Пока не прозвучит сирена

Это не проверка. Система экстренного оповещения объявляет о начале ежегодной Судной ночи, санкционированной правительством США. К использованию допускается оружие класса 4 и ниже. Остальное оружие запрещено. Правительственным чиновникам десятого ранга предоставляется иммунитет на время Судной ночи. Им нельзя причинять вред. По сигналу сирены любые преступления, включая убийства, станут законными в течение 12 часов. Услуги полиции, пожарных и экстренной медицинской помощи будут не доступны до 7 часов завтрашнего утра, когда Судная ночь завершится. Да будут благословенны наши Новые Отцы-Основатели и Америка, возродившаяся нация. Да благословит Господь всех Вас.

Это не было весело даже в начале вечера, когда Энди, облокотившись на столик для пин-понга, предложил тянуть спички, а сейчас — подавно. После того, как его вытолкнули из фургона на улицу, Лиам слышал только мольбы о помощи и свое сердцебиение. Бух! Бух! Бух! Лиам не знал, что его сердце звучит так громко. Каждый удар напоминал взрыв. Занятно, потому что несколько раз Лиам отчетливо слышал, как подрывается снаряд в соседнем квартале. Звучало очень похоже. У него не было никакой стратегии, он не имел ни малейшего представления о том, как поступить. До последнего момента он думал, что это просто глупая, несмешная шутка. Даже когда ему выпала короткая спичка. Даже когда они погрузились в фургон и поехали по району. Даже когда Энди демонстративно открыл дверь и вытолкнул его на тротуар. Даже когда Лиаму пришлось сказать: «Ты что, друг? Я же спас тебе жизнь». Даже когда Энди швырнул в него биту и ответил: «Поэтому я дам тебе это», прежде чем фургон скрылся за поворотом. Лиам неплохо играл в бейсбол. Не так хорошо, как в футбол, но всё-таки в общих чертах он понимал, как правильно держать биту, и хорошо осознавал преимущества, которые давал подобный инструмент. Тем не менее, Лиам не хотел оказаться в ситуации, когда пришлось бы обороняться с помощью биты. А теперь держал её во влажных ладонях, прижимаясь к стене, и молился, чтобы «празднующие» прошли мимо, не заметив его. Они шли нарочито медленно, словно знали, что кто-то прячется в тени, поджидая, пока они покинут улицу. Не успел Лиам, правда, сделать и шага, как услышал автоматную очередь на соседней улице и замер. Возможно, ему стоило залезть в какой-нибудь подвал, но он не видел ни одной открытой двери. Сосчитав про себя до десяти, Лиам медленно двинулся вдоль стены, на ходу вытирая губную впадину. На улице было прохладно, но от напряжения он весь взмок. Нет, после таких приключений, ему ещё неделю или две не захочется потеть в зале. Ему много чего не захочется, например, смотреть в глаза Энди, Дагу и другим приятелям, которые лишь гоготали, когда его вышвыривали из фургона. Повернул за угол, Лиам перебежками двинулся вперед, быстро оглядываясь по сторонам. Выжить. Любой ценой. А потом он забудет имена этих людей — перестанет отвечать на их звонки, заблокирует в социальных сетях... Почему он вообще считал, что у него есть друзья? Как можно вместе устраивать барбекю, ходить на рыбалку, а потом... Лиам выдохнул. Страх смешивался со злобой. Он увидел в углу улицы внедорожник. В душе заскреблась надежда. Добравшись до автомобиля практически на цыпочках, Лиам решительно дернул за ручку, сгорая от нетерпения. Вблизи стало понятно, что черный внедорожник повидал в жизни немало приключений и, возможно, по возрасту не уступал Лиаму, но его проходимости было достаточно, чтобы пересекать улицы в Судную ночь. На долю секунды Пейн успел вообразить, как запрыгивает в автомобиль, пристегивается и уезжает как можно дальше — за город. Щелчок отрезвил моментально — закрыто. Конечно, закрыто. С подъездной дороги соседнего дома послышались приглушенные крики. Лиам, стискивая биту, резко обернулся. Какой-то бритоголовый громила избивал худосочного парня в черной футболке, решительно прижимая его к земле всем своим телом. По виду он напоминал байкера, о чем свидетельствовала и кожаная куртка с эмблемой мотоклуба на спине, и Лиам моментально понял, что шансы выжить в этой схватке у парня в черной футболке стремятся к нулю. Сердце забилось сильно, неистово, будто механическую игрушку подвели ключиком. Лиам ни разу не дрался. Никогда никого не бил. Даже в детстве, когда соседские ребята развлекались тем, что пытались вывести его из себя, Лиам старался не поддаваться на провокации. Ему нравилось, что у него есть принципы. Правда, в жизни бывают исключения, но потом исключения формируют правила. Лиам загнал мысль подальше в свой мозг — от его решения зависела жизнь лежащего на влажном асфальте парня. И он решил — подкрался сзади к ревущему от злости байкеру и сильно ударил его по голове. Послышался хруст, вибрация отдалась во всем теле, но Лиам замахнулся снова и обрушил на громилу ещё один удар. А потом ещё один, просто на всякий случай. Осознание ещё не улеглось в голове. Он убил (или всё-таки сильно покалечил?) незнакомца. В любом случае, из его головы уже сочилась кровь, и сейчас, когда службы спасения не работали, этот байкер был не жилец. Парень, лежащий на асфальте, столкнул с себя тяжеленное тело своего мучителя, перекатился к бордюру, точно кот, и быстро схватил валяющийся рядом пистолет — очевидно, его выбили в драке. – Эй ты, а ну отойди! – проговорил он, поднимаясь на ноги. Несмотря на то, что парня пошатывало, выглядел он угрожающе. Смуглый, бритоголовый, с легкой щетиной и шрамом, рассекающим бровь — именно с такими ребятами Лиам обычно ассоциировал слово «опасность». Спасенный им парень был зол, смотрел на Лиама с недоверием. Оно и понятно — он не знал наверняка, зачем Лиам оглушил байкера. Возможно, чтобы позабавиться с ним самостоятельно. Любой, кто исключал подобный вариант в Судную ночь, мог и не дожить до утра. Лиам отпрыгнул, продолжая сжимать биту в руках. Его потряхивало. Он старался не смотреть на лежащее рядом тело, потому что его могло и вывернуть наизнанку. После Судной ночи Лиам обычно не выходил из дома некоторое время, чтобы чистильщики успели разобраться с теми, кто верно послужил стране, принеся себя в жертву. Сейчас это звучало безумно, потому что в этом диком фестивале насилия Лиам не видел ничего благочестивого. Он не чувствовал, что очистил свою душу, когда судил байкера, пусть даже он пытался отнять жизнь у другого человека. – Послушай, – тяжело дыша проговорил Лиам и вытер со лба пот тыльной стороной ладони, а потом снова прошелся по губной впадине костяшками пальцев. – Убери, пожалуйста, ствол. – Отойди, – агрессивно повторил парень, выпучив глаза. У него явно сдавали нервы. Не будь Лиам так опустошен после убийства, то уже переживал бы, что парень слетит с катушек раньше, чем он успеет объяснить незнакомцу, что не собирается его убивать. – Слушай, мне нужна помощь, – стараясь говорить спокойно, произнес Лиам и поднял руки вверх. Одной рукой он продолжал сжимать биту и не мог не думать, что такая поза обязательно привлечет внимание случайных прохожих, которые могут счесть их легкой мишенью. – Я просто хочу уехать отсюда в безопасное место, и... – Меня это не волнует, – парень махнул пистолетом, стараясь отогнать Лиама подальше. – Вышел на улицу в Судную ночь, значит, знаешь последствия. – Хрен бы я вышел, если бы не... – Лиам вздохнул, понимая, что история его жизни мало волнует незнакомца. Его самого сейчас тоже мало волновали обстоятельства, нужно было лишь продержаться до сирены. – Хорошо, – мягко произнес Пейн. – Я отойду, только убери пистолет. Я отойду. Стараясь не совершать резких движений, Лиам двинулся в сторону, на дорогу, стараясь не наступать на лужу крови. Её было так много, что не оставалось никаких сомнений — байкеру уже не помочь. Парень, продолжая держать его на мушке, медленно обогнул Лиама и подошел к внедорожнику, вытащил из кармана ключи, разблокировал сигнализацию и открыл дверь. Лиам понял, что его шансы удрать на этом автомобиле глубоко в... там, где их уже не найти, и бегло оглянулся, пытаясь понять, где ему спрятаться или как добраться до безопасного места. Парень, продолжая держать дверцу автомобиля, быстро посмотрел на него и вздохнул. – Полезай в машину, – резко проговорил он, засовывая пистолет в кобуру. – Подброшу тебя. Но если что-то удумаешь... – Спасибо, – быстро сказал Лиам и стремительно запрыгнул на переднее сиденье. От волнения он даже не пристегнулся — просто захлопнул дверь и откинулся назад, в кресле. В машине он чувствовал себя куда спокойнее, несмотря на то, что рядом с ним сидел вооруженный незнакомец. Заглянув в зеркало заднего вида, незнакомец двинулся по улице. Он тоже не пристегнулся, очевидно, на тот случай, если понадобится резко выпрыгнуть из машины. В Судную ночь не действовала даже элементарная техника безопасности. Лиам просто не мог с этим смириться. В доме, где они обычно пережидали до утренней сирены, действовало какое-то подобие правил. – Куда тебя вести? – спросил парень, одной рукой вытаскивая из бардачка пачку сигарет. Лиам хотел было предложить свою помощь, просто чтобы незнакомец держал обе руки на руле, но решил не вмешиваться — всё равно дорога была свободна. Трудно понять, что может заставить человека вышвырнуть тебя из машины в Судную ночь. Если уж у Лиама Пейна не было представления о том, что спровоцировало его друзей, зачем тогда говорить о незнакомцах? – Не знаю, – собираясь с мыслями, ответил Лиам. – Я... Мои родители живут в Вашингтоне и обычно... ложатся спать сразу после сирены. Незнакомец быстро скользнул по нему недоверчивым взглядом, словно пытался понять, насколько Лиам искренен с ним, и вставил сигарету в рот. Доля секунды, и салон наполнился тяжелым ароматом дыма, так что пришлось немного спустить стекло. Лиам бросил курить два года назад, но всё равно с наслаждением повел носом. Заметив это, незнакомец швырнул пачку ему на колени. – А твой дом... – Он не оборудован для... – перебил Лиам, вытаскивая сигарету, и осекся. У обочины столпились какие-то ребята в светящихся масках. Они зажгли огромный костер и теперь с воодушевлением швыряли в него вещи, явно украденные из соседнего дома — его двери были открыты, окна — выбиты. Лиам лишь надеялся, что ранее в этом большущем костре, языки которого пытались лизнуть небо, не сгорели настоящие хозяева награбленного. Первая затяжка сигареты помогла чуть-чуть успокоиться. Парень решительно свернул на другую улицу, подальше от «празднующих», и ввел в навигатор какой-то адрес. – За кем ты отправился с этой битой? – поинтересовался он, бегло кивнув на оружие в руках Пейна. – Я ни за кем не отправлялся, – честно ответил Лиам, рассматривая свои руки. Только сейчас он заметил, что кровь байкера брызнула на его рукава, и, наверное, выглядел он теперь не намного лучше танцующих у костра безумцев. – Каждый год мы с друзьями проводим празд... – Пейн ощутил, как странный ком подкатывает к горлу, и медленно выдохнул, отсчитывая про себя до десяти. Парень терпеливо ждал. – Мы проводим Судную ночь вместе, дома у нашего друга Дага. Закрываем окна и двери, включаем охранную систему, пьем, едим, смотрим новости и ложимся спать. Иногда играем в карты, бильярд или дартс. А в этом году мой друг Энди решил... разнообразить веселье. Он предложил тянуть спички, кого вывезти на фургоне и вытолкнуть на улицу. – Тебе досталась короткая? – серьезно спросил парень, вытряхнув пепел за окно. – Я даже не думал, что он серьезно, – горько усмехнулся Лиам, следуя примеру случайного собеседника. – Подумал, это какой-то розыгрыш. Хоп — ты убит, выпей шесть шотов подряд, или что-то такое... Парень усмехнулся и покачал головой. – Тебя подставили, – со знанием дела заметил он и снова затянулся. – Ты думаешь? – спросил Лиам. У него и самого складывалось такое впечатление, но он не мог поверить, что его друзья, в частности Энди, могут захотеть от него избавиться. Это было так жестоко! Бросить его одного в разгар Судной ночи на оживленной улице. Лиам еле-еле успел добежать до ближайшего закоулка и спрятаться за мусорными баками. – Ты вытянул короткую спичку, тебя запихнули в фургон, и никто не сказал: «Эй, подождите, это же...», – парень щелкнул пальцами. – Как, говоришь, тебя зовут? Его манера говорить — немного резковатая и острая — казалась неуловимо привлекательной. – Лиам. – «Это же... Лиам, он наш друг, давайте не будем этого делать», – протянул парень, вышвырнув окурок в окно. – Звучит как подстава. Лиам выпустил из носа струю дыма и задумчиво покосился на огромную деревянную виселицу, стоящую посередине дороги. Вокруг неё валялись тела, утопленные в лужах крови. Похоже, ребят, соорудивших виселицу, расстреляли из автомата — чтобы их объехать, пришлось прижаться к обочине. – А тебя как зовут? – поинтересовался Лиам, избавляясь от окурка по примеру хозяина машины. В салоне у него было на удивление чисто. Пустовала даже подставка для стаканчиков. За всю жизнь Лиам ни разу не видел, чтобы в ней не лежал какой-нибудь мелкий мусор — только если автомобиль не был совсем новым. – Зейн, – проговорил парень. – Зейн Малик. Заметив поблизости горящую машину, Зейн поспешил проехать дальше, пока не рванул бензобак. Ночь становилась всё безумнее и безумнее. На соседней улице кричали так громко и надрывно, что эхо звенело по всему кварталу. Бросив взгляд на свои руки, Лиам заметил, что по коже пошли мурашки. – Я не понимаю, почему это случилось, – задумчиво проговорил Лиам, кусая губы. – Что я им сделал? – Это ты мне скажи, – фыркнул Зейн и пристально на него посмотрел. – Часом, не трахнул чужую девчонку? Лиам подумал, что очень близок к тому, чтобы его вышвырнули из машины, но всё-таки решил ответить честно. – О, я не по этой части... – Тоже может быть причиной, – кивнул Зейн, еле заметно махнув головой. Он не изменился в лице, хотя мог бы поморщиться или как-то неуместно пошутить. – И куда мне тебя везти? Окинув взглядом улицу, Лиам подумал, что сегодня ни в одном месте не будет чувствовать себя спокойно. Любой дом, куда его пустят, будет наполнен людьми. Людьми, в чью голову может прийти какая угодно идея. Судить его или снова выбросить на улицу, чтобы он стал чьей-то добычей. – Не знаю, – проговорил Лиам медленно. – Есть какое-нибудь... безопасное место? Я слышал, что в Судную ночь ездит много волонтеров. Может, ты знаешь, где можно схорониться до сирены? Несколько секунд Зейн молчал, будто, действительно, обдумывал ответ. – Всё это не годится, – ответил Зейн, быстро взглянув на наручные часы. До конца Судной ночи оставалось три часа — целая вечность, если ездишь по улице, а не сидишь дома, под пледом, с семьей и вкусностями. Ничтожное количество времени, если спешишь на суд. – В эти места регулярно приезжают отряды зачистки. – Ты что такое говоришь? – ошеломленно выпалил Лиам. – Что за отряды зачистки? Какие-то группировки? – Если бы, – протянул Малик. – Так правительство избавляется от неугодных системе, – Зейн снова свернул в переулок, где было не очень светло, но, по крайней мере, тихо и безлюдно. – Безопаснее всё время ездить на машине экстренной помощи, но тебя туда вряд ли возьмут. Обычно они забиты под завязку. К тому же, им нужны медбратья и медсестры, а ты, думаю, не сможешь оказать экстренную помощь, особенно находясь в трясущемся фургоне. – С чего ты это взял? – удивленно спросил Лиам. Зейн насмешливо изогнул бровь. – Ну... про правительство. Малик многозначительно фыркнул. – Я и есть тот элемент, от которого НООА пытаются избавиться, – невозмутимо ответил Зейн и снова скользнул взглядом по зеркалу заднего вида, пытаясь понять, не преследуют ли их какие-нибудь желающие поохотиться. – Если у тебя дома нет системы безопасности, лучше спрячься у кого-то из друзей. Предложение невольно резануло по живому. От одной мысли о том, что нужно будет вернуться в дом Дага, смотреть в глаза тем, кому он с искренним теплом пожимал руки, кого обнимал в знак приветствия, с кем обменивался подарками на Рождество, становилось тошно и неприятно. Уж скорее он ворвется к ним с битой и выкурит всех на улицу, чтобы поближе познакомились с тем, что ему самому пришлось пережить, но мысль показалась Лиаму омерзительной. – О, ну у меня... у меня, похоже, нет друзей, – пробормотал Лиам. – Хреново, – заключил Зейн и снова посмотрел на часы — очевидно, он очень спешил, и Лиам не мог винить его за нежелание возиться. В конце-концов, они были знакомы каких-то полчаса. – Мне всё равно придется где-то тебя высадить. В груди заскреблось подобие надежды. Зейн Малик не выглядел таким уж отстраненным человеком. И, хотя он всем своим видом демонстрировал, что ему всё равно, на самом деле Малик не бросил Лиама на улице. На такое в Судную ночь был способен не каждый. Черт, на такое не были способны даже некоторые друзья... Возможно, вежливая просьба могла бы помочь склонить чашу весов в сторону Пейна. – Я не могу поехать с тобой? – мягко поинтересовался Лиам. – Нет, – отрезал Зейн и отточенным движением проверил кобуру. – У меня есть свои дела, и я не могу тратить оставшиеся часы на то, чтобы присматривать за тобой. Пазл собрался в голове моментально: спешка, постоянные взгляды на часы, кобура с пистолетом, горящая красная точка в навигаторе... – Какие? – всё-таки решил уточнить Лиам. – Суд, – сухо ответил Малик. Лиам сжал биту крепче — это простое действие помогало успокоиться. Он снова ощутил, что его начинает подташнивать. Возможно, потому что с того момента, как Лиам ел в последний раз, прошло целых десять часов. – Тот мужик... – Он напал на меня, когда я выходил из дома, – прервал его Зейн и снова взглянул на красную точку в навигаторе. – Правда, дом был не мой, но это уже мелочи. Хотел бы Лиам сказать, что ему тут же стало страшно, но на самом деле в его голове не укладывалось, что человек, решивший его подвезти до безопасного места, был способен на убийство. Если он был в числе празднующих Судную ночь, то вполне мог бы застрелить Лиама сразу, как получил в руки пистолет, чтобы не путался под ногами. – Не понимаю, – неуверенно пробормотал Лиам. – Если всё так, как ты говоришь, и НООА, действительно, пытаются избавиться от людей вроде тебя, зачем ты идешь судить? – Это не твоего ума дело, – раздраженно бросил Зейн, повернувшись к Лиаму лицом. – И если ты будешь задавать дурацкие... – ЭЙ, ВЫ, В ТАЧКЕ! ВЫЛЕЗАЙТЕ СЕЙЧАС ЖЕ! ПРИШЛО ВРЕМЯ ОЧИСТИТЬСЯ! Зейн и Лиам синхронно уставились вперед — дорога была перекрыта, от другой части улицы их отделял настоящий блокпост. Между двумя высокими зданиями высилось деревянное ограждение, сделанное из цельных досок, какие обычно шли на фабричные столы. Вдоль ограждения стояли ряженные в зайцев автоматчики. Плюшевые пижамы могли бы смотреться комично вкупе с глупыми нарисованными на масках мордами, если бы Лиам не знал, что автоматы у них заряжены. – ВЫЛЕЗАЙТЕ, – рявкнул один из зайцев в мегафон. – НА СЧЕТ «ТРИ» НАЧИНАЕМ СТРЕЛЯТЬ. Автоматы тут же нацелились на автомобиль — зайцы не шутили. Они были настроены стрелять до последнего патрона. – Проклятье, – прошипел Зейн, вытащил пистолет из кобуры и, отворив дверь, вышел из машины. Сжав губы и сокрушенно покачав головой, Лиам стиснул биту крепче и вышел следом за своим новым приятелем. Он знал, что бита — то ещё оружие против автомата, но с ней Пейн чувствовал себя спокойнее, чем без неё. Сам того не ведая, Энди дал ему уверенность, что он может немного побарахтаться, несмотря на то, что все остальные на улице были вооружены намного лучше. – Посмотрим, что тут у нас, – протянул один из зайцев, стоящий ближе всего к автомобилю, и придирчиво осмотрел Зейна и Лиама. – Два неплохих экземпляра. Может, отправим их на Карнавал Плоти? Думаю, за них дадут больше, чем за тех дохляков, что мы привезли час назад. – А я думаю, можем и сами повеселиться, – возразил самый большой и крепкий заяц — из-под плоской картонной маски торчала рыжеватая борода. Лиам ощутил омерзение. Эти люди явно считали себя всесильными, но всё равно трусливо прятали свои лица под масками. Они знали, что хотя действуют по закону, существуют нормы морали и этики. Эти нормы заставляли их чувствовать себя преступниками, несмотря на подачку Отцов-основателей. – Дайте проехать, мы уже опаздываем, – резко сказал Зейн и взвел курок с таким видом, будто у него были хоть какие-то шансы против вооруженной автоматами толпы. Лиам, следуя его примеру, закинул конец биты на плечо. – До конца Судной ночи — три часа, нам нужно успеть в другой конец города. – Не думаю, что мы Вас пропустим, сладкие, – засюсюкал заяц в розовой пижаме. – Может, сперва проверим Вас в забеге или всё-таки заработаем на Вас. На таких чудных ребят явно будет большой спрос на Карнавале Плоти. Лиам незаметно прочистил горло. Он слабо представлял, что такое «Карнавал Плоти», но ему совершенно не хотелось отправиться в место с таким названием. Особенно, в качестве товара. Нахмурившись, Пейн поднял подбородок вверх и взглянул в глаза зайца с мегафоном. Он не видел их — только дырки в картонной маске. Но старался не отводить взгляд от пугающей пустоты. – Слушайте, мы бы рады задержаться, но нам нужно судить пару ублюдков, которые нагрели нас с товаром на Карнавал Плоти, а это в другом конце города, – проговорил Лиам демонстративно ленивым тоном, словно перед ними были не мужики с автоматами, а несмышленые дети, тратящие их время. – Можете убить нас — у Вас есть право очиститься, и мы уважаем это, как законопослушные американцы. Но подумайте вот о чем — судите нас, и весь год будете ходить бок о бок с этими святошами, возлагающими желтые цветы на день Поминовения, которые сегодня прячутся за своими охранными системами. Пока Вы тратите время на нас, Ваших братьев по оружию, и пока Вы тратите наше время, мы все могли бы проводить его с пользой — очищаться. Зайцы в масках неуверенно переглянулись, словно всерьез обдумывали то, что услышали. Те десять секунд, что они смотрели друг на друга, показались Лиаму вечностью. Наконец, заяц с мегафоном кивнул и жестом велел своим приспешникам разобрать блокпост, чтобы Лиам и Зейн могли проехать. – У Вас достаточно оружия? – спросил заяц с бородой, торчащей из под маски. – Может, нужна помощь? Теперь у него был голос ответственного гражданина, и это пугало сильнее, чем уродливая маска или автомат. – Не лишайте нас удовольствия, там на двоих-то едва хватит, – сказал Лиам, пожимая протянутую руку. Зайцы-охранники засмеялись так, словно Пейн озвучил что-то остроумное. – У моего друга целый багажник, – добавил Лиам, стараясь звучать самодовольно и деловито, и мельком посмотрел на биту в своей руке. То, что на ней остались потеки крови, хорошо заметные в свете уличных фонарей, сыграло ему на руку. – А я предпочитаю классику. Ничто не сравнится с хрустом черепа, разбиваемого битой. Это было правдой. Лиам знал, что месяцами будет просыпаться по ночам от кошмаров. – Судная ночь навсегда, – воодушевленно крикнул заяц, выпустив в воздух автоматную очередь. – Судная ночь навсегда, – ответил Зейн и, несколько раз пальнув в небо, сел в машину. Помахав сжатым кулаком, Лиам присоединился к Зейну, и они быстро промчались мимо кричащих зайцев, устроивших пальбу в их честь. Только когда блокпост, наконец, исчез с глаз, Лиам ощутил что-то напоминающее облегчение. Конечно, он понимал, что им на пути могут попасть и другие сумасшедшие, которые не купятся на его уловку, но, по крайней мере, группировка зайцев осталась позади. Следующий квартал Зейн и Лиам проехали молча. Даже когда на глаза попалось распятие, к которому какие-то варвары приколотили человека, никто из них не издал ни звука. Впечатлений хватило — они оба знали, что зайцы могли без разговоров выпустить в них автоматную очередь. Для них Судная ночь была бы окончена. – С твоим красноречием надо было избираться. Отцам-основателям не хватает твоей харизмы, – наконец, проговорил Зейн, отрывая взгляд от навигатора. Когда он заговорил снова, в его голосе уже не было насмешки, только искренняя благодарность. – Ты спас меня второй раз за вечер, Лиам. Спасибо тебе. – Как бы не пожалеть об этом, – машинально пробормотал Лиам. – Что, прости? Лиам покачал головой. – Извини, просто... ты случайно надавил на больное, – ответил он, встречаясь взглядом с Зейном. Малик вопросительно склонил голову. – Мы с Энди были... не разлей вода. Я однажды спас его, когда он загорелся. Не то чтобы я этим кичился, просто... я тогда, действительно, за него испугался. Для меня было не важно, что я могу сам загореться, просто даже не думал об этом в ту минуту, и... – Лиам тяжело вздохнул, чувствуя, что грудь неприятно сдавливает от боли предательства. – Именно он вытолкнул меня из машины вот с этой битой. – Оу. Взгляд Зейна изменился. Он чуть-чуть сбавил скорость и снова посмотрел на Лиама, будто пытался считать что-то на его лице. – Знаешь, возможно, в этом всё дело, – сказал Малик вдруг. – В чем? – непонимающе переспросил Лиам. – Ну, ты остроумный, добрый, сильный, смелый, у тебя хорошая прическа и классная задница, – невозмутимо принялся перечислять Зейн и на миг повернул голову в сторону Лиама, чтобы дернуть бровями. – Такое кого угодно взбесит. Лиам невольно засмеялся. Он прекрасно понимал, что Зейн просто его утешает, но всё равно ему было приятно. Удивительно, но даже в такую кошмарную ночь, как эта, могло произойти что-то хорошее. Несравнимое с тем, что друзья пытались его убить, но всё-таки Лиам мог назвать это положительным моментом. – А задницу мою ты когда успел заценить? – поинтересовался он, искренне улыбнувшись. – Когда ты обходил машину, – флегматично поведал Зейн. – Если бы эти больные ублюдки не пытались нас убить, я бы жалел, что ты запрыгнул в автомобиль так быстро. На этот раз смеялись они оба, при чем так громко, что в любую другую ночь жители этой улицы вызвали бы полицию, чтобы их арестовали за неподобающее поведение. Лиам знал, что это такое — они только что избежали смерть (возможно, мучительную), и теперь переживали выброс адреналина. Его вполне можно было спутать с легкой влюбленностью, потому что стало удивительно хорошо. Лиам будто мог покорить Эверест, и он знал, что Зейн чувствует то же самое. – Так куда ты едешь? – поинтересовался Лиам, когда последние смешинки затихли в легких, а стрелка автомобиля была уже не так далеко от красной точки пункта назначения. – Кого ты хочешь судить? – У меня остался ещё один заказ, – снова посерьезнел Зейн. – Заказ? – нахмурился Лиам. Он подумал о том, что зайцы называли «Карнавал плоти», и ему стало не по себе. Нет, не хотелось даже ехать в машине, которая везла людей на ужасную, мучительную смертную казнь. Не после того, как его самого чуть не уволокли в это кошмарное место. – Заказ, – спокойно кивнул Зейн. Долю секунды он сомневался, стоит ли говорить, но всё-таки сдался: – Есть люди... в сущности, неплохие люди... – Которые не хотят пачкать руки, и ты делаешь это за них, – понимающе завершил Лиам. Желание смеяться полностью испарилось — вернулось нервное напряжение и желание сжимать биту. Пейн боялся к этому привыкнуть. – Но зачем? Взгляд Зейна тут же стал разъяренным — он так быстро заводился, словно определенные слова колотили его током, заставляя всю нервную систему завязываться узлом. Лиам впервые в жизни имел дело с таким человеком. Он знал, что существуют нервные люди, но не представлял, что можно выходить из себя так быстро. И так же быстро остывать. – Зачем? – спросил Зейн, смерив Лиама тяжелым взглядом. – Я живу за чертой бедности. У меня на шее семья из пяти человек, не считая меня самого. Это мой единственный способ выжить и не дать моим близким умереть с голоду. А если кому-то из моих друзей нужна помощь... просто невозможно оставить их голодными, потому что я знаю, каково сидеть без крошки хлеба и думать о том, что будет завтра утром, когда младшая сестра спросит: «Что на завтрак?». У нас принято помогать друг другу, даже в ущерб себе, – жестко отметил Малик. – А Судная ночь... Судная ночь ужасна, но это единственный способ заработать большую сумму денег и быстро. Лиам ощутил, как сосет под ложечкой. Чувство было назойливым, неприятным, словно организм подъедал себя изнутри. Он не мог себе представить, как нужно жить, чтобы участие в Судной ночи казалось выходом из ситуации, но пытался понять. – Всегда можно найти работу, хоть и трудную, но легальную, и... – Я не хочу слышать подобные вещи от привилегированного белого парня, который даже не знает, где находятся безопасные точки в городе, – отрезал Малик, глядя на дорогу. – К тому же в Судную ночь у меня есть право на любое преступление. Что ж, такое право у него, действительно, было. Но, как и парни в масках, Зейн Малик, похоже, прекрасно понимал, что карт-бланш от правительства не поможет ему спать спокойно и жить в мире с собственной совестью. Правда, в отличие от убийц, сторожащих блок-пост, Зейн не получал удовольствие от «очищения». Да и те больше боялись порицания со стороны окружающих, чем мифических разговоров со внутренним «Я». Машина резко затормозила, так что непристегнутый Лиам чуть не влетел в лобовое стекло. Бита подпрыгнула на коленях. – Что? – встревоженно спросил Лиам, покосившись на Зейна. На долю секунды он испугался, что разговор до такой степени взбесил Малика, что он решил выставить его из внедорожника. – Что случилось? – Тише, – Зейн торопливо заглушил двигатель, погасил фары и прижался к водительскому креслу, будто пытаясь слиться с окружающей обстановкой. – Вот он — правительственный отряд карателей, – Малик быстро кивнул на стоящий у обшарпанной многоэтажки грузовик и снова растекся по сиденью. Из дома, у которого остановился автомобиль, доносились истошные крики и мольбы о помощи, прерываемые выстрелами и взрывами. Время от времени в окнах появлялись короткие вспышки света, наружу сыпались куски стекла. Лиам вдруг отчетливо различил умоляющий крик женщины: «Пожалуйста, только не детей! Пожалуйста, не трогайте детей!» и вжался в кресло, борясь со слезами. Ему всё больше хотелось открыть дверь и очистить желудок, но он лишь сжимал губы, стараясь справиться с тошнотой. Лиам не знал, сколько длилась эта пытка — десять минут или целый час. Разрозненный хаос в его голове едва ли мог сформировать мысль, когда на улице показались солдаты. Они двигались расслабленно, непринужденно общались, стукались автоматами, как бокалами, и, кажется, даже шутили, покидая зачищенный дом. Знак «НООА» на их спинах явно говорил, на кого они работают. – Всё чисто, – сообщил капитан отряда в рацию. Получив какой-то ответ, он дал знак своим ребятам, и они принялись погружаться в грузовик, продолжая посмеиваться и общаться. – Движемся на Юг. Пошевеливайтесь, у нас ещё много работы. – Поехал в мой квартал, – тихо проговорил Зейн, провожая грузовик взглядом. – Хорошо, что мама и папа попали в больницу, и сестрам разрешили остаться с ними. Не то чтобы там было намного безопаснее... Лиам болезненно выдохнул, вытирая с лица слезы. Глаза Зейна казались пустыми, почти черными, и абсолютно сухими. Очевидно, он видел подобное не в первый раз и практически полностью выгорел внутри. – Я... я ни разу не видел их по телевизору, – зачем-то сказал Лиам, наблюдая за отъезжающим грузовиком. – Их и не показывают, – ответил Малик, грустно усмехнувшись, и завел автомобиль. – У журналистов нет депутатской неприкосновенности, поэтому они транслируют только то, что им присылают из отдела аналитики видео. Эти ребята никогда не передают СМИ то, о чем гражданам нельзя знать. Лиам вспомнил последний эфир, просмотренный по телевизору перед тем, как начался ужин, и Энди предложил тянуть спички — зазвучала сирена, и журналист, ведущий репортаж на улице, поспешил вернуться в офис, чтобы не попасть на глаза «празднующим». – А... никто не пытался их остановить? – поинтересовался Пейн осторожно. – Поверь мне, мы не хило треплем им нервы, – наконец, по-настоящему улыбнулся Зейн, но тут же помрачнел и медленно покачал головой. – Но они приходят за нами, не дожидаясь следующей Судной ночи. Сердце Лиама болезненно сжалось. Этой ночью он пережил столько потрясений, что вполне хватило бы до конца жизни. – Но ведь это незаконно, – попытался возразить он. Зейн засмеялся и окинул Лиама грустным взглядом. Не снисходительным, не надменным — грустным, от чего Пейн почувствовал себя даже хуже. Потому что когда у людей нет сил смеяться и храбриться, значит, они сдались. Почему-то Лиам не хотел, чтобы этот парень с необузданным характером сдавался. – Твоя наивность даже трогательна, Лиам. Ладно, на это нет времени, – Зейн вновь посмотрел на часы и прибавил скорость. Он опустил стекло ещё немного, пропуская в салон ночной ветер, пропахший кровью. – Мне надо заработать деньги. Слово «деньги» Зейн произносил со странным выражением. И с любовью, и с неприязнью, и с отчаянием, и с надеждой. Он явно относился к числу тех людей, которым всегда не хватало, и потому Малик хорошо знал цену деньгам. Вместе с тем, он очевидно имел то, что не купить за деньги — семью, друзей, уверенность в себе, сообразительность. Возможно, возлюбленную. – Ты, правда, убьешь человека, которого не знаешь? – с нажимом на каждое слово спросил Лиам, пристально рассматривая Зейна. – Святых нет, – поведал Зейн, зажимая губами очередную сигарету. – Среди тех, кого я судил, не было ни одного хорошего человека. Обычно, когда я приезжаю, то сразу понимаю, что передо мной первосортный ублюдок — насильник, грабитель, похититель детей, убийца. А вот те, от кого они пострадали, не могут даже прикончить их своими руками. Потому что они просто... не такие, – объяснил Малик. Его веко предательски дернулось. – Не всегда, конечно. Уверен, те, кто обращается ко мне, сами не без греха. Может, иной раз они даже хуже, чем те, от кого приходится избавляться. Но обычно у них есть веские причины. На которые мне плевать, потому что важны лишь деньги, – отрезал Зейн и сурово посмотрел на Лиама. – А тебе придется терпеть мое общество, или я высажу тебя где-нибудь в пункте волонтеров. – Спасибо, не хочу столкнуться с ребятами из грузовика, – заметил Лиам. Уловив, что настроение Зейна стремительно опустилось, он зачем-то ткнул его кулаком в плечо. – А сколько нужно заплатить, чтобы ты грохнул Энди? – С тебя возьму миллион, – решительно сказал Зейн. – Потому что ты этого не хочешь. Сердце Лиама странно ёкнуло. Не от страха — это ощущение он теперь различал хорошо. – Ты меня не знаешь, – бросил Лиам, глядя на проносящиеся мимо здания. К концу «праздника», по статистике, становилось больше убийств и других преступлений, но сейчас Лиам отчетливо видел, что участники Судной ночи уже не такие активные. Больше пьют, медленнее двигаются. Оно и понятно — они готовятся выпустить внутреннего зверя целый день, несколько часов буйствуют, а потом, после ночи повышенной физической активности, хотят хорошенько выспаться, но приходится ждать до сирены. И как это Лиам раньше не обращал внимание на подобные несостыковки? – Поверь мне, лучшее время, чтобы узнать кого-то — это Судная ночь, – усмехнулся Малик и, наконец, свернул на узкую улицу — до пункта назначения оставались считанные минуты. Лиам сжал биту крепче. Он считал про себя, медленно дышал, но всё равно не мог подготовиться. Что ему придется увидеть? Казнь. Очищение. То, как на глазах возрождается нация. Господи боже, неужели Отцы-основатели, действительно, прочерчивали линию между возрождением нации и Судной ночью? – Скоро рассветет, – тоном учителя заметил Зейн, останавливая машину в укромном закутке, под небольшим козырьком какого-то кафе, куда летом выносили столики. – Я заглушу двигатель и погашу фары, чтобы автомобиль не привлекал внимание. Ключи оставлю тебе, – предупредил он. – Заляг на дно. Если не вернусь через полчаса, уезжай без меня. – А как же ты? – быстро спросил Лиам. – Это трудный заказ, – ответил Зейн, накидывая на себя легкую куртку. Пищевод неприятно сжался, как будто в нем застрял крупный кусок пищи, но Лиам не ел больше одиннадцати часов, а теперь не был уверен, что вообще когда-либо сможет снова питаться. Разве что через трубочку, потому что в глотке поселилось ужасное чувство тошноты. – Это не ответ, – тем не менее, возразил он. – Уезжай, – жестко повторил Зейн, захлопнув дверцу машины. Время текло медленно и напряженно, как будто стрелки часов прилипли к циферблату, перемазанные вареньем. Лиам пожалел, что не купил электронные часы, и теперь был вынужден смотреть, как медленно ползет секундная стрелка. Он не слышал выстрелы и мог лишь гадать, что случилось. Что Зейн подразумевал под трудным заказом? Несколько человек? Кто-то подготовленный, вроде морпеха? Его знакомый или друг? Мощную систему защиты? Лиам не хотел строить предположения, но ничего больше не оставалось. Только так он мог приблизить момент возвращения своего нового знакомого. Спустя двадцать девять минут Лиам не выдержал и, сжимая биту обеими руками, медленно вышел из машины. Прохладный ночной воздух ударил в лицо — к нему примешался запах каких-то помоев, гари и крови. Лиам знал, что не забудет это амбре. Крадучись, он вышел к небольшому переулку — за железными бочками, в которых горел огонь, и мусорными баками, явно что-то происходило. – Ты пришел надрать мне задницу?! – услышал он крик незнакомого человека с явным акцентом. – Послушай, hermano, как насчет того, чтобы я надрал тебе задницу? Лиам осторожно выглянул из-за раскаленной железной бочки, в которой догорал какой-то мусор, надеясь, что кричащий человек его не заметит и проигнорирует промелькнувшую тень. – Заткнись, – прохрипел лежащий на земле Зейн. У него была разбита губа, из-за чего он говорил медленно, с большим усилием. – Меньше слов больше дела. – Дело будет сделано, когда я решу, – рявкнул мужик, размахивая пистолетом, как палочкой дирижера. Со спины он казался мощным, как Минотавр. Один взгляд на эту огромную фигуру, и Лиам ощутил непреодолимое отчаяние. – Сегодня блядская Судная ночь, верно, ребята? По обе стороны от кричащего мужика стояли два его приятеля, вооруженные парой обрезов. Они явно считали громилу своим предводителем, потому что кивали на каждое его слово. Маски, которые они носили всю Судную ночь, сейчас были надвинуты на макушку, так что Лиам даже мог рассмотреть уставшие, но кровожадные лица. Дышать всю ночь через картон или пластик было тем ещё испытанием. «Сейчас или никогда, сейчас или никогда», – подумал Лиам, выпрыгивая из-за огромного железного бака с битой. Мощнейший удар — в него пришлось вложить всю энергию, что ещё оставалась в теле после такой безумной ночи — и громила с криком, покачнувшись, упал на колени. Лиам пнул выпавший из его рук пистолет лежащему на земле Зейну. Справа и слева послышались выстрелы, и Лиам спешно пригнулся и побежал в сторону мусорных баков. – Ах ты сука! Тяжело дыша, Лиам прижался к стене, стараясь не обращать внимание на гнусный смрад, исходивший от мусорных баков. Краем глаза он заметил, что Зейн отполз к железной бочке, сжимая пистолет в руках. – Тут второй! – заревел громила, потирая разбитую голову. Он слегка покачивался — очевидно, у него кружилась голова. Стоило ему сделать резкое движение, как он заваливался в сторону. – Может, их трое?! А ну выходите! – Хрен тебе, – крикнул Лиам, ударяя битой по мусорному баку. Трое разъяренных парней немедленно метнулись в его сторону, рыча от злости, словно дикие животные. Они появились перед Лиамом внезапно, как грибы после дождя, но он даже не успел испугаться — в следующие миллисекунды раздались три последовательных выстрела, и парни попадали друг на друга, как домино. Шатаясь, из-за железного бака вышел Зейн и выпустил ещё несколько пуль в скорчившиеся от боли тела. Он не промахнулся. Лиам с облегчением выдохнул и ударился головой о стену, чтобы немного отрезвить себя. Пульс всё никак не хотел приходить в норму. – Третий раз за ночь, Лиам, – выдохнул Зейн, держась свободной рукой за крышку мусорного бака, и покачал головой, слабо улыбаясь. – Это начинает входить в привычку. Я же сказал тебе уезжать, – добавил он внезапно. – Ты сказал уезжать через полчаса, – ответил Лиам, утомленно улыбаясь в ответ. – На часах было двадцать девять минут. Зейн засмеялся и сморгнул с лица непрошеные слезы. У него был вид человека, который чудом вылез из горящего здания. Впрочем, Лиам сейчас чувствовал нечто похожее. Он так и не понял, кто первый потянулся навстречу — наверное, это не имело значения, раз они оба захотели этого. Это была ночь, когда Лиам сгорал от страха до смерти и вновь ощущал себя живым, но все эти умерщвления и воскрешения не могли сравниться с обыкновенным поцелуем. Обыкновенным поцелуем, от которого Лиам вновь пропитался желанием быть человеком. Смотреть в будущее. Строить планы. Обыкновенным поцелуем, заставившим Лиама вновь загореться надеждой. Вновь задуматься о мечтах. Обыкновенным поцелуем, напомнившим о том, что у него есть плоть. О том, что желание плоти иногда намного сильнее, чем страх смерти. – Господи, – Зейн жарко выдохнул, на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями. – Начинаю понимать мотивацию Энди всё больше и больше — ты же явно не давал парню шанс заполучить хоть каплю внимания, – заметил он, болезненно прогибаясь — мужик-Минотавр явно хорошенько его отметелил. Лиам натянуто улыбнулся. – Извини, у меня проблемы с чувством юмора. Всё, что я пытаюсь сказать... ты классный, – заключил Малик, бегло погладив Лиама по щеке. – И по-моему тебе не стоит общаться с твоими друзьями. – Думаю, они мне больше не друзья, – серьезно сказал Лиам, мимолетно отвечая на прикосновение Зейна, и двинулся вперед, стараясь даже случайно не задеть лежащие рядом тела. – Слушай, я знаю, что наговорил тебе высокопарного дерьма, которое ты, наверное, тысячу раз слышал от привилегированных белых мудаков, но я, правда, думаю, что ты выше этого. Знаю, что будь всё так просто, не было бы... не было бы самой Судной ночи, но... если мы доживем до сирены, и ты захочешь что-то поменять в своей жизни, я... – Пейн вздохнул, но всё-таки не отвел глаза. – Я не смогу тебе помочь, потому что у меня не то чтобы много связей, я... из среднего класса, а это накладывает ограничения. Но я буду первым, кто тебя поддержит. Глаза Зейна казались изумительно большими — в них плясали отблески огня, горящего в металлических баках. Несколько секунд он молча рассматривал Лиама, пытаясь решить для себя, насколько его новый знакомый серьезен. Лиам не обиделся — понимал, что такому парню, как Малик, нужно время, чтобы поверить в человека, начать ему доверять. То, что Зейн в принципе не открестился от него сразу, уже было добрым знаком. – Звучит... жизнеутверждающе, – протянул Зейн, чуть прищурившись, и слабо толкнул Лиама рукой. – Но вообще-то я ждал приглашения на кофе. – А я подумал, это как-то странно после того, как я на твоих глазах разбил какому-то парню голову битой, – неуверенно ответил Лиам, чуть наморщив переносицу. Качаясь и пошатываясь, они медленно двигались в сторону внедорожника, не обращая внимание на шорохи, скрипы, вой ветра, треск огня и отдаленные крики. Казалось, после всего, что им довелось пережить сегодня ночью, ничего хуже просто не может случиться. Хотя, конечно, в Судную ночь следовало быть начеку от одной сирены до другой. – Учитывая, что я на твоих глазах застрелил троих человек, приглашение было бы в самый раз, – усмехнулся Зейн. – Тогда приглашаю тебя на кофе, – немного оживился Лиам. – А я могу принять оба предложения? – поинтересовался Малик, засовывая пистолет в кобуру. – Выпить кофе и заручиться твоей поддержкой? Пейн сделал вид, будто задумался. – Знаешь, зависит от того, кто будет платить по счету, – проговорил он серьезным тоном. Зейн насмешливо прищурился, уголок его губ притягательно дернулся. – Хэй, я знаю, что ты получил деньги за заказ. Так что не отнекивайся. – Тогда давай погрузимся в тачку, – сказал Зейн, открыв дверцу автомобиля. Лиам немедленно последовал его примеру — он начал привыкать к внедорожнику, словно эта машина стала его вторым домом. – Начинает светать. Если не будем спешить, то успеем к открытию моей любимой кофейни. Угощу тебя лучшим апельсиновым рафом с потрясающей пенкой, – Малик умудрился подмигнуть, хотя его глаз начал заплывать. – Её буквально можно есть ложкой. – Обманывать нехорошо, – заметил Лиам, закрывая за собой дверцу. – Я серьезно. Половина кружки — густая цитрусовая пенка. Лучший раф в моей жизни, – Зейн плюхнулся в водительское кресло, заблокировал замки и немедленно завел автомобиль. – Надеюсь, кофейня цела. Старожилов стараются не громить, есть такое негласное правило Судной ночи, но подростки... они как с цепи срываются, – объяснил Малик, трогаясь с места и на ходу вбивая в навигатор новый адрес. – Владелец по-хорошему сделает им замечание в стиле: «не бросайте салфетки на пол», а на следующую Судную ночь кафе сжигают дотла. Несмотря на то, что сирена ещё не сработала, а тема для разговора была довольно печальная, Лиам чувствовал, что ему приятно ехать на этой старой, видавшей много на своем веку машине за апельсиновым рафом. Они больше никуда не спешили — разве что встретить рассвет и выпить кофе, и это была более стоящая цель, чем убийство. – Я понимаю, – ответил Лиам, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за ними нет хвоста из желающих отомстить за банду из подворотни. – В смысле, я хорошо помню, как нас бесили невинные замечания вроде: «Не кричите на весь зал» или «Задвигайте за собой стулья». Но не убивать же из-за этого владельца кафе... У меня складывается впечатление, будто Судная ночь делает только хуже. – А всего-то стоило один раз выйти из дома на «праздник», – усмехнулся Зейн. – Больше не буду называть это безумие праздником, – покачал головой Лиам. Воспоминания о предыдущих Судных ночах теперь казались постыдными — как можно было сидеть дома и есть лазанью, когда на улицах творилось такое, а отряды «НООА» убивали бедные слои населения. – Просто язык не повернется. – Ты самый небезнадежный белый, которого я встречал, – Малик отнял руку от руля, чтобы похлопать его по плечу. Лиам, ощутивший щекотное тепло на коже, понял, что мельком улыбнувшийся Зейн сейчас чувствует то же самое. – Может, ты хотя бы на одну четвертую пакистанец? Лиам засмеялся на секунду раньше, чем Зейн. – Будь я пакистанцем хотя бы на одну четвертую, я не чувствовал бы себя так отстойно с этой битой, – Лиам откинул голову и, наконец, сумел разжать деревянную рукоятку. – Мне кажется, я сейчас выгляжу, как один из тех парней в университетских куртках, которые никогда не держали оружие в руках, но при этом делают вид, будто у них всё под контролем, когда им дают пострелять в тире. Искренний, не ироничный смех Зейна оказался безбожно красивым и звучным. Отцы-основатели, конечно, не могли знать, что во время Судной ночи всё-таки может существовать что-то прекрасное. Такие вещи просто не должны были укладываться в их головах, иначе они бы не придумали что-то настолько жестокое. – У тебя, и правда, всё под контролем, – заверил Зейн. – Я видел, как ты обращаешься с этой штукой. Честно говоря, не хотелось бы попасть тебе под горячую руку. – Больше не возьму в руки биту, – серьезно заявил Лиам. Он сказал это больше для себя, чем для Зейна, потому что ещё помнил, как его трясло после первого удара, и как у него не получилось остановиться, пока байкер не перестал двигаться. – Даже в бейсбол играть не буду. – Главное, остаться верным своему решению, – поддержал Зейн. – Понимаешь, ты прав в своем умозаключении: насилие порождает насилие. Лучший способ не идти по этому пути — погасить всё в зародыше. Поэтому я бы советовал тебе выбросить биту, когда прозвучит сирена. Лиам испытывал острое желание открыть окно и швырнуть в него биту прямо сейчас, однако Судная ночь ещё не окончилась, и это был бы опрометчивый поступок. Одичавшие люди всё ещё блуждали по улицам — им следовало защищать себя. – Вот только мне кажется, я не почувствую себя безопасно после сирены, – признался Лиам, взглянув на Зейна с легким беспокойством. На миг ему показалось, что Малик не оценит эту трусливую мысль, но он не изменился в лице. – Я думаю, по пути домой я буду бояться, что мне кто-нибудь выстрелит в спину. – Это естественное чувство, – Зейн отточенным движением проверил, на месте ли кобура. – Понимаешь, в тот момент, когда ты осознаешь, на что на самом деле способно человечество, ты уже никогда не почувствуешь себя безопасно. Лучшее, что люди вроде нас могут делать — оберегать друг друга. – «Люди вроде нас»? – Лиам многозначительно изогнул бровь. – Те, кто не поддались соблазну Судной ночи, – объяснил Малик, бегло покосившись в его сторону. – А я думал, ты скажешь «геи», – фыркнул Пейн. Зейн снова засмеялся и покачал головой, будто смущаясь собственной реакции. – Как же я раньше без тебя ездил и не свихнулся? – спросил он беспомощно, продолжая тихо посмеиваться, и свернул на очередную безлюдную улицу, где уже не было «празднующих». Часы показывали полчаса до окончания Судной ночи.