Театр при свечах

Но гаснут фонари, и мне не ясно, Что же такое ждёт меня в ночи. Быть может, это путь к тебе атласный, Иль это просто тени от свечи? Максим Тимашов — Тени от свечи

      Дверь за Виталием закрылась и Бастет осталась одна в полумраке театральной студии.       Прислонившись лбом к двери, она выдохнула. Наконец этот день закончился. На полу, столе, даже в декоративных светильниках-торшерах стояли свечи. Убрать их, после тренинга, равно как и зажигать свет, не хотелось. Свечи создавали, пусть и мнимый, но уют. Особенно, когда зеркала были завешаны плотной чёрной тканью. Наверное, так стоило делать чаще.       Ощущение единения с собой, вот что это было. Все дети Бастет в безопасности, по крайней мере, ей очень так хотелось думать. Нащупав планшет, она поудобнее уселась в кресло. Ткнула на первое попавшееся видео. Плейлист с музыкой. Впрочем, тоже неплохо. Очень даже хорошо. Помогает расслабиться. Отложив планшет, Бастет откинулась на спинку кресла. Посмотрела на потолок. Дрогнуло пламя свечей и громадные тени пошатнулись. Но Бастет казалось, что они делали это в такт музыке.       Закрыв глаза, она вслушивалась. Флейта, так хорошо сочеталась с систрумом. В памяти всплыли размытые силуэты прошлого. Бубастис — Пер-Бастет. Центр её культа. Место, где она была счастлива. Когда-то… Запели женщины и перед Бастет встала вполне себе чёткая картинка: сотни людей танцует, музицирует и выпивает у её храма. Девушки просят у Бастет защиты домашнего очага и детей. Кто-то просит богиню о суженном. И она щедро награждала тех, кто ей служил.       Бастет наблюдала и затем, как знатные господа простят верховного жреца забальзамировать кошку — позволить ей отправиться в загробную жизнь — и похоронить с почестями. И видела то, как линчевали римского солдата за убийство священного животного. Он, конечно, был не виноват. Но жрецы решили иначе.       Муж… Что было бы сейчас, если бы он был жив? Что бы изменилось в жизни Бастет?       Внезапно музыка затихла, оборвалась на самом пике. И воспоминания разом превратились в чёрное пустое ничто. Бастет открыла глаза. На свет было больно смотреть и она немного прищурилась. Заметив боковым зрением высокую фигуру, Бастет вздрогнула от испуга. По телу пробежали мурашки, а сердце забилось чаще. Рядом с ней стоял Тот, держа указательный палец над планшетом. Пламя отражалось в стёклах очков. Окрасило в бледно-оранжевый его седые волосы.       — Нам нужно поговорить.       Не подавая вида, что Тот напугал её до смерти, Бастет поднялась, небрежно сняла туфли, откинув их в сторону, и пошла к автомату с газировкой. Он молчал, а Бастет слушала. Ни одно малейшее движение не утаится от неё. Бастет понимала, что он сейчас сложил руки на груди и смотрит на неё. Достав газировку, предложила ему. Тот отрицательно покачал головой.       — И о чём же, интересно, ты хочешь поговорить?       Она нашла стакан рядом с автоматом. Тот внимательно следил, ждал пока Бастет повернется к нему лицом. Но она возилась с кольцом крышки. У Бастет были длинные ногти и это мешало открыть ей банку.       — Это что-то важное? — Бастет нервно оглянулась через плечо. — А то, знаешь ли, я как-то пропустила момент, когда боги Восхода собираются в театральной студии Бастет.       — Достаточно важное, чтобы мы обсуждали это здесь вдвоём.       Она заметила, как Тот провёл рукой над свечой и, потерев её, посмотрел на ладонь. Обычно он не медлил. Выпаливал всё сразу, при первой возможности. Но тут ходил вокруг да около. Явно нервничал, что заставляло напрячься. Справившись, наконец, с кольцом, Бастет тянула время, медленно наливая газировку в стакан. Никогда этим прежде не занималась, но ради того, чтобы позлить Тота можно было и побаловаться.       — Так что? Будем в молчанку играть или ты начнёшь?       — Насчёт того, что между нами было…       — Я помню, Тот: это ничего не значит.       — Не совсем.       Бастет остановилась, услышав, как Тот приближается к ней. Стакан наполнился до середины. Её взгляд был устремлен в бесконечность мельчайших пузырьков, один за другим поднимающихся к поверхности жидкости, чтобы затем плеснуться и рассеяться в воздухе. Этот простой, но такой завораживающий процесс, казалось, гипнотизировал её. Она сама не понимала, почему остановилась. То ли из-за слов Тота, то ли из-за того, что столько газировки было достаточно.       Воцарилось молчание. Но здесь, в этом зале, оно было не столько знаком начала, сколько затаенным вздохом перед неизбежным поворотом судьбы. И чего тогда, Сет побери, он медлит? Тоту что, тоже хочется позлить? Или… Девчонка обо всём рассказала Гору? Да нет. Желя точно бы не стала говорить такое. Тем более ему. Она слишком дорожит Тотом, чтобы вот так взять и выставить его за двери Восхода.       — Та-а-ак, — протянула Бастет, намекая, что они слишком долго не могут подобраться к сути.       Ей надоело ждать. С нарочито громким звуком, Бастет поставила банку на стол. Взяла стакан в руки и, поднеся его к губам, развернулась к Тоту лицом, чуть наклонив голову. Она смотрела на него, сощурив глаза. Какую игру ведёт Тот? Что за радость испытывать терпение?       — Ты пришёл поговорить насчёт Жели?       — И насчёт Жели тоже. Зачем ты тогда сказала, чтобы я представил её вместо тебя? — он сел на кресло, положив руки на подлокотники.       Бастет улыбнулась, томно взглянув на него. Так вот оно что. Вот, что тебя мучает, Тот. Она отпила газировки, поставила стакан на стол и, слегка вытерев размазавшуюся помаду, направилась к Тоту. Присев рядом, положила одну руку на плечо, потёрлась головой о его плечо, а указательным пальцем второй провела по щеке.       — Она же тебе нравится, Тото. Почему бы…       — А что, если нет? — он повернулся, пристально посмотрел Бастет в глаза. — Что тогда скажешь?       Бастет замерла, затаив дыхание. Её уверенность начала слегка колебаться под настойчивым взглядом Тота. Секунды тянулись, словно вечность, пока она не отвернулась, немного покраснев.       — Тогда скажу: я удивлена, — ответила она едва слышно. — Если бы ты ничего не чувствовал к ней, то не стал бы реагировать так на моё предложение, правда?       Почему так неудобно смотреть на Тота? Это то, что испытывают люди? Сердце билось у неё, как голубь в клетке. Но Бастет не смела поднять взгляд. С лица не сходила краска.       Боги не знали сути человеческих чувств, ибо те были им недоступны. То, что они ощущали, было лишь далёким отголоском. Боги научились изображать, что требуется. Даже любовь. Включали и выключали, когда нужно. Однако сейчас что-то пошло не так. То было не притворство, а что-то больше. Лучилось изнутри тёплым светом.       — Если бы я что-то чувствовал, Тет, то, не сидел бы здесь с тобой.       Бастет убрала руку с его плеча, сжав в кулак. Зажмурилась. Всё шло не так. Всё было неправильно.БОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬБОГИНЕМОГУТЧУВСТВОВАТЬ       — Посмотри на меня, пожалуйста.       Он взял её за подбородок и ласково повернул к себе. И Бастет подчинилась, но глаза не открыла. Почувствовала, Тот убрал пальцы и ладонью провёл по её щеке. Бастет прерывисто дышала. Не могла это контролировать. Наверное, нужно было оттолкнуть Тота. Только тело совсем не слушалось. Превратилось в камень. А, может, Бастет просто было страшно? Может…       Тот убрал руку, поднялся и отошёл куда-то в сторону. Бастет открыла глаза, оглянулась. Куда он делся? Сзади послышалась возня. Что-то упало. Тот вышел из кармана (склада театральной студии) и Бастет отвернулась. Он подал руку, попросив подняться. И она, снова, сделала. Слыша, как Тот заходит за спину, Бастет напряглась. Что-то вновь коснулось лица, и она вздрогнула от неожиданности.       — Тише. Всё нормально. Это просто маска.       Атласные ленты затянулись на затылке и Тот развернул Бастет к себе. На фоне заиграла музыка, совсем не та, что она слушала. Тихо зазвучало фортепиано, погружённой в тишину вечера студии. Они стояли друг напротив друга, продолжая чего-то ждать.       — Можешь представить его на моём месте, если тебе так будет проще, — прошептал на ухо Тот. От чего по шее пробежали мурашки. Вот зачем он надел маску.       — А если не хочу?       Она открыла глаза, увидев лишь едва поблескивающие огоньки свечей. Ничего более этого разглядеть было невозможно. В ответ ничего не прозвучало. Нежно приобняв за талию, он взял её за руку. Рефлекторно, Бастет положила вторую ему на плечо. Тот спросил готова ли она и Бастет неуверенно кивнула. Наверное, выглядело очень глупо — довериться тому, кто входит без стука. Но почему бы и не поступить по-глупому?       Фортепиано стихло и тонкие нотки, словно весенняя капель, маримбы с ксилофоном, потихоньку заполняли комнату. Тот повёл. Шаг, два, три. Это что, вальс? Ещё шаг. И ещё. Они кружили по театральной студии и Бастет замечала, как дёргается пламя свечей. Как гаснут некоторые из них. И вот, маримба и ксилофон, сменились фортепиано. Тот остановился на мгновение. Бастет подняла голову, в надежде рассмотреть его.       — Я спросил, потому что мне были непонятны твои слова. Зачем мне представлять её, когда есть ты?       Последние аккорды музыки заполнили комнату, когда танец подошёл к концу. Они остановились, тяжело дыша. В комнате воцарилось, пусть и ненадолго, молчание.       — Прости?       Бастет потянулась к лентам, чтобы развязать, но была остановлена.       — Не хочу представлять Желю на твоём месте.       Подавшись вперёд, он чуть коснулся её губ своими. Поцелуй был нежным и осторожным, словно они оба боялись нарушить этот момент. Она ощутила тепло его дыхания на своих губах. Сердце стучало сильнее, чем когда-либо. Это был странный момент, словно пляска на грани между реальностью и сновидением. Бастет ощущала его руки на спине. Ощущала, как расстегивается молния платья, как он целует шею, как ленты, туго завязанные, ослабляются. Она открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то на полпути. Её рука плавно поднялась и коснулась щеки Тота, словно Бастет хотела проверить, реален ли он.       Почему казалось, что это всё неправильно, что так быть не должно? Что за странные чувства? Откуда эта неожиданная искра страха? Тот отстранился на шаг, поднял руку, и кончиками пальцев слегка приподнял маску.       — Что такое?       — Это всё, как-то странно. Ты пришёл сюда, чтобы мы с тобой просто потанцевали? Мы же…       — Тет, — он убрал прядь волос за ухо, приоткрывая её лицо перед светом. — Я пришёл сюда, чтобы сказать то, что сказал. Мы не притворялись. Всё по-настоящему.       Она опустила взгляд. То есть вот так живут люди? Всё это происходит с ними? Разве у них тоже так странно покалывает в пальцах, тянет внизу живота?       — Я не хотел тебя пугать, прости.       — Нет, всё в порядке. Просто непривычно.       Тот улыбнулся. Кажется, Бастет никогда не видела, как он это делал. Или просто не хотела.       — Первое время всем непривычно, Тет. Всё будет хорошо.       Будем я и ты, никаких Жели и Виталия. Тот провёл тыльной стороной ладони по щеке Бастет. Она (Бастет) дольно улыбнулась.       — Ты знаешь, где меня искать, если понадоблюсь.       Она коротко кивнула. Когда дверь за Тотом закрылась, то Бастет услышала звук затвора камеры. Повернувшись, она увидела Желю. Плачущую, брошенную, нелюбимую. Положив телефон в карман, она, всхлипывая, со злостью, проговорила: — Какой хороший спектакль вы с ним разыграли, Тетяна Себастьяновна. Жаль, что нам с Виталием он не понравится.