За все хорошее Единая сполна воздаст, За зло в МежМирье ты изнанку попадешь, Желаешь малого судьба по полной даст, А жаждешь много — получишь с гулькин нос.
Вам никогда не казалось во время прогулок по пустым ночным улицам города, по тревожным сигналам всех рецепторов организма, что за вами кто-то следит? Наш разум —лучший источник внутренних страхов, способный даже шелест ветра, гоняющего сухую листву по дороге, превратить в злобное шарканье мертвецов, готовых выпрыгнуть на тебя из любого темного закоулка. Улицы Этерии были пусты, как бары в утренние часы после открытия, а до начала комендантского часа Зловещей Марго оставалось не более получаса. «Взбудораженный» острыми впечатлениями в подвале я быстрым шагом нарезал кварталы, поглядывая в сторону хорошо просматриваемого шпиля Академии, не опасаясь заблудиться. Однако, практически каждый посторонний звук, настигающий слуха, заставлял меня вздрагивать, останавливаться и оглядываться по сторонам в поисках источника или логического объяснения. И я готов был поклясться, что за мной внимательно следит некая… сущность?! В мире, населенном всевозможными сочетаниями магических тварей, это словно оптимально подходило под ощущения. Не понимаю как, но буквально каждой вздыбленной волосинкой на теле я чувствовал «взгляд» преследователя. До Академической аллеи оставалось всего два квартала, когда я уже на физическом уровне убедился в том, что предчувствия меня не обманывали. Буквально секунду назад я настороженно двигался по освещенной дороге, и вот уже мое тело впечатывается в большой металлический контейнер в слабоосвещенном тупичке, метрах в десяти от моего маршрута. Адская вспышка боли в плече, которым я, словно боем колокола, прогремел в тишине сумерек, выбила сознание в аут. Не знаю, сколько я пролежал без чувств, но, та же боль от плеча была первой, что я почувствовал, с глухим стоном открывая глаза. Второе неприятное ощущение исходило от многострадальной шеи, которая в очередной раз была зажата в чьей-то стальной хватке. Зрительная четкость восприятия возвращалась, постепенно растворяя мутные круги, вращающиеся перед глазами. Но, стоило только зрению вступить в зону комфортного прочтения второй строки снизу на таблице в кабинете офтальмолога, как я тут же пожалел о его возвращении. Оскалившийся монстр, что пытался вдавить мое тело в металл емкости, судя по запаху, мусорного предназначения, даже в кошмарных снах мне никогда не снился. Прямо перед моим лицом, оскалившись пятисантиметровыми клыками под дырой носа, с горящими рубиновым цветом зрачками, улыбалась, если подобное выражение хари можно было назвать улыбкой, голова жуткого создания остроугольной формы. «Ну чисто Дракула! Я надеюсь, для этой твари не найдется пары на ковчеге у Ноя! Такие образины не должны иметь возможность плодиться в принципе! И что мне орать в подобной ситуации? Милиция?» — мой мозг как всегда в стрессовых ситуациях, вместо анализа глубин той задницы, в которую я угодил, начинал каламбурить в самое неподходящее время. Огромные кожаные уши монстра, с полупрозрачными перепонками, заостренные кверху ни на секунду не останавливали свое движение, вращаясь во все стороны, как локаторы. Широкие кожистые крылья за его спиной, более чем на два метра в высоту, плавно колыхались, заставляя воздух искриться от статики с каждым мощным взмахом. Чешуя или кожа — было сложно определить в темноте, на крыльях была черной, как самая глубокая ночь, переливаясь при свете звезд и в остатках уличного освещения сине-фиолетовыми оттенками. Всю нижнюю часть чудовища, начиная от серых кубиков пресса и до длинных когтей на лапах, вонзенных в щели между брусчаткой, покрывала густая фиолетово-черная шерсть, что делало его облик еще отвратнее. Увидев, что я открыл глаза, монстр оскалился ещё больше. Хотя, казалось бы, куда ещё больше? Моя голова и так целиком уместилась бы в этом острозубом шредере. — Твоей маме не помешало бы более внимательно относиться к выбору половых партнеров, — прохрипел я, ощущая как рот наполняется кровью. Ну не было у меня хорошего учителя в прежнем мире, который пояснил бы мне правило вовремя затыкать болтливый язык. Каждый по-своему реагирует на стресс. С самого детства, чем опаснее становилась ситуация вокруг меня, тем больше растворялась связь между мозгом и речевым аппаратом. Не помню, кто из советских классиков утверждал, что: «если погибать так с музыкой», но с превеликим удовольствием харкнул в рожу этой твари густой смесью слюны и крови, что скопилась во рту. Надо ли говорить, что этот поступок еще сильнее взбесил душащую меня тварь? Не подумайте, я вовсе не чувствовал себя героем. Это было больше похоже на последнее желание хоть как-то досадить обидчику. Если бы обед, что я проглотил еще днем, не был успешно переварен, меня бы сто пудов вырвало от страха. По той же причине я умудрился не обмочиться, ибо пил жидкость в последний раз так же в столовке. — У-м-р-р-р-и-и-и! — устрашающе растягивая буквы в этом жутком слове, прошипела тварь и отвела свободную лапу, украшенную длинными острыми когтями, для решающего удара. Признаюсь честно, в тот миг мне уже было всё равно. Возможно, Майя и осудила бы меня за мою трусость, но я и в самом деле не представлял, что именно из моих навыков смогло бы вытащить меня целым из подобной ситуации. Умение заколачивать гвозди и вкручивать шурупы? Только если в эту уродливую башку перед поим лицом. Все козыри в этой неравной схватке были на стороне моего «оппонента». Как в замедленной съёмке я наблюдал за приближением смертельной длани, сожалея лишь о том, что мой набор с инструментами, который я так упорно собирал несколько лет, теперь валяется распахнутым неподалёку и достанется неизвестно кому. Вряд ли этот монстрило, в свободное от душегубства время, исполняет роль «мужа на час» на дому у заказчиков. Тревожный свист остановил лезвия острых когтей практически у самого моего лица. Оказывается, этот маньяк охотился на мирных граждан не в одно крысиное рыло, а с подельниками. Ещё две таких же, крылатых образины, пятились от освещенной улицы в нашу сторону, задрав свои бошки куда-то наверх. Мой обидчик, аки сова, повернул голову практически на сто восемьдесят градусов, и я, освобожденный от тисков захвата, внезапно оказался на земле, имея возможность лично лицезреть невероятное зрелище. Боль от выбитого плеча тут же отодвинулась на второй план, а глаза отказывались верить в то, что видели. Половину ночного неба, что я мог лицезреть, валяясь на брусчатке позади вампиров, затмило нечто невообразимо-грандиозное и устрашающее. Огромный дракон, чья чешуя мерцала, словно зеркало, отражая холодный свет тонкого месяца и мерцающих звезд, медленно опустился на землю, демонстрируя нам величественную, царственную осанку. Его глаза, два молниеносно сияющих агата, излучали холодное спокойствие и непоколебимую уверенность в своей безраздельной силе и власти. Тело дракона было исписано вихрем синеватых искр, магией электричества, растекаясь по каждой чешуйке, словно огонь, состоящий из ледяного пламени. В каждом движении гиганта сквозило присутствие неудержимой силы и разрушения. Когда дракон расправил свои могучие крылья, весь проулок покрылся тенью, а воздух зарядился невиданным напряжением, словно предвещая грозу. Фигурки вампиров на фоне этого чуда природы казались жалкими, и в этот самый момент прозвучал неповторимый рык ящера. Раскаты грома, срывающиеся с леденящих душу глубин гортани дракона, прогремели так могуче, что вампиры, подавленные страхом и инстинктом самосохранения, обратились в бегство, исчезнув в тени ночи один за другим, будто призраки. Чешуйчатая туша вздрогнула, распространяя звездные зайчики отражений по собственной шкуре, будто волны, и огромная пасть потянулась к моему телу. Уж простите, но для моей тонкой, душевной организации, это был явный перебор, и я, как ни стыдно в этом признаться, отключился во второй раз за вечер. — Уберите от моего лица наждачку! — просипел я, в очередной раз возвращаясь в этот безумный новый мир, в котором мне, судя по всему, стоит привыкать к званию «мальчика для битья». Открывать глаза отчаянно не хотелось, ибо меня подташнивало, но чей-то шершавый язык упорно проверял на прочность мою щеку. Тут до меня, будто ударом молнии дошли события, что предшествовали моему обмороку, и я моментально вскочил, испуганно озираясь. — Сука! — не удержавшись, прорычал я от неласкового напоминания о травме со стороны собственного плеча и снова плюхнулся задницей на землю, опираясь здоровой стороной корпуса в злополучный, мусорный бак. Наконец-то я смог разглядеть это чудо местного ЖКХ, не испытывая при этом его целостность собственными костями. Как ни странно, ничего необычного или магического в конструкции большого ящика для отходов не наблюдалось. Классический, металлический, прямоугольный сундук для объедков, то ли синего, то ли фиолетового окраса, украшенный глубокой вмятиной от моего бедного плечика. Осмотревшись по сторонам, я не увидел ни фигуры дракона, ни озлобленных кожаных презиков вампирского происхождения. Зато услышал отчетливое мяуканье и почувствовал, как о штанину внизу кто-то трется. Опустив взгляд, я в очередной раз вздрогнул от неожиданности. Я уже думал, что зрелище зеркального дракона на сегодня будет вне конкуренции, но вид миниатюрного создания, что настойчиво тыкалось в штанину комбинезона, еще раз продемонстрировал мне уникальность нового мира. Очередного необычного представителя этого мира было сложно описать словами, ибо в его теле гармонично смешивались кошачий облик с ящерообразными оттенками. Размером с классического представителя семейства кошачьих на Земле, особь непонятного пола имела большие, заостренные уши, утолщенные, короткие лапы и, самое главное, ее шерсть симметрично чередовалась с чешуйками, большинство из которых имело вид наконечников маленьких стрел. Осторожно проведя пальцем по некоторым из них, держа на всякий случай руку подальше от симпатичной усатой мордахи, я убедился в их твердости и остроте. Зато хвост, торчащий пушистой трубой, представлял из себя кошачью классику во всей своей красе. Глаза были так же весьма необычными. Вернее зрачки. На широких, блюдцах цвета царского золота, испещренных сверкающими изумрудными точками, чернели провалы перевернутого скошенного треугольника. Лишь россыпь звезд отражалась в бездонных глубинах необычных зрачков. Существо явно боялось меня гораздо меньше, чем я его, и уверенно забралось на мои бедра, продолжая тереться о ткань комбинезона, мурлыча при этом на весь проулок. Слегка осмелев, я вновь потянулся к очаровательному малышу, подхватывая его за корпус под лапами. — Здрасьте, новые мордасти! Ну, ты малыш внешне — чисто Фредди Крюгер! Твои предки, видимо, в сексуальном плане хипстерами были, раз ты такой необычный получился! — пробормотал я, подняв необычное существо здоровой рукой и разглядывая его странный облик. — Ага! Мальчик! Откуда ты тут взялся? Тебя тоже напугали эти клыкастые сволочи? И где твоя мама? Хотя… Судя по твоему облику, с ней у меня нет никакого желания знакомиться. Надеюсь, ты не в этой мусорке живешь! Прости, мой лучик милоты в этом царстве кошмаров, но тебе пора. Да и мне пора. Иначе дядя Лёня будет ночевать у закрытых дверей собственного общежития, как самый настоящий бомжара! Поставив котоящера на землю, я, помогая себе здоровой рукой, встал и, пошатываясь, побрел к рассыпанному инструменту. Каждый шаг отдавался болью в плече. Я понимал, по бесчисленному количеству просмотренных в видеосалоне боевиков, что его следует вправить! Однако, проводить эксперименты с собственным телом, херача больным органом о твердую поверхность, как это делал персонаж фильма «Лучший из Лучших», желания не возникало. Помня о мастерстве Эльводира, что уже один раз мастерски пофиксил мою руку, я торопливо собирал свои «земные сокровища», стремясь как можно быстрее попасть в лазарет. Подобрав с заросшей вьющейся травой брусчатки, разводной ключ, я услышал, как со стороны ящика с инструментами раздался слабый грохот. Обернувшись, я с изумлением увидел, как мой чешуйчатый утешитель выплевывает в пластиковое нутро пассатижи и направляется к отвертке. Схватив обрезиненную ручку пастью, котоящер так же степенно вернул ее на место, а взгляд светящихся глаз остановился на мне, ожидая моей реакции. Складывалось ощущение, что животное спрашивает меня о чем-то, не издавая при этом ни звука. Я даже неосознанно пожал здоровым плечом, мол, не понимаю я твоего невысказанного вопроса. Подойдя к ящику и опустив в отсек съемной полочки разводной ключ, я благодарно погладил хвостатого помощника по голове. Тот моментально ответил очередной порцией нежного мурлыкания. Оглянувшись вокруг, я убедился, что весь инструмент собран и закрыл крышку на щеколду. Подняв ящик, я еще раз взглянул на забавного малыша и, пожелав тому спокойной, в отличие от моей собственной, ночи, направился быстрым шагом к Академии. «Нужно будет на расоведении узнать, что же это за странная кошка такая!» — принялся я рассуждать про себя, стараясь отвлечь мозг от болевых волн, что жаром растекались по телу при каждом шаге. «Если уж в этих мирах разумные расы смешиваются друг с другом как Бог на душу положит, то, что за животные могли создать такого необычного малыша? Мне кажется, это странная смесь кошки и ящерицы. Стоп! Бля! Снова какие-то странные звуки!» Я резко остановился и обернулся, опасаясь вновь стать жертвой кровососущей братии. Метрах в пяти от меня, так же стремительно замер котоящер, цвет чешуи и шерсти которого переливался в уличном освещении от темно-зеленного, с оранжевыми вкраплениями до иссиня-черного. Тот, не сводя с меня взгляда, коротко мяукнул с явной вопросительной интонацией. — Я не могу взять тебя с собой, малыш! Я в этом мире и сам на правах потерявшегося щенка. И добрых дядюшек, жаждущих вытянуть попаданца в жизнь наполненную фуа-гра и анчоусами, на горизонте не предвидится. Топай домой! Ты сам видел, на улицах этого города после захода солнца таким жалким существам как мы с тобой долго находиться не стоит. Да и родители тебя наверняка ищут! Я понятия не имею, осознал ли котоящер хоть одно мое слово, но, развернувшись, продолжил свой путь. Периодически оглядываясь, я видел, что тот упорно следует за мной, не особо скрываясь. Оставалось надеяться, что котенок сможет отыскать дорогу домой от врат Академии, которые уже монументально предстали передо мной. Проходя через входную арку, ощущая на коже легкое касание охранной защиты, я был уверен, что умное здание не пропустит незарегистрированное существо и оказался прав. Жалобный всхлип, вкупе с отчаянным мяуканьем, вновь заставил меня остановиться и обернуться назад. Существо, упершись в невидимую преграду, упорно пыталось проникнуть внутрь стен Академии, вцепившись в дорогу когтями четырех лап. Было видно, как прозрачная завеса прижимала длинные уши несчастного создания к голове, будто пластиковый пакет, размазывая длинные усы по пушистой морде. Взгляд умоляющих глаз не мог оставить меня равнодушным и, чертыхаясь про себя, я вышел обратно к мелкому, дабы попытаться образумить его. — Пойми, Дракоша, ты не можешь пройти внутрь! Строгий дядя ректор поставил на входе надежную защиту и, как бы ты не старался, преодолеть ее невозможно! — произнес я, присаживаясь на колени и гладя шершавую спинку расстроенного зверька, которому на автомате придумал прозвище. Есть же на свете, пусть и рисованном, малыш КотоПес, а в моей личной реальности станет существовать и малыш ДраКоша. — Не могу же я с тобой ночевать тут до самого утра?! Или, что еще хуже, идти, будить ректора, чтобы он озаботился твоей мелкой персоной. Неужели у тебя реально нет дома? Я готов был поклясться в том, что это глазастое существо утвердительно кивнуло мне в ответ. Разве такое возможно? «Может, это оборотень, который не может вернуться к человекообразному виду?» — мелькнула мысль. — Дракоша, ты что, меня понимаешь? — спросил я, не сильно веря в свои предположения относительно разумности мелкого, которому имя Дракоша подходило как нельзя кстати. Еще один наклон головы, признаться честно, ввел меня в еще больший ступор. — А ты случайно не оборотень, который в любой миг обернется во что-то гуманоидообразное? — озвучил я свои сомнения вслух. В этот раз утвердительного кивка не последовало. «Черт… Может, я вообразил себе то, чего на самом деле нет, и этот котоящер лишь по совпадению так удачно кивал мне? Попробую спросить еще раз, для верности.» — Ты хочешь остаться со мной и не собираешься возвращаться обратно? — снова спросил я Дракошу и тут же увидел четкий кивок со стороны шипастого ушастика. Сомнений быть не могло, это существо, хоть и не издавало речевых оборотов, определенно воспринимало их из моих уст. И что с ним теперь делать? Плюнуть на все и уйти восвояси я бы не смог. Придется, видимо, ночевать у ворот до самого утра. Всяко, это будет менее опасно, чем идти на поклон к начальствующему дракону. Я и так в Академии на правах бедного родственника. — Что ж, малыш, — обратился я к Дракоше, — значит, придется нам с тобой ждать до рассвета, ибо протащить через магическую защиту я тебя не смогу. Дракоша внимательно на меня посмотрел и неожиданно цапнул меня мелкими острыми зубками прямо за указательный палец, пробив кожу, словно дырокол, сразу в нескольких местах. — Ай, Драк! — возмутился я и уставился на мелкие капельки крови, что чередой бусинок выступили над ранками. — Ты что творишь, мелкий засранец? Котоящер стыдливо прижал к голове свои одолженные у летучей мыши, треугольные ушки и принялся старательно слизывать кровь с моего пальца. Боль от укуса прошла моментально, а спустя пять секунд я не увидел на коже ни одного прокола. Чудеса. Вернее, чудеса на этом не закончились, ибо Дракоша, легкой походкой прошел сквозь защитную арку, ни на секунду не запнувшись. Как будто никакой магической защиты не существовало в принципе. Не нужно было быть семи пядей во лбу, дабы понять, что моя кровь помогла этой мелкой акуле преодолеть преграду. Удивляться уже не было сил и я, с кряхтением поднявшись на ноги, прошел арку вслед за зверьком. Часы над входом в общежитие показывали половину одиннадцатого, и я обреченно замер, помня, что после десяти вечера вход во внутрь был запрещен. До меня только сейчас дошло, что в этом мире сутки длились ровно столько, сколько и на Земле. 24 часа. Из чего следовало, что планета, на которой мне теперь предстояло выживать, вращается вокруг солнца с такой же скоростью. Дракоша тем временем, остановившись у дверного полотна, обернулся и взглянул на меня, не понимая моих затруднений. Лапа мелкого проныры протиснулась в широкую щель снизу двери, и я получил наглядное доказательство того, что замок в общаге не заперт, когда дверное полотно с небольшим скрипом приоткрылось. Подскочив к входу, я просунул руку в образовавшуюся щель и помог котоящеру завершить начатое. Ура! С очередной проблемой мы справились. Оставалось только решить, в каком свете я представлю малыша своим соседям, и позволят ли они мне его оставить. Из открытой двери каморки кастелянши раздавался такой мощный храп, что я даже на цыпочках подкрался поближе, дабы убедиться, что эти жуткие звуки издает живой человек. Маргарита Степановна была выдающейся женщиной во всех отношениях, даже в отношении сна. Укрытая нелепым по внешнему виду, собственноручно-связанным, пледом, бабуля своим храпом могла смело перекрыть симфонический оркестр любого областного театра. Удивительно, как такое тщедушное, сухенькое тело выдавало подобные, выдающиеся арии?! Ноющее плечо не дало мне сполна насладиться бесплатным концертом, и я вернулся ко входу с целью заныкать моего нового приятеля. Однако, его нигде не было! Я даже потряс головой и громким шепотом принялся звать потеряшку. — Дракоша! Дракоша! Ты куда спрятался, мелкий засранец?! Ящик с инструментами, стоящий на полу, выложенном широкими гранитными плитами, вдруг начал раскачиваться. Как ни странно, защелка на крышке была раскрыта, и, поднимая ее, я уже догадался, что увижу внутри. Зевающая мордочка, свернувшись в клубок на моих инструментах, посмотрела на меня с некой долей возмущения и демонстративно прикрыла глаза. — Ты до утра сможешь тут просидеть? — громким шепотом спросил я и увидел, как усатая мордаха вновь кивнула в знак согласия. Пришлось закрыть крышку и, подняв ящик, с запозданием понять, почему тот показался мне уж слишком тяжелым, когда я уходил из подвала учителя. Эта наглая шерсте-чешуйчатая харя забралась в инструменты еще там! Скорее всего, именно Дракоша был причастен к уничтожению съестных запасов у Сереброзвезда, а не мыши. Впрочем, все это можно будет выяснить позже. Сил на разборки не было, и я направился к своей комнате, мучительно перебирая варианты подходящих поз для сна, в которых мое выбитое плечо не будет касаться посторонних предметов. Однако, возле нашей двери на меня уставился взгляд весьма недовольных глаз моей зеленокожей подруги. Майя сидела на полу, откинувшись спиной на дверь моей комнаты и крутила на пальце метательный клинок за ушко в его рукояти. Заметив мое приближение, оркша встала и, видимо, благодаря боевым навыкам своего народа, моментально определила, что с моим плечом не все в порядке. Хоть одна польза от моей травмы на сегодня! Нравоучительная лекция, что девушка определенно собиралась мне прочесть, моментально отодвинулась на потом, уступая место потокам сочувствия. — Я так и знала, что не нужно было оставлять тебя одного! — добродушно пробурчала Майя и схватилась за рукоять ящика с инструментами, накрыв своей ладонью мою, утащила в душевую. — Раздевайся! — Прямо так, сразу? — попытался я глупо отшутиться, но по грозному взгляду понял, что лучше к юмору сегодня вечером не прибегать. Я аккуратно поставил ящик с инструментами на скамью, скинул лямки комбинезона и попытался снять майку. Травмированная рука не хотела слушаться, и я печально посмотрел в сторону оркши, которая настроила воду в душе и вернулась ко мне. Обреченно вздохнув, девушка помогла мне оголить торс, просто разорвав майку на две половинки. Моя еврейская часть души, а у каждого, пережившего лихие 90-е, она присутствует, чуть не заорала на нее от расстройства. Минус одна майка для моего гардероба приравнивалась к значительной потере. Однако, я понимал, что содрать ее с меня как-то иначе можно было лишь в бессознательном состоянии, ибо слезы уже непроизвольно текли от любого движения опухшего, как мячик, бордового плеча. Оставшись в местных трусах-панталонах, которые я не собирался снимать перед оркшей, меня принудительно поместили под поток ледяной воды, направив обжигающие холодом струи на вывих. Минут через пять я уже практически не отличал боль травмы от онемения, замороженного до основания органа. Майя перекрыла воду и прижала меня к влажной стене душевой ладонью. Второй рукой она медленно отвела мою больную конечность в сторону. — Не бойся, я много раз вправляла плечи братьям! Для орков — это самая распространенная травма. Ты готов? — спросила девушка, внимательно смотря мне в глаза! Только я собирался ответить, что не готов, как Майя резко дернула мою руку в сторону, и я в третий раз за день от очередной вспышки боли уплыл за горизонты сознания. Впрочем, как потом рассказала подруга, я довольно быстро пришел в себя. Открывал я глаза под громкую ругань Майи, которая скакала на месте, пытаясь сбросить со своей руки темный рычащий комок. До меня практически сразу дошло, кто именно это был, и я, поднимаясь с пола, осознал, что вполне успешно могу шевелить вправленной конечностью и поспешил оркше на помощь. — Драк! Фу! Твою мать! Да отпусти ты ее! Майя — своя! Она всего лишь вправила мне плечо! Котоящер, услышав меня, тут же разжал пасть и спрятал когти, позволяя мне снять его взъерошенное величество с расцарапанной и прокусанной в нескольких местах руки Майи. Судя по злым глазам пострадавшей подруге требовались немедленные объяснения, и я, вытершись половинками безнадежно загубленной майки, был вынужден вкратце рассказать о своих приключениях и о том, как именно я стал обладателем необычного существа. К концу рассказа, Дракоша уже мурчал от удовольствия, развалившись на коленях Майи и подставляя под ласковые почесывания зеленых пальцев блестящие чешуйки своего пузика. — Я в жизни не встречала подобного существа и даже не слышала о нем от других! — лаская довольного малыша, высказалась Майя после того, как я закончил рассказ. — Уже поздно! Я предлагаю отправляться на боковую, а завтра будем думать, что нам делать с последствиями твоих ночных похождений, хорошо? В кои-то веки я бы согласен с подругой, ибо спать хотелось безумно. Поблагодарив Майю за все, что она для меня делает, я велел Драку ныкаться в короб и отправился к себе. Тихонько, дабы не разбудить спящих парней, я скинул мокрые трусы и завалился под одеяло голышом. Сил не было ни на что, и я, уже в четвертый раз, но уже по доброй воле, сменил явь на бурные сновидения, провалившись в сон еще до того, как моя голова коснулась подушки. Я даже не почувствовал, как под бок пробралось что-то теплое и пушисто-чешуйчатое.***
Новорожденная луна, соревнуясь с яркими звездами, освещала холодным светом крыши огромного мегаполиса, отражаясь бликами на острых кончиках железных шпилей, которыми были утыканы высокие здания портового района. Среди царства теней в темных проулках, Сарассис Вишлегисс двигалась беззвучно, словно привидение, пугающее своей бледной маской полу-змеиного облика. Её обтягивающий костюм из темной кожи, имитирующий чешуйки змеи, менял цвета, сливаясь с потрескавшейся кладкой стен, когда она прокрадывалась по узким переулкам. Вены пульсировали в висках, сгущающаяся кровь таила в себе силу, которая наделяла ее способностями, близкими к бесконечным. Магия истинной крови змеелюда лежала в основе ее редкого и опасного мастерства, призванного управлять самой сущностью жизни и смерти. Она в совершенстве владела даром убивать, отточенным за годы безжалостных тренировок и кровавых схваток на звание лучшей, под управлением своего Мастера. У задней стены небольшого особняка с ее нынешней целью, охраняемой как минимум двумя дюжинами наемных охранников, Сарассис остановилась и прикинула, какова наилучшая тактика проникновения внутрь. В здании с окнами, защищенными железными прутьями и укрытом за высоким забором, обитал Архон Лорентс — богатейший торговец района и начинающий, коррумпированный политик. Мужчина, жизнь которого уже была предрешена, был целью ее текущего задания. Сарассис на мгновение закрыла глаза, отыскивая внутри себя образ янтарного яйца, сконцентрированной магии крови. Она осторожно вскрыла кончик пальца острым когтем и капнула кровь на тонкое серебряное ожерелье с амулетом, что лежал на её груди. Украшение засветилось тусклым светом, а мир вокруг подернулся мглой. Стиснув в руке украшение, она шепотом проговорила древние слова заклинания, и теплая обволакивающая энергия устремилась по жилам. Девушка ощутила, как капли её собственной крови откликнулись на призыв, и влага тумана вокруг её тела собралась в крошечные росинки, скрывая её от чужих глаз. Для всех вокруг Сарассис исчезла из виду. Магия крови змеелюдов сделала её невидимой. Для кобры в истинной ипостаси скольжение по вертикальным поверхностям не составляло труда с момента первого, полноценного оборота. Главное, чтобы эта поверхность была хоть немного шероховатой, позволяя чешуйкам, выступившим на поверхности кожи, словно множество мелких коготков, надежно цепляться за неровности. Спустя минуту девушка уже находилась в кустах по другую сторону стены, мысленно прокладывая дальнейший маршрут. Пробираясь через сад, заполненный экзотическими растениями, она минула двух стражников, которые даже не подозревали об ее присутствии. От легкого прикосновения тяжелая дверь, расположенная со стороны кухни, как будто сама по себе распахнулась, и Сарассис проскользнула внутрь. Каждый шаг на полированном деревянном полу был беззвучен, и даже тень не выдавала её приближения. В глубине коридора она заметила мерцание света — это был очередной охранник, дремлющий на посту. Он не ожидал гостей, а темболее — смертоносной тени, которая прокралась мимо его сопящего тела к лестнице на второй этаж. Поднявшись наверх, она применила еще одно заклинание, которое позволяло почувствовать биение сердца своей жертвы, и точно определила необходимую дверь. Сарассис приготовилась нанести решающий удар. Она знала, что когда кровь жертвы будет пролита, ее магия временно ослабеет, и она станет видна. Но, если все будет сделано правильно, никто не узнает о смерти хозяина. Вынув с пояса тонкий стилет, блеснувший в тусклом свете магического светильника, что стоял на подоконнике в конце коридора, девушка облизнула иглу лезвия, слегка рассекая раздвоенный в магическом сосредоточении язык и щедро смазывая острие смесью слюны с собственной кровью. Дверь была не заперта и, проникнув в комнату, Сарассис убедилась, что её цель спит безмятежным сном. Она подошла к кровати и, задержав на всякий случай дыхание, замахнулась. Видимо, Архон Лорентс опасался покушения и дорого ценил свою жизнь, так как даже опытный глаз ассасина не заметил тончайшего, охранного заклинания, что успело вывести своего подзащитного из глубокого сна. За доли секунды Сарассис оказалась поверх тела жертвы, стараясь прикрыть его зарождающийся вопль ладонью, и тут же вонзила стилет на всю его длину в область сердца мужчины. Смерть жертвы была моментальной, однако, с первого этажа все же раздались взволнованные голоса охраны. Магия невидимости моментально развеялась, стоило только ей потерять концентрацию, видя, как кровавые ручейки от раны растекаются по белоснежным простыням. Однако, это было уже неважно. Миссия выполнена, и Сарассис знала, что теперь ей осталось лишь покинуть место преступления. Она, несмотря на приличный расход магических единиц, снова призвала заклинание невидимой тени, чтобы скрыться от глаз охранников, стремящихся в комнату в ответ на предсмертный всхлип своего господина. Сара спокойно вышла сквозь распахнувшиеся двери, дождавшись, когда проем освободит ворвавшиеся внутрь телохранители. Пока нерадивые сторожа поднимали шум, обвиняя друг друга в некомпетентности, Сарассис без проблем покинула поместье, прямо через пустые центральные ворота, охрана которых в это время рыскала возле дома в поисках киллера. Возвращаясь в свое убежище, что она снимала у старушки в одном из самых злачных кварталов, куда соваться без оружия считалось верхом глупости, Сарассис планировала заскочить в контору к Мастеру и отчитаться об успехе операции. Тот скрывал свой кровавый бизнес под вывеской антикварной лавки, но любое, мало-мальски знакомое с этим бизнесом существо, вывело бы ассортимент, представленный в конторе на чистую воду. Подозрительные фигуры, что попадались ей на пути, видимо, подсознательно чувствовали, что эта девушка не станет легкой добычей и почтительно убирались с ее дороги. Все же, контролируя обстановку вокруг, Сарассис уверенно шла по маршруту и вспоминала, что именно послужило стартом ко всем тем перипетиям, что выпали на ее молодые годы. Нагиня помнила тот день, как будто это случилось только вчера, хотя прошло уже больше пятнадцати лет. Она с Алиндеей, своей младшей сестрой, выживала на окраине небольшой деревушки, именуемой Шарадан, расположенной в шести днях пути на восток от Шесшариса, столицы Зерпентии, мира змеелюдей. Наводненная широкими реками и многочисленными болотами, территория не пользовалась большой популярностью в качестве мест постоянного обитания, и девочкам приходилось каждый день бороться за выживание. С момента вылупления в родном мире первого нага, Зерпентия была жестока и безразлична к своим обитателям. Смерть родителей в схватке с аллигаторами год назад оставила Сарассис с сестрой совсем одних, и единственное, на что могли рассчитывать девочки, были они друг у друга. Поздней осенью, когда все запасы, что имелись в полуразрушенной хижине, были уже на исходе, Единая послала в дом сироток одноглазого нага. А если быть более точным, двенадцатилетняя Сарассис обнаружила раненного полу-змея на болотах, где пыталась набить палкой жирных лягушек в надежде на то, что запасы их вяленого мяса позволят ей с сестрой продержаться очередную зиму. Она с трудом смогла дотащить бессознательное тело до дома, благо, большую часть пути девочка волокла его по реке, русло которой пробегало мимо их жилища. Чужак провел в бреду несколько дней, а сестры не решились сообщить старосте, что в их доме лежит незнакомец. Принцип жизни в деревне, как и во всех восточных землях Зерпентии, был прост и жесток одновременно. Все твои проблемы — это только твои проблемы. Не справился — отправляйся к Единой, пусть она позаботится о твоей слабой душонке. Очнувшийся незнакомец оказался куда более благодарным, чем немногочисленные обитатели Шарадана. Властный уверенный в себе наг сразу же заметил в старшей девочке нечто большее, чем просто истощенную голодом нагиню. Он увидел в ней решимость и способность выживать в любых жестких условиях, используя все достоинства как своей расы, так и окружающей среды. — Ты рождена для гораздо большего, чем выживать на этих болотах! — сказал он спустя пять дней юной Сарассис, помогающей ему обдирать шкуру с убитого кабана, в один из темных вечеров. — Я могу предложить тебе путь. Путь к власти. Путь к благосостоянию. Твоему и твоей сестры! Путь к отмщению самой судьбе за все те невзгоды, что проползли в твое гнездо. Но этот путь потребует от тебя много жертв. И первой из них станет необходимость покинуть этот мир и перебраться в другой. В Алитаю. Мир, дающий возможность любому существу достигнуть своих невероятных желаний. Руки девочки вцепились в покрытый кровью кабана кинжал не из желания убивать, а из желания защитить — защитить сестру и обеспечить ей жизнь без нищеты и страха смерти. Она согласилась стать оружием в руках загадочного незнакомца, его тенью, которая несет смерть тем, на кого он покажет. Каждое убийство, каждый акт жестокости под его знаменем, был шагом к тому миру, в котором ее сестра могла бы спать, не боясь утреннего голода, ночного насилия или смерти из-за невозможности купить дорогостоящее лекарство. Алиндея была слаба с момента рождения и практически не переносила дневной свет. Мама девочек говорила, что это Единая наслала болезнь на малышку из-за грехов их народа. Но сама Сара в это не верила. Как можно было наказывать такую кроху за дела, которые та даже не совершала? Разве может быть в мире подобная несправедливость? Последний флакон с лекарством, что оставался в доме, был выпит Алиндей еще месяц назад и Сара отчаянно нуждалась в новом. Девочка гасла на ее глазах, старательно делая вид, что с ней все в порядке. Но кровную связь между родственниками не обманешь, и Сарассис точно знала, в каком состоянии пребывает сестра. Вот, почему предложение незнакомого нага пришлось как нельзя кстати. В темноте ночи, скользя через влажные от тумана улицы, Сарассис чувствовала, как сырость просачивается сквозь чешую ее тела. Нагретые за день улицы все еще отдавали остатки тепла, но холодное дыхание океанского бриза все равно настигало движущуюся тень. Девушка остановилась на мгновение, позволяя мрачным мыслям об убийстве уйти, и переключила свои мысли к сестре. К Алиндее, ради которой она продолжала этот кровавый путь и которая даже не догадывалась об этой ее стороне жизни. Смех девочки, ее беззаботность — вот, за что каждый день боролась Сара. За что становилась на темный окровавленный путь вновь и вновь. О сомнениях девушки не знал никто. На улицах ее знали как Ядовитую Вишлегисс, наг-ассассина, неукротимого демона ночи. Но под маской бесстрашного убийцы скрывалась девушка, потерянная в море необходимых зол. Каждое убийство — это был выбор между собственной душой и жизнью той, кого она любила. Сара была вынуждена построить вокруг себя стену из ледяных слез и бесконечной тьмы, что заполняла душу с каждым последним вздохом ее очередной жертвы. Пробираясь обратно к конторе своего босса, девушка мысленно готовила отчет. Мастер знал, что ее работа всегда безукоризненна, но все равно жаждал деталей. «Подтверди выполнение контракта» — звучала стандартная формулировка его холодных приказов. Сарассис нервно перебирала в кармане небольшой медальон с отпечатком крови жертвы на нем — ее тихий свидетель выполненного поручения. Пройдя мимо нескольких ловушек и охраны, она нашла его — своего босса, неподвижно сидящего в тени, словно тот сам стал ее частью. — Задание выполнено, — лаконично произнесла Сара, протягивая ему медальон. Тот кивнул, а его единственный глаз, вытянувшись вертикальным зрачком, сканировал подопечную, словно пытаясь разгадать, не сломилась ли ее воля. — Прекрасно, Сара. Алиндея продолжит получать лекарства, а твоя награда с этого дня увеличится. Его слова порадовали девушку, но она четко осознавала, что уже ничто не сможет выкупить обратно ее собственную свободу или искупить душу, постепенно погружающуюся в изнанку МежМиря. Она давно разучилась мечтать о спасении. Ее приоритетом было только здоровье сестры. — Не забудь отдохнуть, Сарассис. Твой следующий контракт начнется через два дня, —произнес Мастер, отводя взгляд обратно к столу со своими картам и свитками. — Мне нужно будет проверить заказчика и его платежеспособность. Ты не поверишь, но тебе предстоит охота за королевской кровью. И уверяю, оплата за выполненную работу позволит нам обоим отойти от дел и до конца дней больше ни в чем не нуждаться! Подробности получишь позже! Ступай! Выйдя из конторы Мастера, девушка растворилась в тени, не давая своему работодателю уловить ни малейших признаков колебаний. Вернувшись в покосившуюся хижину, продуваемую ветрами сквозь многочисленные щели, Сарассис наконец-то смогла полностью расслабиться. Очередная глава ее жизни закрылась, наступило время готовиться к следующему акту трагического представления. Тем не менее, в ту ночь, прежде чем с головой погрузиться в планы и подготовку, она решила позволить себе краткий отдых. Разум, утомленный постоянными призраками вины и необходимостью быть на шаг впереди тех, кто мог бы поставить под угрозу ее жизнь, требовал покоя, даже если это было всего лишь мимолетное забытьё. Девушка нагрела воды в очаге и налила ее в старую потрескавшуюся снаружи бочку, в которой когда-то давно готовили яблочный сидр, но аромат яблок до сих пор не выветрился. Она разделась и погрузилась в эту импровизированную ванну, добавив в воду несколько капель ароматических масел, которые были способны исцелять тело, но, увы, не душу. Впрочем, пусть даже на мгновение, но бодряще пахнущая вода послужила утешением. Сара позволила мыслям устремиться к тем дням, когда мир казался чем-то грандиозным и безграничным, когда она и ее сестра могли играть у реки около родного дома, не беспокоясь ни о чем. Когда теплый, ласковый голос мамы звал ужинать и они с маленькой Алиндеей бежали домой наперегонки, весело хохоча. Лицо матери и отца практически покинули воспоминания девушки, оставляя лишь символические образы контурных воспоминаний. Как только теплота воды начала остывать, Сарассис почувствовала, как в разум возвращается тяжесть действительности. Она медленно встала. Вода стекала по гладкой, без малейшего изъяна коже, избавившейся от цепочки плотных чешуек, блестя в свете свечей, которые та зажгла для создания полумрака. Сегодняшняя ночь была ночью, когда настала пора крепко задуматься не о выполнении очередного задания, а приступить к построению плана, плана освобождения. Ее и ее сестры.