закричать. У нее никогда не будет джинсов и синего бомбера. Она не сможет накраситься, не сможет сделать модную стрижку, не сможет носить туфли на каблуках. Она не попадет на концерт любимой группы, не будет ездить за рулем автомобиля. Да что там, она даже не сможет пользоваться духами, ведь это тоже грех! Грех тщеславия! Один из самых страшных грехов! Она опустила взгляд на белоснежный цветок, которым украсила свой скромный наряд. Девственно-белый бутон лилии - одной из тех, которые она вчера привезла из города и поставила в большую вазу в своей комнате А сегодня утром, собираясь, она не сумела справиться с искушением и, сорвав один из цветков, приколола его к простой кофте из нежно-голубого ситца. “Женщина должна быть скромной и благочестивой”. - Голос матери звенел у нее в ушах: “Грех себялюбия - страшный грех, который растоптал этот мир! Оттого в общине нет зеркал, оттого мы не наряжаемся, не красуемся друг перед другом! И скромность твоя - главное украшение и главный дар для твоего будущего мужа! Так опусти взор и смири сердце! Путь твой был определен с рождения! И ему ты станешь следовать до самой своей смерти”. - Беатрис. Голос Тэвиша заставил ее вздрогнуть и поднять голову. Жених удивленно смотрел на нее, и девушка запоздало сообразила, что ей нужно подняться вслед за матерью на кафедру. От одной мысли об этом ее затошнило. Однако она совладала с собой, на негнущихся ногах сделала несколько шагов, встала рядом с матриархом и обвела взглядом большой зал, где собрались почти все члены общины. Сегодня очень важный день! Матриарх объявила ее своей преемницей, объявила их с Тэвишем женихом и невестой, а потому Беатрис должна произнести речь. И она даже заготовила эту речь: мать заставила ее несколько раз проговорить эти строки, пока они не врезались в память. - Мы ждали этот день, мои братья и сестры. - Катрина благоговейно опустила руки на толстую книгу, которая лежала перед ней на конторке. - Моя дочь наконец-то вступила в зрелость и может выйти замуж! И как только Великий наградит ее первенцем, то она станет достойна моего места и сменит меня, приняв тот крест, что я все годы несла на своих плечах! Женщина воздела руки к небесам, и широкие рукава ее одеяния затрепетали на сквозняке, точно крылья, а голос заметался под крышей: - Я верно служила и служу тебе, о Великий! Направь же и мою дочь! Дай ей сил, мудрости и терпения! Огради от пороков и сомнений, лиши тщеславия и награди крепким, здоровым потомством! Я стану учить ее, а когда она будет готова, то возложи на нее руки и… “Я сейчас упаду” - Беатрис на мгновение закрыла глаза, чувствуя, что пол под ногами начинает раскачиваться. - “Или закричу. Или…” - Говори же, дочь моя! И пусть голос твой станет Его гласом, что раскроет сердца тех, кто следует Пути Его! В зале воцарилась тишина. Трис, затылком ощущая суровый взор матери, шагнула вперед и подняла голову. На скамьях первого ряда сидели ее отец и братья. Вильям тепло улыбнулся ей, а Хьюго скорчил смешную рожицу, как в детстве, стараясь рассмешить сестру. Взгляд отца же был суров, и девушка поняла его значение: игры кончились. Детство - кончилось. Если все пойдет хорошо, то уже к следующей весне она станет матриархом. А это значит, что отныне она не имеет права на ошибку. Она это прекрасно понимала, но… …Но вот только почему в голове все мысли о блестящем черном автомобиле и роскошном букете лилий, которые мужчина, чьего имени она тогда не знала, почти насильно впихнул ей в руки?.. - Путь, что Идущий уготовил для каждого из нас, всегда начинается с малого. - Беатрис смотрела куда-то поверх голов, а ее голос был едва слышен. - С первого шага. С первого слова. С первого взгляда… Она и сама не знала, как завершила проповедь, как сошла в зал, как принимала поздравления. Тэвиш, как ее жених, все время был вынужден находиться рядом с ней: он стоял за ее правым плечом. Беатрис, слыша его голос и дыхание, каждый раз вздрагивала. Она знала Тэвиша с детства, как и он ее. Но они не были дружны. До этой помолвки они даже толком не общались. Умом Беатрис понимала, что это хороший союз. Тэвиш крепкий здоровый молодой человек, он будет ей хорошим мужем. Но одна мысль о том, что уже через несколько месяцев она войдет в свежепостроенный дом, а после торжественного ужина удалится в спальню со своим мужем, заставляла ее с силой стискивать края шали. От Тэвиша пахнет деревом и конским потом. А еще - диким чесноком. У него крепкие руки, ладони разбиты тяжелой работой и ростом он едва ли выше нее самой. Он очень сильный, но... Но он не любит ее. И для него самого этот брак - обуза. Ведь он любит пухленькую Энн - ее подругу, с которой в детстве они были так близки. Именно Энн он приносил букетики полевых цветов, именно ее подхватывал на руки, пока не видят взрослые. А Энн читала ему стихи собственного сочинения и звонко смеялась над его неловкими шутками. Они были бы отличной парой, но матриарх решила иначе. А потому сегодня разрушились сразу три жизни. - Тэвиш… - Беатрис обернулась к будущему мужу, когда их наконец-то оставили в покое. - Этот брак… Это была не моя идея, я не хотела этого… - На все воля Его. - Тэвиш отвел глаза. - В книге Его ясно сказано, что любовь должна рождаться во браке, а брак по любви - грех. Юности свойственна несдержанность чувств и желаний, но крепкие руки Его не позволят свершиться блуду. - Трис слышала, что его голос дрожит. - Любовь между мужем и женой зарождается постепенно, зреет, точно плод, который они сорвут лишь тогда, когда придет время… - Ты сам не веришь в то, что говоришь. Молодой мужчина посмотрел на невысокую девушку в бесформенной темно-синей юбке, голубой кофте и белом накрахмаленном чепце. Взгляд его надолго задержался на белой лилии, которую та приколола к груди, а после переместился ей на лицо и Беатрис покачнулась: в его глазах не было теплоты, не было сочувствия, не было жалости. Не было даже смирения. На мгновение ей показалось, что на нее смотрит зверь, которого загнали в угол и который готов обороняться до конца. - Я верю, что Он укажет нам путь. - Трисси! - Голос Хьюго заставил ее оглянуться. Брат подошел к ней, приобнял за плечи, а вторую руку протянул Тэвишу. - Мы скоро породнимся, Тэв! Я так рад, что мой друг скоро станет мне братом! Тэвиш выдавил кривую улыбку и пожал протянутую руку. Хьюго, впрочем, ничего не заметил, а обратился к сестре: - Мы с Вильямом приготовили тебе подарок. Идем скорее! Он в мастерской. Выйдя вслед за братом на улицу, Беатрис поежилась: погода окончательно испортилась, дул северный ветер и накрапывал мелкий дождик. Однако возвращаться за шалью, которую она оставила в общинном доме, не хотелось, так что девушка постаралась унять дрожь и заставила себя улыбнуться. - Что вы там придумали? - Сейчас увидишь. Дом семьи Уилсон был совсем рядом с домом для собраний, так что Беатрис даже не успела замерзнуть, а брат уже распахнул перед ней дверь сарая и девушку окатило волной теплого воздуха и запаха опилок. - А вот и наша именинница. - Вильям торопливо шагнул вперед и обнял сестру. - С днем рождения, ящерка. - Спасибо. - Беатрис погладила брата по спине и отстранилась. - А сейчас мне надо выпрашивать подарки, как в детстве, да? - И, усилием воли загнав внутрь все свое смятение и отчаяние, тоненько запищала: - Братик, братик, а что ты мне подаришь? Оба брата расхохотались, скрывая за этим смехом боль и неловкость. Они понимали, что их единственная сестра мечтает совсем о другой жизни, но, как и она сама, понимали, что выбора у нее нет. Хьюго заговорил первым: - Мы долго думали, что тебе подарить, а потом нас словно накрыло озарением: ты ведь так любишь готовить, наша ящерка! - Вещи должны быть просты и лишь исполнять функцию. - Процитировал Вильям строки из Книги Его и жестом фокусника сдернул брезент с каких-то угловатых предметов, которые стояли на полу. - Пусть этот грех будет на нас с братом, а наша любимая ящерка радуется своей красивой кухне. Беатрис прижала ладони к губам, увидев то, что скрывалось под черной тканью: аккуратные кухонные шкафы, покрытые затейливой резьбой. Древесина, из которой они были изготовлены, была проморена до темно-вишневого цвета. Таким же стоял большой обеденный стол и четыре стула. - Это… - У нее не было слов. - Вы… - Это Хью придумал. - Вильям потрепал младшего брата по волосам и улыбнулся сестре. - Пока мы не построим вам с Тэвишем дом, пусть мебель хранится здесь. А потом въедешь в новую кухню, как истинный матриарх. - Я еще хотел изготовить кроватку для вашего первенца, но не успел. - Хьюго досадливо поморщился. - Но до этого долго, так что я сделаю! И письменный стол для тебя, и… - Погоди. - Вильям остановил его и вдруг смерил сестру долгим внимательным взглядом. - Трисси, ты что, не рада? - Ну что ты! - Девушка торопливо смахнула слезы и бросилась брату на шею. - Глупый, конечно я рада! Спасибо! Это прекрасный подарок! Я так вас люблю, так люблю! Вы самые лучшие! - За второй подарок полюбишь еще больше. - Усмехнулся Хью. - Пока мать в общинном доме, ты бы поднялась в свою спальню и заглянула под подушку. Удивленно посмотрев на брата, Беатрис бросилась к выходу, а они, перекинувшись печальными взглядами, в четыре руки развернули брезент, скрывая новую мебель. И почему-то в этот момент у братьев-Уилсон было ощущение, что эти резные шкафчики так никогда и не займут свое место на кухне…***
Поднявшись по лестнице, Беатрис проскользнула в свою комнату и бесшумно прикрыла за собой дверь. В ее отсутствие в тут ничего не изменилось: узкая кровать, застеленная простым шерстяным одеялом, небольшой шкаф. Возле окна маленький стол и стул. На столе книга с Его откровениями и большая ваза с букетом белых лилий. Окно занавешено простой белой занавеской, а на полу домотканая дорожка. Здесь все было так, как Беатрис привыкла. И за двадцать лет тут ничего не изменилось. Но может, что-то изменится сейчас? С трудом сдерживая волнение, она подбежала к кровати, откинула подушку и осторожно коснулась небольшого свертка. Сердце у нее, кажется, билось буквально в горле, так что девушка сама себя отругала: ну что ты волнуешься?! Нужно всего лишь откинуть в стороны края старенькой вылинявшей ткани, которую наверняка взяли из ящика для ветоши и то, что она прячет, предстанет перед ней. Подарок от ее братьев, который они почему-то скрыли от всех. Что же там, что, что?! Торопливо развернув сверток, Трис ахнула и замерла, не веря своим глазам: на старой тряпке, сложенные в несколько раз, лежали светло-голубые джинсы. Во рту пересохло от волнения, перед глазами все поплыло, а мысли в голове заметались, точно испуганные птицы. “Наверняка это Хьюго придумал”, - подумала Трис, - “А Вильям, когда ездил в город, купил, вытащил штаны из шуршащей полиэтиленовой упаковки, которую и выкинул в городе, завернул в старую тряпку и пронес в дом, умудрившись не привлечь внимание семьи!” Все еще не веря в происходящее, девушка осторожно коснулась светло-голубой рубчатой ткани, провела кончиком пальца по грубому шву, коснулась яркой этикетки. Однако джинсы не развеялись туманом, не пропали. Так может, это реальность? Не сон, не бред, не фантазия, а… Реальность? Подхватив обновку, девушка прижала ее к груди и закружилась по комнате. Братья всегда ее любили, всегда старались поддержать и сейчас ничего не изменилось! Они нарушили все мыслимые и немыслимые правила и сделали все, чтобы порадовать свою любимую Трисси! - Как же я вас люблю, братики, как же я вас люблю!!! Беатрис прижала новые джинсы к губам, покрывая ткань поцелуями. Это самый лучший подарок на день рождения, какой только можно представить! И в следующий раз, когда она поедет с Вильямом в город, то возьмет эти джинсы с собой, в пути переоденется и впервые за долгое время пройдется по улицам не белой вороной, а такой же, как и другие девушки! Вот только нужно будет снять чепец и попросить у Хьюго куртку, а еще надо будет перешить одну из рубашек мальчиков. У Вильяма как раз есть красивая, в черно-красную клетку. Он не будет против, если Беатрис возьмет ее себе… - Беатрис, ты где? - Голос отца заставил ее вздрогнуть всем телом и заметаться в поисках места, куда можно было бы спрятать подарок братьев. - Ящерка моя, ты куда запропастилась? - Я сейчас спущусь, папочка! - Крикнула Трис, рухнула на колени, бесшумно выдвинула из-под кровати небольшой сундучок с бельем, откинула крышку и засунула джинсы на самый низ. - Я сейчас, минутку! Стюарт усмехнулся и покачал головой. Его Трисси явно переволновалась из-за церемонии и братья увели ее, чтобы подарить подарок. И видимо девочка так расчувствовалась, что убежала к себе. Впрочем - неудивительно, ведь оба его сына трудились несколько месяцев, чтобы изготовить ту мебель. Ящерка наверняка пришла в неописуемый восторг! Ее кухня будет самой красивой в общине! Он вздохнул: Катрина порой была слишком сурова, а из Беатрис, быть может, получится более мягкий матриарх. А когда у нее родятся свои дети, то она оставит те фантазии и перестанет грезить миром, который потонул во грехе и пороке. На лестнице послышались шаги, и Стюарт повернул голову, улыбнувшись дочери, которая и в самом деле выглядела смущенной и потерянной. - Мальчики порадовали тебя, да, моя ящерка? - Да, папочка. - Беатрис опустила голову, сложила руки на животе и сцепила пальцы, пытаясь унять дрожь. - Я… Я так рада.. Я даже не знаю как сказать, я… - Ну, будет. - Мужчина провел ладонью по плечу своей любимицы. - Соберись, моя хорошая. Мать ждет тебя.***
Беатрис казалось, что этот день никогда не закончится. Ей еще несколько раз пришлось подняться на кафедру, чтобы прочесть отрывки из книги Его и обратиться ко всем тем, кто собрался в общинном доме. И все это время она чувствовала взгляд матери и понимала - та недовольна. От этого девушка начинала дрожать, но каждый раз усилием воли загоняла внутрь застарелый страх внутрь и старалась улыбаться. Однако расслабиться она сумела только за столом. Погода не позволяла расположиться на улице, так что столы накрыли в одном из пустых амбаров. Со вздохом опустившись на стул, Трис на минутку закрыла глаза. Со стороны наверняка казалось, что будущий матриарх погрузилась в молитву. Но на деле девушка просто старалась скрыться от всех, хотя бы на какое-то время побыть наедине с собой и подумать о вещах более приятных, нежели ее будущее замужество и положение. Джинсы. Красивые, новые, так приятно пахнущие краской и совсем чуть-чуть - пластиком. Вот бы еще купить такой же синий бомбер, как у мальчика на обложке журнала и кроссовки. А лучше - туфли на высоченных пятидюймовых каблуках-шпильках! А еще… - Беатрис, ты слышишь меня? - Голос матери ворвался в ее мысли, заставив девушку вздрогнуть. - Произнеси молитву, дочь моя. Мысленно застонав, Трис поднялась из-за стола и сложила руки на животе. - Тот, кто прошел все тропы этого мира, ведает ценность любой пищи… Девушка знала эту молитву наизусть, а потому ей не было нужды обдумывать каждое слово. Вместо этого она скользила взглядом по столу: женщины расстарались и наготовили множество блюд из мяса и молочных продуктов, напекли пирогов и сладких коврижек, на которые алчно поглядывали сидящие за отдельным столом дети. Были тут и поздние фрукты, и множество других блюд, над которыми вился ароматный парок. Все это изобилие было доступно Идущим лишь несколько раз в год, по большим праздникам. В обычное же время пища была довольно простой, хотя и сытной. - Возблагодарим же его за все дары, что Он послал нам. Да пребудет свет Его с каждым из вас, мои братья и сестры. - Пребудет! - Хором отозвались сидящие за столами люди. Матриарх, кивнув, смерила дочь суровым взглядом, а после дала знак приступить к трапезе. Тэвиш, сидящий рядом с Беатрис, налил в кружки разведенного водой смородинового вина. Одну из них он оставил себе, а вторую подвинул своей невесте и буркнул: - С днем рождения, Трис. - Благодарю тебя, Тэв. - Девушка взяла кружку и, отхлебнув маленький глоток, выдохнула: - Вкусное… - Удалось в этом году. - Тэвиш избегал смотреть на сидящую рядом с ним девушку, вместо этого глядя в тарелку. - Делали пополам с листом, так что немного горчит. Но так даже лучше. - Да, у любого блюда должна быть своя изюминка или горчинка. Чтобы не было пресно. Трис произнесла это без задней мысли, но тут же задумалась: а ведь это высказывание можно отнести не только к кулинарии, но и людям. Вот, к примеру, ее будущий муж… Девушка скосила взгляд на сидящего рядом с ней парня и тихонько вздохнула: о, нет, тут не просто горчинка, тут целый таз острого перца! Как они будут жить, когда их поженят? Так и будут избегать друг друга? А может, они все же сумеют договориться? И что тогда? Вздохнув, она вновь закрыла глаза и прошептала: - Тэвиш, пожалуйста, прости меня. - За что? - парень удивленно посмотрел на свою невесту. - За все вот это. Я не солгала тебе, когда говорила, что это не было моей идеей. Я Его именем тебе клянусь, что не хотела замуж. - Не важно, Трис. - Парень горько усмехнулся. - На все воля Его.***
В амбаре становилось все жарче, и даже приоткрытые двери не спасали от духоты. Детей уже давно отправили спать, но взрослые члены общины продолжали праздновать. За столами слышались шутки и смех, а многие юноши и девушки ушли танцевать в общинный дом. Трис тоже вышла на улицу, однако вместе с остальными не пошла. Ей не хотелось плясать под звуки скрипки, не хотелось шутить и улыбаться. Будь ее воля, ее бы здесь вообще не было! А если уж танцевать, то совсем под иную музыку и в другом месте… И вдруг в голове девушки стал оформляться план. А что, если поехать в город? Прямо сейчас взять и поехать! Надеть новые джинсы и уехать в Киллин! И хотя бы раз в жизни позволить себе побыть… Собой? Она тут же замотала головой: нет, нет, нет, о чем ты вообще думаешь? Что на тебя нашло? Вино в голову ударило? Соберись! Однако мысль была слишком соблазнительна, и Беатрис невольно улыбнулась, подумав, что подобное вполне осуществимо! Что мешает ей оседлать одну из лошадей и уехать? До города далеко, но за час-другой она доберется, немного посидит в кафе у миссис Дункан, послушает музыку, а после вернется домой! Ее отсутствия никто и не заметит, а если заметит - плевать! Её жизнь все равно кончена, дальше не будет ничего светлого, так какая разница, кто и за что ее будет наказывать? Нелюбимый муж, которому она сломала жизнь, или мать, которая в каждом ее шаге видит грех? Один будет карать ее своим презрением и ненавистью, а вторая нескончаемыми молитвами и покаяниями. Так может… Тяжело вздохнув, Беатрис мысленно попросила у Него смирения. Ничего, это просто вино. Сейчас она проветрится, и все греховные мысли покинут ее голову. А чтобы не зацикливаться на этом, почему бы еще раз не взглянуть на те чудесные шкафчики, которые Хьюго с Вильямом изготовили для нее? Решив так, девушка зашагала в сторону дома, однако какой-то странный звук привлек ее внимание: скрип? Стон? Она оглянулась. Дверь в сарай семьи Лесли была приоткрыта, и Трис, тяжело вздохнув, заозиралась по сторонам, высматривая какую нибудь ветку или прут. Наверняка одна из овец выбралась из загона и забежала в незапертый сарай! И если ее оттуда не выгнать, то паршивка там натворит дел! Приблизившись к двери, Трис пошире приоткрыла ее и прищурилась, высматривая беглянку. В первые секунды она видела лишь непроглядную черноту, но уже спустя короткое время ее глаза начали привыкать, и она стала различать предметы: составленные у стойки огородные инструменты, пара тачек, несколько тюков сена, ведра и… И вдруг ее морозом по коже пробрало, когда она заметил у верстака, который был у дальней стены, две тени. Двух людей, мужчину и женщину, которые сжали друг друга в страстных объятиях. И Трис хватило одного мига, всего одного удара сердца, чтобы узнать в этих двоих своего будущего мужа и лучшую подругу. Строгая черная шаль Энн и ее белый чепец были сброшены на пол, а рассеянный свет от горящего на улице фонаря растекался по гладкой белой коже обнаженного плеча девушки, которое парень не уставал покрывать поцелуями, не прекращая при этом ритмично двигаться. Энн же, обхватив любимого за шею и скрестив ноги у него на пояснице, уткнулась лицом ему в плечо. - Ты мой! Ты мой! Ты только мой! Ты всегда будешь только моим! Только моим! Я тебя ей не отдам!!! Беатрис слышала прерывистый шёпот девушки, перекрываемый хриплым дыханием, практически рычанием Тэвиша. Видела, как руки парня сжимают ее бедра, скользят по коже, как пальцы Энн путаются в волосах ее любимого, и тот запрокидывает голову от удовольствия, а после вновь прижимается губами к шее своей возлюбленной. Не в силах больше выносить это зрелище, будущий матриарх торопливо развернулась, но задела засов, который тотчас же с лязгом обрушился вниз. В любой другой ситуации Трис бы замерла, точно перепуганная мышка, но сейчас ее обостренные отчаянием и увиденным в сарае инстинкты сработали иначе. Тэвиш всегда был сильным, а сейчас он еще и разгорячен, точно молодой жеребец. И кто знает, на что он решится, если поймет, что его будущая жена увидела его в такой момент. Не медля ни секунды, Беатрис подобрала юбку и бросилась бежать. Однако не успела она пробежать и нескольких десятков ярдов, как за ее спиной послышался топот, а спустя мгновение на плечо опустилась тяжелая рука. Девушка, пискнув, постаралась было вывернутся, но ее будущий муж развернул ее к себе, с силой встряхнул и прорычал: - Ты все видела!!! Это не был вопрос. Тэвиш не сомневался, что Беатрис стала свидетелем их с Энн падения - самого страшного греха, который только можно представить! И больше всего на свете он теперь боялся за свою любимую. Сам он был готов вынести любое наказание, вплоть до изгнания! Был готов на все, лишь бы его Энн не пострадала. - Ты видела, да?! - Он вновь встряхнул Беатрис, но тут же отпустил ее, оттолкнул от себя и отступил на шаг. - Ну, иди, рассказывай! Ты же за этим побежала! Беги, рассказывай все своей матери! В его голосе прозвучала такая боль и ненависть, что Беатрис покачнулась. Однако вместо того, чтобы и в самом деле броситься к матери, она закрыла ладонями лицо, с трудом сдерживая слезы. Почему-то ей было ужасно больно и гадко, словно она не только с ног до головы вывалялась в нечистотах, но и вдоволь наглоталась их. - Я не расскажу… - Ее голос был едва слышен. - Я не расскажу ей… С трудом сдерживая тошноту, Трис отняла руки от лица и посмотрела на нареченного. Тот же, сцепив руки в замок, с силой заломил пальцы, сжал зубы, словно сдерживая рвущийся наружу крик. - Я сам признаюсь во всем матриарху и разорву помолвку. - Он хрипло выдохнул, глядя куда-то мимо Беатрис. - Это мой грех, это моя вина и ни ты, ни Энн не должны пострадать! Мы скажем, что я взял Энн силой, а ты это увидела и побежала звать на помощь. Энни подтвердит твои слова, и на вас не будет вины, только на мне! Меня выгонят, а вы… - Тэвиш! - Беатрис вдруг шагнула вперед и бесстрашно взяла жениха за руки. - Тэвиш, пожалуйста, успокойся и послушай меня! Послушай!!! Она медленно выдохнула. Вот он - рубикон. Последний предел. Тот самый шаг, с которого все начнется и которым все закончится. Очередной грех. Очередная ложь… И вдруг Беатрис с пугающей ясностью поняла, что весь этот мир, все то, что окружало ее с самого детства, все это было лишь ложью, фарсом, неудачной театральной постановкой, в которую оказались втянуты люди, которые хотели бы жить совсем иной жизнью! Две этих жизни сейчас были в ее руках. Она могла сломать их, а могла дать им надежду. И девушка ни мгновения не сомневалась в том, какой выбор ей сделать! - Я клянусь тебе, что я никому не расскажу! - Она решительно выдохнула и вскинула голову. - Ни одна живая душа не узнает об этом, слышишь! Вы с Энн любите друг друга, я это знаю и всегда знала. И я ни за что не стану разрушать вашу любовь! - Но… - Тэвиш удивленно смотрел на дочь матриарха и не понимал, откуда в ней появилась такая решимость. - Но... - Сегодня ночью я совершу нечто ужасное. - Трис озорно улыбнулась. - Я сбегу в город и пробуду там до рассвета. А утром, когда я вернусь, я сознаюсь в своем грехе матери. Она, конечно, будет в ярости. Ты тоже должен будешь изобразить ярость и презрение, а после разорвешь помолвку. Мать не станет возражать, да и твои родители тоже не захотят, чтобы ты женился на такой грешнице, как я. - Ты с ума сошла! - Тэвиш удивленно отпрянул от нее. - Наверное. - Беатрис безразлично пожала плечами и опустила ладони парня. - После разрыва нашей помолвки ты сможешь жениться на Энн. Твоя репутация будет чиста, и ее родители наверняка с радостью примут твое предложение. - Мой отец уже говорил с ее отцом, но твоя мать… - Моя мать вмешалась и все испортила. - Беатрис без труда произнесла эти жестокие слова. - Я устала от лжи, Тэв. Я никогда не хотела быть той, кто я сейчас. И сегодня я впервые буду решать сама за себя. А утро меня уничтожит. Но мне плевать! Лучше я проживу одну ночь так, как хочу, прежде чем начну медленно угасать. - Ты чокнутая! - Парень нахмурился. - Трис, ты… - Погоди, я еще не закончила. - Девушка прервала его взмахом руки. - Мне нужна твоя помощь. Добудь мне лошадь. Оседлай Милашку Пэгги и выведи за центральные ворота. Там можешь привязать ее у изгороди общинного поля. - И пояснила: - Я должна вернуться за стол. Скажу матери, что мне дурно, и я хочу лечь. Кто-нибудь из братьев наверняка пойдет меня провожать и какое-то время будет в доме, прежде чем вернется в амбар. Так что я могу потерять драгоценное время. Ты мне его сэкономишь. - Но Милашка Пэгги довольно норовистая. И разве ты умеешь ездить верхом? Трис тонко улыбнулась. - Ответ кроется в вопросе, Тэв. - Ты полна сюрпризов… - Он покачал головой. - Я сделаю все, как ты сказала. - И вдруг шагнул вперед, обнял девушку за плечи и с силой прижал к себе. - Спасибо, Трис! Спасибо! Беатрис осторожно погладила его по спине, с какой-то затаенной дрожью вдохнув аромат дерева, стылого железа, терпкого мужского пота и разгоряченной кожи. Что-то внутри нее отзывалось на этот запах, что-то непокорное, животное. Словно дикая волчица, которая дремала в ее душе, вдруг пробудилась, почувствовав рядом с собой крупного сильного самца. - Все хорошо. - Отстранившись, девушка заправила под чепец выбившуюся прядь волос и, чувствуя, как краска заливает ее щеки, неловко спросила: - Тэв, прости, а вы с Энн… Ну.. Это у вас давно? - Уже несколько лет. - Парень отвел взгляд в сторону, тоже явно смутившись. - Мы оба понимали, что рано или поздно нас поймают, так что заранее заготовили эту легенду. Я заставил Энн дать мне слово, что она не станет меня выгораживать. - И вдруг выдохнул отчаянно: - Я так люблю ее, Трис! - Я знаю. - Беатрис ласково улыбнулась и вдруг, сама от себя не ожидая, протянула руки и коснулась ладонями макушки парня. - Лживые слова пусть развеются прахом и разлетятся по ветру. Любовь - не есть грех. Грех - это ложь и лицемерие. Грех - это мнимая благодетель, коей прикрывается обман. Длань Его отныне не касается меня, но если во мне есть хоть сколько-то Его благодати, то пусть она снизойдет на тебя, Тэвиш Лесли. На тебя и на твою возлюбленную. Пусть Он укроет вас от горя и обид, убережет от людской молвы и подарит долгую и счастливую жизнь. Будьте счастливы отныне и до последнего приюта. - Пусть слова твои да услышит Он. - Тэвиш судорожно прижал ладони Беатрис к губам. - Спасибо, Трис! - Я выберусь не раньше, чем через час. - Девушка лукаво улыбнулась. - Так что ты можешь вернуться к Энн и… Закончить начатое.***
Как Беатрис и предполагала, мать выразила свое недовольство, однако отпустила дочь, перед этим, правда, успев прочитать ей короткую нотацию. Хьюго, который проводил Трис до дома, тоже не стал задерживаться, явно стремясь поскорее вернуться к друзьям. Трис, поцеловав его в щеку, пожелала ему хорошо повеселиться и отпустила. Хлопнула дверь, и девушка осталась в одиночестве. Не теряя времени, Беатрис взбежала по лестнице на второй этаж и зажгла лампу. Ей безумно хотелось примерить подаренные братьями джинсы, однако что-то подсказывало, что спешить не стоит. Чутье ее не подвело. И едва она сняла кофту и верхнюю юбку, как внизу скрипнула входная дверь. Кто-то из родных вернулся! Торопливо юркнув под одеяло, Трис откинулась на подушку и прикрыла глаза рукой, всем своим видом пытаясь показать, что ей плохо. О, хоть бы это был отец! Он тоже приложился к стаканчику и наверняка сейчас быстро уснет. Но если это мать… На лестнице послышались шаги, и Беатрис мысленно застонала: это, вне всякого сомнения, была матриарх! Под ногами отца или братьев лестница скрипела бы гораздо сильнее! Катрина, бесшумно отворив дверь в комнату, внимательно посмотрела на лежащую на кровати дочь, а после прошлась взглядом по брошенной на пол юбке. - Кажется, я учила тебя обращаться с вещами бережно. - Прости, мамочка. - Голос у девушки дрожал. - Просто мне почему-то стало плохо… - Учись держать себя в руках, дочь моя. - Катрина подняла с пола юбку дочери и аккуратно развесила ее на спинке стула. - Став матриархом, ты должна будешь смирять гордыню и усмирять плоть. - Я знаю, матушка. - Хорошо, что знаешь. - Женщина тяжело вздохнула. - Ты сегодня вела себя недостойно. - Но что я сделала? - Трис удивленно вскинулась. - Ведь я же… - Твое бегство! - Нахмурилась Катрина. - В честь твоего дня рождения устроен праздник! А ты с него сбегаешь! - Но мне правда стало дурно… - Грех чревоугодия - один из страшных грехов! Неделя поста тебе не повредит. Беатрис едва ли не рассмеялась. Неделя “поста”? Пара кусков хлеба в день и кружка воды - вот что Катрина называла постом! Однако спорить с матерью было бесполезно. Да и тем более за то, что она совершит сегодня ночью, мать запрет ее в сарае как минимум на год! - Да, мамочка. - Беатрис опустила взгляд и сложила руки на одеяле. - На все воля Его. Матриарх прищурилась и прошлась по дочери внимательным взглядом, поняв, впервые в ее душу закрались сомнения. А может, она излишне сурова? Может Трисси и в самом деле стало дурно? И девушка поступила хорошо, честно сказав об этом, а не совершив грех лицемерия, когда сидела бы за праздничным столом с кислым лицом. Однако она тут же отогнала эти мысли. Матриарх не может быть слабой. И Беатрис, как будущему матриарху, нужно это понять и принять. И чем раньше она это сделает - тем лучше! - Пусть Он хранит твой сон, дочь моя. Развернувшись, Катрина вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь. Беатрис, приподнявшись, вновь прислушалась, надеясь, что мать вернется на праздник, а не останется дома. Чуткий девичий слух улавливал знакомые звуки: вот она спустилась по лестнице, вот скрипнула половица у входа на кухню, что-то едва слышно звякнуло - видимо, Катрина взяла кружку и налила из кувшина воду. Новый звук - скрип закрываемой кухонной двери: матриарх предпочла выйти через черный вход. В ту же секунду всю “дурноту” Беатрис как рукой сняло! Соскочив с кровати, она рухнула на колени, вытащила сундучок с бельем и, откинув крышку, вынула подарок братьев. Джинсы сели идеально. В доме не было большого зеркала, но Беатрис не сомневалась, что выглядит восхитительно! Грубая рубчатая ткань неприятно царапала нежную кожу, а непривычный покрой сковывал движения, однако Трис была счастлива! Ах, вот бы ей еще модный синий бомбер!.. Но ведь у Хьюго есть чудесная куртка! Можно взять ее! Но прежде надо подобрать верх. Порывшись в шкафу, девушка выбрала простую белую блузку, но застегнула ее лишь на две пуговки, а полы завязала в узел под грудью. Конечно, такой наряд больше подходит для лета, но куртка Хьюго достаточно теплая, так что можно не переживать. Оставался последний штрих - и образ будет закончен. Сунув руку под кровать, Беатрис отодвинула в сторону одну из досок и вытащила из тайника маленький огрызок карандаша для глаз и крохотное зеркальце. Сердце у нее забилось чаще. О, сколько раз она мечтала об этом моменте, сколько раз примерялась, представляя, как будет краситься, но ни разу не осмелилась коснуться век. Черный пигмент с трудом смывался с рук, так что девушка не сомневалась, что мать заметила бы следы косметики на ее лице и сурово наказала ее. Однако сейчас ей было плевать. Усевшись поудобнее, Трис поднесла зеркальце к лицу и быстро подвела сперва один, а затем и второй глаз, растушевала черные линии пальцем и счастливо улыбнулась своему отражению. Юная бунтарка догадывалась, что ее прекрасные синие глаза не нуждаются ни в какой косметике, но она уже нарушила все мыслимые и немыслимые правила, так что грехом больше, грехом меньше - какая разница? Да и потом, она еще успеет побыть правильной и скромной. Но в эту ночь пусть ее натура вырвется наружу! Пусть это будет ночь свободы, ночь неповиновения, ночь без запретов! Широко улыбнувшись, Трис спрятала карандаш и зеркальце и вынула из тайника тоненькую пачку купюр: все ее сбережения: всего пара десятков фунтов, но этого хватит, чтобы сходить в кино и посидеть в “Клэйморе”. На секунду Беатрис стало грустно. Она копила несколько лет, но сумела набрать лишь такую жалкую сумму. И она даже не знала, на что будет тратить эти деньги! Правильно ли спустить их на развлечения? Да. Да, Идущий тебя забери, да, да, да!!! Задвинув доску на место, Трис поднялась на ноги, обулась, погасила лампу и осторожно спустилась вниз. Не стоит шуметь. Если она ошиблась, и мать все еще в доме, то лучше не попадаться ей на глаза. Забрав с вешалку куртку Хьюго, Беатрис накинула ее на плечи. Брат был ниже Вильяма, так что девушка лишь немного закатала рукава и подняла теплый меховой воротник. Для того, чтобы добраться до общинного поля никем не замеченной, Трис пришлось быть очень внимательной. То тут, то там попадались гуляющие группки людей, которые переговаривались и переесмеивались между собой, явно довольные праздником. И, пробираясь вдоль забора, точно вор, девушка думала лишь об одном: хоть бы Тэвиш успел привязать у общинного поля лошадь, как они и договорились! Иначе придется возвращаться домой несолоно хлебавши. Нет, конечно, можно пойти в город пешком, но это займет слишком много времени, слишком! Но ее опасения были напрасны. Возле изгороди, недовольно переступая крепкими ногами, стояла оседланая кобылка. Жители общины звали ее Милашка Пэгги, но на деле это была злобная норовистая скотина, готовая лягнуть или укусить любого, кто подходил к ней слишком близко. Но эта лошадь была на диво выносливая и легконогая. Да и к тому же Трис уже не раз на ней ездила и знала к ней подход. - Спокойно, спокойно. - Девушка улыбнулась и, перехватив всхрапнувшую кобылу под уздцы, похлопала ту ладонью по шее. - Будь хорошей девочкой и получишь сухарик. Вряд ли кобыла поняла про сухарик, однако выбора у нее не было. И вскоре топот лошадиных копыт уже стих вдали, а на долину опустилась глухая октябрьская ночь…***
- Миссис Дункан! - Трис, распахнув дверь, буквально влетела в кафе. - Миссис Дункан! Пожилая женщина, выглянув из подсобки, удивленно ахнула, увидев на пороге своего кафе невысокую девушку в джинсах и мужской куртке. Темно-русые волосы миниатюрной красавицы были распущены по плечам, а синие глаза, неумело подведенные черным карандашом, лучились счастьем. - Беатрис? - Она всплеснула руками. – Как ты здесь очутилась? И почему ты… - У меня сегодня день рождения! – Девушка рассмеялась, скинула куртку и небрежно бросила ее на стул. – Миссис Дункан, я сбежала! Представляете, я взяла и сбежала! Голос Трис зазвенел от слез. Хозяйка кафе, мигом оценив ситуацию, шагнула вперед и крепко обняла свою позднюю посетительницу. - Поздравляю, моя девочка! Сколько же тебе исполнилось? - Двадцать. – Шмыгнула носом Беатрис. - Ох, где же мои двадцать лет? – Вздохнула пожилая леди и тут же улыбнулась. – Праздничный торт я тебе не обещаю, но у меня остались отвратительные лимонные пирожные! А еще тебе не повредит капелька бренди. Усадив гостью за стол, Дункан засуетилась, и вскоре перед девушкой уже появилась большая кружка с кофе, в которую хозяйка щедрой рукой налила плеснула пару ложек алкоголя. Беатрис, обхватив кружку ладонями, поднесла ее к губам и сделала большой глоток, но тут же закашлялась. Хозяйка кафе, расхохотавшись, похлопала ее по спине и поинтересовалась: - Крепковато? - В самый раз. – Трис сделала еще один глоток и широко улыбнулась. – Миссис Дункан, а включите музыку. - Твоих любимых гадких мальчишек? - Да. Если вы, конечно, не против. - Не против, моя девочка. Посетителей все равно нет… Но не успела она это произнести, как колокольчик на входной двери вновь звякнул, и в помещение вошел высокий темноволосый мужчина, явно не местный. Беатрис, оглянувшись, и увидев нового посетителя, мгновенно залилась краской, торопливо отвернулась, однако незнакомец уже увидел ее и решительно шагнул вперед. - Ну здравствуй, Лилия. - Ищи приключения в другом месте, Мартинес! – Миссис Дункан скрестила руки на груди. – Мы уже закрыты. - Я всего лишь хотел кофе. – Молодой мужчина примирительно поднял руки. – Кружка кофе и все. - Ладно. – Бросив на него недовольный взгляд, хозяйка кафе отошла, а американец, которого она назвала Мартинесом, уселся за столик к Беатрис и протянул ей руку: - Чарльз Мартинес. А как зовут вас, мисс? - Беатрис Уилсон. – Едва слышно прошелестела девушка, не смея поднять взгляд. - Чудесное имя, мисс Уилсон. – Чарльз широко улыбнулся. – Но мне больше нравится звать вас Лилией. – И тут же задал новый вопрос: - Вы из некого закрытого общества, верно? И утром вы выглядели несколько… Иначе. Девушка пожала плечами. Весь ее задор пропал, стоило ей увидеть этого американца. Отчего-то рядом с ним ей было тяжело дышать, а сердце, казалось, было готово выскочить из груди. - Не хотите отвечать? - Я не знаю, что вам ответить, мистер Мартинес. – Беатрис наконец-то решилась поднять на него глаза. – Просто я… Я нарушила правила. Мне нельзя покидать общину. - Почему? - Это грех. То, что я делаю – грешно. - Грешно пить кофе? – Усмехнулся он и потянул носом. – Хотя, если учесть, что в этом кофе присутствует и иной компонент, то… Появившаяся в дверях подсобки миссис Дункан прервала их и, подойдя к столику, со стуком поставила на стол перед молодым мужчиной кружку с дымящимся ароматным напитком. - Пей свой кофе и вали отсюда! Усмехнувшись, Чарльз взял кружку в руки и поднял взгляд на хозяйку “Клэймора”. - Не сердитесь, мэм. Я надолго не задержу вас, обещаю. - Надеюсь! – Она перевела взгляд на сжавшуюся в комочек Беатрис. – Детка, если хочешь, то пошли в подсобку. - Все хорошо, миссис Дункан. – Трис вымученно улыбнулась и напомнила. – Включите музыку? - Ах да, я и забыла… Когда пожилая леди вновь отошла, Чарльз покачал головой и спросил: - Любишь музыку, Лилия? - Очень! – В этот раз улыбка Беатрис была искренней. – Безумно люблю! А вы? - Я тоже. Какой жанр вы предпочитаете? Ответом Чарльзу была ударившая по ушам разнузданная мелодия и текст, который даже с большой натяжкой нельзя было назвать приличным. Беатрис стыдливо опустила взгляд, однако ее собеседник лишь расхохотался. - “Боже, храни королеву”? Лилия, да ты бунтарка! Я и не думал, что тебе могут прийтись по душе эти панки! - Мне нравится эта группа. – Почему-то Беатрис вдруг захотелось рассказать чуть больше, и она, помолчав, решилась. – Мне нельзя слушать музыку, нельзя покидать общину, нельзя разговаривать с незнакомцами, носить джинсы и краситься. Но сегодня, в мой день рождения, мне захотелось побыть собой. Захотелось стать свободной. Хотя бы на одну ночь, но свободной! – И добавила шепотом: - А утро меня убьет. Чарльз внимательно смотрел на свою собеседницу, и улыбка, которая до этого красовалась на его лице, пропала. Эта девушка, которой утром он подарил букет белоснежных лилий, казалась самым несчастным человеком из тех, что он видел. Она была даже несчастнее бомжей под мостом, ведь даже у них была надежда. А в удивительно-красивых синих глазах этой красавицы надежды не было - была лишь тоска, боль и обреченность. - С днем рождения, Беатрис. – Он вновь протянул ей руку и на этот раз девушка коснулась его ладони. – Я желаю тебе обрести счастье. - Спасибо… Вы… - А знаешь, давай прожжем эту ночь вместе! – Чарльз вскочил на ноги, вынул из кармана несколько купюр и, не глядя, бросил их на стол. – Чего бы ты хотела? В этом сраном городишке почти нет развлечений, но я обещаю, что исполню любое твое желание! Любое, даже самое безумное! - Я никогда не была в кинотеатре. – Трис смущенно опустила взгляд. – Я видела, что там идет фильм про певицу… - “Роза”? Так себе кинцо… - Начал было Чарльз, но тут же остановил себя. – Хотя, если учесть, что тебе нравится “Sex Pistols ”, то этот фильм придется тебе по душе. Идем!***
Выйдя из кинотеатра, Беатрис покачнулась, и если бы Чарльз не придержал ее за плечи, то девушка бы упала. Перед глазами у нее до сих пор все плыло, а в голове был полный сумбур. И даже если бы ее сейчас спросили, о чем был фильм, который она только что посмотрела, то Трис ни за что не сумела бы ответить, ведь она совершенно не следила за сюжетом, а словно губка впитывала образы того мира, который был ей недоступен. Яркие платья, выбеленные перекисью волосы, высокие каблуки, машины, огни автострад и музыка, музыка, музыка! Жизнь, к которой она так стремилась, оглушила ее, ослепила, и Беатрис отдала бы что угодно, лишь бы снова погрузиться в это безумие! Голос Чарльза донесся до нее, словно через слой ваты: - Тебе понравилось, Лилия? - Очень! – Девушка, не в силах сдержать свои эмоции, свой восторг, закричала на всю улицу. – Это было чудесно! Я увидела мир! Ее спутник, усмехнувшись, покачал головой: - Это скорее изнанка мира. Неприглядная изнанка и.. Вот же черт! С севера подул холодный ветер, который забрался ледяными ладонями под одежду, заставив мужчину зябко поежиться. Днем было гораздо теплее, но ночь дышала практически зимним холодом, который оседал изморосью на воротниках и колол ладони сотнями ледяных иголочек. - Холодно как! Беатрис, рассмеявшись, раскинула руки и вдруг закружилась в свете тусклого фонаря. Ее глаза были закрыты, на губах была счастливая улыбка, а вокруг нее в беззвучном вальсе кружился рой невесть откуда взявшихся снежинок. Она словно не замечала холод, принимала его, как принимала любое, самое суровое наказание: безропотно, покорно. С благодарностью. Трис никогда не стремилась изменять мир вокруг себя, а лишь подстраивалась под него. Украшала его. И она бы и дальше танцевала, наслаждаясь первым дыханием зимы, но ее спутник думал иначе. Зябко потерев ладони, Мартинес проговорил: - Лилия, я верю, что ты не боишься холода, но может пойдем погреемся? Моя машина недалеко. Давай посидим немного, и я отвезу тебя домой. Едва услышав слово “дом”, Беатрис замерла, сжалась, словно в ожидании удара, опустила голову. Эта перемена в ее настроении не укрылось от Чарльза. Он, шагнув вперед, впервые за этот вечер сократил расстояние до нуля, обнял девушку, прижал к себе, провел ладонью по ее чудесным волосам и прошептал: - Если ты не хочешь домой, то я увезу тебя куда угодно, хоть на край света! Скажи, куда ты хочешь, и мы туда отправимся, обещаю! - Давай просто посидим в машине. – Прошелестела Беатрис и осторожно отстранилась. – Не надо никуда ехать. - Как скажешь, моя снежная Лилия. Его машина и правда оказалась припаркована неподалеку. Мужчина понимал, что приглашать девушку посидеть в машине это верх идиотизма, но что-то удерживало его даже от мысли пригласить ее в тот номер крохотного отельчика, в котром он снял комнату. Это было бы слишком для этой невинной девочки. Она и без того его боится, так что ни к чему ее пугать. В машине Беатрис чуть оживилась, с интересом осмотрелась и поудобнее устроилась на мягком сидении. Чарльз включил печку, и уже спустя короткое время салон нагрелся. Девушка, повернувшись к нему, проговорила: - Спасибо. Это мой самый лучший день рождения. - Не за что Лил… - Поцелуй меня. Мартинес опешил от этой просьбы, подумал было, что Беатрис шутит, но та, не отрываясь, смотрела на него, и он, сглотнув, медленно потянулся к ней. В конце концов, что он теряет? Девчонка и в самом деле ему понравилась. Так почему бы не перейти сразу к действиям, минуя надоедливый момент уговоров? Оперевшись одной рукой на сидение, Чарльз осторожно коснулся губ девушки и тут же отстранился, уже готовый к тому, что Трис оттолкнет его, закричит. Однако та оставалась неподвижна. Тогда он, осмелев, провел подушечкой пальца по ее мягким губам, по точеному подбородку, по шее, очертил тонкие ключицы и вновь вернул ладонь ей на затылок, привлек утонченную красавицу к себе и завладел ее губами, заставив их распахнуться под его натиском, а после начал спускаться ниже, осыпая шею девушки жаркими поцелуями и шепча бессвязно: - Не бойся, моя Лилия, я буду нежен с тобой… Ты такая прекрасная, я не могу оторваться от тебя… Ты очень красивая, очень… Точеные ладони Беатрис скользнули по его плечам, но не прижали к себе, хотя и не оттолкнули. Она не отвечала на его поцелуи, на его ласки. Ее била крупная дрожь, и Чарльз вдруг понял, что это вовсе не от возбуждения. Отстранившись, он удивленно посмотрел на девушку. Та же, опустив взгляд, медленно стянула с плеч куртку и швырнула ее на заднее сидение. После приподнялась, расстегнула джинсы и начала развязывать узел на рубашке. - Лилия? – Наблюдая за механическими движениями девушки, Чарльз отпрянул. – Прекрати, не надо, перестань! Я не хотел тебя напугать! Если ты не хочешь, то я не буду настаивать, все хорошо, детка, все хорошо! - Нет-нет, я согласна! - Пальцы у Беатрис дрожали так сильно, что она никак не могла справиться с крохотными пуговками на рубашке – Я согласна! Пусть это произойдет сейчас! Пусть это произойдет с тобой! Я хочу, чтобы мой первый раз был добровольно! Чтобы я решала, с кем это будет! Чтобы я сама выбрала, а не была племенной кобылой, которую привели к жеребцу! – Не сумев справиться с рубашкой, она рванула ее за воротник так что пуговицы разлетелись в разные стороны. – Пусть все произойдет сейчас, Чарли! Лучше так, чем меня просто продадут тому, на кого укажет матриарх! Я не хочу! Я хочу, чтобы меня любили, а не так, не так! Не так! Не так! Не так!!! Чарльз перехватил ее руки, прижал девушку к себе, обхватил за судорожно вздрагивающие плечи. Внутри у него все переворачивалось. Нет, он не раз и не два сталкивался с женской истерикой - его мать признавала только этот способ воздействия и не стеснялась им пользоваться. Однако впервые он увидел такое беспросветное отчаяние. Такую боль. Эта хрупкая малышка с бездонными синими глазами не пыталась им манипулировать, не пыталась вызвать к себе жалость и не просила о помощи. Но она тонула, он понимал это слишком хорошо. И это ее желание отдаться ему было продиктовано вовсе не страстью, а отчаянием. - Тише, Лилия. - Он осторожно провел ладонью по мягким темно-русым волосам. - Не плачь. Я не трону тебя, пока ты сама этого не захочешь. Пока ты действительно меня не захочешь. Он на секунду замолчал, решаясь, а потом вновь заговорил: - Через несколько дней я улетаю в Штаты. И я могу взять тебя с собой. Сперва мы поедем в Глазго, в аэропорт, а оттуда уже отправимся в Чикаго. У тебя нет документов, как я понимаю, раз ты с рождения жила в общине, но это не страшно. - И добавил самодовольно: - Порешаем. А в Штатах ты уже сможешь начать новую жизнь. Мне нужна секретарша. Тебя обучат работать на компьютере и я устрою тебя в свою фирму. Что же касается остального… Он взял девушку за подбородок, заставив ее поднять голову. И глядя в ее залитые слезами глаза, сказал: - Я. Тебя. Не трону. Пока ты сама не придешь ко мне. Ты мне понравилась, маленькая Лилия. Но я не ублюдок и не насильник. И я никогда не использовал женщин. Если однажды тебе станет холодно в твоей постели, то я всегда буду готов тебя согреть. Но лишь в том случае, если это будет добровольно. И никак иначе. Ты поняла меня? Девушка кивнула, словно завороженная, и Чарльз, вновь осторожно потянувшись к ней, поцеловал ее, но на этот раз в его поцелуе была нежность, а не страсть. - Ты очень красивая, моя маленькая Лилия. Безумно! Тебе, наверное, часто говорили об этом. - Ни разу. - Она прошептала это, коснувшись губами его губ, и ее дыхание обожгло его. - Ни разу, ведь это грех. - Грех – молчать об этом! Молчать о твоей красоте! – Он уже пожалел о данном обещании, ведь близость этой девушки волновала его, заставляя тяжело дышать и думать о той красоте, что скрывалась под этим нелепым нарядом. – Ты достойна поклонения, моя Лилия! Весь мир должен пасть к твоим ногам! Девушка молчала и Мартинес, глубоко вздохнув, нашел в себе силы отстраниться и отвернуться. - Знаешь, а давай лучше прокатимся? – И вдруг коварно улыбнулся. – И послушаем музыку.***
Она вернулась в долину лишь тогда, когда небеса над приземистыми домиками и амбарами начали розоветь. Чарльз довез ее до того места, где она оставила лошадь, и там высадил. Он порывался отвезти ее до самой общины, однако Трис не согласилась и села в седло лишь тогда, когда черный автомобиль скрылся из виду и… И тогда же позволила себе заплакать в голос, уткнувшись в жесткую конскую гриву. Эта ночь была сказкой и эта сказка, увы, кончилась слишком быстро, а на смену пьянящей радости пришло беспросветное отчаяние. Она ничего не сказала ему, ничего не ответила и даже не разрешила себе подумать о том, что Чарльз предложил ей. Уехать отсюда? Но как? Куда? Она не знает этот мир, она боится его… Она обожает его! Пустив лошадь в галоп, Трис сжала коленями конские бока и с силой стиснула поводья. Еще не поздно вернуться, еще не поздно догнать Чарльза, еще не поздно согласиться! И тогда она увидит мир, сможет читать журналы, ходить в супермаркет, слушать музыку! И сможет любить! Ей будет можно любить! Обжигающая волна прошлась по коже, залила краской щеки. Чарльз целовал ее так нежно, что в любой другой ситуации она бы таяла! А что, если бы он и правда взял ее? Помог бы снять ей рубашку и джинсы, разделся сам и… Беатрис в смущении прикусила губу; девчонки шептались, что в первый раз всегда больно. Интересно, а Энн тоже было больно, когда Тэвиш лишил ее невинности? А было бы больно самой Беатрис, если бы она не расплакалась, если бы позволила Чарльзу овладеть ею? Чувствовала бы она то же, что и Энн в том сарае? Шептала бы она Чарльзу то же, что шептала ее подруга своему возлюбленному? Обнимала бы его так же? Нет, нет, нет, прекрати думать о подобном, это ужасный грех, это нехорошо!.. Да и наплевать! Расхохотавшись, Трис позволила ветру осушить ее слезы. Все это не важно! Не важно, что у них с Чарльзом ничего не получилось, не важно, что она будет наказана! Главное, что в эту ночь она была свободна!***
В этот раз она не таилась и бесстрашно пустила кобылу прямо по центральной дороге, не скрываясь подъехав к дому. Хьюго, который стоял на крыльце бросился к ней: - Трис, что это все значит?! Перехватив лошадь под уздцы, он протянул было сестре руку, но тут же в изумлении отпрянул. - Ты.. Твое лицо… - Это называется макияж. - Беатрис сама соскочила с лошади и сунула руки в карманы. Она не сомневалась, что карандаш размазался, волосы растрепались, и теперь она выглядит как самая настоящая ведьма. Но ей было плевать. - Матушка рвет и мечет? - Она искала тебя! Мы все искали тебя! Тэвиш чуть с ума не сошел! Где ты была?! - В городе. - Девушка, зевнув, элегантно прикрыла рот ладошкой. - Мне захотелось узнать, что такое “вкус жизни”. - Но… - И как тебе этот вкус? - Раздавшийся от дверей голос Катрины заставил брата и сестру вздрогнуть. Матриарх, скрестив руки на груди, стояла на крыльце, прожигая взглядом блудную дочь. - Каково оно, узнать вкус греха и порока? Надеюсь, ты вдоволь им насладилась? - Не в полной мере. - Дерзко ответила Беатрис, глядя на мать. - Но мне понравилось. Знаешь, что я совершила, мама? О, я совершила ужасные злодеяния! Я пила кофе в кафе “Клеймор”, посетила кинотеатр, слушала музыку и целовалась с мужчиной! За какой из этих страшных грехов моя душа отправится в Пекло? - Замолчи! - Сойдя с крыльца, Катрина схватила дочь за руку и потащила за собой. - Замолчи, грешница! не смей так со мной говорить! - Отпусти меня!!! Трис забилась в ее руках, пытаясь освободиться, но Катрина тут же толкнула ее вперед. Девушка, споткнувшись о порог, не удержалась на ногах и рухнула на колени в прихожей. Мать же, в два шага оказавшись рядом, коротко размахнулась и отвесила ей пощечину, а потом еще, еще и еще. Голова Беатрис моталась из стороны в сторону, щеки горели, из глаз лились слезы, но девушка хохотала, как безумная, выкрикивая бессвязно: - Вот она, твоя благость, да? Где же твое смирение, безгрешный матриарх? - Катрина, прекрати! - Стюарт, схватив жену за руки, с трудом оттащил ее в сторону. - Прекрати, прошу тебя, прекрати! Успокойся!!! - Она предала нас! Она растоптала всю нашу жизнь! - Катрина и сама, казалось, обезумела. - Она опозорила нас! Она опозорила меня!!! Я вырастила шлюху!!! Я - матриарх! Я не имею права на ошибку! А она опозорила меня! Опозорила нашу семью! Опозорила своего будущего мужа! Она уничтожила все, что я вложила в нее! Грешница! Шлюха! Тварь! Тварь!!! Вильям стоял в дверях гостиной, как громом пораженный, не в силах сдвинуться с места и, кажется, даже не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Хьюго же, который забежал в дом следом за матерью, бросился к рыдающей сестре, обнял ее, прижал к себе. - Трисси, не плачь, Трисси… - Отойди от нее, сын! - Катрина, сбросив руки мужа, выпрямилась и гневно посмотрела на своих детей. - Отойди и никогда больше не приближайся к этой блуднице! Я запрещаю! - Но мама… - Молчать! - Матриарх неимоверным усилием воли сумела взять себя в руки. - Молчать, когда я говорю! Встань и отойди в сторону, слышишь меня? Отойди от нее, иначе наказание будет суровым! Парень медленно поднялся на ноги. Ему было невыносимо больно и страшно за сестру, но ослушаться мать он не мог. Та же перевела горящий взор на дочь и коротко приказала: - Встань! Утерев слезы, Беатрис рывком поднялась на ноги. Косметика окончательно размазалась, и теперь все лицо у нее было в черных подтеках. - Завтра я объявлю о твоем грехе. Ты не станешь матриархом, даже если небеса рухнут на землю! - Голос Катрины грохотал, отражаясь от стен. - Отныне я запрещаю тебе покидать общину! Ты никогда не выйдешь за ворота и до конца жизни станешь замаливать свой грех. Твоя помолвка будет расторгнута. А чтобы ты не смела никому жаловаться, я накладываю на тебя пожизненный обет молчания! С этой самой минуты я запрещаю тебе говорить, Беатрис Уилсон! Вслух ты сможешь лишь молиться. Все остальное время ты будешь молчать! И не сумев сдержать свою ярость, прошипела: - Ты могла получить все! Твоя власть могла быть безгранична! Но ты предпочла променять свою жизнь на одну гадкую ночь! Ты продалась за медный грош, блудница! И за это будешь каяться всю свою жизнь! - И не подумаю. - Беатрис вдруг поняла, что она ничего не чувствует, словно все эмоции и чувства замерзли, покрылись коркой инея, и там в груди, где раньше билось сердце, теперь лишь бездушный кусок льда. - Все, что окружало меня с самого рождения - ложь. Хлипкий карточный домик, построенный такими, как ты: жаждущими власти над другими! Молиться? Каяться? За что? За стакан кофе? За смех? За желание познать иную жизнь? За поцелуй? За лилии? - Я велела тебе молчать! - Катрина было шагнула вперед, замахнулась, но что-то, что она увидела в глазах дочери, заставило ее остановиться. - Только тронь меня, и я выцарапаю тебе глаза! - Девушка с силой сжала кулачки. - Я не стану больше молиться, не стану слушать тебя! Я буду сама решать как мне жить! И вдруг закричала и в ее голосе слышалось такое неприкрытое отчаяние, что даже стальная Катрина Уилсон покачнулась, схватилась за сердце. - Я хочу жить! Мамочка, я же просто хочу жить!!! - Так Великое Зло очерняет праведные души. - Матриарх сделала шаг назад и забормотала, силясь успокоить в первую очередь себя, а уже потом своих домочадцев. - Идущий не уберег мою дочь, а теперь ее устами говорит чернота и грех, что сожгли ее душу… Горько усмехнувшись, Трис развернулась и шагнула к дверям. - Я ухожу. - Трисси! - Хьюго не выдержал, бросился к сестре, но брат перехватил его. - Пусти меня, пусти! - Если ты переступишь порог этого дома, то его двери будут навсегда закрыты для тебя. - Катрина тоже отвернулась, не в силах смотреть на ту, которую она еще вчера считала своей дочерью. - Выйдя за ворота общины - ты умрешь для нас. Твое имя будет стерто из книг и забыто, словно тебя никогда не существовало. Мы забудем тебя. Мы отвернемся от тебя. У тебя больше не будет семьи. - Но зато я буду жить. Едва слышно выдохнув это, Беатрис переступила порог, спустилась по ступеням и медленно пошла вперед. Она слышала, как за ее спиной в голос зарыдал Хьюго, как Вильям заорал на мать, выкрикивая ругательства, которые Трис никогда от него не слышала. Но все это перекрыл голос матриарха: - Что вы раскричались в такую рань? Что случилось? Почему распахнута дверь? Кто-то вышел? Стюарт, немедленно запри ее, холодно. Хьюго, верни Милашку Пэгги в стойло, а после займись садом: я хочу, чтобы ты перепахал грядки с этими отвратительными лилиями. Вильям, твои слова ужасны и ты… Остальное Беатрис не слышала. Дверь ее дома захлопнулась за ее, спиной и она осталась в туманном холоде одна. Ноги у нее вдруг подкосились, и девушка бы упала, если бы не успела вовремя схватиться за невысокий заборчик, который огораживал гряды с поздней капустой. На мгновение, на самый краткий миг Беатрис захотелось вернуться. Захотелось броситься к матери, упасть перед ней на колени и умолять о прощении, но… Но Трис понимала, что это бесполезно. Матриарх никогда не отступала от своих решений, а потому пути назад уже не было. Всхлипнув, девушка отерла слезы и на негнущихся ногах пошла вперед. Песок, которым братья заботливо усыпали дорожку, похрустывал под ее ботинками, а после сменился топкой грязью грунтовой дороги, которая начиналась за забором общины. Эта дорога вилась меж полей, которые обычно засевали злаками и кукурузой, которая шла на корм скоту. Дальше были луга, где заготавливали сено и лес, куда Трис с братьями в детстве бегали гулять. И каждое из этих мест было знакомо Беатрис до самой последней веточки и тропинки. И каждое из них она видела в последний раз. Дорога петляла дальше, то выводя бредущую по ней девушку на поле, то скрывая ее под кронами деревьев. Предрассветные сумерки уже давно кончились, но день был тусклый, а наползающий с холмов густой туман окутывал долину бархатным серебристым покровом, в котором тонули все звуки. И с каким-то отрешенным спокойствием Беатрис подумала, что теперь вся ее жизнь - это лишь путь в тумане, путь без начала и конца. Куда идти, зачем - уже не важно. Теперь у нее нет никого и ничего. Она потеряла все. Жидкая грязь, которая все это время хлюпала под ее ногами, сменилась гладким асфальтовым полотном, однако девушка это даже не заметила. Однако не успела она пройти и нескольких десятков ярдов, как ее ослепил свет фар, а по ушам ударил резкий звук…***
Чарльз и сам не понял, чем было вызвано его спонтанное желание уехать сегодня. Весь остаток ночи он просидел в том плохоньком кафе над чашкой остывшего кофе, обдумывая все, что ему сказала эта милая девушка. Ее рассказ поразил его, но еще больше поразила она сама. Ни разу до этого он не встречал столь непорочную, чистую и искреннюю женщину. Беатрис не была испорчена этим миром, ее не интересовали его деньги, она не утратила умение удивляться. А как задорно она смеялась, как кружилась в этом первом снегопаде: каждое ее движение было наполнено благородством и грацией, которые и не снились тем хищным лощеным девицам, которые обычно окружали его. Лилия была прекрасна. Чарльз даже не собирался себе врать. Она просто очаровательна! И очень жаль, что она не приняла его предложение. Очень, очень жаль. Вдруг в тумане впереди что-то мелькнуло, и мужчина, вцепившись в руль, ударил по тормозам. Машину в тот же момент поволокло по мокрой дороге, развернуло боком, однако опытный водитель справился с управлением и сумел не допустить аварии. И лишь когда машина покорилась, Чарльз перевел взгляд на одинокую фигурку, которая стояла посреди дороги. Сердце у него забилось чаще. Это девушка! Миниатюрная девушка в мешковатых джинсах, в куртке с мужского плеча, в завязанной под грудью рубашке. Волосы малышки растрепались, а косметика размазалась, покрыв ее милое личико черными подтеками. - Лилия?! - Мартинес удивился до крайности, но в ту же секунду рванул ремень безопасности, скинул его с плеча, выскочил из машины и бросился к девушке. - Лилия, детка, откуда ты здесь?! Что произошло? Ты плачешь? Что случилось?! Беатрис, точно вынырнув из глубокого сна, медленно подняла взгляд на мужчину, который крепко держал ее за плечи. Ей понадобилось время, чтобы понять, кто перед ней. А узнав его, она вымученно улыбнулась и прошептала: - Знаешь, Чарли, а я согласна. - И добавила чуть громче: - Забери меня с собой в Штаты. 1982г. США. Чикаго. - А я думал, что ты не умеешь обращаться с приборами. - Я жила в религиозной общине, а не на необитаемом острове. - Невысокая, ослепительно-красивая шатенка, одетая в роскошное темно-синее платье, коснулась кончиком точеного пальца края бокала, провела по нему, заставив хрусталь запеть. Тонкое запястье красавицы охватывал широкий золотой браслет, усеянный россыпью крохотных бриллиантов, которые рассыпали вокруг себя сотни бликов. - А вот ты ошибся, когда подали смену блюда. Может, мне стоит дать тебе пару уроков этикета, милый? Представительный мужчина в дорогом костюме, который сидел рядом с женщиной, рассмеялся и, покачав головой, поднес руку красотки к губам: - О, прости, что посмел усомниться в тебе, моя Лилия. А что до уроков, то… 1984г. Гавайи. - Детка, а ты уверена? В твоем положении не стоит так долго валяться на солнце. Присев рядом с шезлонгом, мужчина коснулся бедра миниатюрной красотки и склонил голову к плечу, любуясь ею. Ее тело было совершенно. Солнечные блики, что пробивались через ветви пальм, скользили по гладкой коже и синему платку, который женщина накинула на бедра. Ее идеальную грудь едва ли скрывал миниатюрный купальник. - Ну что ты, дорогой, все хорошо. Наша малютка еще совсем крохотная, это ей не повредит. - Главное, чтобы тебе не стало дурно. - Рука мужчины сместилась чуть выше, опустившись на едва заметный животик его возлюбленной. - Почему ты так уверена, что это девочка? Ведь ты еще не была в клинике. - Я просто это знаю. - Женщина опустила ладони поверх кисти любимого. - Я точно знаю, что у нас родится доченька. Наша маленькая лягушечка Ло… Декабрь 1985г. Чикаго. Район Линкольн Парк. - Я до последнего не верил, что родится девочка. Стоя над детской кроваткой, высокий темноволосый мужчина протянул руку и с интересом дотронулся кончиками пальцев до темечка своей новорожденной дочери. Та смешно поморщилась, но не проснулась. Элегантная женщина, прижавшись к плечу любимого, улыбнулась и прошептала: - Ты расстроился, что это не сын? - Ну что ты! - Мистер Мартинес, владелец нескольких крупных брокерских фирм, обнял свою собеседницу за плечи и коснулся ее лба губами. - Как мы ее назовем? Может все же остановимся на Шарлотте? Шарлотта Уилсон - красиво звучит. - Шарлотта Мартинес звучит еще лучше. - Детка, не начинай. Ты же знаешь, что мой отец… - Прости дорогой, прости пожалуйста! Я не хотела, не думай, просто… - Тише, моя Лилия, все хорошо. Я решу все вопросы с отцом, и мы поженимся. Я же обещал тебе… Декабрь 1995г. Чикаго. Район Линкольн Парк. - Мамочка, я закончила! - Хрупкая невысокая девочка, которая сидела на полу в куче цветной упаковочной бумаги и лент, с торжествующим воплем подняла над головой большую коробку. - Смотри! Получилось! - Очень красиво, моя пироженка! - Элегантная миниатюрная женщина улыбнулась. - Ты такая умница! Ты все сделала правильно. - Мама, а кому все эти подарки? - Тем, кто нуждается в помощи, моя лягушечка. - Присев рядом с дочерью, женщина провела ладонью по ее темно-русым волосам того же оттенка, что и у нее. - Нам с тобой очень повезло, нам досталось много любви и тепла, а потому мы обязаны поделиться им с теми, кому сейчас плохо и одиноко. Папа разрешил, чтобы мы с тобой разослали эти подарки в детские больницы и приюты. - А он скоро приедет? - Малышка отложила коробку в сторону и взялась за следующую. - Да, моя прелесть. - Ответила женщина и, выпрямившись, добавила едва слышно, так, чтобы дочь ее не услышала: - Надеюсь… 1998г. Чикаго. Район Линкольн Парк. - Ты собираешься жениться на другой женщине? - Обычно такая спокойная, такая сдержанная, сейчас Беатрис кричала не стесняясь. - И ты говоришь об этом так спокойно?! - Лилия, прошу тебя, не драматизируй. - Поморщился Чарльз и покачал в руке пустой бокал из-под виски. Кубики льда мелодично зазвенели о тонкое стекло. - Если я откажусь, то мой отец лишит меня всего! Всех моих активов! И это я еще молчу про наследство. - Да и плевать! - Плевать? - Мужчина, казалось, искренне изумился. - Все, что у нас есть, вся та роскошь, что тебя окружает, все это может исчезнуть! Не будет ни украшений, ни шикарных авто, ни… - Плевать! - Топнула ногой Беатрис. - Мне плевать, Чарли! Мне плевать на все эти украшения и машины, плевать на эти тряпки! Я пошла за тобой не из-за твоего богатства, ты же знаешь! - Знаю, моя Лилия… - Не смей меня так называть! Ты мне изменил! Черт возьми, Чарльз, как ты мог! Я верила тебе! - Хватит! - Вспылил мужчина и, поднявшись на ноги, отшвырнул бокал в сторону. Лед и стеклянные осколки веером разлетелись по шикарной гостиной. - Ты так орешь, словно я собрался выкинуть вас с Ло на улицу! - Я согласна жить с тобой хоть в подворотне, как ты этого не понимаешь?! - Беатрис обессилено опустилась на колени, зарыдала, протянула к любимому руки. - Чарли, милый, прошу тебя, умоляю, пожалуйста, давай не будем спешить! Пожалуйста, пожалуйста, не предавай меня, прошу! Давай уедем и пусть твой отец забьет эти деньги себе в глотку! Мне же ничего не надо! Я просто хочу быть с тобой! С тобой!!! Я так люблю тебя, так люблю! - Бог мой, Трис, ну что ты как маленькая. - Чарльз скользнул по женщине недовольным взглядом. - Прекрати этот спектакль! Все останется так, как и было, эта свадьба ни на что не повлияет! Вы с Шарлоттой будете жить в этом доме, я буду приезжать несколько раз в неделю, а… - А остальное время будешь жить с другой женщиной! - И что?! - Ты ненормальный? - Хотя из глаз Беатрис катились слезы, она не сумела сдержать смех. - Сегодня трахаешь одну, а завтра приезжаешь к другой. Твоя жена тоже согласилась на эти условия? - Ну… - Чарльз отвел взгляд в сторону. - Зачем ей знать о таких мелочах? - Какой же ты… - Все, я больше не могу это выносить! - Подхватив с кресла свой пиджак, Чарльз пошел к выходу, но в дверях вдруг обернулся. - Знаешь, детка, я взял тебя нищую, в одних джинсах, и все эти годы ты буквально утопала в роскоши! Так может стоить быть хоть немного благодарной? - Я благодарна… Я всегда была тебе безмерно благодарна, Чарли, мой любимый Чарли… Но из всех тех бриллиантов что ты мне дарил, из всего того, что меня окружало, мне нужно было лишь одно… - Голос Беатрис был едва слышен. Она не отрываясь смотрела на своего любимого, но уже не плакала, не умоляла, а лишь стиснула в пальцах мягкую ткань своей юбки и прошептала: - Мне всегда был нужен только ты, любимый… Вечером того же дня. - Мама, а куда мы едем? - Сидящая у окна девочка болтала ногами и с удовольствием наблюдала за проплывающими мимо зданиями. Автобус только-только отъехал, и даже свет еще не успели погасить. - А мы скоро вернемся домой? - Нет, моя бусинка. - Заплаканная темноволосая женщина убрала простую спортивную сумку на полку и уселась рядом с дочерью. - Теперь у нас нет дома. 1999г. Мантено. Штат Иллинойс. - Пироженка, нам скоро придется переехать отсюда. - Тяжело вздохнув, Беатрис устало опустилась на диван. - Мне везде отказали. У них нет работы. - Я тоже могу попробовать куда-нибудь устроиться, мамулечка! - Прижавшись к плечу матери, Ло заставила себя улыбнуться. - Ничего, мы не пропадем, правда? - Конечно нет! - Трис выпрямилась и обняла дочь. - Знаешь, я разговаривала с одной женщиной, и она сказала, что в Колорадо есть городок. Он называется Навьен-Роуд. Там довольно недорогое жилье, и он больше, чем этот. Может, попробуем пожить там? - Давай попробуем, мамулечка. - Шарлотта дунула на прядь, которая упала ей на лицо. - Я уверена, что там нам понравится! Он наверняка классный!.. 2000г. Навьен-Роуд. - Миссис Уилсон? - Ло с силой прижала телефонную трубку к уху. - Простите, что беспокою вас. Это Шарлотта Уилсон, ваша… Ваша… Я дочь Беатрис Уилсон. Понимаете, маме очень плохо, она в больнице и мы… - Мне абсолютно неинтересно, что с ней. - Женский голос с резким акцентом заставил Ло вздрогнуть. - Зачем вы звоните мне? - Нам не справиться. - Шарлотта зажмурилась и выдохнула судорожно: - Мамочка очень болеет! Она в больнице уже несколько месяцев, у нее есть страховка, но нам не хватает на ее лекарства, мне не на что жить! Пожалуйста, помогите нам, миссис Уилсон… Бабушка… В трубке была тишина, и когда Ло уже показалось, что связь прервалась, она вновь услышала голос невидимой собеседницы: - Продиктуй свой адрес. Я пришлю тебе чек. На эти деньги ты купишь билет на самолет и полетишь в Шотландию. Я скажу как добраться до нужного города, там тебя встретят и привезут в общину. Ты станешь искупать грех своей матери. Это все, чем я могу помочь. - Но моя мама… - Мне нет до нее никакого дела. Диктуй свой адрес, девочка. Схватившись одной рукой за стену, Шарлотта с такой силой сжала телефонную трубку, что та захрустела и прежде чем со всего размаху опустить ее на телефонный аппарат, она прошептала с ненавистью: - Да пошла ты! Настоящее время. Трущобы Навьен-Роуд. …Малышка закрыла фотоальбом, опустила его на колени и провела ладонью по синей кожаной обложке. Ей хотелось как-то закончить свой рассказ, но она боялась, что вновь заплачет, а потому молчала. Майлз, сидя рядом с Ло, тоже молчал. История Беатрис Уилсон, которая только что развернулась перед его глазами, оглушила его и заставила посмотреть на несчастную женщину совершенно под иным углом. Она искала лучшей жизни, она тоже бунтовала, она тоже боролась за место под солнцем и... И проиграла. Кот невольно оскалился. Нет, он нисколько не осуждал Беатрис за то, что она ушла от Чарльза. Тот поступил как конченый мудак, и Беатрис была бы полной дурой, если бы согласилась на предложенный им вариант! Но и то, что она сделала, не было хорошей идеей. Она просто ушла в никуда. Ушла, не имея ни гроша за душой, не умея выживать в этом мире. И падая, она потащила за собой и свою дочь. Он перевёл взгляд на Шарлотту, ласково провел ладонью по её волосам, а после уткнулся ей в плечо, шумно выдохнул. Его малявочка, его любимая девочка могла погибнуть из-за глупости Беатрис, из-за ее тупой гордости! Да что там - Беатрис сознательно лишила свою дочь будущего! И даже если бы не страшная болезнь, что уложила Трис в больницу, то она бы все равно не вывезла! Все равно бы не накопила денег на колледж для малявки! И утонченная фарфоровая малышка была бы вынуждена остаться в этом городишке! Или в другом - таком же! Остаться, не имея никаких перспектив и надежды на лучшую жизнь! На секунду он почувствовал страх: а ты сможешь? Сможешь вытащить девчонку наверх? Да. Майлз ещё крепче обнял девушку. Вспыхнувшая было ярость сменилась уверенностью: "Да, черт возьми, да! Потому что я умею выживать! Я знаю правила этого ебучего мира! Я выберусь сам и вытащу мою синеглазую крошку, даже если для этого мне придётся идти по головам!" Но какая бы буря ни бушевала у Кота в душе в этот момент, внешне он оставался спокоен. И вместо того, чтобы высказать все, что он думает о поступке Беатрис, Майлз произнес совершенно иные слова: - Жаль, что я не успел познакомиться с твоей матерью. Она была хорошим человеком, я не сомневаюсь. Ло, шмыгнув носом, кивнула, а после уткнулась в своего любимого. Она молчала довольно долго и парень думал, что она так ничего и не ответит, но девушка все же заговорила: - Знаешь, я думаю... Думаю что мама... Она… Не должна была… Вот так... Мы же ушли без всего, понимаешь! У нас была только одна сумка с вещами и пара тысяч баксов. Мы просто взяли билеты на автобус в пригород и все! У мамы не было плана, в тот момент она не думала о том, как нам выжить. Потом она пыталась работать, работала в супермаркете, помогала одной женщине, но она... Она не знала как... Как... Майлз не хотел добивать свою крошку, но слова вырвались сами: - Она не знала, как выживать в этом гребаном мире. Малышка кивнула, однако заговорила лишь спустя долгую минуту, когда сумела справиться со слезами. - Папа предал её, предал меня. Но он не выгонял нас, не говорил убираться из дома! Мама могла снять деньги с банковского счета, могла забрать свои украшения. Одного её кольца хватило бы, что бы оплатить аренду этой квартиры на год вперёд! А у неё их было множество, но она просто ушла, а потом… Потом... И я... Малышка все же зарыдала и Кот, подхватил её на руки, прижал к себе, стремясь скрыть от мира, который уже несколько раз испытывал ее на прочность. - Гордость - это все, что у неё оставалось. И если бы она была одна, то ей надо было ещё и ебальник этому мудиле расцарапать, а все украшения забить ему в ж... - Он одернул себя и продолжил уже более спокойно. - Но у Беатрис уже была ты. А потому свою гордость она должна была засунуть туда, куда я только что предложил засунуть её цацки! Она подставилась сама - это ладно. Но она подставила тебя! Она отвечала за тебя! Потому что ты была ещё совсем малая! И тут же хмыкнул: - Хотя ты и сейчас малая, чо уж. - Дурак! - Ло стукнула его кулачком по груди. - Ты старше меня всего на год! - На целый год! - Расхохотался Майлз, но тут же вновь стал серьёзным. - Твоя мать была очень доброй, честной и открытой женщиной. Но в этом мире такие не выживают, тебе об этом известно. - Он покрепче обнял девушку и уселся поудобнее. - Знаешь, чему меня научила жизнь в трущобах? Чтобы выжить, ты должен быть готов вцепиться в глотку любому, ты должен быть сильным! Должен быть сильнее всех! Либо у тебя должен быть тот, кто умеет тебя защитить! Я бы защитил твою мать, но... Но не успел, не успел, черт возьми! Но тебя я никогда не дам в обиду, слышишь?! Я за тебя порву любого! Малышка торопливо кивнула и вновь шмыгнула носом. - Я очень любила мамочку и никогда не перестану её любить! Но знаешь, если бы не ты, если бы не Пелли и мистер Морт, то я бы уже наверное... Тоже… - Теперь это не важно. - Кот провел пальцами по подбородку Шарлотты и осторожно поднял её голову, невесомости коснулся солёных от слез губ и прошептал: - Я никогда тебя не оставлю и не предам, мое сокровище, моя малышка, мой Котенок! Малявочка, кивнув, робко улыбнулась, провела ладонью по непослушным черным волосам любимого и вновь уткнулась ему в грудь. Как бы ей ни было больно, она понимала, что прошлое ушло, скрылось в непроглядно-густом тумане и его не вернуть. Беатрис в своей жизни совершила множество ошибок, но она сама выбрала свой путь. И почему-то Ло была уверена, что ни об одном своём шаге мама не жалела. - Я очень люблю тебя, мамочка. - Малышка покрепче сжала в кулаке шелковый синий платок. - И никогда не забуду! Она произнесла те же слова, что говорила в тот ужасный день на кладбище. Но если тогда это был крик отчаяния, то теперь - вздох облегчения. Одна жизнь закончилась, однако другая только начиналась… В это же время. Шотландия. Киллин. Сидя за столом, мужчина обхватил голову руками, бездумно глядя в стену перед собой. Слова его жены до сих пор звенели у него в ушах: “Она предала нас и закончила свою жизнь так, как и положено грешнице! Идущий покарал ее! Мне было известно, что от того недостойного союза родилось отродье, которое, как ты помнишь, я готова была принять, готова была допустить в общину! Но девчонка оказалась столь же порочна, как и ее мать! А потому и речи не может идти о том, чтобы она приехала сюда! Но знай, что мое сердце - не камень. Я стану молиться Ему и просить, чтобы Он направил эту заблудшую овечку на путь истинный! Это все, что я могу сделать для этой девочки. Иной помощи она не получит”. Шарлотта… Закрыв ладонями лицо, Стюарт медленно выдохнул. Его внучка - Шарлотта, дочь его любимой Трисси, теперь осталась одна. Одна против целого мира! И если опека не найдет никаких родственников, то девочку отправят в приемную семью. Из-под пальцев пожилого мужчины покатились слезы, которые он напрасно пытался сдержать. Его доченька, его ящерка, его маленькое сокровище - умерла и похоронена далеко от своей родины, в чужой стране, которая, быть может, так и не стала для нее родной. А его внучка вынуждена будет скитаться одна, никому не нужная, не имеющая корней, словно ветер, что гонит пыль по пустынной дороге… Нет! Вздрогнув, мужчина отнял руки от лица и прищурился: а ведь он может ей помочь! И пусть именно сейчас это ничем не поможет Шарлотте, но в будущем - да! Поднявшись из-за стола, он принес из гостинной масляную лампу, отрегулировал язычок пламени так, чтобы тот не дрожал, и, подвинув к себе лист бумаги, начал писать. Буквы складывались в слова, а слова в строки. Стюарт Уилсон, который до свадьбы с Катриной и своего переезда в Шотландию носил фамилию Браун, писал адвокату. Но не мистеру Гамильтону, который уже много лет вел дела их семьи, а другому, тому, чье имя и адрес он хранил в памяти. Мистер Браун, который бежал в Шотландию в поисках самого себя, был владельцем небольшой фермы в Канзасе. Эта недвижимость до сих пор не перешла в собственность его жены. Та несколько раз напоминала мужу, чтобы он занялся документами, но Стюарт каждый раз забывал. И все эти годы ферма приносила стабильный, хотя и очень скромный доход. Эти деньги поступали на счет миссис Катрины Уилсон, а потому все были довольны. Однако сегодня, в этот самый темный предрассветный час, Стюарт Уилсон впервые пошел против решения матриарха общины, к которой добровольно присоединился много-много лет назад. Его адвокат отыщет девочку, он дал все ее данные, которые запомнил, ведь то письмо Катрина убрала под замок. А отыскав, отдаст ей документ, который Стюарт только что подписал и поставил дату. Завтра он увезет эту бумагу в город и отправит адресату. И когда маленькая Шарлотта, дочь его единственной дочери, прочтет эту бумагу и письмо, которое он вложит в конверт, она все поймет. Ну, а если Идущий будет милостив, то девочка сумеет простить и свою бабушку, и деда, который не осмелился пойти против воли той, которую столь беззаветно любил все эти годы. Тяжело вздохнув, Стюарт отложил ручку, перечитал документ и надолго задержал взгляд на одном единственном слове, которое было написано в самом верху листа и в которое он вложил всю свою боль, все отчаяние и все слезы, от которых у него до сих пор перехватывало горло. “Завещание”. Автор главы: Лисовушка