Fall into love.

Внезапная победа. Нередко такое случается, когда удача сопутствует вам. Следует ли испытать ее в чем то.. *** Азирафаэль ликовал, выглядя при этом прекрасно-смешно. Его привычные, мягкие белые кудри трепались при каждом его движении, забавные усы фокусника добавляли фантазии его образу. Он был несказанно удивлен такому исходу событий, ведь неудача равна развоплощению. А бумажная волокита, появившияся после, убирала все желание хоть как то рисковать человеческим телом. В комнате, окружавшей их, был приглушённый свет. Отстраненность от людей сближала их, и с каждой подобной встречей у ангела кололо в сердце, что то зажимало при виде с иголочки одетого демона. Сердце надменно трепетало о ангельской натуре, о непостижимом замысле, о нравственности. Но было ли это правдой? Определенно, мнения могут разниться. И Азирафаэль не был готов наконец понять что он по настоящему чувствовал. Кроули же, в расслабленной, до боли привычной манере разлёгся около. Его взгляд блуждал сквозь призму темных очков, и это было символичным признаком того, что никогда нельзя было понять то что он чувствует. В актерской каморке было тесно, но до странности тихо и отрешённо, будто мир поставили на паузу. Азирафаэль никогда не находил такие моменты интимными, ведь они часто оставались одни. Но что если они остались после несколько других обстоятельств? *** Фурфур не в силах прочитать имя ангела, открыв справочник, выглядел до ужаса комично. У Кроули не присутствовало позитивного настроя, как и хоть капли уважения или интереса к ситуации. Развалившись на диванчике, он наблюдал за недовольством ангела, успешно увеличившимся за несколько минут диалога. Демон в такой же манере поглядывал и на зомби-нацистов, что держались весьма стойко, но не явно не осознавали степени адского коварства. Одним коротким взглядом он удостоил непутёвого демона, трудящегося без продыху круглые тысячелетия. Кроули же оставалось пожать плечами, ведь ожидать от ада успешной карьеры тоже самое что ожидать от Азирафаэля отвращения к блинчикам. Вещь абсолютно безнадёжная и обречённая на провал. Кроули не заметил, как углубился в мысли об их частой встречи с ангелом. Ведь с одной стороны обвинение Фурфура об их взаимоотношениях как ни сказать точное, правильное и верное. Но с другой стороны, что сам Кроули вообще думал об этом? Кем он мог считать ангела? Конечно, такие вопросы возникают постепенно и накапливаются медленно, словно тягучий мед стекает по ложке. Каждая встреча, каждый незатейливый взгляд, каждый выпитый бокал вина и каждый вечер проведенный вместе, брался Кроули на внимание. Он понимал, что на веки отстранён от человеческих чувств, потому подобные размышления сводили его с ума, доказывая полную недосказанность и пропасть в их с ангелом отношениях. Змию приходилось видеть ангела в самых разных состояниях, и каждое из них он бы хотел увидеть во второй раз. Коварные мысли в голове шептали ему это, но он до последнего не желал прислушиваться, и вот к чему это привело. Кроули мечтательно разглядывал губы ангела, не меняя темы размышлений. Возможно в нем что то изменилось, раз теперь для него не так затруднительно поставить точку, а возможно просто настал подходящий момент. Только для чего? Каждая встреча с ангелом открывала новые возможности, новые мысли и новые чувства. И новые вопросы. Кроули устало откинул голову на край диванчика. Голова кипела как адское пекло, но даже эта температура не могла сравниться с внезапными образами, что появились в его голове. Возможно, это и было нелепой случайностью, выброшенной фантазией демона, но он явно оценил это. Что то пикантное и что то связанное с Азирафаэлем теплилось в его мыслях, когда он вновь бросил взгляд на ангела. Кажется, он никогда не думал поставить точку вот так. Нити его души тянулись к ангелу, охватывали аппетитные бедра, ползли вверх по мягкому кремового цвета телу, забирались на затылок и оттягивали белоснежные волосы, восхитительно пахнущие небесами. Не в силах развидеть это, Кроули закрыл глаза, но стало только хуже. Изгиб тела, выгибающийся на встречу ему. Связанный белыми нитями, нетронутый, до ужаса беззащитный. И одновременно самый опасный для него. Кроули мог явно представить любую ситуацию когда он мог видеть эти образы, но пожалуй, это была самая худшая из лучших, которую только можно представить. Кроули вновь еле открыл глаза и заметил мельчайшие детали в ангеле. Кадык, форма глаз, нелепые усы...что угодно, только не то, что он бы сейчас хотел видеть перед собой. Рядом мерцали незамысловатые гирлянды. Вечер был тихий, очередной день, сбереженный от бомбежек. Свет в гримёрке приглушенно освещал черты ангела, в котором Кроули до поры до времени не мог развидеть ту сторону, на которую сейчас он готов был молиться. –Азирафаэль. Табун мурашек пробежал по ошарашенному демону. От неожиданности момента он едва не чертыхнулся, и приоткрыл рот в немых вопросах. Его щеки заалели, что не было характерно искусителю, но с каждым веком прибывания в человечком мире, Кроули познавал разные вещи. Казалось, он забыл как дышать, потеряв последние попытки отвести взгляд и отвлечься на философские мысли. Казалось, вот они – воплотились. В самом неожиданном виде, как и полагается истинным потрясениям. Кроули незаметно помотал головой, пытаясь унять звон в ушах. Он хотел сползти с диванчика и начать молиться ангелу на коленях, сам не зная почему. Едва отойдя от оцепенения, он пропустил удар сердца, от никогда доброжелательного взгляда ангела, сейчас казавшегося раздраженным, злым или смотрящего с отвращением. Ему хотелось распробовать и разжевать каждую из этих эмоций, но понимая что видит он такое в первой и последний раз, он лишь нелепо застыл и восхитился. Остальное в миг потеряло свою цену, стало ничтожно малым по сравнению с накопившейся бурей эмоций, охватившей демона. Самое различимое и адекватное из этого - обыкновенное удивление. Мог ли ангел сказать что либо в таком тоне? Хриплый, пониженный голос и недовольный голос ангела он был готов записать на кассету и прослушивать каждую секунду. Он потерял нить реальности, блуждая глазами по телу ангела. Самые потаённые картины, от которых он пытался скрыться, настигли его сейчас. Казалось, Фурфур злорадстововал, желая наконец получить заслуженное повышение. Их совместное фото Азирафаэля было самым нелепым доказательством, и Кроули явно планировал подстроить внезапный дождь святой водой для докучавшего демона, но в очередной раз подхватив остатки самообладания, выглядел совершенно незаинтересованным в разборках. – Ад придет за тобой завтра утром, демон Кроули. Кроули недовольно цокнул, ощущая всю нелепость ситуации. От этого представления у него заболела голова, уже пару десятков минут вещавшая ему не самые пристойные картины, связанные с Азирафаэлем. Возможно, если бы они не были так близки, он бы пожелал избавиться от этого, но при виде обратной монеты Азирафаэля ему снесло башню. Хнычущий ангел, до боли сжимающий кулаки, прижатый к матрасу. Алеющие засосы на бледной шее, порезы на спине от острых ногтей. Азирафаэль рвано, сбивчиво дышит, капля крови падает с его губ на белоснежную простынь. Для Кроули приличие было чем то из человеческих штучек, нелепых правил, и законов не писанных для адских отродий. Но сейчас, единственное что скрывало его от тотального позора – темные очки, под его напряжением готовые треснуть. Они оба стонут в унисон, и он цепляется тонкими пальцами за его кудри, вновь прижимаясь слишком близко. Быстрый, сбитый и не ритмичный тон разносит тишину в пух и прах, не глушимый даже сладкими, отчаянными хрипами ангела. Кроули незаметно помотал головой, пытаясь унять первые звонки возбуждения. Не соображающий мозг отказывался работать, как и отказывался отводить взгляд от ангела, раздевая его глазами. Пожирая, не оставляя ни единого кусочка. Очки больше не спасали. Кроули до металлического привкуса крови сжимает розоватые губы разомлевшего ангела. Он по очереди посасывает то верхнюю, то нижнюю, проводит раздвоенным языком по небу, зубам, сплетаясь в сумасшедшем, интимном моменте. Каждый поцелуй похож на взрыв, застилающий алым глаза обоих. Когда шайка наконец покидает помещение, демон прожигает взглядом ангела, прижав пару пальцев к губам. Он потерян, утерян в бесконечных картинах. И он точно знает, чем займётся сегодня ночью. До хруста сжимая в объятиях тело расслабленного Азирафаэля, он выходит из него, оставляя липкие белые следы. В ушах звенит, и их затягивает в бесконечный омут любви, который они старались не замечать 6000 лет.